Призванный. Возможно, баллада

— Ой, девки, держите меня, до городка добегу!

После чего почти без паузы слышится отдающееся эхом плюханье и переливчатые визги. Славную потеху они себе отыскали.

Э, Брайан, не отвлекайся, мы здесь по делу.

— Ме-е-е, ме-е-е, ме-е-е, — постукивая копытцами, дорогу пересекают несколько мелкорогатых скотин и, не задерживаясь, ловко лезут на крутой косогор. Вряд ли горные, но, наверняка, козы.

— Бя-а-а, бя-а-а, бя-а-а! — доносится с противоположного берега. По дороге к реке торопливо спускается другой мелкий, уже с рогами, загнутыми в кольца. При виде моста резко тормозит и замолкает. Вперившись исподлобья, остается стоять недвижимо. Ну как есть баран.

Минут через десять, обогнув его, по мосту скользит неслышной тенью худая тетка в длинной темной юбке и белом повязанном платке, держа в руке объемную кошелку. Баран вздрагивает, разворачивается и быстро бежит назад в поселок. Поди теперь узнай, зачем приходил.

Вдоль крепостной стены в обратную сторону следуют снова притихшие бабы с тазами и намотанными полотенцами на головах.

В том же месте, что и козы, на обочину взбирается дедок в пинжаке на голое тело. На косогор, правда, не лезет. Прокашлявшись и плюнув под ноги, тащит свою клеенчатую сумку с полными бутылками по дороге, терпеливо одолевая затяжной заворачивающий подъем. Вероятность выменять майку в городке, надо полагать, выше.

Слышится тихий всплеск. Возвращаем взгляд. На перилах, болтая босыми ногами, сидит, оказывается, пацан лет этак двенадцати с торчащими вихрами и опухшим лицом. Он протяжно зевает и бросает в речку еще один камушек. Как это ему удалось появиться незаметно? Не иначе, там же под мостом и ночевал.

Вихрастый достает из-за пазухи яблоко, трет его одним боком об штанину и с хрустом надкусывает. Медленно жует, все больше и больше перекашивая физиономию, но, в конце концов, глотает. После чего, однако, с размаху швыряет остаток в воду.

Над долиной раздается громкий пронзительный свист. Переводим глаза. По-над обрывом вырисовывается значительная фигура хозяина хариного заведения. Пацаненок спархивает с перил, быстро проходит мост и взбегает по извилистой тропке на крутой бугор. На всякий случай, осторожно смещаемся вглубь ивняка.

Слов снизу, конечно, не разобрать, но указующие жесты определенно направлены в сторону поднимающего солнца. Похоже, ожидание заканчивается. Потихоньку разминаем застоявшиеся мышцы.

Мордатый поворачивается совсем другой частью своего тела и скрывается за кромкой. Пацан спускается обратно к подножию, пересекает речку и устремляется в поселок. На полпути к центральной улице ныряет влево, прямо в выходящий к дороге овраг, и с треском ломится по репейнику.

Черт, придется немного поотстать. Нехожалый овраг не то место, где легко сделать вид, что гуляешь сам по себе. Когда встревоженное море репья перестает волноваться, заныриваем следом.

Тропа идущим впереди проторена основательно, так что с пути не собьешься. А если на бегу еще и изворачиваться, то можно и без второй шкуры из колючек обойтись. Заросли на подъеме редеют, потом резко обрываются. Овраг закончился, теперь это уже, скорее, широкая балка, по обоим склонам которой разлеглись огороды двух параллельных улиц. И с одной на другую в этом месте даже натоптана поперечная дорожка. Дальше по дну ложбины тянутся вполне цивильные кусты. В них и мелькает вихрастая голова.

Затем пропадает из виду. Пересекаем дорожку и подбираемся поближе. Вихрастый, оказывается, временно сошел с дистанции, решив нанести неафишируемый визит в попутный огород. Возвращается он с набитой пазухой и скрученной головой подсолнуха, из которой выковыривает на ходу семечки. Значит, след будет заметней.

Но как обычно, когда все более-менее нормально, кому-то начинает нейметься, или нейматься.

— Э, ничей, ну-ка подь сюды! — слышится из-под одинокого клена гундосный голос.

Вихрастый пытается с резким ускорением принять влево, но метнувшиеся фигуры перекрывают проход. Сзади, как из-под земли, возникают другие и вот уже берут его в кольцо. Соперник превосходит не только числом, но и годами, состоя большей частью из переростков. В смысле, из всех предыдущих возрастов вымахали, а в молодежь еще не принимают, ввиду чересчур явной умственной недоразвитости.

Самый долговязый и, видимо, главный, запускает мосластую руку вихрастому за пазуху и вытаскивает огурцы, уместившиеся в одной жмене. Протягивает не глядя назад подскочившему адъютанту, затем ухватывает своего визави пальцами за нос.

— Если хорошо поклонишься, голь приблудная, — гнусит он, — пущу тебя на дерево. Будешь сидеть наверху, сколько хочешь. Никто за тобой не полезет, мы только камнями снизу покидаем. Недолго, пока не надоест.

Возможно, разумней было бы не обнаруживаться, но больно уж голос у вожака противный.

Насвистывая частушечный мотив, на сцене появляется Брайан. Проходит в самую середину сомкнутого круга и ненароком наступает рифленой подошвой долговязому на носок. Тот отдергивается:

— Ты чего?!

Брайан пропускает реплику мимо ушей. Слегка наклоняется вперед и заглядывает вихрастому в лицо:

— Что, брат, проблемы?

Но на вопрос отвечает долговязый, задетый, видать, отсутствием внимания.

— Ступай себе, солдат, а то проблемы у тебя будут.

— Это каким образом? — поднимает голову Брайан.

— Ты один, нас восемь...

— Не научился ты, похоже, толком считать, — Брайан кладет левую руку на плечо вихрастому. — Двое нас. Одного он на себя возьмет, а с семерыми я всегда справлялся. Семь бед — один ответ, слыхал, поди?

Долговязый стреляет глазами по сторонам, за нашей спиной начинается какое-то скрытое передвижение. Пора выставлять точки над "ё".

— Бери кого похлипче, и с ходу в нюх.

— А можно я лучше Дрыну возьму, — спрашивает вихрастый, кивая на главного.

— Мм, а справишься?

— Да я это каждую ночь во сне вижу.

Вихрастый пригибается, поднимает кулаки и начинает надвигаться на долговязого.

— Ну, ты! — хрипло взревывает тот, выбрасывая длинную руку.

Вихрастый нырком уходит с траектории, рвет дистанцию и заезжает ему правой под дых.

— Вя! — говорит долговязый и наклоняется вперед.

Левым крюком на скачке вихрастый хорошо задевает его по подбородку.

Долговязый мотает башкой, вскидывается и, удерживая равновесие, делает пару шагов назад. Вторым как раз цепляется за какой-то корень и валится навзничь. Вихрастый прыгает следом, усаживается верхом, прижимая руки ногами, и принимается охаживать и слева, и справа.

— Ну, эта... — произносит кто-то, выбираясь из ступора.

— Стоять! — хлесткий окрик и сузившийся взгляд Брайана осаживают пришедшие было в движенье ряды. Заметив в опущенной руке одного из переростков блеснувшее шило, приближается и молча протягивает раскрытую ладонь. Помявшись, тот сдает свое оружие. Повертев инструмент, Брайан оглядывается, примеряется и швыряет его в дерево. Мелко прокрутившись в воздухе, шило втыкается в ствол под самой верхней веткой.

— Отцовское, — тянет переросток, отводя глаза.

— Значит, выберешь время и слазишь. Камнями я в тебя кидать не буду.

Брайан возвращается к действующим лицам интермедии. Долговязый, похоже, уже отключился, а вихрастый начинает впадать в раж.

— Уймись, брат, озвереешь.

Брайан поднимает его за подмышки, встряхивает и ставит рядом на землю. Потом обращается к массовке:

— Ну-ка, орлы, подхватили вожака и понесли отсюда. Давай-давай. Не отлынивай, рыжий, вон свободное место сбоку. Да не ногами же вперед, нехристи!

Сцена освобождается от статистов.

— Пошли, герой! Как, говоришь, тебя кличут?

— Ничей, — отвечает пацан уже на ходу.

— В смысле?

— В смысле, без родственников. Ни поддержать, ни вступиться некому.

— Да ты вроде и сам справляешься.

— Так то один в один. А они все время гуртом ходят.

— Залег поутру возле чьего-нибудь дома, дождался и с разгону по сопатке.

— Родичи к Харе сразу же побегут жалиться. А он обещал подыскать мне местечко, коли буду хорошо себя вести.

— Какое местечко?

— Не знаю. Он всех постепенно куда-то пристраивает.

— Кого всех?

— Тех, кто на него работает.

— Э, подожди, а они все ничьи?

— Ну да, сироты, приблудные, пащенки... А ты-то, солдат, из чьих? Не видал я тебя раньше.

— Да тоже, наверное... В общем, сам по себе.

Последние огороды заканчиваются, дальше тянутся бесхозные бурьяны ближнего предместья. Притихший вихрастый вдруг спрашивает:

— А можно я как-нибудь скажу, что ты мой брат?

— Если к слову придется. Сильно на это не упирай, я тут ненадолго.

— Пока здесь, где тебя искать?

— Арсенальный склад в городке знаешь?

— А то! Харя тамошнего часового больше всех ненавидит.

— Вот у него и спросишь. Только не крадись, подойди и постучи в двери. Кстати, он тоже, кажется, ничей. Если меня не будет, можешь к нему обратиться. Он поймет.

Помельчавшая балка выходит за пределы поселения. Сзади остаются разбросанные приземистые постройки, прямо на восток тянется поросшая редколесьем долина.

Пацан спохватывается:

— А куда мы идем?

— Ты передавать поручение по поводу змеиного яда, я пока с тобой, а потом по кустам за поставщиком.

— Следил, значит, за мной, — косится вихрастый.

— Еще до зари в засаду у моста встал. Очень они мне нужны, змееловы эти. Для того и все услы в заказ вбухал.

— А чего тогда в балке вылез? Переждал бы...

— Была такая мысль, но не сдержался. Шибко уж шакалов не люблю.

— А ты всегда такой честный?

— Нет, только когда это не во вред.

— Ладно, — лыбится он во весь рот, — сегодня ты угадал.

И тянет грязную ладошку. Встряхиваем ее.

Пацан серьезнеет, морщит лоб, потом замедляет шаг.

— Давай, я тебе, брат, — говорит по-взрослому, — обрисую обстановку. В прошлом году Харя меня туда несколько раз посылал, когда пирожки с мясом взялся продавать в своем заведении. Торговля, правда, не пошла, вкус у них был странный, но не о том речь. Кое на что я успел обратить внимание. Охотники эти очень осторожны и к себе никого не пускают. Чтобы встретиться с ними, надо добраться до лагеря и запалить там на площадке заготовленный костер.

— Что за лагерь?

— Не знаю, раньше туда вроде детей на лето ссылали. Ну вот, запалить и подождать, когда подойдет их человек.

— Через какое время?

— Да в том-то и дело. Иногда почти сразу, а бывает, через час.

— Выжидают что ли?

— Думаю, тут другое. Стоянка у них действительно где-то в часе ходьбы от лагеря. Вокруг же сплошные холмы. А с вершин все подходы как на ладони.

— То есть, им заранее известно, что гости пожаловали. И в каком количестве.

— Вижу, на лету хватаешь. Это у нас, наверное, семейное.

— А вот я тебе сейчас подзатыльник выпишу, по праву старшинства.

Вихрастый, выпучив глаза, пригибает голову, словно уклоняясь от размашистой воспитательной десницы.

Затем снова напускает на себя серьезности:

— Потому разделиться нам лучше прямо здесь. Я так и пойду по дну, постараюсь выбирать открытые места. А ты давай по правому гребню. Появляются они у костра с востока, но немного левее, со стороны обрывистого склона, где-то там, наверное, удобный спуск. И смотри, поаккуратнее, они с дротиками ходят, примут еще за медведя.

— Я похож на косолапого?

— Нет, но вдруг они с перепугу не разберутся?

— Резонно, — соглашаемся.

— Если все выйдет по-задуманному, возьмешь на следующее дело?

— Как получится. Но ты всегда можешь обратиться к арсенальному часовому, он большой любитель спецопераций. Рекомендацию я тебе дам.

— Лады, брат. Удачи!

— И тебе, братишка!

Он пожимает нам руку и кивает на склон. Быстро взбираемся. На самой кромке изображаем бег на месте. Он двигает дальше по долине. Следуем по опушке верхнего леса.

Включается оповещающий сигнал навигатора. Что у нас полезло выше местной нормы?

ЛИЧНОСТЬ

СПОСОБНОСТИ:

7. Обаяние 4

ЗДОРОВЬЕ:

92 хита

Ситуационный модификатор: 3.

Персональный модификатор: 3.555(5).

Ситуационное соответствие: 1.185(185)

Ну, как скажете.

Вихрастый в самом деле из вида надолго не пропадает, огибая особенно густые заросли кустов по краю. Держаться за ним нетрудно. Внимания хватает и на то, чтобы попутно осматривать окрестности вплоть до противоположного гребня долины. Солнце постепенно смещается вправо, не застя даже бокового зрения. Никого лишнего в пейзаже, кажется, не присутствует. Кое-кто, конечно, щебечет в ветвях, изредка роняет из кроны ошелушенную шишку да шелестит в траве. Но то обычные обитатели, которые тут издревле и в список действующих лиц не рвутся.

Неожиданно сбоку слышится удивленное посвистывание. Встав на задние лапы и вытянувшись в струнку, с щепастого пенька смотрит на нас своими бусинками тоненький зверек с продольными полосками на спине.

— Бурундук? — спрашиваем прямо.

Он уклоняется от ответа, пробегает по поваленному стволу и ныряет в подлесок.

Среди лиственных на опушке все чаще и чаще попадаются игольчатые. Пардон, хвойные. Игольчатые, это про пистолеты. Но Брайан у нас специализируется в другом виде. Мысленно выхватываем из заплечных ножен, существующих тоже в уме, наше настоящее метательное оружие и швыряем на самый предел досягаемости, черт с ним пока, с поражением. Вылавливаем в воздухе возвращающийся нож и с ходу повторяем, вкладывая в бросок инерцию всех мышц, от ступни до ладони. На этот раз клинок летит ощутимо дальше, сантиметров на пятнадцать, как минимум. Если так пойдет, через какой-то месяц мы и на полкилометра достанем. Но это вряд ли, темп желаемого возрастания обычно стремится к неуклонному замедлению. Выражаясь сугубо философским языком, такова неизбывная паскудность бытия.

Но Брайан, естественно, плевал на принципы устройства мироздания, поэтому просто бросает нож, несмотря на. Раз за разом. Пока есть время. Пока долина не начинает расширяться, а в ее ложе среди нахального окустья не обнаруживаются каменные домики с зияющими провалами окон и обильно проступившим лишаем по змеящимся сверху вниз трещинам.

Вихрастый пробирается по взломанному покрытию центральной аллеи в дальний конец лагерных развалин, к бугристой площадке перед стоящим поперек одноэтажным же, но уже несомненно зданием то ли столовой, то ли клуба. А может, того и другого вместе. Хлеба и зрелищ! Да подавитесь зараз.

Попинав лежащую посреди кучу хвороста, он вытаскивает пару белых камней из-под невесть откуда взявшегося тут массивного валуна и принимается, не присаживаясь, с размаху высекать ими искру. Явно на показ.

Пригнувшись, скользим размытой тенью за первым рядом деревьев, огибаем по краю расширение котловины и, выбрав место, с которого просматривается не только сама площадка, но и восточно-северо-восточные подступы к ней, затаиваемся за кряжистым стволом, прислонив левую щеку к шершавой коре. Ждать, возможно, придется не меньше часа, сохраняя внимание, однако, на всем протяжении времени, то есть, с первых минут. Оставляем куммулятивно-кинетические развлечения и сосредотачиваемся на наблюдении.