Перс

— Все равно ничего из этого не выйдет, — преодолеть скептицизм Петровича по некоторым вопросам не удавалось никакими разумными доводами, особенно, когда дело касалось предвзятого отношения к некоторым коллегам. — Не верю я, что кто-то сумеет такую задачу осилить, тем более Соловейчик и его компашка. Так и заглохнет сия инициатива на корню, как и множество остальных благих начинаний в Институте; лишь деньги опять потратят впустую.

Ильич только плечами пожал — он тоже не слишком-то жаловал замдиректора.

— Ладно, ребята, пока, — задумчиво попрощался Бронников, направляясь к выходу. Его огорошила весть о видеокарте. С одной стороны, Алексей тут был ни причем, он даже близко не подходил к ОИТ последний месяц, а с другой — на кого еще подумать Борьке? Только Бронников из посторонних пользовался особым доверием Потапова, только он имел возможность попасть в компьютерное сердце Института. И в разговоре-то залился краской и поджал хвост, как нашкодивший щенок... Но разбитую чашку назад не склеить; теперь ведь не подойдешь и не скажешь: "Знаешь, Боря, видяху я не брал, а смутился оттого, что прикарманил немного памяти". Стыдоба!

— Погоди, Леха, — окликнул его Комаров. — Будь добренький — раз уж все равно туда идешь, захвати планки, верни системщикам.

— Нет уж, — Алексея даже передернуло — настолько ему не хотелось снова брать в руки проклятые кусочки текстолита. — В том смысле, что мне... я сейчас не в ту сторону, я в подвал пойду.

— Понятно, — кивнул Петрович. — Ладно, сами потом мимоходом закинем. Бывай!

— Покедова! — махнул рукой Ильич и вернулся к своему тексту.

Бронников вышел с вздохом облегчения — совесть перестала его глодать, удовлетворившись принесенной жертвой. В подвал он, разумеется, не пошел; и так масса времени потеряна впустую. Скоро звездопад в Восточном Пригороде, потом станет доступен патруль, а сотня рыбы все еще не выловлена. Хватит уже слоняться без толку, пора заняться делом. С этой мыслью Алексей пришел к себе и включил компьютер.

— -

На эвенте Бронтозавр встретил Афиногена, который всегда любил пособирать упавшие звездочки. С тех пор, как выяснилось, что сорокалетний Сергей не так давно решился эмигрировать на ПМЖ в Австралию, они окончательно почувствовали друг в друге родственные души и частенько беседовали о жизни "там и здесь". Эти разговоры принимали порой довольно откровенный характер; Алексей, не представлявший себя вне России, допытывался у приятеля, каково это — променять отчизну на чужбину.

— Вот ты говоришь, что это непатриотично, и что я не патриот, — рассуждал Афиноген. — Может быть, это и так. Я, наверное, космополит — люблю то место, где живу. Я не буду там мусорить, постараюсь не раздражать соседей, соблюдать общественный порядок и уклад жизни окружающих меня людей. Главное, чтобы и мне тоже хотелось там жить, было комфортно, или хотя бы просто приемлемо. А уж где именно будет это место расположено — вопрос второй. Будет ли это Россия, Австралия или Зимбабве — неважно. А любить "по умолчанию" Россию только потому, что тебе выпал случай родиться здесь, каждый день выживать среди откровенного хамства окружающих и наплевательства власть имущих, потихоньку спиваться от осознания того, что твое желание что-то улучшить разбивается о бетонную стену равнодушия и пофигизма, и твои знания, умения и способности никому нафиг не нужны, какими бы уникальными они не были...

— Знакомое ощущение, — кивал Бронтозавр. — Тоже занимался наукой?

— В некотором смысле, да. После долгого обучения и стажировки, получив исключительную квалификацию, которой в мире могут похвастаться считанные люди, я работал по специальности за грошовую зарплату, которой, честно говоря, хватало только на еду — и я почитал за счастье, что занимаюсь любимым делом. Параллельно я собирал и обрабатывал научный материал, написал диссертацию, которую так и не стал защищать... Потому что оказалось, что она, по большому счету, не нужна никому, а только мне — для того, чтобы получить небольшую ежемесячную надбавку к зарплате. Но меня тогда не интересовали эти копейки — я хотел принести пользу людям, своей стране, поднять престиж российской науки... Бескорыстный юношеский альтруизм! Однако к тому времени российская наука (кстати, как теперь я знаю, не только российская) превратилась в фикцию, всего лишь одну из отраслей бизнеса. Пришлось научиться делать на работе видимость работы, потому что за добросовестный труд единственной наградой всегда было лишь увеличение нагрузки по принципу "Везут на том, кто везет". Ни качество, ни количество на зарплате никак не сказывалось; выдай норму и получи ставку. И знаешь, с чем я подошел к своим тридцати пяти? После оплаты коммунальных счетов и налогов моей зарплаты хватало только на еду для нас с женой и наших детей. Мне приходилось подрабатывать, где придется, простым физическим трудом, чтобы купить им ко дню рождения приличные подарки. Они вынуждены были ходить в поношенной одежде и обуви, которой делились родственники и знакомые, потому что мы не могли позволить себе купить для них новые вещи. Но даже не материальная сторона быта стала определяющей в решении уехать.

— А что же тогда?

— Все те же дети. Я отлично видел, как они сызмальства вовлекаются в ту же мясорубку, которую прошел и я в свое время. Когда-то по молодости лет, каюсь, я тоже мог считаться патриотом в твоем понимании; еще не сняв розовых очков, я искренне скандировал "Россия, вперед!", читал газеты, смотрел телевизор и ходил на выборы. С возрастом это прошло — надо быть совсем тупым, чтобы сносить это бесконечное промывание мозгов, сплошную агитацию и пропаганду, меняющуюся, как курс парусника, в зависимости от направления ветра. Умудренный опытом, я надеялся оградить и своих детей от тлетворного влияния прессы и зомбоящика, но не тут-то было. Когда они стали приходить из садика с застывшим взглядом, беззвучно шепча зазубренные слова "Мы живем в России... Наш флаг — белый, синий, красный...", — я, как в отражении, видел в них себя, своих спившихся родителей, погибшего молодым деда; я физически стал предчувствовать, как их тоже высосет, выжмет до последней капли наша система, прикрываясь все теми же псевдопатриотическими лозунгами.

— Да что такого-то? Разве плохо, что детям с младых ногтей прививают любовь к своей стране?

— Понимаешь, у нас еще с советских времен очень ловко подменили ориентиры, поставив их с ног на голову, и с развалом Союза ничего не изменилось. На самом деле под видом любви к Родине в России продолжает насаждаться культ государственности, а ведь страна и государство — это далеко не одно и тоже. Вдумайся в разницу между этими понятиями, и ты поймешь, о чем я толкую. Ты вовсе не обязан априори любить тот строй, при котором живешь; ты его ВЫБИРАЕШЬ и даже меняешь при необходимости, это твое естественное и законное право. А теперь попробуй — выйди на улицу и объяви во всеуслышание о своем желании. Что сейчас в России предусмотрено за такое, я не в курсе? Задержание? Штраф? Или уже тюремный срок? Сейчас, как и тридцать лет назад, "патриот" — это тот, кто радеет за сохранение взятого однажды ошибочного курса, кто доводит стабильность до стагнации, и обязательно член Партии; а подлежащий травле отщепенец и бунтарь — тот, кто ратует за улучшение условий жизни для простых людей, пусть даже путем реформации социального института. И этот теперешний "патриотизм" подразумевает бескорыстную самоотдачу всего себя и своего потомства во имя благополучия и незыблемости чиновничьей вертикали власти, которую усердные идеологи ловко маскируют за понятием отчизны. Впрочем, Бог им судья; я по натуре не Дон Кихот, и сражаться с этими ветряками никогда не собирался. Я только хотел получить нормальные условия для жизни хотя бы для моих детей, если уж не для себя, причем вовсе не за бросание грудью на амбразуру, а за самый обычный востребованный труд на благо окружающих. И я нашел это здесь, на другой стороне планеты... Я всегда буду с большим теплом относиться к России, к моей Родине, как месту, где я родился. Но, раз уж Австралия стала той страной, где мне и моим детям гарантирована достойная жизнь, пусть она и станет впредь моим детям и, впоследствии, внукам новой отчизной.

— Эх, крепко тебя, видать, потрепала жизнь. Может быть, я еще не дорос до осознания этих вещей, или это было актуально в твои времена, в начале двухтысячных. Мне кажется, сейчас все не так уж и плохо.

— Ты хочешь сказать, что народ в России уже пообвыкся и смирился? Типа, стерпится — слюбится? Что ж, этого стоило ожидать...

— А кто ты по профессии, если не секрет? — Бронников никогда не любил обсуждать политику — она была ему попросту неинтересна. Его гораздо больше занимал вопрос, какой из доспехов в первую очередь проковать у кузнеца, чтобы добиться максимального увеличения ловкости, чем имя и гражданская позиция депутата от его района. — Чем сейчас занимаешься на южном континенте?

— Извини, Алексей, этого тебе лучше не знать. Поверь, для твоего же блага... Скажем так — я независимый эксперт, периодически консультирую здесь разные учреждения. Работа контрактная, оплачивается очень хорошо, и, что немаловажно, предоставляет много свободного времени для занятия домом и детьми.

— А как ты вообще туда попал? Я совершенно не представляю, как это делается; расскажи в двух словах. Сам я, правда, уезжать не собираюсь — просто интересно.

— Не собираешься? — хмыкал Сергей. — Тебя все устраивает, что ли? Ну-ну... Переехать, на самом деле, несложно; найди в Интернете какой-нибудь сайт по эмиграции и прогони себя по тесту. Если твоя профессия, увы, не востребована и не дает реального шанса на получение визы, то можно попробовать "паровозом" пустить жену: неважно, кто из семьи пройдет, остальные прицепятся следом. Самое главное — английский выучить и сдать IELTS, это такой международный экзамен. Не перепутай с TOEFL, он нужен для переезда в США или Канаду. Без языка даже пытаться не стоит... Дальше — если есть много денег, то вообще проще простого: за пять минут находишь в сети фирму-посредник, заключаешь договор, и все. Если же денег не густо, придется крутиться с бумажками самому. Впрочем, документов и справок надо будет собрать не больше, чем при поступлении в ВУЗ или для регистрации ружья, например.

— Спасибо за детальную лекцию, только вряд ли все это мне пригодится. Как у нас говорят — где родился, там и пригодился... Слушай, Серега, всегда хотел спросить: а зачем тебе игра? И почему именно эта, а не другая? Ради развлечения? Думаю, у тебя впечатлений и без того там немало... К тому же ты ведь совершенно не фанат прокачки удали; целыми днями камушки копаешь, да в чате сидишь.

— А вот для этого и нужна — для общения. Честно говоря, не хватает мне здесь, в Австралии, только одного — родной речи, нормального, чистого русского языка. В bfl народ, по большей части, адекватный, порядки человеческие, модераторы за чатом хорошо следят — редко крепкое словцо в людном месте услышишь. В то же время в приватном разговоре как хочешь, так и выражайся, лишь бы собеседник был не против. Вот это разумное сочетание свободы с ответственностью за свои поступки мне и нравится... И еще — в этой игре хорошая, особенная атмосфера; очень приятно ощущать, что действительно находишься среди друзей.

— Да, Слава постарался, собирая Sky Hearts. Каждый раз заходишь в игру, как во вторую семью. Хотя мне лично больше нравится качать удаль, чем в клане Сердец почти никто не занимается, уж больно народ подобрался хороший. Вряд ли я смог бы ужиться с теми же Ястребами — уж больно там высокомерно относятся к простому люду...

Итак, завидев приятеля, Бронтозавр радостно поспешил к нему. Афиноген, подстерегавший очередную звездочку, не сразу заметил друга; пришлось его окликнуть:

— Здорово, Серега! Как твое житье-бытье? Что нового в Terra Australia Incognita?

— О, привет, Алексей! У меня все отлично. Как у тебя?

— Тоже неплохо. Жара вот только достала — за тридцать градусов зашкаливает днем.

— Ужасно, — иронично улыбнулся Сергей, который, наверное, теперь большую часть жизни проводил при такой температуре. — А у нас зима в разгаре. Дубак страшный стоит — то пятнадцать, то вообще десять градусов.

— Мороза? — уточнил Бронников.

— Выше нуля, конечно же. Если тут, в Сиднее, столбик термометра упадет ниже нуля по Цельсию, это будет нечто среднее между национальным праздником и локальным катаклизмом.

— Нам бы такие зимы... Не скучаешь по снегу?

— Нисколько — я теплолюбивое животное. К тому же, если вдруг захочется снега, едешь в горы: там будет тебе настоящая зима, с морозами, лыжами и сноубордами.

— Изыди, искуситель! — рассмеялся Алексей. — Не поеду я в Австралию; нас и здесь неплохо кормят...

— Да-да, у вас там сейчас как раз ужин — макароны, — подколол Сергей друга фразой из известного фильма.

Отсмеявшись, Бронтозавр поинтересовался:

— Лучше скажи, тебе сегодня с патрулем помогать надо будет? Как раз вроде бы срок подходит.

— Увы, — поскучнел Афиноген. — Я эти дни плотно занят на новом подряде, и даже сейчас играю тайком, с чужого компа. Зашел только Лампу потереть, да случайно на эвент попал, вот и подзадержался. Придется этот патруль отодвинуть на пару дней, пока я тут не закончу. А то дольше, чем на несколько минут, у меня в игру заходить не получается.

— А-а... Ясно. Ну ладно, удачи тебе тогда в трудах на благо... м-м... В общем, успешно потрудиться! Жаль, конечно, что ты занят; сейчас пик прохождения кометы, звездопады участились до безобразия... Следующий, например, всего через четыре часа намечается.

— Увы, эта песня точно не про меня, — развел руками Серега. — Все, мне пора. Пока!

— Бывай! — попрощался Бронтозавр и, когда упала последняя звездочка, доставшаяся какому-то нубу в серой одежде, пошел в Ближние Выселки узнать у сотского Лердиса, нет ли новых заданий.

Зазвонил внутренний телефон; гадая, кому он мог понадобиться, Бронников поднял трубку.

— Алексей? — звонил Крохин. — А я вас в подвале ищу... Подходите на вахту, новые витрины уже привезли. Мы их разгрузили в фойе и будем сразу собирать, ваша помощь очень бы пригодилась...

"Вот ведь связался на свою голову, — недовольно подумал Бронников, выключая компьютер. — Сделал ведь вполне нормальные — нет, им нужно, чтобы все блестело. Теперь и новые собери, и старые разбери... Маята одна".

— -

Для экспозиции привезенных Крохиным из майской экспедиции самоцветов потребовалось две витрины, и Бронников вызвался их изготовить, чтобы сэкономить администрации деньги. Возился он с ними почти неделю (правда, работы там требовалось от силы на полтора дня — Алексей просто потянул время, чтобы спокойно играть в bfl), и сделал в итоге довольно убогие конструкции. Во всяком случае, Соловейчик, когда вышел из отпуска и увидел эти шедевры из разномастных ДСП и старой фанеры, тут же распорядился купить нормальные шкафчики со стеклянными, запирающимися на замки дверцами, зеркальными задними стенками и прозрачными полочками. И вот заказ наконец доставили, и теперь осталось лишь превратить наборы привезенных деталей в витрины и переместить в них коллекцию, а неудачные стойки разобрать и отправить на мусорку.