Тени Острова Дронов

Ну и, смотрю я на этот свет под дверью, и фигею понемногу. А чего случилось-то? Связь есть, все индикаторы норму показывают. А не видно ни х...рена. Чё произошло-то? Двинуться не могу, головой повернуть тоже, только слышно, как движки жужжат без толку. Ни чё не понимаю! Ну и, страх потихоньку снова начал мной овладевать, и опять этот дурацкий упырь в мыслях поселился.

А потом до меня допёрло — ё-маё! Я же яму не раздумывая рыл! Ну и увлёкся, с мыслями этими своими про холм с пулемётом. Углубился слишком, вот меня и завалило. Может взрыв отдалённый холм тряхнул, а может, Стеклярус спросонья люком хлопнул, кто знает? Мало ли на Острове содроганий почвы бывает. Вот порода осела, рухнула на меня и обжала плотно со всех сторон.

Как я потом, чуть не час, из завала выбирался — отдельная песня. Или даже поэма с романом. Но, выбрался, вычистился, вытряхнулся. И только это я, гляделки свои продрал, как тут и Валетчик со стороны Шухарта нарисовался. Идёт бодро так, пикой своей по одуванчикам лупит, видать удачно сходил. А у меня, сплошной конфуз — ничего не нашел, и яму раскопочную обвалил. Стыдно мне стало, кошмар! Хороший я ему друг — свою часть дела сделать не могу. Прямо, халявщик какой-то получаюсь.

А Валетчик тем временем, подходит и, весело так, говорит:

— "Хватит тут всякой ерундой маяться, а давай-ка мы с тобой Четвёртым Бастионом, впритык займёмся. Нынче же".

— "Давай, — говорю ему, — займёмся, а то я тут напортачил малость — завалился землёй, когда раскоп производил".

И всё ему, как есть, рассказываю. Ну, он ничего, посмеялся только. Особенно хохотал, когда я ему идею свою, про то, как пулемёт в расход ввести, изложил.

Ой, говорит, не могу! Как представлю себе, говорит, как ты ныряешь-выныриваешь из оврага, а пулемёт по тебе бабахает, и как ты его до измора этим доводишь, так удержаться от смеха не получается. Ну, не расстроился, и то ладно.

И тут люк сбоку у башни танка, открывается, и Стеклярус из него с недовольным видом высовывается. Морда заспанная даже в дроне видно, глаза мутные сквозь окуляры тусклые недовольно смотрят:

— "Чего это вы тут разорались, гады, честным людям отдыхать мешаете. Не будет вам сейчас никакой заправки, даже и не ждите — у меня сегодня прохождение через апогей и мне сегодня не до вас".

Сам ты, думаю, офигел уже от своих афигеев, раз друзей старых признавать не хочешь. В слух, конечно, не сказал, пожалел его, ничего думаю, прорюхается — узнает. А он потом и, правда, присмотрелся и кажет:

— "А, это вы. Ну, что подломили Забугорный пулемёт уже или нет?".

— "Нет, — говорим, — пока только думаем как".

— "Фигли тут думать, — говорит астроном ласково, — вон Мэт, как трактор землю роет. Подкоп вам нужен. Подкопать, заминировать, а потом, рвануть. Башню ему, как есть, напрочь снесёт. Пулемёту-то".

— "А что, — говорит Валетчик, и на меня с усмешкой смотрит, — вполне даже трезвая мысль".

А я подумал тогда — на фиг мне эти их припарки с подкопом? Не дай бог, завалит вдруг, опять метров на пять, и там меня и похоронят, ибо у Валетчика сил не будет оттуда меня достать, а тяжелых дронов этот экономист-редкострел и на версту не подпустит. Лучше уж его в расход ввести. Но вслух ничего им не сказал. Из скромности характера.

Они потом базарить принялись промеж собой, что-то там про туманности с конской головой, да про тёмную материю и коричневые звёзды какие-то. Валетчик на этой теме со Стеклярусом и сошелся в своё время, а я уж потом за ним, прицепом. Потому, как я в этой астрономии ни ухом, ни рылом не валялся. Просто ничего не понимаю. Я же не астрономист, какой-то. В смысле, не астроном. А они-то, раз сцепились, то теперь до упора болтать будут. А я отвалил потихоньку домой — модуль на зарядку поставил, и отвалил.

*

Я не псих. Просто иногда бывают у меня... Не знаю, как и сказать... Видения, в общем, странные слегка. Во сне бывают, и наяву бывают. В трезвом виде и бодром духе. Стоит только посмотреть в ночное звёздное небо немного пристальней и... И наплывает какая-то непонятная нега. Словно ты стремительно летишь в сверкающую бездну. Вечно. Звёзды перед тобой как искорки драгоценные сияют. Да реально так — протяни руку недалеко, и любую достать можно. Посмотреть, погладить, обласкать и оставить — свети и дальше всем людям, что на тебя любуются. И к другой перейти. И тоже, посмотреть, погладить... И дальше, дальше. Весь звёздный объём Вселенной виден отчётливо до последней мелочи. Облака всякие, туманы, реки материи и потоки излучений. И волны, волны гравитации от разных объектов. Расходятся и сходятся, пересекаются и перекрещиваются, складываются и вычитаются. И ты в этих волнах плещешься-нежишься, а они тебя баюкают и уносят. И снова — дальше, и дальше. И ещё дальше. А звёзд вокруг... не меряно и не считано. Но точно известно сколько. И каждое движение каждой звезды понятно: и почему она тут, а не тут, и куда она путь свой держит, и с кем встретится, а с кем и разминётся. И видно простым глазом: эта из них ближе, а та дальше, эта большая, а та совсем крошка. Эта жаркая, активная, новая, а та старая, тихая и прохладная. И все расстояния ощущаются так ясно и точно, что прямо тут же, сейчас же, взял бы и канул в этот простор планетный на веки вечные. Всё бы увидел, везде бы побывал, со всеми бы повстречался. И поют эти звёздочки, так красиво и ладно, каждая по-своему, словно выделиться хочет — вот я какая! Но выделяются не все! А только некоторые. И к этим некоторым, особое отношение, особая забота. И я... И так чётко мне всё это представилось, так ясно и зримо, что весь планетный простор и звёздная даль встали у меня пред глазами реально, вживую. Аж дух перехватило от неожиданности. Головой потряс, глаза открыл, чтобы проснуться, а звёздная россыпь никуда не пропадает — так и сияет, так и переливается. Да так ярко, что я чуть с кровати не упал.

А может, я и псих, раз мне наяву всякая... всячина мерещится. Глядь на часы, мама моя! Чуть не опоздал. Вскочил, простыня сухая вся, прямо пылает, швырнул её на кровать, и бегом рванул к компьютеру — на Остров выходить.

— —

* * *

Предрассветное небо Острова залито перламутром — от светло-красного на востоке, до сумрачно-синего на западе. Тёмные громады сопок контрастно выделяются на фоне алеющего востока. У их подножия и над ручьём разлит прохладный ночной сумрак, пропитанный запахами сырой земли и недалёкого моря. Ночной бриз утих, и воздух замер в ожидании утренних перемен. Стоит редкая минута тишины, когда ночные трели сверчков уже умолкли, а рассветный птичий пересвист ещё не начался.

По сталкерской тропе, идущей от брода через ручей Белый и до магистральной дороги на Четвёртый Бастион, сквозь разрывы в прогнившем проволочном заграждении, сквозь беспорядочные заросли чахлых диких кустарников, медленно пробираются два любопытных существа.

Идущий впереди — меньшего размера, примерно с кошку. Второй почти в два раза больше. Первый, постоянно вертит головой из стороны в сторону. Присматривается, прислушивается, принюхивается. Перламутр неба отблёскивает в огромных глазах его треугольной головы. В хрупких руках тонкая, короткая пика. Четыре таких же тонких ноги изящно несут худое, недлинное тело. Движения его быстры, но осторожны. Осторожны более чем быстры.

Второй, несмотря на свои крупные размеры, шагает плавно и бесшумно. Во всех его движениях ощущается сила и уверенность в себе. Он спокойно и неторопливо идёт вслед за первым. Неторопливость его обманчива, в отличие от спокойствия — он небрежно перехватывает стремительно спружинившую ветку кустарника, неаккуратно отпущенную лидером. Крепкие руки его пусты, но на спине могучего туловища, надёжно и аккуратно притороченный, поблескивает острый топор с удобной рукоятью.

Их можно было бы принять за живых существ, но это не так. Несмотря на мягкость осмысленных движений и живой взгляд, сущность их механического происхождения налицо. Их можно было бы принять за управляемых дистанционно роботов, но и это не так. Робот не будет чесать затылок или рассеяно пытаться поковырять в носу.

Идущие по сталкерской тропе — дроны, электронно-механическое продолжение человеческого "я", удалённое от него на большое расстояние и живущее по своим электронно-механическим законам с человеческой логикой. Они идут сквозь утренний сумрак, расталкивая предрассветный туман. И туман равнодушно расступается перед ними и смыкается позади. И ему нет никакого дела до того, куда и зачем они идут...

Не прошло и пятнадцати минут, как Мэт и Антон, преодолев древние проволочные заграждения на правом берегу ручья Белый, вышли на магистральную дорогу к Четвёртому бастиону. И сразу же увидели первую заставу "Инквизиторов". Антон удивлённо посмотрел на заставу, на холм, на тропу-дорогу, и странное чувство нереальности происходящего внезапно охватило его — театр. Он сидит в театре и смотрит на сцену, залитую сине-розовым светом софитов, слышит негромкий, ненавязчивый музыкальный аккорд и с замершим дыханием, любуется игрой великих артистов. Игрой, которой веришь сразу и беззаветно...

...Невысокий искусственный холм, увенчанный пулемётной башенкой без пулемёта. К холму примыкает деревянное строение по типу сарайки с приоткрытой дверью. У подножия тлеет небольшой костёр. У костра двое дроннеров-разведчиков неспешно беседуют, посматривая на приближающихся путников. Дорога огибает блок-пост и теряется в сумрачном тумане западной части Острова. Так далеко на запад ни Антон, ни Мэт ещё не заходили.

— Кому не спится в ночь глухую? — остроумно вопрошает один из сидящих, слегка приподнявшись на механическом локте. — Чего это вы, хлопчики, шастаете, в такую рань?

— Батька позвать? — негромко спрашивает у первого второй, изображая попытку подняться.

Первый небрежно отмахивается и выжидающе смотрит на подошедших Антона и Мэта.

— У нас пропуск, — уверенно говорит Антон и протягивает ему пластиковую карточку, исцарапанную корявым подчерком.

— Ты дывы, у хлопчиков с востока и аусвайс е! — делано удивляется тот. Затем берёт карточку и внимательно просматривает её в свете костра. — Так, выдана... так... подателям сего... уплатившим подорожный сбор, в размере... нормально, так... Грицюком..., ну, так. Грицюком, это нормально. Это — можно пропускать. Ребята — туристы. Это не запрещено. Только вот почему, друже, у вас за экологию не уплачено, а?

— За что-о? — искренне удивляется Антон.

— А вы шо думали? Вы тут шо, будете экологию нам задарма нарушать? Ни, нэ выйдэ. Платите за экологию, иначе повертайтэ до дому.

— Что за бред? — энергично возмущается Антон. — Про экологию нам ничего не говорили. Какая на хрен экология на Острове?

— А вы не оскорбляйте, мы при исполнении! И не выражайтесь, цэ нэ культурно. У вас, може, и принято выражаться, а у нас ни. У вас, може, и нету экологии, а у нас е. Не нравится — сидить у сэбэ, и к нам не лезьте.

— Мы по Конвенции имеем право, ходить по всему Острову, кроме Военной Зоны! — продолжает бурно негодовать Антон. — Вы явно превышаете свои полномочия! Я вам пропуск показал — пропускайте!

— Так я пойду, Батька позову, — ворчит, приподнимаясь второй, но первый снова останавливает его нетерпеливым жестом.

— Вы вступили на территорию "Великих Инквизиторов Стального Клинка", и здесь всякой кац... восхидной морде качать права не полагается. Или платите за экологию, или проваливайте себе обратно за кордон.

Костёр потрескивает и дымит, искры из него срываются и улетают в предрассветное небо, к затухающим искрам звёзд и тухнут сами, так и не успев долететь до своих небесных сестёр. Мэт нетерпеливо переминается с ноги на ногу и негромко кашляет:

— Валетчик, дай я...

— Погоди, — отмахивается от него Антон. — Ладно, давайте счёт. Мы заплатим за вашу дурацкую экологию! Сколько там надо?

— Тридцать центив. И напрасно вы лаетесь — все платят, и никто не возмущается. У нас в Землях порядок твёрдый. Цэ нэ ваша анархия.

— Валетчик...

— Мэт, уже идём. Вот вам ваши тридцать центов. Надеюсь, теперь всё, мы можем идти?

— Погодьтэ, сейчас поставлю штамп.

Дотошный охранник делает в пропуске фигурную просечку и возвращает его Антону:

— Дальше пойдёте — с дороги не свертайтэ. Там кругом минные поля. И к Бастиону близко не подходите. Там везде охраняемая зона. Бо дюже там опасно. Особливо для таких... — и он неопределённо вертит в воздухе разведёнными в стороны пальцами своей трёхпалой клешни.

Антон молча забирает пропуск, кивает Мэту, и они продолжают свой путь по дремлющему предрассветному Острову на Запад. Придорожный костёр и недружелюбные стражники неспешно скрываются в утреннем тумане, и они снова остаются одни перед всеми опасностями Острова, затерянного в огромном океане, на маленькой планете. Антон гордо встряхивает головой — к чёрту "инквизиторов", к чёрту их надуманную экологию! Вперёд на запад, к блистающим перспективам! Туда, где их ждут захватывающие приключения, заслуженная удача и великая слава. Вперёд за несметными сокровищами и бесценными артефактами! Вперёд, и к дьяволу сомнения! Надо только не побояться испытать судьбу и достать положенную награду из недр загадочного Четвёртого Бастиона. И обеспечить себя счастьем на всю жизнь... А что наша жизнь? Всего лишь Игра..."

Минут десять они шли, молча, настороженно осматриваясь по сторонам. Дорога за постом петляла среди невысоких каменистых бугров, затянутых обвисшими заграждениями из ржавой колючей проволоки, с проросшими насквозь редкими чахлыми кустиками. Утренний туман постепенно исчезал, в воздухе оставалась висеть лишь плотная, звенящая предрассветная тишина, которую не смогла нарушить даже интенсивная дискуссия на блок-посту. В свете разгорающейся зари, сквозь лёгкие занавеси тающей дымки то слева, то справа проступали, то ржавые искорёженные остовы решетчатых конструкций непонятных сооружений, то вывороченные бетонные плиты или даже целые каменные блоки из разрушенных сооружений непонятных конструкций. И воронки. Маленькие и большие, глубокие и почти слившиеся с землёй. В основном очень старые, но иногда попадались и достаточно свежие. Очевидно, эта местность длительное время подвергалась интенсивному артиллерийско-миномётному обстрелу в сочетании с бомбово-штурмовыми ударами. То ли в бытность свою полигоном, то ли в ещё более ранний, военный период. Или же и тогда, и тогда.

Антон неожиданно остановился и поднял с обочины небольшой угловатый камень неопределённого в слабом утреннем освещении цвета. Постучал по нему своей клешнёй и сказал слегка ухмыляясь:

— Железный. Тут, наверное, каждый второй камень железный. Я уже видел такое однажды. Когда был на экскурсии в Севастополе, на Тридцать Пятой Батарее. Там тоже, плотность обстрела была — дай боже. В смысле — не приведи Господи. И по сей день кости героических защитников и на поверхности, и в подземных сооружениях встречаются. Вечная им память и слава.

Мэт удивлённо на него посмотрел, обычно он так не разговаривал.