Призванный. Возможно, баллада

— У! — предупредительно вскрикивает боевой собрат.

— Вижу, — отвечает Брайан. — Расслабься, я сам. Ты своего еще в Логу забил, теперь моя очередь.

В Гадючьем логовище аспиды, правда, были попроще, местного происхождения, так сказать, доморощенные. Этот же явно нездешних королевских кровей. Специально, похоже, разводят.

С другой стороны, коли ты не удав, то, по-любому, всего лишь змеюка.

Снимаем куртку, обматываем левое предплечье и, выставив руку, приближаемся. Сообразив, что угрожающим свистом нас не проймешь, кобра совершает молниеносный атакующий бросок. И вцепляется ядовитым зубом в скомканную ткань бэушного комбеза. Им же в ней и застревает. Остается только слегка придавить ей горло, чтоб разомкнула челюсти, и с размаху вышвырнуть обратно через забор в направлении особо усердного улюлюканья.

Сменивший его рев свидетельствует, что и на слух мы не промахиваемся.

В следующие четверть часа из-за частокола доносятся прерывистый топот и очень оживленные восклицания, большей частью эмоционального характера. На фоне сугубо междометийных возгласов выделяется лишь дребезжащий окрик:

— Куда с копьем? Вот я сейчас тебя самого им огрею!

Потом в звуковое сопровождение вплетается неоднократно поминаемый мешок вкупе с известным эпитетом, и наконец, после мощного всплеска победных кличей, гомон удаляется от загородки.

Оглядываемся на собрата. Тот расплывается лицом и тянет лапу. Пожимаем ее в ответ. Кажется, с первым этапом мы справились.

На долгих полчаса устанавливается тишина.

Затем снаружи ко входу в загон приближается сдерживаемое шушуканье, надсадно скрипит выдираемая из пазов запирающая жердина, и узенькие ворота распахиваются. Выстроившийся за ними живой коридор четко указывает желаемое направление нашего выдвижения. Следуем меж двух разномастных шеренг, составленных из вооруженной копьями племенной гвардии с вкраплениями ветхих старушенций с хворостинами в руках, коими они, беззубо ощерясь, хлещут куда придется.

Прогнав сквозь шпицрутены, нас ставят у плоского валуна напротив жердяных подмостков, вероятно, и сколоченных за ночь. По настилу, похлопывая себя бубном по бедру, ковыляет взад-вперед седой старик шаман, набираясь, видимо, таким образом вдохновения ввиду отсутствия не принесенного бражника.

На камень за нашими спинами вскарабкивается горбатая карлица и принимается деловито обмерять нас замусоленной веревочкой с узелками. Уж не для гробов ли? Впрочем, не похоже, интересуют ее исключительно верхние половины тел. Не станут же они отпиливать нам ноги перед захоронением.

Ну-ну, Брайан, не увлекайся, параноидальный синдром никого не красит.

Служитель культа начинает свою речь без обращения к собравшимся и, более того, даже не глядя на них.

— Великий Хранитель, — вскрикивает он дребезжащим дискантом в небо, — перед переходом в иной мир предупреждал, что избранный явится незвано-негаданно, но неминуемо, другими словами, прибытие его все равно неизбежно. Поэтому по традиции мы допускаем к испытаниям всех пришедших. Не нам решать, кто достоин. Наше дело обеспечить условия, для того и оставлены возле самого места.

Шаман принимается выстукивать о колено какой-то навязчивый ритм, похоже, подбирая на ходу. Сбивается, начинает заново. Затем вдруг замечает присутствующих и визгливо рявкает:

— Ну чего рты раззявили? Ведите их в Ящерную падь. Гугня, командуй!

Гугня суетливо обегает ряды, выстраивая вокруг нас новую фигуру, направленную острием к дальней северной стене котловины. Туда, где виднеется перекрытый опять же частоколом узкий проем.

На подходе собранная фигура размыкается сверху, образуя уже знакомую букву "U". Гугнивый наш полководец отпирает калитку, и нас проталкивают внутрь. Но это еще не сам нутрь, а только лишь путь к нему. Далее, по щелевидной теснине, перекрытой в конце аналогичным дрекольем, продвигаемся уже усеченным составом.

Гугня широко распахивает скрипучие воротца, и нас с собратом загоняют теперь уже точно внутрь. Сопровождающие взбираются с наружной стороны на приступочку и высовываются лицами поверх частокола, явно изготовясь к зрелищу.

— Ну! — гугниво выражает предводитель общее нетерпение. — Так и будем стоять или уже пойдем?

— Заходи, да пойдем, — отвечает Брайан. — Чего за забором засел?

— Это без меня, — надувается главный церемониймейстер, — я в охотники не рвусь.

— На кого, кстати, охотиться нужно? А то убьем еще не того.

— Ты двигай давай, на месте разберешься.

— А убивать чем? Как там по ритуалу?

Гугня наклоняется, шарит внизу, затем выбрасывает к нашим ногам пару дротиков, попутно гугня про то, что коли такой ушлый, мог бы и голыми руками.

Брайан поднимает и осматривает выданное оружие.

— Предыдущие-то хозяева, поди, от старости померли?

— Нет, — злорадно тянет старший гундос, — во время испытаний. Одного на втором этапе загрызли, другого кондрашка хватила, когда по дерзости своей неуемной на третий замахнулся.

— Ладно, — отвечает Брайан. — Значит, нам потренироваться надо. Чтоб с первого же удара.

После чего прицеливается в насторожившуюся рожу собеседника и мечет дротик, в последний момент оставляя его, правда, в руке.

Гугня отшатывается и обрывается вниз, исчезая из поля зрения.

Брайан кивает собрату на второй дротик:

— Ну-ка, на счет три по остальным! Готов? Три!!!

Зрители рушатся с забора еще до замаха.

— У! — кричит повеселевшая дурачина и бросается к частоколу.

Утихомирить собрата, сильно настроившегося на преследование, удается не сразу, только после того, как тот, войдя в раж, выламывает ворота. На секунду остановившись, он получает от Брайана раскрытой ладонью по медному лбу и под крик "Тпру!" приходит, наконец, в себя.

Силен, бродяга. От греха подальше нужно загодя заложить установку.

— Кто у нас главный? — строго вопрошает Брайан.

— Ты! — рявкает собрат, не задумываясь.

— Тогда без моей команды ни шагу. При передвижении держаться сзади, страховать спину. Ясно?

— Ага!

— Ладно, пошли глянем, чего они там приготовили.

Тот самый нутрь, в который нас загнали, представляет собой вытянутую котловину в форме продолговатой супницы. Боковые стены у подножия начинаются полого и только потом, в верхней половине, взмывают отвесно.

В камнях что-то шебаршится, затем со склона, загребая в размашку лапами, вниз устремляется огроменный ящерюга. И не просто вниз, а откровенно в нашу сторону.

У! — орет за спиной собрат.

Брайан, не оборачиваясь, вскидывает левую ладонь в успокаивающем жесте, затем, слегка пригнувшись, ждет, не мешая мозгу просчитывать траекторию броска на поражение.

Пора!

Дротик вылетает из руки и вонзается прямо в основание лба, пробивая черепную кость. Пробежав еще с десяток метров, ящерюга утыкается мордой в землю, тормозит и оседает. Похоже, и автопилот отключился. На пару секунд позже, и точно успел бы добраться.

Осторожно приближаемся. Пресмыкающийся ведет себя соответственно научному поименованию. Только слегка поматывает башкой вслед за раскачивающимся древком дротика. Учитывая мощный хвост, в совокупную длину имеет метра полтора. И крашен не очень обычно, чуть ли не в розовое, с бурыми поперечинами. Черт, а ведь и в самом деле варан! В голове даже всплывает видовое название: зем-зем. Ну спасибо, что хотя бы не комодский. Однако и такого не вдруг-то сыщешь. А в эти края вообще специально нужно притаскивать.

— У! — снова раздается предупредительный крик.

Быстро разворачиваемся.

С противоположного склона разлаписто несется вниз еще одно ящерище. И опять прямо к нам, правда, на этот раз собрат не за спиной, а аккурат в створе и, кажется, не очень понимает, что делать.

— Дротиком! — зычно командует Брайан.

Дурачина замахивается со всего плеча и швыряет метательное орудие, держа его за конец, как скалку. Прокрутив в воздухе колесо, дротик прокатывается по вараньей спине и въезжает в кусты.

Ящерюга наддает и в прыжке вцепляется собрату в лодыжку. Тот валится на спину и сучит второй ногой, пытаясь сбить с себя источник боли. Варан вовсю мотает башкой, и только что не рычит.

Однако бродячий пес не успевает загрызть поверженного Илью Муромца. Потому как набежавший с открытого боку Брайан со всего разгону заезжает ему башмаком под брюхо. Зверюга слегка подпрыгивает, хекает нутром, косит глазом, но ногу богатыря не отпускает, видать, смена тактики не его конек.

Зато наш.

Брайан ловко вспрыгивает охамевшему ворогу на спину, упирается шуйцей в нижнюю челюсть, десницей нащупывает не самое зубастое место на верхней и что есть силы тянет на себя, ну чисто Самсон, взявшийся посредине разгула сыграть на гармошке. Волей-неволей, варанозавр разевает пасть, выпуская нижнюю конечность молодца. Освобожденный Муромец вскакивает и устремляется в кусты. Брайан продолжает рвать кожистые меха в одиночестве. Однако собрат, оказывается, отправился не наутек, а лишь за оружием. На возврате он кидается с дротиком наперевес на обидчика и с грозным "У!" тычет ему в морду острием.

Черт, как бы пальцы не поранил.

Брайан напрягается в последнем рывке. Под руками раздается треск, и варан теряет интерес к битве.

Брайан предусмотрительно откатывается в сторону.

Наступает дурачков праздник. Под аккомпанемент разудалого "У!" он превращает наглую морду в дуршлаг. Затем вбивает дротик промеж глаз и, навалясь на древко могучим телом, мерно ходит по кругу, ввинчивая ящера-разбойника в землю, очевидно, уже в назидание, чтоб и на том свете помнил поганый, как бросаться на богатырский дозор.

Пока длится поучение неразумного завра, быстренько обшариваем глубокую падь и обнаруживаем на склонах множество мелких пещер, входы в которые по большей части завалены камнями. Сквозь оставленные сверху щели изнутри доносится злобное шипение.

Похоже, тут племенная ферма. Еще бы заставить питомцев молоко давать. Хотя они, наверное, и так яйца несут. Впрочем, ну их, звероводство у нас ассоциируется лишь с сопутствующим запахом.

А вот в дальнем конце распадка вырисовывается нечто непонятное, крупное и бесформенное, прячущееся под каким-то покровом.

Двинуться в ту сторону не успеваем, потому что боковым зрением углядываем некое перемещение в районе основного действия.

От входа к нашему боевому собрату, продолжающему показательную экзекуцию, крадутся два хмыря, правда, без оружия. Но проконтролировать встречу все равно надо, собрат чересчур увлечен, чтобы оглядываться.

Летучим шагом преодолеваем разделяющее расстояние и вопрошаем крадущихся суровым взглядом. Те послушно тормозят и кивают на тела поверженных нами ворогов, изображая жестами, как будут гнуться под их тяжестью. Милостивым кивком разрешаем прибрать на сцене.

Один хмырь лезет на склон, забрасывает первого ящера на спину и, в самом деле согнувшись, семенит восвояси, причем настолько проворно, что мы едва успеваем выдернуть свое метательное орудие из уносимого тела.

Другой хмырь опасливо обходит упоенного сечей молодца, выискивая, откуда б подобраться, потом вцепляется в хвост и тянет к себе. Озадаченная дурачина вскидывает на нас взгляд: как быть?

Все в порядке, успокаиваем его жестом.

— Только дротик вытащи, — добавляем уже словами.

Собрат встает босой лапой на изрядно издырявленную морду, упирается и, мощно крякнув, выдирает оружие.

Закинув хвост на плечо, хмырюга расторопно волочит второго ящера, который безучастно подпрыгивает побитой башкой на частых камнях. Дурачина напутственно пинает его в бок, но уже без злобы. Так, для порядку.

Победно укнув, ударяет себя кулачиной в грудину, затем поворачивается, широко лыбится и тянет нам свою верхнюю псевдоподию. Пожимаем, другой рукой похлопывая по плечу. Заслужил-заслужил. Надо б былину сложить. Но это на досуге.

Киваем за собой и направляемся вверх по Ящерной пади. То, что привлекло наше внимание, вблизи выглядит ровно тем же, что и издали. Странное сооружение, крытое разношерстными шкурами, кое-как сшитыми между собой. В три человеческих роста и достаточной ширины, чтобы полностью перегородить выводящее из распадка ущелье.

Подходим поближе.

Прямо у подножия располагается здоровенная деревянная лохань. Вроде бы совершенно пустая, но запах, исходящий из нее, шибает в нос и кружит голову.

Нельзя ли это дело как-нибудь обойти, впритирочку по стеночке?

— Ууу, — слышится сзади.

Собрат, остановившийся на почтительном расстоянии, выпучив круглые глаза, мотает головой. В смысле, сильно не советует.

— Да брось ты, — принимается увещевать Брайан, — надо же посмотреть, что дальше.

От нижнего входа слышится свист.

Кто-то там у загородки прыгает на месте и машет руками.

Дурачина объясняет жестами, что миссия окончена, старший боевой товарищ забил одного супостата, сам он другого, пора возвращаться и принимать положенные почести. Пока соплеменники не пришли и не потащили силой.

С ритуалом у них, похоже, все продумано.

Ладно, не станем выходить за рамки. Еще квалифицируют как святотатство, и если в верховьях ущелья нет иного выхода, придется пробиваться наружу сквозь офанатевшее стойбище. А учитывая количественное соотношение, вовсе не факт, что успешно.

Да и всерьез настроиться на затяжной бой будет трудновато. В смятенную душу постепенно закрадывается подозрение, что кто-то где-то чего-то напутал. Уж больно отчетливо происходящее отдает даже не фарсом, а клиническим маразмом. И не пора ли нам, вообще говоря, отсюда сваливать, что называется, от греха побыстрее, потому как маразм дюже заразен.

Направляемся вниз, к пляшущей у частокола фигурке.

При приближении усматриваем в ней известного Шмыгу.

— Зовут, — говорит он, отводя неназойливый взгляд.

— Зачем? — строго интересуется Брайан.

Шмыга разворачивается и со всех ног устремляется за разъяснениями.

Поднимаем было руку, потом обреченно роняем ее. Могила исправит.

Неторопливо двигаем следом.

Встречающий нас на полдороге Шмыга докладывает:

— На церемонию посвящения!

Делаем отмашку: уйди с глаз!

Шмыга послушно исчезает.

Возле жердяного настила царит оживление. Знакомые хмыри не только освежевали наших ящеров, но и спустили с них шкуры. В данный же момент, насадив на вертелы, водружают голые тела на рогулины, воткнутые по краям запаленного рядом костра.

Собственно церемония состоит в том, что Гугня сначала отбирает у нас дротики, а потом вручает их обратно. Надо понимать, теперь уже насовсем. Судя по тому, что собрат принимает свой коленопреклоненно, это великая честь.

Из сопутствующей гугнивой речи следует, что отныне мы с собратом обладаем правом на повсеместное ношение личного оружия и на кусок с общего стола всякий раз, когда принесем к нему что-либо съедобное, сегодня, к слову, на двухпядевый кончик хвоста собственноручного отмера.

Прислушиваясь краем уха, Брайан вертит выданное оружие, проверяя украдкой, не нацарапала ли какая скотина чего-нибудь на древке? Не прямо сейчас, так загодя. Но беспокойство оказывается напрасным, грамота тут не в особом ходу.