Призванный. Возможно, баллада

— Добро, — говорит он наконец. — Там на верстаке три разные кувалды, подбери подходящую.

Примерив на взмах все три, со вздохом оставляем самую легкую и возвращаемся к средней. Кузнец берет в правую руку молоток на длинной ручке, выхватывает левой из горна одну арматурину и кладет ее раскаленным концом на наковальню.

— В общем, дело простое, куда я ручником, туда ты кувалдой. Давай, на счет два.

Покончив с теорией, переходит к практике.

Да-туки, — ударяет он сначала по пруту, затем по станине.

Бум! — лупим мы с замаха.

Да-туки.

Бам! — задеваем мы ребром молота поверхность наковальни. Кувалда отдается в руках противным дребезжанием.

— Бей в поковку, — косится гном.

Бьем в поковку. Да-туки. Бум! Кузнец поворачивает арматурину другим боком. Да-туки. Бум! Да-туки. Бум! Опять поворачивает. Да-туки. Бум! Наконец, четырехгранное острие готово. Он пихает прут в бочку с возмущенно зашипевшей водой. Бросает его рядом и вытаскивает из горна следующий.

Да-туки. Бум! Кузнец начинает потихоньку убыстрять удары своего ручника. Да-тук. Да-тук. Разогретые мышцы подчиняются новому такту. Да-тук. Бум! Да-тук, бум! Да-тук, бум! Ритм великое дело, если в него вписался, он уже сам тебя ведет. Надо лишь следовать. Да-тук, бум! Да-тук, бум!

Приноровившись, выковываем ровный наконечник примерно десятью взмахами кувалды, так что часа через два нарубленные арматурины заканчиваются, перекочевывая в кучу с готовым изделием.

— Неплохо, — раскошеливается гном на похвалу. — Удары, конечно, слабоваты, но бьешь точно и темп держишь. Передохни пока, я рессору отыщу.

Кузнец начинает рыться в большой куче, занимающей дальний угол. Скинув фартук, выходим на воздух. За воротами опускаемся на железную лавку у забора. Именно на ней отдыхали мы после доставки молотобойца к месту работы. Повторяться начинаем, кругами ходим. Как и в прошлый раз звучат колокольчики, и оживает экран навигатора.

ЛИЧНОСТЬ

СПОСОБНОСТИ:

1. Сила 4

ЗДОРОВЬЕ:

83 хита

Ситуационный модификатор: 3.

Персональный модификатор: 3.111(1).

Ситуационное соответствие: 1.037(037).

Общее отношение: настороженное.

Карма: сам по себе

Вот мы уже и ситуацию перерастать принялись. Надо ускоряться, а то и до осени отсюда не выберемся. Только немного посидим, полностью расслабившись.

В начале проулка левым боком появляется знакомая фигура. Постояв набыченно на перекрестке, поворачивается на девяносто градусов и, откачнувшись для начала назад, бежит в нашу сторону. Однако не настолько быстро, чтобы поспеть ногами за клонящейся вперед верхней частью. Метров через двадцать с шумом заваливается в придорожную канаву. Остается лежать неподвижно, видимо, тоже надумав передохнуть.

Встаем и решительно направляемся в кузню. Гном уже распотрошил найденную рессору и разложил на верстаке полосы.

— Иди покажь размеры ножа, — подзывает нас.

Вытягиваем из голенища именное оружие.

— Примерно такой же, лезвие у основания слегка поуже, но само по себе массивней. И обоюдоострое.

— Вроде кинжала?

— Не совсем. Клинок прямой, сначала чуть тоньше, толщину набирает дальше, а сужаться должен лишь у самого кончика.

— А, ну да, чтоб центр тяжести сместить. В поперечине смотри.

Перекладываем полосы.

— Если только в самой середине...

— Именно по ней мерь, все остальное осадим.

Выбираем одну и вертим в руке, потом делаем пробный замах.

— Рукоять бы облегчить.

— Толщину у основания сгоним, лишнее обрубим, потом какую-нибудь насадку приспособим. Покопайся вон в том ящике.

Он относит полосу к горну и зарывает в угли. Принимается с расстановкой качать рычаг мехов.

Выдвигаем указанный ящик верстака, наполненный гнутыми отвертками, напрочь сточившимися ножами, резиновыми набалдашниками от велосипедного руля и просто ручками уже непонятно чего, обломанного под самый корень. Деревянными, костяными, каучуковыми, эбонитовыми и плексигласовыми. Наборными и сплошными. Одна из них, овальной формы, удобно ложится в ладонь. В центре ее зияет пустое четырехгранное отверстие.

Показываем гному. Он кивает.

— Добро. Отложи и хватай кувалду.

Вытаскивает клещами раскалившуюся полосу и кладет на наковальню.

— Помнишь? — спрашивает. — На счет два.

Киваем.

Да-туки, — начинает он.

Бум! — подхватываем мы в лад.

Проходимся по заготовке от середины вниз, слегка уплощая и расширяя основание.

— Теперь убираем лишнее, — объясняет гном.

Меняет ручник на молоток с рубящей головкой и устанавливает его в нужном месте.

Коротко командует:

— Бей!

Лупим с плеча.

— Еще!

Лупим еще.

Он передвигает зубило.

— Бей!

Бьем. В шесть ударов скругляем верхний угол. Приступаем к другой стороне. Еще после шести взмахов кувалды на полосе уже просматриваются очертания будущего острия. Кузнец откладывает зубило и находит на ощупь ручник.

Да-туки, — снова обозначает он мелодию.

Бум! — вплетаем мы свою басовую тему.

Один край проходим в медленном темпе. Да-туки. Бум! Да-туки. Бум!

Второй уже в убыстренном. Да-тук, бум! Да-тук, бум!

Заготовка приобретает угадываемую обоюдоострость.

— Пока не остыло, давай рукоять вырубим.

Гном перехватывает клещами поковку наоборот и меняет молоток на зубило.

— Бей!

Бьем.

— Еще!

Бьем еще.

Двенадцати ударов с плеча вполне хватает, чтобы сердцевина рукоятки перестала скрываться в полосе металла. Заодно отсекаем выпирающие в нижней половине закрылки.

Кузнец относит заготовку в горн. Покачивая рычаг воздуходува, спрашивает:

— Когда выходил, подручного моего не видел?

— А как же! — отвечаем. — Он как раз со всех ног бежал к воротам. Правда, в изгиб дороги не вписался. Решил в канаве передохнуть.

— Ну, главное, подъем осилил. Через часок, стало быть, доберется. Упорный он, чего не отнимешь, того не отнимешь.

Гном снова ухватывает клещами раскаленную полосу и переносит ее на наковальню. Изготавливаемся для продолжения, но он отстраняет нас взглядом.

— Извини, дальше нужна не сила и даже не сноровка, а мастерство. Подай-ка мне мою кувалдочку.

Догадываемся, что речь о самой легкой из них. Достаем и протягиваем. В отличие от нас кузнец работает быстрыми короткими ударами, почти без замаха. И в другом ритме, трехтактном. Туки-тук, туки-тук. Потом вообще переходит на дробь, протаскивая поковку под зачастившей кувалдой. Тук-тук-тук-тук-тук-тук. Переворачивает ее другой стороной и повторяет. Напоследок обстукивает основание рукояти, заостряя на кончике.

Потом поднимает, слегка отводит и осматривает. Черт, а ведь это и в самом деле должно называться мастерством. Перед нами уже не заготовка, не поковка, а настоящий клинок, только пока еще без ручки.

Кузнец относит его к верстаку с тисками и закрепляет в них.

— Возьми рашпиль, — кивает он на полку, — и пройдись по неровностям.

Отыскиваем самый большой плоский напильник и, надеясь, что не ошиблись, приближаемся к верстаку.

— Направляй его вдоль лезвия и сильно не налегай. Просто погладь, — говорит он, берет плексигласовую ручку и отходит к горну.

Следуем совету.

— Другой край тоже? — спрашиваем, как нам кажется, закончив.

— Тоже. Перевернуть сумеешь?

Вместо ответа ослабляем тиски и, взяв клещами, переставляем клинок обратной стороной. Затем проглаживаем неровности и на ней.

— Готово, мастер.

Гном подходит, проводит заскорузлым пальцем по лезвию и ничего не говорит. Затем, пристроив локти на верстаке, примеряется и начинает, наваливаясь, медленно-медленно насаживать разогретую ручку на штырь металлической сердцевины.

— А закалить клинок разве не нужно? — влезаем мы с вопросом.

— Это если бы мы лудили его из сыродутного железа. Тогда бы пришлось не только закалять, но и отпускать. И проковывать не раз, выгоняя шлаки и заполняя пустоты в структуре. А рессорная сталь уже прошла все эти этапы. Осталось заточить лезвие. Опыт есть?

— Мм...

— Значит, будешь шлифовальный круг вертеть. Вон он, с ручным приводом, извини, с ножным нету. Давай, разгоняй.

Запускаем точильный аппарат поворотом рукояти.

— Переходи на максимальную скорость, — говорит гном, — и держи ее равномерно. Если снижать не будешь, минут за пять-семь управимся.

Переходим на максимальную скорость и держим ее.

Кузнец прикладывает лезвие ножа к мерцающей поверхности круга. Сначала одной режущей кромкой, затем другой. После сосредотачивается уже на острие, периодически пробуя его пальцем. Наконец отваливается от станка и бросает через плечо:

— Выключай! Оселком надо пройтись.

Достает по пути из ящика брусок, упирает его в выступающую кромку верстака и начинает править лезвие, обращая опять же особое внимание на кончик.

Потом поднимает клинок, держа за ручку двумя пальцами, над поверхностью деревянного стола у окна и разжимает их.

Дук! — втыкается нож в доску и остается стоять, слегка подрагивая.

— При случае можно бриться, — говорит удовлетворенно гном. — Но если хочешь еще и смотреться в него, нужно полировать.

Ну, от бритья герой избавлен, а любоваться собой в лезвии... Нарциссизм, да и с какой-то извращенной примесью. К тому же, сразу видно, что это не парадное оружие — боевое, сверкать ему ни к чему.

Выдергиваем из столешницы, взвешиваем на ладони. Лезвие ощутимо клонится вниз. Пробуем на движение. Бросать, пожалуй, удобнее, за ручку. Даже без переворота нормально пойдет. Оглядываемся.

— Нет уж, — одергивает нас кузнец, — с этим наружу.

Выходим во двор, осматриваемся там. Гном с усмешкой указывает на столб у дальнего угла забора. Метров шестьдесят, без малого. Для ровного счета отступаем пару шагов, примеряемся и с замаха посылаем нож вперед. Вытянувшись в струнку, он прочерчивает почти параллельную прямую и докладывает с того конца о поражении выбранной цели. Дук!

— Ух ты! — выдыхает кузнец. — А я надеялся посмеяться. Думал, фанфаронишь.

Пожимаем плечами, ничего особенного.

— Видишь ли, — добавляем назидательно, — тут нужна не сила и даже не сноровка, а мастерство.

Гном с секунду молчит, потом хохочет в голос:

— Уел, друг, до кости уел!

— Значит, в расчете.

Он кивает, потом тянет руку.

— Если что...

Пожимаем тугую ладонь и улыбаемся в ответ.

— Хорошо.

— Слушай, — вспоминает вдруг он, — ты про охотничье оружие спрашивал.

— Ну.

— Раз в год, где-то в начале зимы, приходит ко мне один мужик не из местных. Заказывает наконечники двух видов. Мелкие скорее для дротиков, а те, что покрупнее, точно, для копий. Расплачивается целым мешком свеженины. Вкус у нее странный, так что месяца на три потом хватает.

— А откуда он?

— Не знаю. Похоже, издалека, диковатый какой-то. Может, даже немой. Или просто, на пальцах ему объясняться удобнее.

— Много заказывает?

— Под сотню. На всю деревню, видать.

Слегка двигаем плечом:

— Метательное оружие дело расходное. Как ни старайся, от потерь не уберечься. Из рук выпустил, уже почти не твое. Всем хорош нож, — киваем на столб, — только каждый раз ходить за ним приходится. Нет чтоб самому в руку возвращаться.

Гном смеется:

— Тогда делать его надо из рога дракона.

Оп-па.

— И где этот рог брать? — спрашиваем осторожно.

— У дракона, понятно.

— А валить его чем?

— Известное дело, ножом, выкованным из рога дракона.

— Другого дракона?

— Не знаю, можно, наверное, и того самого.

— То есть, найти дракона, выкорчевать ему рог, выковать нож, которым потом его и прирезать?

— Нда, — говорит гном, — получается, одного дракона тебе не хватит.

Интересный поворот.

— А искать их в какой стороне?

— Где-нибудь в снегах. Те, что с рогом, тепла почему-то не любят.

— Откуда сведения?

— Дед рассказывал. Когда меня малого в кузню заманивал да в работу впрягал.

Так. Семейные предания. Династические заветы. Ремесловый фольклор.

— Ну что ж, — усмехаемся, — пора приступать к поискам. Как материал достану, вернусь, ковать будем.

Проходим вглубь, выдергиваем нож из столба, пристраиваем его в ножны левого башмака. Сидит нормально. Хотя, конечно, метательный клинок куда удобней держать за спиной. Наморщил лоб, почесал в затылке и на возврате руки — дук!

Направляемся к воротам.

— Слушай, — кричит гном вслед, — там еще одна закавыка. Рог действительно нужен с живого дракона. Ежели с дохлого, нож не будет возвращаться.

Делаем ручкой.

С живого, так с живого. Нам без разницы. Дракон об анестезии пусть печалится.

В этот момент звенят колокольчики и включается навигатор.

ЛИЧНОСТЬ

ЗДОРОВЬЕ:

84 хита

НАВЫКИ/УМЕНИЯ:

кузнечное дело +

Удовлетворенно гмыкаем.

На дороге перед входом, подтянув вперед одну ногу, лежит молотобоец, видимо, набираясь сил для последнего броска. Ладно, не будем отвлекать.

Заворачиваем за ближний правый угол, скачем по чавкающим кочкам вдоль забора, спускаемся по пологому склону, перебираемся по рельсам через речонку, взбегаем по крутому подъему и под лучами знойного пополуденнего солнца движемся по полю. Ввиду протяженности и однообразия, пейзаж почти не меняется. Вот бы летать научиться, по крайней мере, на бреющем.

Ну и ассоциации у тебя, Брайан.

Шлагбаумный страж снова, приоткрыв рот, следит за нашим приближением.

— Как служба? — гаркает Брайан, поравнявшись.

Привратный гвардеец захлопывает рот, громко сглатывает и принимается надсадно кашлять, не справившись с накопленной слюной.

Ну, это надолго, ответа ждать не имеет смысла.

Двери амбулатории по-прежнему заперты, и даже табличка с них не снята.

Сколько ж можно осознавать очевидный поворот судьбы?

Вежливо стучим костяшками пальцев. Этак с минуту. По истечении переходим на решительное буханье кулаком. Потом разворачиваемся и безапелляционно лягаем дверь каблуком. Все равно никакого эффекта.

Ладно, попробуем другой подход.

Отступаем на несколько шагов, поднимаем голову и, набрав побольше воздуха, затягиваем:

— Аааааааааааааааааа!

Наконец, он не выдерживает. Высовывается из-за шторки и в перекрик вопит:

— Ну чего разорался, охламон?

Меняем тональность, добавляя в голос гундосной плаксивости:

— Доктор, меня змея-а-а укусила!

— Какая еще змея? — рявкает он.

— Подлюка гадная! В смысле, гадюка подлая. Под колодой пряталась.

— Зачем же ты под колоду полез?

— За червяком, язя хотел поймать.

— Кто ж язя на червяка ловит?

— Ну, тогда подъязка.

— Экий же ты дурень! — в сердцах произносит лекарь и исчезает в глубине окна. Через минуту распахивает дверь и, не отпуская ее, зовет:

— Входи, язелов.

Затем снова запирает.

Поднимаемся на второй этаж, вступаем следом в пыльный кабинет.

— Показывай, — бурчит лекарь.

Достаем из кармана правую руку, потом, спохватившись, меняем ее на левую.

Он обегает взглядом раскрытую ладонь.