Ниндзя-маг. Узнать врага

Мытье котлов, сковородок и посуды вместо невидимых слуг тоже ну совершенно не способствовало поднятию настроения Эйноли. Стойко отбыв наказание, Фриэст осталась одна: непреступный айсберг Садове уплыл громить чучел, а Раилду отправили дальше по этапу — за сквернословие. Скрепя сердце, Эйноли пошла на поклон к секретарше — все остальные оказались заняты делом.

Догадавшись спросить направление у назойливого невидимого слуги, Эйноли быстро отыскала Бриуин. Импозантная придворная дама нашлась в одной из оранжерей, в центре которой журчали фонтаны: три зонтика в равных промежутках друг от друга по центру вытянутой дорожки мелкого бассейна с удивительно синей водой. Яркий цвет ей придавала плитка неведомого девушке камня, похожего на малахит, только сочных синих оттенков. Справа и слева от водной дорожки в кадках стояли цветочные растения. Часть кустов отцвели, часть радовали глаз розовыми колокольчиками или причудливыми желтыми ежиками. Высокие пальмовидные и маленькие приземистые, столбовидные и шарообразные. Сад цвел круглогодично, каждый сезон радуя по-своему. Тут и там пестрые бабочки неназойливо порхали или лакомились нектаром. (иллюстрации 131 и 132) Или, чего греха таить, насекомые служили настоящими тайными глазами для представителя Дома Махаон, вроде как со скуки и неудобства умирающего в платяном шкафу, а на самом деле, благодаря собственной магии, а не и так уже загруженного Сердца Лунного Лебедя, расширившего пространство шкафа. Правда, пока ему приходилось довольствоваться магически созданным интерьером — это сущие пустяки после десятков лет плавания в пространственной складке внутри Лунного Лебедя.

От гармонии и красоты верхнего сада у Эйноли перехватило дух, а мимолетное желание заставить себя выучиться этикету бесследно выветрилось из головы, когда в поле ее зрения попала флейта, то ли кем-то забытая, то ли отложенная.

— Не правда ли, у этих роз чудесный аромат, — чарующим голоском констатировала факт Бриуин, собственноручно ухаживавшая за несколькими здешними кустами домашней селекции. (иллюстрация 133)

Эйноли впервые увидела куст лазурных роз. Чудесные цветы покорили ее с первого взгляда — такие похожие на отражение радужки ее глаз, в которые так засматривался Неджи! Горести забылись ветреной девочкой.

— Ах, какая прелесть! Они восхитительны, Бриуин...

— Миледи Бриуин, — мягко поправила кукольная женщина.

— Ой-ёй, простите меня, миледи Бриуин, — спохватилась юная девушка. — А я к вам, — бесцеремонно обратилась она.

— Я слушаю тебя, девочка, — ответила благородная дама. Если бы Эйноли балы искушенной леди, то предпочла бы немедля удалиться или пасть ниц. Но она из простых...

— Пожалуйста, миледи Бриуин, — девушка скопировала Кевэ, — обучите меня волшебной игре на флейте. Вы ведь бард. Я уже кое-что умею играть, эм, но это так, баловство, — поскромничала Эйноли, засмущавшись. Ее душа в этот момент рвалась сочинять музыку — о любимом и роковой разлуке с ним.

— Душенька, образумься, какое колдовство в твоем положении? — Укоризненно ответила секретарша, лукавя почем свет стоит. — Благородный плод уже начал оттягивать ресурсы. Сейна всего пару ив беременна, а состояние такое квелое, словно у нее срок пара месяцев.

— Аахх... Сейна беременна?! — Эйноли округлила глаза, схватившись за щеки. И сама поняла, что знала об этом, но за ворохом собственных переживаний не заметила очевидных изменений в ауре соседки по каюте, упеченной в кутузку.

— Да, душенька, и отец один, — как бы между прочим поделилась секретом секретарша, между делом вытершая лепестки любимых цветов, к которым прикасалась бескультурная деревенщина.

В на миг опустившейся глухой тишине раздался казалось бы неуместный звук опрыскивателя. А ведь она прекрасно умела обходиться магией, ухаживая за растениями.

— А... а их бывает... сразу двое? — Серьезно так удивилась пунцовая девушка, несмело сделав вдох.

— Ну что за глупости, душенька? Физиологически у конкретного ребенка отец всегда один. Но у одного отца может быть несколько детей — ваш случай.

— Н-наш?..

— Ах, душенька, ты еще так молода и не опытна, тебе простительно не беспокоится в первый месяц... или два, — изобразила невинность Бриуин, задумчиво приложив пальчик к левому уголку своего рта.

— В-вы х-хотите с-сказать... — Очевидное, что не хотела замечать Эйноли, вдруг сложилось и ярко высветилось в голове: она беременна от Неджи три дня, а бл

* * *

Сейна беременна от Неджи двадцать дней!

— Да, душенька, Сейна беременна от Неджи Хьюга две ивы, а ты беременна от Неджи Хьюга — третий...

Когда девушку откачали от глубокого обморока, ее первым порывом было убить распутника и все лишнее оторвать сотню, нет тысячу раз, вторым — порвать бл

* * *

стерву. Но первый на недостижимом побережье, а другая заперта в тюремной камере. И только потом, как порядочная девушка, мечтающая о ребеночке, она разрыдалась от величайшего счастья напополам с величайшем горем. Бриуин же вполне удовлетворилась посаженными ростками ревности и ненависти.

Глава 10.

Крылатый зверь Аарина Генда тоже был искусственно выведенным смеском грифона и гиппогрифа. В его туловище преобладали лошадиные черты и птичий клюв с формой черепа сильно напоминали лошадиный профиль, но все четыре лапы оканчивались когтистыми птичьими пальцами. (иллюстрация 134) Примечательно, что рейнджер не призвал или вызвал, а позвал своего питомца. Я видел, что использованный им магический прием родственен тому способу, каким Эйноли зовет своего Энефона. Однако фейри-дракон являлся с соседнего Плана Бытия, а верховое животное примчалось откуда-то из окрестностей, сократив путь каким-то волшебным и непонятным мне образом. Прибыв, большое крылатое существо сразу показало свой крутой нрав, выразив недовольство отрывом от трапезы, кровавые следы которой остались на лошадином клюве. Генду пришлось оказывать какое-то магическое воздействие на питомца, чтобы тот не добил раненного сородича, готового защищаться до последнего издыхания. Отчего-то между приживалами пылала непримиримая вражда — либо между самими подвидами.

Координатор шпионской сети лорда Нашера улетел, когда отпустил ко мне Боддинока, державшего Черного Волка на поводке магического очарования, и после того, как перенастроил статуэтку Хранителя Покоя, похожую на мою и защищавшую рухнувшего с небес всадника. Почему-то лежачий параноик не пожелал ни с кем посторонним ни общаться, ни даже просто находиться рядом без пригляда Генда. Это поведение должно было возбуждать к нему интерес и, вероятно, являлось вызовом или проверкой. Мне некогда было с ним трепаться и я уже все примечательное у него высмотрел, кроме того, что забрал с собой Аарин. И шмотки, и детали СЦ: какие-то магические усовершенствования глаз, гортани и по паре в голове и ауре. Я двойным фокусом додзюцу рассмотрел у себя нечто подобное: самое характерное и мне известное — в кистях и стопах. Эти образования у меня обеспечивают так называемый "Удар Ки". У многих представителей населения Фаэруна, оказывается, имелись целые кружева и причудливые формации, расположенные как бы параллельно основной системе — раньше я различал эти структуры лишь по косвенным признакам. Биджу разберет, то ли это органы духовного тела, то ли часть его системы циркуляции на манер катушек чакры или врат Хачимон. О последних в моем родном мире известно, что они главные стыковочные места (точки схождения, узлы или мосты) между духовным и материальным телами. Теперь я мог это доподлинно подтвердить. Моя собственная система циркуляции тонких энергий стала гораздо сильнее похожа на таковую у местных жителей. После десяти дней комы моя внутренняя организация энергетических каналов претерпела многие серьезные изменения, помимо главного — проводимости. Мой бьякуган теперь захлебывался в поступающей информации, поставив передо мной специфичную задачу первооткрывателя — разобраться в обозреваемой картине мира. Благо при регулировке подачи маны и чакры в додзюцу новое видение блекло, почти не напрягая кучей неизвестных элементов.

Шпионы шпионами, а передо мной в прямом и переносном смыслах лежала куда более насущная проблема, зыркающая на меня исподлобья. Общее состояние оборотня серьезно улучшилось, хотя здоровье все еще оставляло желать лучшего. Зельевар очистил волчий организм ото всех зелий, принятых им перед тем, как лезть к месту падения неведомого летающего всадника, чей силуэт в небесах был четко высвечен Арусом. Очистил для того, чтобы напоить своими отварами, развязывающими язык и сымпровизированными на скорую руку — под метаболизм оборотня.

— У Алхеора железная воля, сэр. Его учили противостоять чарам и наркотикам. Хаос!.. — Поморщился гном, устало опершись о дареный посох и положив на сгиб руки свой магический шар, с которым ему требовалось сохранять постоянный физический контакт — а весил он прилично. Оба артефакта буквально засасывали в себя ману из Мирового Плетения, прерывисто и дергано — звенящий от напряжения колдун-насос качал на последнем издыхании. — Простите, сэр. Еще минут десять я смогу его принуждать, на большее не рассчитывайте.

— Ясно. Прикажи ему сменить ипостась на человека, — скомандовал я, верно истолковав ситуацию, что непосредственные приказы зачарованный Алхеор будет воспринимать исключительно от поводыря — Глинкла.

— Хаос, сэр... Это невозможно. Смена формы сбросит мою магию. Ликантроп ждет шанса вырваться из чар.

Перевертыш все еще пребывал в том же самом пограничном облике с телом волка и гуманоидной головой. Генд связал его лапы и шею с расчетом на перекидывание в человека. По внешнему виду обезвреженный, но я разделял осторожность Глинкла. Можно достать моток проволоки и показать искусство связывания "Аятсуито но Дзюцу", примотав волка к дереву и позаботившись о дополнительной удавке. Пока я контролирую ниндзюцу, Алхеор и не вырвется, и не убьется. Но...

— Боддинок. Во время и после превращения он не должен иметь никакой одежды, оружия или артефактов. Не должно быть никаких вещей на нем, рядом с ним или в нем, подобно грануле яда в зубе. И пусть принимает полностью человеческий облик в течение трех-пяти минут. Возможно дать такую установку? — Предварительно уточнил я.

— Возможно, сэр, но превращение породит магический хаос и испортит наложенные заклятья. Принуждение прекратится...

— Тогда время вам отдохнуть и мне подумать, — говорю, вырубая проверенным образом — по затылку. — Можно принудительно продержать его без сознания?

— Хаааоссс... — перевел дух Боддинок, в последний момент успев правильно прекратить поддерживать магические путы на волчьем разуме. Упс... — Сейчас сделаю, сэр.

— Отлично.

Боддинок уткнулся носом в свою книгу заклинаний, а я принялся ждать, исподволь наблюдая за сотворением магии. Когда напарник завершил колдовство, я поинтересовался:

— Вы выяснили какие-нибудь важные подробности о ликантропии?

— Да, сэр. С рассветом одержимость зверем прекращается. Проклятье можно снять в любое время. Проще всего это сделать до полнолуния, следующего за первым преображением. Зараженные способны распространять проклятье ликантропии только после того, как она бесповоротно врастет в них самих. У похищенных людей культисты смогли сократить этот срок до одного оборачивания. Только четырех отпущенных еще можно спасти, похищенные навсегда останутся стерильными оборотнями, расставил акценты Глинкл.

— Отпущенных?

— Алхеор возвращался с ритуала культистов ослабленным. Он самовольно посчитал уместным нагнать побольше страху на местных жителей. Культисты усилили самого Алхеора таким образом, что зараженные им люди будут оборачиваться каждую ночь, кроме трех в новолуние, и что при смертельном ранении их человеческого тела будет почти мгновенно проявляться звериное. Стая... сообщники Алхеора и "обращенные люди" внедрены в Невервинтер. Лорд Нашер обо всем извещен.

— Спасибо.

Время рассветное, но проверить Урта следует в любом случае. Например, чтобы уже с углубленным знанием дела рассмотреть динамику изменений. Да и вообще стоит убираться с этого места.

— Боддинок, вас хватит на десятиминутную "Левитацию" пленника и создание иллюзии оборотня с волчьим воем?

— Хватит, сэр Неджи, — без лишних вопросов ответил наемник.

— А час отдыха поможет вам собрать силы на три-четыре акта подчинения? Минут по пять каждый и с перерывом минут в десять.

— Я постараюсь, — деликатно ответил колдун, не решившись обещать прямо. Осторожность возобладала, потому что я держался поодаль и не довлел на него своей аурой. Биджу, как же она мешает нормальному общению!..

— Тогда поднимайте его и залезайте мне на спину, — говорю, приседая и разводя руки, чтобы подхватить ноги коротышки. — Так быстрее вернемся в город.

По пути я пояснил свои намерения. Во-первых, рунный круг в Куриной Роще имеет антителепортационное плетение. Во-вторых, я собирался положить громкое начало новому реноме Куриной Рощи. В ней Боддиноку предстояло часа через два якобы изловить Алхеора Черного Волка и провести его по улицам, собирая толпу, до самого храма, где постараться предать справедливому суду — конкретно тирцам.

Без особой спешки я по земле за семь минут прибежал к Куриной Роще и оставил Боддинока объясняться с Баллардом. Сам же я, не прекращая действия заклинание-подобных способностей "Эфирный образ" и "Сфера невидимости", отправился к Эйзенфельдтам. Не контролирующий себя зверь знатно "порезвился" в подвале и навел страху на мужиков, чьи жены и дети ничего не слышали и мирно спали, правда, не в своих постелях. Собственно, для самого Урта на сегодня все закончилось. Свернувшись клубочком, он дрожал в обрывках одежки и всхлипывал у стенки, где осталось почище. Хороший урок послушания провел Генд. Остается надеяться, что другие зараженные ликантропией никого не загрызли этой ночью и что в Невервинтере остановят интервенцию волколаков, не повторив судьбу Лускана.

Баллард философски отнесся к моим "драконовским планам", как он выразился, но своей выгоды не упустил. Рейнджер состриг всю шерсть с холки и сцедил пинту крови ликантропа, сославшись на нужды будущих обрядов: шерсть и кровь этого существа, благодаря метаморфозе с волчьим телом и почти человеческой головой, будут способствовать повышению интеллекта у обработанных собак — главное специалисту отдать ингредиенты на подготовку. Пока смотритель рощи занимался своим делом, Боддинок по моей просьбе поделился со мной пустыми фиалами для разных нужд, а так же передал набор из самых разных зелий собственного производства. Гном ушел вместе с полуэльфом — отдыхать в его землянке. Когда они скрылись из виду, я снял мешающиеся линзы и более тщательно осмотрелся. Нет, не струхнул проводить тут допрос — просто здравая опаска перед неведомым.

На стоячих валунах были мастерски вырезаны руны. Заполненные магией, они превращались в светящиеся глифы, служившие своеобразными магическими якорями. В центре круга и между камней тоже имелись древние магические знаки и эльфийские символы. В большую окружность, составленную из камней, вписывалась пчелиная сота, а в нее малый круг и равносторонний треугольник с вершинами из тех же рун, что и на каменном фундаменте. Той же магической рунописью задавались, по всей видимости, какие-то дополнительные настройки. Вся система рунного круга образовывала сигил, оживший после моего гневного выплеска — ранее я его даже не видел! Чисто визуально я сделал выводы: магические элементы круга повернуты неправильно относительно анкеров; видневшиеся тут и там хаотичные энергетические всполохи недопустимы. За пределами внешнего круга четко виделись какие-то неведомые надписи, сиявшие ярко-зеленым. Сигил расцвечивался лазурью, а самый его центр оттенками серебристо-голубого цвета моей энергии. (иллюстрация 135) Удивительно, но из ранее загрязнявших это место инородных энергетических субстанций собрался шарик, повисший в геометрическом центре — на уровне вырезанных в камне символов, на этой же высоте размещалась местная каменная чаша, куда окунали куриц и птенцов. Кровавый шарик обвивали потоки моей золотистой энергии, похожие на созданную из жидкого золота проволоку разной толщины. (иллюстрация 136) Именно это образование создавало посреди круга видимое обычному глазу мистическое свечение цвета кровавого заката. Видимо, сработала система самовосстановления, а потом активировалась самоочистка от паразитных наслоений и пропитавшей все грязи. А я парюсь со сгустками "Света" из 0-го круга!.. Ну ничего, Коноха не сразу строилась. Хотя да, обидно... Особенно за то, что мое благородное золото древняя система заклятий сочла таким же отстоем, как эманации от куриных обрядов.