Призванный. Возможно, баллада

Ковыряющаяся в палисаднике дома напротив старушка разгибается и провожает нас долгим взглядом. То ли мы кого напоминаем, то ли изменяющаяся деталь пейзажа сама по себе достойна внимания.

Дальше в смысле людей совсем пустеет. На глаза попадаются только собаки.

Отпущенные на волю машут хвостами и норовят лизнуть ботинок, а привязанные во дворах бросаются на заборы и рвут горло взахлеб.

Презабавный, однако, народец. Стоит кого посадить на цепь, гордость моментально взлетает в заоблачные выси.

Ошейник как знак аристократического отличия от прочего быдла.

В собачьем аду, наверное, все слоняются неприкаянно, а в раю каждый навечно прикован к будке.

Впрочем, всякий имеет право на свое счастье.

Если он, конечно, не призван для чего-то другого.

Заворачиваем в проулок, ведущий к железным воротам эмтээса.

Толкаем недовольную створку и направляемся к бетонной коробке кузни.

Из открытой двери в лицо ударяет волна жара.

Так и есть, работа кипит.

Гном клещами ворочает на наковальне раскаленную железяку и постукивает по ней молоточком, а огрообразный подручный играючи лупит кувалдой.

Через полминуты кузнец отстраняет помощника взглядом, проходится по поковке серией заключительных аккордов, коротко сует ее в зашипевшую бочку и бросает в кучу у станины.

Вытирает ладони о брезентовый передник и поднимает лицо.

Да так и застывает, наткнувшись взглядом на рог, вынутый Брайаном из-за спины.

Затем всплескивает руками, приседает и колотит себя по бедрам.

— Вот это да! А я-то думал, папаша мне сказки рассказывает. Чтобы, значит, с малых лет к работе приохотить. Ну-ка, дай!

Гном бросается вперед и вцепляется в артефакт. Но тут же передергивается сверху донизу и роняет его на бетонный пол.

— Чччерт! Словно ударило. А ты как держишь?

— Нормально.

— А, это он чужим не дается, папаша что-то такое говорил. Ладно, пихай в огонь, греть будем.

Брайан подходит к печи и засовывает рог в раскаленные угли. Кузнец начинает собственноручно качать меха.

Рог остается темным.

Кузнец рвет воздуходувный рычаг сильнее, яростнее, наваливаясь всем телом.

Но и через четверть часа рог не меняет цвета.

Гном скребет ногтями наморщенный лоб:

— Ну давай в холодную попробуем. Только ты верти.

Брайан перемещает рог на наковальню, кузнец хватает свою маленькую кувалду и наносит несколько чутких ударов. Затем наворачивает уже со всего плеча и отбрасывает инструмент.

Отходит к столу и садится.

— Бывает, вещь не поддается потому, что ты прилагаешь не достаточно усилий, — произносит он с философскими интонациями. — А бывает, просто тебе неподвластна. Как ни упирайся. И, похоже, это тот самый случай.

— Ну, и что будем делать? — спрашивает Брайан, к любомудрию не склонный.

Кузнец обхватывает голову заскорузлыми лапами и принимается выискивать в ней ответ. Впечатление такое, что прямо пальцами.

Затем вдруг останавливает копание и взглядывает из-под кустистых бровей.

— Перед самой смертью папаша наказывал, если столкнусь с работой, к которой не пойму, как подступиться, вскрыть дедову шкатулку. Несколько раз, помнится, повторил. Так что пошли ко мне домой. Тут не далеко.

Гном снимает фартук, вешает его на дверцу шкафа, взамен накидывает кургузую курточку и устремляется к выходу. На пороге оборачивается и адресуется к подручному, примостившемуся возле ведра с питьевой водой:

— Штырь пока своему солдафону выпрями, вдруг ему завтра же захочется перед кем покрасоваться. Но ежели к моему возвращению перестанешь лыко вязать, сегодня же зайду к Харе и велю цену на меч до тридцати услов скинуть. Пусть им лучше какой сарай подопрут. Не можешь зеленого змия победить, неча об оружии даже мечтать.

Бугай сглатывает, громко бурчит животом, но рта не раскрывает. И правильно. А то в помещении получилось бы оглушительно.

Запихиваем рог в наспинные ножны и следуем за кузнецом.

За воротами он берет вправо, огибает ближний угол и выводит нас на кочковатый луг.

Пересекает его по диагонали и направляется к вполне ухоженному на вид домику с флюгером на фронтоне. Отпирает щеколду на калитке и пропускает нас в ограду. В дом не приглашает, да и сам не заходит. Миновав крыльцо, скрывается в боковой пристройке, явно подсобного назначения, и долго гремит чем-то внутри. Пару раз пинает не видимое, но хорошо слышимое ведро.

Наконец показывается наружу с немалым железным ларцом в руках. Кузнецов дед подошел к своему посланию со всей серьезностью.

День нынче выдался заветным. Сначала напутствие, теперь наказ. Точно, к дороге.

Гном водружает сундучок на верхнюю ступень и обметает рукавом. Проводит пальцами по пазам, надавливает и пытается откинуть крышку. Та остается на месте.

— Та-ак, — тянет весело, — значит, с секретом.

Ворочает ларец, осматривая со всех сторон. Скважина обнаруживается на задней стенке.

— Ключ-то прилагался? — спрашиваем поверх плеча.

Кузнец мотает головой.

— Скорее всего, задумано было самим изготавливать. Судя по рассказам, дедок большим ехидством отличался. Но ведь и мы не пальцем деланные.

Гном спохватывается с колен и устремляется в сарай. Возвращается с целым отмычным набором из проволочки, шила и сапожного ножика.

Для начала мелко гнет проволочку и елозит ею в замке. Затем принимается ковырять шилом. Даже не попытав резак, бросается в свою подсобку и выносит топор. Опрокидывает сундучок на спину, всовывает лезвие в щель, наваливается сверху и с кряканьем взламывает крышку.

На крыльцо выкатывается бутылка с просвечивающей сквозь стекло бумажкой. Кузнец поднимает ее, отколупывает пробку и вытряхивает свернутый в трубочку наказ.

Раскручивает и старательно шевелит губами.

Через минуту позволяет листку скататься обратно и протягивает нам.

Разворачиваем в свою очередь.

Неозаглавленный наказ начинается с обращения.

Потомкам

На исходе девятого года нового летоисчисления Великий Морадин созвал всех членов клана в цеховую кузню. Не скрывая печали на лице, вышел к притихшему собранию и заявил, что мастера чересчур увлеклись изготовлением украшений для себя и бросили заниматься другими вещами. Потерявшие веру люди уже перестали к ним обращаться. Кузнечное дело захиревает. Если не принять решительных мер, процесс скоро примет необратимый характер. Посему он своею волей переводит всех в разряд подмастерьев и накладывает схиму — идти в народ, расселиться по миру и служить людям. Ковать, что ни попросят: серпы, плуги, колесные ободы, обручи для бочек, гвозди, штыри, пробои, вилы, дверные петли, щеколды и прочее, потребное в хозяйстве. Вместе с тем, никогда не отказываясь от необычной работы, сколь бы трудной она ни выглядела.

Напоследок добавил, что сам будет поддерживать огонь в главном Горне. Как только кто из подмастерьев получит заказ, не выполнимый в местных условиях, пусть возвращается в клан, чтобы поработать в цеховой кузнице. Если сумеет справиться, останется при ней уже старшим мастером. Поэтому каждому нужно запомнить обратную дорогу и передать своим детям и внукам.

Исполняя высочайшее повеление, сообщаю, что отравная точка возвращения из наших краев находится на старом стрельбище у разъезда, в качестве пароля достаточно назвать главный Горн.

Но если кто из вас привык больше ломать, чем строить, пусть сидит дома, проку от него в главной кузне все равно никакого не будет.

Последнюю фразу гномий дед присовокупил, видимо, от себя лично. И, похоже, как раз внуку. Во всяком случае, тот явно принял ее на свой счет. Повернулся в профиль, выпятил нижнюю губу и сопит.

Трогаем его за плечо:

— Ну, что, пойдешь к Горну?

Кузнец мотает головой:

— Коли то не сказки, на должность уже давно кто-нибудь пристроился. Да и как я все брошу? За подручным вон глаз да глаз нужен. Так что давай без меня. Пароль тебе известен.

— А отправная точка? Где это самое стрельбище?

— Не знаю, спроси у вояк в городке. Наверняка, помнят. Святое для них место.

Гном машет рукой и выходит за штакетник. Оставив калитку незакрытой, бредет через луг к поселковой кузнице.

Мы же заворачиваем влево, огибаем задний угол сельскохозяйственного кладбища и спускаемся в заливную пойму. Пересекаем местную реку по перекинутым рельсам и крутой тропой выбираемся в поле, на противоположной стороне которого виднеются городошные строения. Справа над гаражами выпирает фронтон греческого клуба, а слева за кованой оградой степенно разлеглись английские газоны континентальной культурной миссии. Там же уткнулась в небо мачта дальней связи.

Вспоминается ночной голос с того конца, не сдержавший высказывания по поводу выпускающих инструкторов.

А кстати, повысили ли нам код доступа в курирующей организации?

Пожалуй, стоит проверить.

Может, мы теперь еще на что право имеем.

Пересекаем поле по тропинке, вьющейся среди спелых трав.

Закатное солнце просвечивает пейзаж почти горизонтальными лучами. Узкая тень радиовышки дотягивается аж до поселенского погоста. Впрочем, тамошним резидентам символизм до фонаря. Их уже ничем не взволнуешь, они упокоены. В отличие от тех, кто лишь дожидается этой милости под сенью Мертвого леса.

На дальнем углу культурного забора сворачиваем влево.

Дверь привратницкой раскрыта, внутри темно.

Пружиня шаг, поднимаемся на крылечко и суемся в проем.

— Куды прешь?

В проходе вырастает знакомая фигура бравого штырегнува.

— А я думал, ты отошел, — пожимает плечом Брайан. — По какому-нибудь делу, большому или маленькому. Ладно, зови того, кто у вас для общения.

— Ты б еще ночью приперся. Днем приходи.

— Днем не могу. Занят, а подмениться некем. Давай, звони.

Продолжая бурчать, старикан включает настольную лампу, набирает на аппарате короткий номер, и, прикрыв трубку ладонью, произносит несколько неразборчивых слов.

Через минуту из здания показывается костюмированный.

Войдя в будку, слегка приподнимает правую бровь. В голосе, правда, никакого удивления не чувствуется.

— Добрый вечер, молодой человек. Слушаю вас.

— Решил вот на прощание справиться о здоровье нашего пациента.

— С ним все в порядке. Намеченные процедуры полностью прошел, переведен на амбулаторный режим.

— На амбулаторный? И на приемы является?

— Нет. Но это как раз свидетельствует о том, что надобность в дальнейшем лечении отпала. А вы, значит, покидаете наши края? — меняет он тему.

— Пора.

— Наверное, вы знаете, что делать.

— Знаю.

— В таком случае, счастливого пути!

Кивнув, костюмированный разворачивается и отбывает.

Если наш код доступа и повысился, то не настолько, чтобы расстилать перед нами ковровые дорожки.

Покидаем сторожевой форпост культуры, сворачиваем влево и в наступивших сумерках следуем вдоль забора, а затем и дальше. Достигаем дверей арсенального склада и костяшкой согнутого пальца выстукиваем плясовой ритм дракобойного заговора. Металлическая створка чуть отходит, пропуская нас внутрь.

— А я уж думал, ты совсем ушел, — встречает нас братуха приветственным словом.

— С дорогой требуется еще разобраться, — отвечаем в аналогичной манере. — Старое стрельбище в какой стороне располагалось?

— Где-то на востоке. Подъезд там, правда, был круговой, да и тот потом обвалом перекрыло. Наш призыв туда уже не возили, стрельбы перенесли в глиняный карьер за Мертвым лесом. Если надо, могу уточнить.

— Надо.

— Ты ведь не прямо сейчас отправляешься?

— Выспаться, наверное, следует.

— Разумная мысль. А я пока в архивных кроках пороюсь.

Заваливаемся на гостевой топчан и отключаемся, не забыв, однако, перезаписаться. Привычка. Та самая, которая давно уже вторая натура.

Глава XIV

Просыпаемся от прикосновения к плечу.

— Грех, конечно, — говорит стоящий рядом братуха, — будить выходящего в рейд раньше времени, но ты сам посмотри.

Протираем глаза. Внутренность закутка залита призрачным фиолетовым сиянием, исходящим от висящей на гвоздике вараньей жилетки. Вернее, от основания костяного отростка, выглядывающего из наспинных ножен.

Подносим поближе раскрытую ладонь, потом трогаем пальцем.

Совершенно холодный.

— Что там у тебя?

— Драчий рог, — отвечает Брайан. — Или драковский, слово еще не подобрал.

— То есть?

— То есть, рог драка.

— Что за зверь?

— Тоже пока не ясно. Просто Зверь, но с заглавной буквы.

— Где ж ты его отыскал?

— В заброшенных каменоломнях. Валяется в одном из ущелий с тяжелым ножом во лбу, вбитым по самую рукоять. Затопляет окрестности волнами злобы, но двинуться уже не может. В отличие от второго, сразу же рванувшего на север. И, видимо, под объектом в браслете подразумевается именно он. Тот, который в данный момент пульсирует в снегах аналогичным рогом.

Братуха встряхивает головой.

— Подожди, получается, ты и есть тот гарпунщик, блюдущий линии?

— Похоже, что отныне да. Во всяком случае, где-то там решено, что должно быть так.

— Кем решено?

— Сие неведомо.

— А отказаться ты можешь?

Брайан задумывается, вслушивается в себя.

— Понимаешь, — произносит медленно, — это единственное, что у меня есть.

— Да я только к слову, — машет ладонью братуха, — сам из таких.

Неожиданно оттенки окрашенности внутрискладского интерьера меняются. Рог в наспинных ножнах, медленно наливающийся внутренним светом, ускоряет процесс, с ходу минует лиловый и выдает слепящую вспышку дугового разряда.

— Что за черт? — прикрыв глаза, братуха отшатывается.

Насыщенность освещения постепенно опадает, рог возвращается к своему черно-фиолетовому.

— Не знаю, — покачивает головой Брайан, — и на родном носу, и потом в дороге ничего подобного он не выкидывал. Я думал, это с самим драком связано. С ним что-то было не в порядке. Изначально, еще до того, как потерял способность двигаться. Слушай, а ведь тебе, пожалуй, больше известно.

— С чего ты решил?

— Обоих драков содержали на вашей пусковой, в пустых ракетных шахтах. Видимо, какие-то эксперименты проводили. Понятно, в режиме секретности, но что-нибудь всегда просачивается.

Братуха морщит лоб.

— Ну была там какая-то лаборатория. Считалось, что влияние фоновой радиации изучают. На предмет снижения последствий. Особо и не скрывались, лекции даже в клубе читали, рекомендации по нашему питанию разрабатывали.

— Ладно, — говорит Брайан, — давай зайдем с другой стороны. У тебя на складе ничего лишнего нет?

— Что значит лишнего?

— Не относящегося к обеспечению, или неизвестного, с каким-нибудь непонятным названием в инвентарной описи.

— Да там все "изделие номер..."

— Но за эти годы ты, наверное, с каждым разобрался?

— Ну, более или менее. Хотя... В самом деле, имеется тут одна комнатка в дальнем углу. Полностью обшитая железом. Можно сказать, бронированная. С кодовым запором. Я как-то сунулся со своей мыльницей, но замок сразу же распознал несанкционированное вмешательство и заблокировался наглухо. О чем и объявил каркающим голосом из динамика над дверью. Потом добавил, что следующая попытка приведет к инициации ядерного заряда внутри. Может, и шутка. В смысле, что ядерный.