Демон танцующий

— Ну все, тварь! Ты попал.

Он лишь закудахтал, делая новый замах. Я зигзагами рванул к нему, отводя меч для удара. Прыжок, оттолкнуться от лезвия клинка, меч пронзает левый глаз детины. Пару мгновений он стоит неподвижно, будто статуя, а затем кренится вперед. Спрыгнув на землю, я вложил клинок в ножны и обернулся. Судя по всему, этой туше хватило: все мои чувства говорили о том, что он мертв.

Вернувшись в коридор, я с трудом упал на лавку и прислонился к стене. Дышать было тяжело, похоже, несколько ребер сломаны.

— Ты как, Хел? — склонился надо мной сэр Дарн.

— Готов прыгать от радости, — прохрипел я. — Но не буду.

— Сражаться сможешь?

— Еще бы.

Он кивнул и, не задавая лишних вопросов, отошел в сторону.

Во втором бое мне с трудом удалось повалить мелкого и очень быстрого парнишку. А вот следующий противник оказался сюрпризом: высокий статный паладин в сияющих доспехах. Его аура так и сочилась светом, почти обжигая меня. Мы сблизились в центре арены.

— Я не собираюсь щадить тебя, отродье тьмы, — с ненавистью прошипел он, взмахивая клинком.

— Взаимно, букашка, — поддел его я, уклоняясь от удара и делая выпад мечом. Рыцарь с легкостью принял его на щит и атаковал в ответ.

Удар за ударом я прощупывал его защиту и понимал, что шансов маловато. Парень был слишком силен, к тому же, в его доспехах не находилось изъянов. Они были будто единым целым. Тоже мне, железный человек. Должно же у тебя быть слабое место?

Уверен, если бы я использовал темную магию, то победил бы в первые минуты боя, но что это была бы за победа? Мой противник сражался честно, поэтому я не стал отступать. К тому же, мне все равно нельзя использовать гниль — печать не позволит. Разве что парочка слабых ударов, но этому рыцарю они что горох.

Спустя десяток минут я ощутил, как медленно слабеет мое тело. Это было странно, учитывая что до обнуления счетчика еще было время, ведь вчера ночью я неплохо прогулялся в нижний город, полакомившись отребьем.

Неужели даже у этого нечеловеческого тела есть предел? Как же так? Я ведь нежить, и по всем канонам должен доминировать над людьми. Мои сила, скорость и выносливость выше чем у обычного обывателя, так почему же паладин все еще машет клинком как ни в чем не бывало, а я уже готов сдаться?

Зарычав от злости, ткнул клинком в шею противника. Враг с легкостью отклонил удар, замахнулся в ответ. Я попытался уклониться, но меч, ставший еще тяжелее, замедлил мои движения, и вражеский клинок обрушился на плечо. Боль пронзила все мое тело, казалось, будто рану прожгли раскаленным прутом.

Враг довольно оскалился.

— Нравится? Освященный клинок более эффективен против нежити, чем обычное оружие.

— Тварь! — прошипел я, отскакивая назад. Ярость застилала взор, а тяжелый меч в руке невероятно раздражал. Почему я не взял Клинок Крови? Зачем послушался старика? Идиот!

Взмахнув мечом, наткнулся на безупречную защиту. Паладин рассмеялся.

— Ты правда надеешься победить меня? Я — сэр Грегор Святое Сердце, телохранитель епископа Галла. Во всем Конклаве не сыщется рыцаря сильнее меня. Пади на колени, исчадие тьмы, и, возможно, я пощажу тебя!

— Мамашу свою пощади, — рявкнул я, снова отскакивая назад и тяжело дыша. — Когда я трахал ее, она так жаловалась на своего непутевого сына!

— Ах ты гнида! — взорвался невозмутимый паладин. Освященный клинок поднялся вверх. Я размахнулся и швырнул свой меч ему в лицо. Рыцарь не ожидал подобного и слегка опоздал с защитой. Лезвие меча слегка оцарапало ему щеку, а я прыгнул следом, вцепившись пальцами в ненавистную рожу. Гниль коснулась кожи, заставив паладина заорать от боли. Я отступил, глядя как быстро тьма разъедает его лицо, распространяясь по всему телу. Даже доспехи пошли трещинами, а затем рассыпались прахом. Вот она, моя магия. Ничто не может устоять против мерзкой тьмы.

Рухнув на колени, я ощутил, как дрожит все мое тело. Дикая слабость пригнула к земле, мысли толкались, подобно булыжникам. Меня бросало то в жар, то в холод. А затем откуда-то сбоку последовал мощный удар в лицо, обжегший светом. Снова паладин? Как же вы достали...

Именно на этой мысли я потерял сознание.

Очнувшись, застонал от боли, скрутившей все тело. Болела, казалось, каждая клетка. А голова и вовсе гудела, словно гигантский колокол. Неплохо повоевали.

С трудом покрутив шеей, осмотрелся. Я висел на цепях в каком-то сыром подвале, где не было даже окошка. Напротив, в полумраке, разгоняемом единственным факелом, находилась дверь. Деревянная, потрескавшаяся от старости, она выглядела ненадежной.

Попытавшись пошевелиться, я зашипел. Кольца, удерживающие руки, впились сильнее, а по цепям пробежали искры. Проклятая магия! Похоже, святоши неплохо поработали надо мной. Почему святоши? А кому еще я мог понадобиться?

— Вижу, ты очнулся, — раздался позади хриплый старческий голос.

— Ты еще кто такой? — пробормотал я, пытаясь повернуть шею, чтобы разглядеть собеседника. Однако он облегчил мне задачу и вышел из-за спины, встав прямо передо мной.

Невысокий старик, щуплый, с седыми волосами, схваченными в хвост на затылке. Черты лица острые, крючковатый нос, узкие бесцветные губы. Глаза горят бледно-серым из-под густых бровей. На старике лишь свободные брюки, старые сапоги да рубаха.

— Итак, мы, наконец, можем поговорить, — улыбнулся он. Лицо вполне себе доброе, внушающее доверие. Если не знать, что он относится к святошам. Правда вот в самом старике ни капли магии нет. Тогда кто он такой?

— Для начала, может, назоветесь? — с вызовом спросил я. Он качнул головой.

— Мое имя ничего тебе не скажет. А твое мне уже известно, Чума. Нет нужды представляться. Нам так много нужно обсудить, мой юный друг.

— Например?

— Зачем ты пожаловал в город? Почему убил сэра Грегора? И как ты можешь оправдать свои поступки?

Я рассмеялся.

— Оправдать? С чего бы? Я делал то, что считал нужным. Да, едва появившись в этом мире, я прикончил многих людей, но мной руководил демон. А вот те милые ребята, что пытались меня сжечь, заслужили смерть.

— Они лишь исполняли свой долг, — покачал головой старик. — Ибо сказано в догматах Девятерых: "Искореняйте тьму, ибо порочны твари, ее несущие. Искореняйте тьму, да не будете подвержены искушению. Искореняйте тьму, ибо тьма есть сущее зло". Разве можно винить птицу за то, что она летает?

— Не думаю, — равнодушно произнес я. — Но они могли бы для начала попытаться заговорить со мной. Я не стал бы убивать без необходимости. Я не то зло, описанное в ваших догматах.

— Это спорный вопрос, мой юный друг. Некоторые считают, что вы воплощение Темного, посланное нам в наказание за грехи наши. Другие же полагают, будто вы падший страж небес, сурово карающий утративших свет веры.

— Думаю, и те, и другие ошибаются. Я лишь человек, получивший проклятье. Мне плевать на вас и вашу веру. Я просто хочу вернуться.

— Вернуться куда?

— Домой.

Старик внезапно рассмеялся.

— Что такого? — не понял я. Он утер слезы веселья и кашлянул.

— Ты никогда не сможешь вернуться, Чума.

— Это почему же?

— Ты уже мертв. Ты умер задолго до того, как попал сюда. И убил невинную душу. Темный не отпустит тебя просто так. Ты будешь вечно служить ему.

— Это мы еще посмотрим, старик, — прорычал я. Он пожал плечами.

— Итак, ты прибыл сюда, чтобы найти способ вернуться, верно? Что будешь делать теперь, когда пути назад нет?

Его глаза внимательно наблюдали за мной, словно ответ действительно был важен.

— Сокрушу Низвергнутого, — процедил я. — Он пытался управлять мной, сделать своей марионеткой. Я не могу простить подобное!

— Вот как, — протянул старик. — Интересно...И ты уверен, что сможешь победить столь могущественного врага?

— Не сейчас, — сдался я под его взглядом. — Но рано или поздно, обязательно смогу.

Старик издал короткий смешок.

— Юность так порывиста на глупые поступки. Даже потратив тысячу лет, ты не достигнешь его уровня, мальчик. Да, ты силен. Совсем скоро ты сможешь на равных сражаться с паладинами, но этого мало. Темный существует тысячи лет, и столько же совершенствует свое мастерство. Во всем мире нет существа, равного ему по силам. Ты падешь.

— Возможно, — не стал отрицать я. — Но хотя бы попытаюсь. В отличие от вас, трясущихся в страхе перед грядущим. Что сделали вы, чтобы изгнать тьму? Герцог Линн рассказал мне о ваших "методах" борьбы со злом! Разве это правильно? Неужели вы думаете, что, распивая вино и трахая шлюх, сможете отсрочить гибель?

Мгновение — и лицо старика оказалось в сантиметре от моего. Бледные глаза гневно уставились на меня, а рот изогнулся в хищном оскале.

— Не надо говорить мне о том, что я должен делать, мальчик, — прошипел он. — Ты ничего не знаешь о нас. Ты, никогда не видевший света, как можешь ты презирать нас?

— Мне достаточно было увидеть сэра Грегора, кичащегося своей силой, — негромко сказал я. — Если это был ваш лучший воин, то вы ничтожны.

Старик отпрянул, отвернулся к двери. Пару минут он молчал, а затем прохрипел:

— Может, ты в чем-то и прав. Конклав сильно ослаб за последние полтора столетия. Тьма все больше захватывает наши земли. Если бы только юноши вступали в ряды Святого воинства, у нас был бы шанс. Но люди предпочитают выращивать хлеб, пить вино и трахать женщин, не задумываясь о будущем. Подумать только: из четырех сотен паладинов у нас осталось лишь пять десятков, из которых лишь несколько действительно сильны.

— Мы можем помочь друг другу, — произнес я. Старик обернулся. Глаза, горевшие до этого праведным гневом, потухли.

— Союз с тьмой? Что может быть хуже...

— Я не на стороне тьмы. Но и не на стороне света, — отрезал я. — Моя цель — уничтожить Низвергнутого. В этом вы можете мне помочь. Я уверен, что как только он падет, оставшиеся монстры станут неопасны.

Старик долго раздумывал над моими словами, наверняка прикидывая в уме шансы.

— Не в моих силах обещать тебе что-то, некромант. Но я поговорю с епископами.

— Обратитесь к герцогу Линну.

— С ним сейчас беседует Совет.

Вот как. Выходит, Линн уже здесь? Оперативно. Хотя...сколько времени прошло?

— Давно я здесь?

— Неделя.

Ничего себе! Значит, турнир давно завершился. Интересно, как сэр Дарн и остальные восприняли новость о моей "темной" стороне. Наверняка поплевались через левое плечо, помянули Девятерых и дружно забыли.

Старик развернулся и зашагал к двери.

— Куда вы?

— Дела, — последовал лаконичный ответ.

— Может, скажете уже, кто вы такой?

Он замер на пороге, слегка повернул голову. Готов поклясться, что на мгновение его губы исказила усмешка.

— Палач.

Слово еще долго эхом отдавалось у меня в сознании, вместе со стуком двери.

Похоже, в этот раз до пыток не дошло. Оно и к лучшему. В таком состоянии я не смогу долго сопротивляться, а терпеть дикую боль...нет уж. Счетчик наверняка уже опустился до нуля, и теперь с каждым днем я буду становиться все слабее и слабее, пока не поем. Дурацкие условности.

Любопытный, все же, старик. Так и не назвал свое имя. Он наверняка понял гораздо больше, чем услышал от меня. Сколько же ему лет? Если герцогу несколько сотен, и он выглядит молодо, то палачу может быть и тысяча. Странный мир. Боги наблюдают за смертными, смертные живут тысячелетиями, не являясь при это даже нежитью. Нежить заражает смертных, но те при этом и не думают уничтожать ее. Бред какой-то. Неужели всех устраивает такая жизнь? Ожидание того, что однажды придет большой темный дядя и всех прихлопнет, или же заставит служить себе?

Тряхнув головой, я вздохнул. О чем только думаю? Меня могут казнить совсем скоро, если герцог не разрулит ситуацию. А умирать ой как не хочется, не добившись даже какой-либо значимой цели.

Я висел на цепях еще несколько дней, прежде чем дверь открылась и в комнату зашел герцог Линн.

— Хреново выглядишь, мой юный друг, — жизнерадостно заметил он. За спиной герцога мялись два бугая в рясах. Линн сделал им знак и парни споро освободили меня от цепей, но браслеты на запястьях оставили.

— Как есть. Столько дней не жрамши, — пробурчал я, слегка пошатываясь от слабости. Герцог засмеялся.

— Ничего, скоро тебе представится возможность неплохо поужинать в компании с Советом.

— Старики все же захотели лично взглянуть на темную зверушку?

— Еще бы. Мы с отцом Галлом насилу уломали этих прожженных фанатиков. Столько нервов на них потратили.

Линн сокрушенно покачал головой, но смеющиеся глаза выдавали его.

— И что они решили?

— О, скоро сам все узнаешь. Я слышал лишь несколько версий, одна другой страшнее. Но все это лишь на уровне слухов. Я не был допущен к последнему собранию, а потому нахожусь в неведении относительно твоей судьбы. Знаю лишь о каком-то шансе.

— Вот как, — прошептал я. — Уже неплохо. Спасибо.

Герцог отмахнулся.

— Ты мой слуга, как-никак. Я обязан о тебе позаботиться.

— Вот еще счастье, — хмыкнул я.

Попасть из темных коридоров Собора в огромный зал, освещенный множеством светильников, оказалось тяжким испытанием для глаз. Меня потащили дальше, к какому-то возвышению. Едва зрение пришло в норму, я увидел перед собой пять тронов, на которых восседали трое юношей и две девушки немногим старше двадцати лет.

Серьезно? И ЭТО старики?

Видимо, у меня на лице отразилась вся гамма чувств, потому что епископы заулыбались.

— Добро пожаловать на Совет Конклава, сир Чума. Здесь мы будем вас судить, — произнес крайний парень. Он выглядел чуть постарше остальных. Темноволосый, с карими глазами и крепкой фигурой, облаченной в темно-зеленую рясу.

— Ну давайте, — пожал плечами я. — Только можно мне стульчик? А то устал, знаете ли, столько времени висеть.

Они на мгновение впали в ступор, а затем принялись переглядываться. По жесту темноволосого мне принесли стул, на который я с удовольствием плюхнулся.

— Итак, господа епископы. Что вы хотите мне сказать? — сложив руки на груди, потребовал я.

Снова ступор. Хорошо, что кроме них и герцога в зале никого не было, иначе мне не поздоровилось бы.

— Наглый.

— Самоуверенный.

— Слабый.

— Талантливый.

— Темный.

Они заговорили один за другим, почти перебивая собеседников.

— Мы хотим сначала выслушать твое мнение, некромант, — произнес темноволосый. — Герцог Линн поведал нам, что ты жаждешь уничтожить Низвергнутого. Это действительно так?

Я кивнул.

— Почему мы должны тебе верить? — заговорила одна из девушек, симпатичная, светловолосая, с мягкими чертами лица и голубыми глазами.

— Не должны. Я и сам себе порой не верю.

— На что ты готов пойти ради уничтожения Темного? — спросил парень с короткой стрижкой и блеклыми, почти бесцветными глазами.

— На что угодно. Если потребуется, я буду проводить жертвоприношения и всякие там ритуалы, угодные вашим богам.

Они выглядели слегка удивленными, пока не поняли, что я всего лишь пошутил.