Проект Альверон

Мое тело покрывает желтое пламя Немезиса. Оставляя за собой след синего тумана, Тарок прочертил круг, и голова одной из кукол улетела в сторону. Вертикальный разрез, и бывший охотник навсегда упокоился на цифровых небесах. Полуоборот, немного приседаю — и вторая кукла лишается ноги. Активация кары — и голова третьей куклы, напавшей сбоку, взрывается кровавым шлейфом брызг. Еще пара ударов мечем, и все миньены мертвы. Ведьма сделала пас руками, облако темной дряни лизнуло пламя Немезиса и бессильно опало. Страшный удар, ломающий кости, впечатал тело ведьмы в частично проявившуюся границу судилища. Заношу меч над собой. В её глазах страдание и страх.

— Почему? Ты же такой же, как мы? — тихо прошептала она. — Такой же монстр, как мы.

— Ошибаешься. Я гораздо хуже.

День 21 (Часть вторая).

Конечно, все не могло оказаться так просто. После смерти ведьмы я списался с Саней. Не было извещения о выполненном задании, и я побрел по едва заметной тропинке вглубь леса. Было гадко. Некоторое время назад я убил не монстра, я убил человека. И то, что мы были в игре ничего не меняло. Кусок кода не мог страдать. Ни один программист не смог бы написать подобное. Ведьма умирала тяжело, мне пришлось еще трижды опускать меч, пока жизнь наконец не покинула ее тело. Я оправдывал себя тем, что она также, как и я, была убийцей. Но почему-то легче мне не становилось. Еще я решил, что задание будет сдавать Сим. Если, конечно, он вернется сюда. Голова той, что причинила ему страдание и муки, будет ждать до поры в моем инвентаре. Вопросы морали, этики, совести. Сейчас эти вопросы крутились у меня в голове, и я не хотел искать ответы на них. Может, я и правда НПС? Нет. Нельзя оправдывать себя, перекладывая вину на других. В том мире я часто наблюдал, как люди были готовы винить в своих бедах и неудачах кого угодно — дьявола, случай, судьбу. Нет. Мы сами делаем свой выбор, и его нельзя оправдывать давлением обстоятельств. Но и жалеть после тоже не надо.

Через некоторое время лес поредел, и я вышел на окраину болота. Чуть в стороне за хлипкой оградой стояла покосившаяся хижина. Приземистый сруб практически наполовину заплыл землей. Крыша была покрыта какой-то травой, то ли соломой, то ли болотной осокой. Мне пришлось согнуться, чтобы пройти в узкий проем. Дверь громко скрипела, поворачиваясь на несмазанных петлях. Внутри стоял сильный запах сушенных трав, было темно и тихо. Аккуратно засветив факел, я попытался осмотреться. Сплошные вязанки сухих трав были развешаны практически повсюду, справа был скособоченный стол с грубым табуретом. Слева массивная печь, занимавшая приличную часть помещения. Сквозь запах трав оттуда-то пробивался запах разложения, и доносилось едва слышимое дыхание. Я сдвинул травы в стороны и осветил лежанку.

Конечно, все не могло оказаться так просто. Тогда, читая описание навыков ведьмы, я обратил внимание на один необычный навык в ее арсенале. Кукла — ритуал, связанный с пытками, позволяющий мучителю забрать жизненные силы жертвы себе или передать их другому. И стало понятна необычная щедрость Лукича. На лежанке, в ворохе тряпья, задыхаясь от болезненного жара от гноящихся ран лежало иссохшее тело маленькой девочки. Дочери ведьмы.

В этом мире у местных наверняка были могущественные маги и чудодейственные зелья, способные на многое. Но не на все. Дитя передо мной умирало от магической чумы, которую мог исцелить только один класс — жрец, причем прошедший полное посвящение. Или несчастная мать могла поддерживать жизнь способом, который выбрала ведьма. Забирая жизнь у других. Даже те самые зелья регенерации оказались бы тут бессильны, лишь продлив агонию.

Железный кинжал оказался занесен точно над подсвеченной навыком зоной бьющегося сердца. Просто так оставить это дитя на несколько часов лежать в муках я не мог. Решительное движение рук, судороги ее тельца и, как мне показалось, еле слышимый вздох облегчения. Какие-то сообщения от системы. Притворив за собой дверь, я вышел во двор. Хмурые облака бесстрастно плыли по небосклону. Две склянки разбились о стены лачуги, следом за ней полетел зажженный факел, и край болота осветился заревом пожара.

Смотря на полыхающую хижину, я наконец не ощутил боли от своей утраты. Денис Решетняк в этот момент умер, и сейчас я смотрел на огонь, в котором он наконец-то обрел покой.

День 21 (Часть третья).

Воронье карканье громом прозвучало над пепелищем. Поднявшись с колен, я огляделся. Все ветки со стороны леса были заняты нахохлившимися воронами. Что-то было не так. Уж слишком внимательно эти птицы смотрели на меня. Таррок покинул крепления у меня на спине, и я замер в ожидании. Еще одно хриплое карканье, и воронья стая взвилась в воздух, закружившись хороводом надо мной. После чего сместилась в сторону, и, изогнувшись черным хоботом, закружилась неподалеку от меня, постепенно приобретая узнаваемые черты. Множество птичьих тушек с отвратительным хрустящим звуком сливались в единое существо, в одну громадную птицу, отдаленно похожую на человека.

Карас

Описание: Скрыто

Темные одеяния, широкополая шляпа и корявый посох в лапах с замершим на нем вороном. Огромный клюв и отливающие желтым глаза. Существо громогласно каркнуло и снова начало меняться. Через минуту передо мной остался стоять худой высокий старик с крючковатым носом и нечеловеческими глазами, поблескивающими из-под полей шляпы.

Старик лукаво посмотрел на меня и усмехнулся.

— Грешник, да еще из проклятого племени. Давненько я не видел подобных тебе, — каркающие интонации в его словах неприятно резали слух. — Ты убил дитя, грешник?

— Да, — направив на него лезвие клинка, я готовился к схватке, хоть я и не соперник этому существу.

— Выходит, ты теперь знаешь причину, толкнувшую Этну на путь ведьмы? — продолжил он свой допрос.

— Нет, но я догадываюсь.

— Разве ты не прочел ее книги перед тем, как сжечь ее дом вместе с ее ребенком? — по птичьи склонив голову, он с любопытством рассматривал меня.

— Я пришел сюда не за ответами к чужому горю и не затем, чтобы грабить. Но если тебе так любопытно, я могу предположить причину.

— Вот как?! Потешь старика, будь мил.

— Причина в ее ребенке. Видимо, здешние селяне отказали ей в помощи, и она была вынуждена стать твоей ученицей ради того, чтобы ее ребенок жил.

— С чего ты решил, что она училась у меня? — существо с хрустом склонило голову на другой бок.

— В долине дольменов нет тех знаний, которыми она владела. И ты явился сюда не просто так. Рискну предположить, что ты не ожидал застать тут грешника. Ты ожидал увидеть здесь другой класс, а потом ты предложил бы исполнить месть в отношении селян, породивших монстра. Я прав, колдун?

— Забавно, какая проницательность, — снова закаркало это существо. — Ты прав. Да, дитя было обречено с самого начала, но они не имели права отказывать ей в помощи.

— И что дальше, колдун? Что ты будешь делать?

— А что я могу? Убить тебя? Но в этом нет толку. Задание от меня ты тоже не примешь, ибо тебе подобное запрещено. Поговорим, Грешник, ты заинтересовал меня.

Подойдя к корявому пеньку у края болота, колдун умастился на нем и поманил меня рукой, предлагая занять место напротив него. Один взмах его когтистой руки, и прямо на земле вспыхнул неизвестно откуда взявшийся костер, обложенный камнями. Значит, поговорим. Подойдя к костру, я присел напротив старика, положив меч рядом с собой. Старик хмыкнул, наблюдая за мной.

— Опасаешься?

— Одному монстру не стоит доверять другому.

— Не только грешник, но и Павший, — захохотал старик. — Беседа и правда будет интересной.

— И что же будет темой нашей беседы?

— А разве мало тем могут обсудить монстры, которых свел случай? — он лукаво посмотрел на меня. — К примеру, можно поговорить о том, что нынешнее поколение охотников сильно отличается от предыдущих.

— Возможно, дело в том, что они не те, за кого их принимают?

— Что может быть лучше беседы с тем, у кого есть верные ответы? Да, грешник?

— Я рассчитываю на подобную любезность и с твоей стороны.

— А может, ты рассчитываешь на свой навык?

— Вряд ли он подействует на существо в несколько раз сильнее меня. Я не вижу, что ты такое. Лишь имя и твой класс.

— Ты снова прав. Что ж, если ты ответишь честно, и я не буду таиться от тебя. Я уже встречал некоторых из твоего поколения. Жалкое зрелище. Неужели в том мире, откуда вы пришли, все такие ничтожества?

У меня уже не было сил удивляться. Да и что толку. В этом мире боль была важной частью бессмертных.

— Может и так, а может и нет. Наш мир очень странен, я бы сказал даже безумен. Он похож на огромную иллюзию, заполненную неисчислимым множеством надежд и мечтаний. Они цепляются друг за друга и часто рушатся. Мы придумываем цену несуществующим вещам и тешимся от осознания своей важности. Но в глубине души мы знаем, насколько бессмысленны наши надежды и мечты, и потому мы городим еще больше лжи, чтобы оправдать свое существование.

— Выходит, у вас там есть магия?

— Вот наша магия, Карас, — я покрутил в пальцах тяжелую серебряную монету. — Иногда она всемогуща, а иногда нет.

— Все очень странно, — хмыкнул старик, — другие отвечали не так. Они говорили, что меня нет, называли меня иллюзией, корчась от мук, причиняемых мной. Разве это не бред?

— Нет, не бред. Мы искренне считаем, что ваш мир очередной обман, и даже имеем некоторые доказательства, которые я, увы, не в силах предъявить, так как я здесь пленник.

— Пленник?

— В том мире мои мечты жестоко разрушили, но из-за магии денег я не смог найти правосудия. И я отомстил своими силами. Там я был осужден просидеть остаток своей жизни в бетонной клетушке. У нас запрещено казнить преступников. Вместо этого они должны провести остаток своей жизни в относительно терпимых условиях и раздумьях о совершенных злодеяниях. Но у нас есть еще один вид магии, в этом мире его, наверное, олицетворяют ученые и те, кто занимается изобретениями или механикой. В той жизни я носил в кармане механизм, который мог считать быстрее меня, позволяющий мне удаленно взаимодействовать с другими людьми или механизмами. И, видимо, ваш мир был создан с помощью нового механизма, сотворенного нами. А мы в наказание обречены существовать здесь в роли тех, кого вы называете охотниками. Пока это лишь мои предположения, и доказательств я не имею.

— Словно разговариваешь с безумцем. Мои способности говорят, что ты веришь во все сказанное тобой. И те тоже верили. Все очень странно, — он озадаченно подергивал головой по птичьи, смотря в пламя костра. — Новая загадка, очень захватывающая. Выходит, вы не знаете, зачем вы здесь?

— Выходит так. Даже более того, многие из нас, похоже, забыли причину, по которой они оказались здесь.

— Даже так. А ты, выходит, все помнишь?

— Нет, — я устало улыбнулся, смотря на озадаченного старика, — я не помню существование технологии, позволившей бы провернуть подобное со мной. И значит, все сказанное мной выше — всего лишь теория. А может, произошедшее с нами — шутка одного из ваших мертвых богов или другого существа, не уступающего им в могуществе.

Там, где существуют человек, победу всегда пишут победители, и, как правило, они безбожно врут ради возможности небольшое количество времени пожить лучше, чем другие, и насладиться эфемерными плодами власти. Поэтому там мы привыкли ко лжи, более того, лицемерие стало неотъемлемой частью нашей жизни. Поэтому я не собираюсь выяснять, в чью игру я играю сейчас. Здесь можно жить, и, скорее всего, даже лучше, чем там. Сейчас я могу впервые не врать, есть еду, на которую у меня в той жизни не хватило бы денег. Здесь я могу ответить на угрозу клинком, не боясь того, что меня осудят и моя иллюзия будет разрушена. Здесь я не смогу найти оправдания своим поступкам, но я и не собираюсь их больше искать. Тут у меня, наверное, появились настоящие друзья.

Воцарилось молчание. Потрескивал костер.

— Как тебе наша беседа, Карас?

— Ты сказал много, не сообщил ничего и все же дал мне много пищи для размышления, — задумчиво проговорил он. — Пока я обдумываю твои ответы, ты можешь задать свои вопросы.

— У нас, скажем так, есть свой бог, мы называем его "Системой". Он изредка дает нам задания с приличной наградой за исполнение. Мое задание и тех людей, с кем я делю свою жизнь здесь — это очищение приличного куска территории вокруг нашего убежища. Мы начали выполнять выданное задание, и поначалу все шло хорошо. Нежить вела себя так, как мы и ожидали, опираясь на опыт своей прошлой жизни. Но недавно кое-кто заставил нас переосмыслить то, что мы знали. Урон, нанесенный нами нежити, был незначителен, но на него ответили очень жестко. И вот мой вопрос, Карас: я хочу узнать, какую роль здесь играют живые?

— Я понял тебя. И твои подозрения не беспочвенны. Когда-то живые правили этим миром, но теперь это не так. На всех четырех континентах осталось всего около трех сотен селений, численность самых крупных из них не превышает и пятидесяти тысяч живых, и они занимают небольшие территории. С каждым годом живых становится все меньше, еще какие-то три-четыре века — и живых не станет. Местность, в которой мы находимся сейчас, называется фронтиром. Здесь на расстоянии в пару-тройку дневных переходов цепью раскинулись малые селения, населенные крестьянами и охотниками, добывающие ценные ингредиенты, которые потом скупают селения побольше. Пятьдесят тысяч, тридцать, пять и жалкие сотни. Как паутина они отмеряют территории, населенные живыми. Но это лишь агония. Видимо, Гея в отчаяньи, если она решилась потратить последние силы на возрождение бессмертных, чтобы удержать границы фронтира.

— Гея?

— Что ты знаешь о богах, Грешник?

— То, что они мертвы.

— Да, это так, семь наших и семь пришлых. Но была та, что породила наших богов, потеряв все свои силы. Она не играла особой роли в истории этого мира и ей редко возводили храмы. Кому нужен бог, лишившийся сил? Видимо, ее вы и называете "Системой".

— И какой в этом смысл, Карас? Нас всего около семи тысяч, что мы можем сделать ради сохранения фронтира? Здесь я наблюдал тысячи мертвых, и я рискну предположить, что в глубине материков их гораздо больше. Мы раздроблены на маленькие группы и раскиданы на огромном расстоянии. Для чего Гее возрождать охотников?

— Возможно, для того, чтобы вы вернули ее детей.

— Они мертвы.

— Да, это так, но их могилы здесь, в этом мире. Ты прав, чем дальше от территории под контролем живых, тем хуже. Там обитают существа, перед которыми мое могущество ничто. Если пройти еще дальше, можно найти останки величественных городов, в которых раньше обитали миллионы живых. А в самых великих, под охраной сильнейшей нежити и тех, кто некогда наравне с богами правил этим миром, находятся заброшенные храмы, ставшие гробницами. Догадываешься, кто лежит в них?

— Мертвые Боги. И какой от них прок?

— Мое обличье позволяет мне бывать во многих местах и слышать многое, и я слышал, что шептали безумные стражи гробниц. "Принеси сердце, и мертвое станет живым". Я долго думал об этом и понял, что вовсе не простое сердце просят принести стражи.