Логаут-Невозможен

Поврежденный пауком глаз, чудился провалом в преисподнюю, зато холод уцелевшего ока обжигал яростной синевой. Судить о цвете покрывающей зверя чешуи, с разбросанными наростами роговых пластин, было невозможно по причине толстого слоя грязи. Но бурая жижа еще рельефнее выделяла перекатывающиеся под ней канаты мышц.

Огромный, покрытый чешуей вервольф, со змеиной гибкость поднялся с земли, и широко расставив местами кровоточащие от ран, когтистые лапы, поддал вперед лобастую голову и торс, принимая атакующую позу.

Пасть украшенная клыками, по длине, практически не уступающим, передним зубам саблезубого, распахнулась испуская уже знакомый мальчику рев вымерших на родной Земле гигантов.

Освежающая волна неведомой энергии, вновь электрическим током пробежала по телу, наполняя мышцы кровью, вымывая усталость и страх.

Совершенно иной эффект вызвала звуковая волна на окружаюшую среду.

Рык, заполненный практически осязаемой силой, словно гигантская кувалда обрушился на паука, вдавливая того в хлябь под лапами. С окружающих деревьев посыпались ветви и листья, зеленым ковром укрывая землю у подножия.

Птицы и другая живность нашедшие укрытие в сени крон, и до этого не проявлявшие признака жизни, с криками и писком бросились врассыпную, устрашенные яростным зовом.

Чуи так и не понял, что бросило его вперед. Просто в какой-то момент, он осознал себя стоящим рядом с чудовищем, сам вид которого заставлял его сердце колотится о ребра, словно пытаясь сбежать, лишь бы очутится подальше от такого соседства.

Маленький латино четко ощутил свое стремление биться до конца рядом с этим ужасным созданием, хотя руки сжимали простую деревяшку, не способную даже поцарапать гиганского паука.

Зато отвага и сила, что переполнили его уставшее тело, создали впечатление собственной неуязвимости, и способности разорвать бывшего преследователя, голыми руками.

Если бы Чуи мог видеть себя со стороны, он бы удостоверился, что его ощущения недалеко ушли от действительности. Изможденное тело, прежде напоминавшее рисунок скелета из анатомического учебника, теперь представляло собой натянутую пружину выступивших мышц. Простреленная нога, перестала кровоточить и уверенно удерживала равновесие, несмотря на обломок стрелы, все еще торчащий из раны.

По правую сторону от зверя, парень увидел припавшего к земле вервольфа, что ранее наблюдал за схваткой из тени леса. Его вид был ещё более страшен сём прежде — вздыбленная шерсть, грозный оскал пасти, и выпущенный черные когти на полусогнутых лапах, недвусмысленно говорили о готовности сражаться на стороне чешуйчатого перевертыша.

Напротив, выбравшийся из на поверхность паук, вновь поднялся на задние конечности, а на кончиках передних,

костяных шипов, вновь завихрились туманные кляксы. Похоже они знаменовали собой особо разрушительную атаку, которая тем не менее, требовала некоторого времени на подготовку.

Такого шанса чешуйчатый вервольф предоставлять не стал.

Коротко рыкнув в сторону бурого волка, он обернулся к мальчику.

Шумно втянув воздух, перевертыш склонил голову на бок для лучшего осмотра. Чуи содрогнулся при виде пустой левой глазницы, из которой всё так же сочилась зеленая жидкость. Затем в сверкающем боевой яростью правом оке, мелькнуло осмысленное выражение, и зверь глухо заворчал.

Вспышкой легкой головной боли, в сознании возникло понимание, содержащегося в горловом рокоте, приказа-"Стоять и не вмешиваться, детеныш!"-от чего Чуи застыл на месте каменным изваянием. В большей степени от изумления, вызванного фактом общения с монстром, чем от самого приказа.

В следующее мгновение, гигантским прыжком с места преодолев разделяющее их расстояние, чешуйчатый перевёртыш обрушился на плечи вставшему на дыбы паука. Под тяжестью, двух не самых маленьких тел, земная твердь, размытая влагой неба с готовностью раздалась в стороны образуя нечто вроде кратера. Волкоподобный оказался сверху опрокинутого на спину членистоногого, задними лапами наступив на грудь и фронтальную ногу.

Не давая ему опомнится, вервольф обрушил на сросшуюся с туловищем голову, целый град ударов бронированных кулаков, сопровождая каждый громовым рыком. С каждым ударом у демона становилось на один зрительный орган меньше.

Затем вонзив просунув крюки когтей, в почти незаметные со стороны, щели на месте стыка пластин хитина защищающего головогрудь, с бешенным ревом потянул голову на себя. От невероятного напряжения, мышцы под чешуей задвигались словно клубки рассерженных змей.

Оглушенный неистовой атакой, одержимый демоном труп орка, вяло отмахивался свободными конечностями, на которых все еще не затухло мерцание чернильных сгустков.

Один из костяных клинков, скорее случайно чем преднамеренно, глубоко пропорол бок зверя, вызвав новый рев ярости и боли.

Оставив в покое голову, вервольф ухватился за ранившую его лапу и натужно зарычав, выдрал конечность с корнем.

От страшной боли, силы паука словно утроились. Пронзительно заверещав он сумел перевернуться на живот и попытался сбросить мучителя. Однако перевёртыш ни коим образом не собирался терять захваченную инициативу и не позволил врагу поднятся. Оторванный многосуставчатый орган превратился в уродливый лом.

Загнав костяной конец в вышеупомянутую щель между пластинами хитина, вервольф навалился всем телом, сильными рывками расширяя края.

Демон уже не пытался сопротивляться. Издавая звуки схожие с теми, что производил старинный радиоприемник дяди Чуи, искалеченный паук изредка повторял попытки поднятся на ноги, которые немедленно пресекались перевертышем. Удары задней лапы, увенчанной

острейшими когтями, подсекали суставы противника, бросая обратно на землю.

Хитинновый панцирь не выдержав варварского обращения, поддался усилиям и голову паука выгнуло вперед.

Потрескивание демона сменилось бульканьем, и оставшиеся лапы судорожно заскребли по стенкам ямы образовавшейся в результате возни монстров.

Отбросив конечность вервольф вновь ухватился за края уродливой головы и с невероятной силой дернул кверху. С хрустом больше напоминавшим треск падающего дерева, черная башка с еще шевелящимся жвалами осталась в руках чешуйчатого. Отбросив и ее, не обращая на мощную струю розовато-белесой крови, окатившей его с торс, зверь просунул лапу в глубину образовавшеся страшной раны.

Яростно заревев он с натугой потянул что-то изнутри, очевидно сопротивляющееся его усилиям.

Несмотря на отсутствующую голову, туловище демона все еще шевелилось. Оно все еще пыталось оттолкнуть повергнувшего его противника, который резкими рывками уже обоих рук вытаскивал что-то изнутри паука.

От этой картины, несмотря на адреналиновый выброс, мальчика замутило, но оторвать глаз от развертывающегося перед ним действием он не мог.

И вот из раны показались чешуйчатые лапищи вервольфа, сжимающие, на первый взгляд, покрытый слизью, вытянутый внутренний орган, который подросток поначалу принял за кишку. Но с каждым рывком становилось понятно, что зверь тащит на себя покрытое внутренними жидкостями копье.

Было заметно как оно шевелится, будто огромный червяк всеми силами пытался удержаться в родной ему среде.

Но когда наружу вытащили более трети костяного древка, стало заметно, что причина движений, или вернее сказать, судорог оружия, была отнюдь не желание остаться внутри паука, а нечто иное.

По ратовищу, заляпанному жидкостью, что заменяла демону кровь, на долю секунды словно капилляры протягивалась черные нити, и копье начинало корчиться, как от нестерпимой муки. Казалось, часть этой боли, передается чешуйчатому монстру, и тот зло взрыкивая удваивал усилия по извлечению оружия.

Наконец из отверстия, некогда бывшим голово-шеей демона, показалось то, что мальчик поначалу принял за клубок перепутанных шерстяных нитей.

Часть из них, все еще тянулись в глубины туши демона, а появившиеся на свет, стрекалами ядовитой медузы, попытались захлестнуть морду вервольфа.

Легко увернувшись, чешуйчатый зверь полностью выдернул наконечник, с мерзко извивающимся клубком туманных тентаклеи на нем.

К удивлению Чуи, рубиновое навершие копья, было петлеобразно изогнуто по отношению к ратовищу, образуя своеобразный багор,

который и удерживал чернильно-расплывчатое существо, яростно хлещущее высвобожденными стрекалами. Было заметно как вибрируют наконечник и древко при каждом ударе щупалец, продолжая страдать от боли, тем не менее цепко удерживая добычу.

С извлечением этого клубка, из паучьего тела словно выдернули стержень, заставив замереть грудой исковерканной плоти.

И тут перевёртыш совершил действия, по мнения мальчика, не поддающиеся логике.

Уперев конец с развевающимися нитями о стену ямы, вервольф распорол клыками чешую левого предплечья, и обильно окропил туманный клубок алой кровью. Этот поступок возымел неожиданный эффект.

Стрекала взвились кверху, как ошпаренные, а затем так же мгновенно опали, вяло извиваясь в жирной грязи, сползающей по краям кратера.

Не останавливаясь на достигнутом, перевёртыш вздел копье над своей головой, и скорее сфыкнул, чем произнес короткую, шипящую фразу-"Кхатлсс" которую ребенок с трудом, но разобрал.

В следующее мгновение вспышка чистого белого цвета, исходящая с наконечника копья практически ослепила Чуи.

Проморгавшись от выступивших слез, однорукий подросток с замиранием сердца смотрел, как вновь ожившее копье, выпустив короткие шипы-псевдоподии подобно гигантской сколопендре ползет по спине чешуйчатого оборотня, хищно двигая некогда рубиновым, а ныне розовым, кристаллом наконечника . Одноглазый не обращая внимания на столь малоприятную активность на своем хребте, рассматривал нечто в своих лапах. Клубка хищных щупалец больше нигде не было видно.

Внезапно, оперев передние конечности на тушу, уже окончательно мертвого, шамана орков, вервольф вскинул одноглазую морду к небу и завыл.

Звук рвался из мощной грудной клетки ввысь, к нависшему седыми облаками небу, разрывая мертвую тишину окружающего леса, радостью звериного торжества над поверженным противником.

Густой, с легкой хрипотцой вой, величественно затопил поляну, подобно пятну нефти распространяющемкся по поверхности океана.

Древний как мир клич, затронул струны души мальчика своей радостью от победы над более сильным противником, вызовом всем остальным врагам, желающим сойтись в поединке и обещанием защиты тем, кто признает власть сильнейшего.

Красиво вплетаясь более высоким тоном, отозвался забытый в пылу схватки, бурый волк-оборотень, привнося свою лепту от радости удачной охоты, и преклонение перед силой вожака.

Неожиданно для себя Чуи поднял голову и присоединился к этому дуэту, выводя пересохшим горлом тонкий, прерывистый звук, скорее напоминающий скулёж, выплескивающий все напряжение, всю скопившуюся боль и горечь потери последних недель, а также облегчение от наконец-то прекратившейся погони.

Волчий вой, непонятным образом превратился для подростка в своеобразную мелодию — воодушевляющую, приносящую успокоение изнуренному телу...

Сотрясения и дрожь почвы пробежавшие под ногами, Чуи вначале отнес на счёт собственной слабости и усталости. Но особо сильный толчок, заставил мальчика изменить мнение.

Волчья мелодия была прервана, пронзительным свистом поднявшегося ветра. В налившихся тьмой свинцовых тучах, протянулась белая цепь молнии, а затем грозно громыхнуло.

Тряска под ногами усиливалась, а на землю обрушивались все новые и новые болты молний, в сопровождении, с каждой минутой усиливающегося, грома.

В то время как мальчик и бурый волк испуганно замолкли при первых же раскатах, чешуйчатый оборотень словно усмотрев какую-то угрозу в туманной мгле, клубящейся практически на верхушках самых высоких деревьев, сменил торжествующий вой, на мрачный и низкий рев разъяренного хищника.

Прикрывая глаза от разрядов молний, непрерывно бьющих из глубин нависших туч, Чуи всё же смог разглядеть огромный, покрытый чешуей хвост и край гиганского крыла мелькнувшие в разрыве необычных облаков, которые вряд ли можно было отнести к естественным природным явлениям.

Молнии били уже совсем рядом, раскалывая могучие, вековые деревья. Где-то занялся пожар, несмотря на недавний многодневный дождь. Удивительно, что ни одна из них не угодила в небольшую поляну, где развернулись вышеописанные события.

Перевёртыш взобрался на тушу паука, представляя собой разъяренный комок напряженных мышц, с яростным оскалом высматривая невидимого врага в туманной тьме, подбирающейся все ближе.

И еще одна странность привлекла внимание Чуи — несмотря на обуревавшее вервольфа возбуждение, правая лапа крепко сжимала некий предмет...

Присмотреться к объекту интереса не удалось.

Зазубренное копье, прилетевшее из-за спины мальчика пробило чешую перевертыша, и глубоко проникло в грудь чуть ниже защищенной роговой пластиной лопатки.

Жалобно заскулив, вервольф безуспешно попытался ухватиться за поразвшее его оружие, но не удержав равновесия рухнул прямо на ноги мертвого паука.

Обернувшись в поисках новой опасности, маленький латино увидел, как бурый вервольф сбивает с ног орка в черных доспехах. Очевидно не все они погибли во время творящихся вокруг танцев со смертью.

Впрочем, волк-оборотень быстро исправил это упущение — опрокинув закованного латника на земь, ударом когтистой лапы зверь сорвал черный шлем, и вгрызся в обнажившееся клыкастое рыло.

Заметив как задергались в предсмертной судороге латные сапоги, Чуи обернулся к своему удивительному защитнику. Только чтобы увидеть, как покрытая хитином туша сползает на распростертого ниц перевёртыша.

Забыв о творящемся вокруг безумии стихий, однорукий ребенок бросился на помощь. И несмотря на озобоченность судьбой чешуйчатого вервольфа, он не мог не заметить, как по волшебству прекратилось неистовство молний и дрожь земли. Изнемогающие от гнета содержащейся в них влаги, уже естественно-серые облака пролили первые капли дождя.

В несколько секунд мальчик оказался рядом со сраженными монстрами, только чтобы замереть в изумлении. Покрытый чешуей оживший кошмар исчез, уступив место человеческим голове, торсу и правой руке, все еще сжимающей что-то. Упавший ничком перевёртыш, наполовину придавленный обезглавленным телом паука, был покрыт грязью настолько, что на первый взгляд отличить его от монстра было проблематично.

Пока растерявшийся от такого открытия Чуи приходил в себя, рядом материализовался бурый вервольф, распространяя запах мокрой псины и свежей крови. Не теряя времени оборотень встав на задние лапы, приподнял край паучьей туши и требовательно рыкнул в сторону мальчика.

Бессловно повиновавшись, подросток потащил неподъемное тело из-под поверженного членистоного. Несмотря на раненную ногу, с грехом пополам ему удалось справиться, и вытащить крупное обнаженное тело. К удивлению, орочье копье больше не торчало из спины воина. Зато на месте где должна была находиться рана открылась несколько коробящая картина. Живое оружие перевёртыша, язык больше не поворачивался назвать его просто копьем, свернувшись в плотную спираль, закрывала место куда вонзилось вражеская пика.