Справедливость богов(Общий файл)

— Я же у него каждый четверг покупаю мясо для своих пирожков! — Забрав два медяка, хозяин широким жестом придвинул на край прилавка деревянные кружки с пивом и аккуратно спрятал кувшин обратно под прилавок, а сам занялся, умильно улыбаясь и переглядываясь с Магдой, разглядыванием пирожков на серебряном блюде. С чем бы лучше съесть на этот раз?

Как не хотелось мне попробовать булочек у пекаря, но пришлось себя ограничить. Наличие медяков, не даёт право раскидывать их направо и налево. Тем более, Соловья в свою тайну я не посвящал. По всей вероятности хозяин продал бы мне парочку этих аппетитных булочек, знай, что я вполне платежеспособен, при этом сильно завысив цену, но тем самым я навлёк бы на себя лишние подозрения.

Мгновение помедлили и с жадностью накинулись, как по команде, на придвинутые кружки с горками пены. Практически присосавшись, одновременно осушили до дна. Соловей готов был съесть грубый сосуд вместо хлеба, облизываясь, вертел и гладил пустую кружку.

Я поставил свою кружку на место и обтёр губы рукавом.

Четыре засушенные чёрствые, но съедобные сухаря, разделили на двоих прямо у прилавка, обернули драгоценность каждый в свою тряпку.

Хозяйка и хозяин наблюдала за нами в оба глаза.

— Что-нибудь ещё? — Поварской белый колпак на голове булочника вздрогнул и при этом съехал направо, грозился соскользнуть с потной лысины на пол. Он выбрал себе булочку с маком и мёдом на блюде и держал её в толстых пальцах.

Жена же в смешном кружевном чепце с оборками и такого же цвета фартуке проворно вертелась около, что-то разливая и помешивая под прилавком недоступное для наших глаз, но по запаху напоминающее нечто среднее между напитком и похлёбкой. Дважды она выходила с кастрюлькой и возвращалась. Видимо, что-то добавляя.

Её огромный зад мог бы соперничать разве только с крупом коровы, так соблазнительно широки были её бёдра, что едва вмещались в дверной проход за спиной хозяина. Не иначе, проход вёл в служебные помещения лавки.

— Кстати! Раз крысоловы, я охотно приглашаю к себе на работу! — откусив от булочки, неожиданно заявил хозяин лавки. Магда даже прекратила мешать в кастрюле и уставилась на меня и мою плётку, скрученную в кольцо и привязанную за плечом. Крыс и у меня довольно! Приходите завтра утром! Правда, мои крысы намного безобиднее, чем у Талбота, но досаждают страшно. Повадились подъедать запасы в чулане. Если поймаете, то выпьете столько пива — сколько сможете.

— Как-нибудь в другой раз, — поклонившись, Соловей поспешил вон из лавки, подхватив справа подмышку, завёрнутые в тряпку, сухари, а в левой руке держал надкушенную лепёшку.

— Обязательно придём! — крикнул я, откусывая от своей лепёшки, и выскочил на улицу вслед за ним.

Приобретённые сухари пошли на запас, а лепёшки тотчас в ход. Пиво показалось божественным напитком. Это не удивительно. После целого дня, проведённого под палящим солнцем, пивоваренные прохладные изыски из погребка Йозефа пришлись весьма кстати.

Как только дверь лавки закрылась за нашими спинами, я вслух заметил, как странно посмотрела мне вслед жена хозяина. Уж не подозревает ли?

— Брось! Делать ей больше нечего! Мы же ни в чём не виноваты! — успокоил Соловей, набивая рот вчерашним хлебом. Вчерашний хлеб оказался жестковатым и скрёб нёбо, но вполне себе съедобным. Я последовал его примеру.

Фонари на улице горели. Фонарщика давно след простыл. Тишина и прохлада вечера. Над головой тёмное небо без туч.

Мы забыли о том, что нас может кто-то преследовать. На улице ни одной живой души. Где-то невдалеке за чьей-то дверью глухо лаяла собака.

Всего в паре шагов от выхода из булочной, более свежая еда в виде вчерашних лепешек сразу исчезла до последней крошки. Сухари несли в подмышках.

— Надо поторапливаться. Нам повезло.

Я не стал уточнять, в чём именно везёт. В том ли, что удалось перекусить или что никто нас не преследует.

— В кувшине осталось ещё пива и довольно много, — с сожалением произнёс Соловей.

— Я это заметил, — подтвердил.

Остановились.

— Эх, ещё бы пивка! За вином не пойдем, -заключил он.

— Но ведь таверна рядом, — возразил я, поправляя плётку на плече.

— Там могут быть соглядатаи городской стражи. Сам ведь слышал.

— Разумно.

— Этот бы кувшин нам весь! — продолжал мечтать Соловей.

— Ага! Ещё лучше серебряное блюдо с булочками. Мы бы употребили!— согласился я и спросил. Только что ты предлагаешь?

О боги, как я его понимал! Вместе вздохнули и зашагали прочь от таверны в противоположном конце улицы, откуда мы появились, угодив тотчас в темный проходной переулок, надеясь проскочить, как можно быстрее и незаметнее.

— Куда? — услышали неожиданно громкий крик. Стой!

Длинный квартал идёт параллельно другим таким же улицам через весь город, таких улиц в городе три, справа и слева множество переулков, чуть не за углом каждого большого дома, которыми при знании можно дойти до района бараков, сократив расстояние вдвое и так же избежав любопытных глаз. Этим-то и воспользовались.

Со светлой улицы ремесленников бодро свернули в узкий полутемный переулок.

Тотчас нам наперерез бросилась чья-то тень. Убегать назад поздно. В ширину переулок узкий, менее вытянутых рук в разные стороны. Встреча неизбежна. По воздуху летать не умеем.

Соловей узнал не сразу кто это так бойко и бесцеремонно перегородил нам дорогу, лица не разглядеть, слишком темно, но как только жуткий крик повторился, мой напарник сообразил, с кем имеет дело. Узнал тотчас. О чём мне прошептал на ухо: Никак Ноздря!

Мне добавить было нечего, признаться, я не знал кто это до настоящего момента.

Если бы продолжали идти прямо, никого бы не встретили, но тут в этом переулке нас, как на зло, поджидал ловкий и наглый оборванец, как будто специально выслеживал. Благо он был один.

Других нищих рядом с ним не было. Спрятаться невозможно.

— Стой! — услышали вновь крик.

Невзирая на грозное предупреждение, хотели пробежать вперёд, но шустрый нищий перегородил дорогу сучковатой палкой и не думал отступать.

— Проход медяк! — нагло заявил он, шмыгнув носом. Он знал, что мы возвращаемся после заработка и отпускать просто так не желал.

В этот момент я быстро подсветил фигуру чужака через визор. Над неизвестным значилось совсем не то имя, что шепнул мне Соловей.

Имя. Деметр.

Уровень 3-й.

— Ты что, Ноздря, забыл? Я же уже платил утром, — не смущаясь, вступил в переговоры Соловей. И ты там был!

Напарник подошёл к Деметру вплотную, лицом к лицу. Я держался за Соловьём рядом, за левым плечом и ожидал, что будет дальше.

— То было утром, а то сейчас. Овал сказал, — твёрдо объявил Деметр.

— Я уже платил и больше не намерен. Здесь всегда одна такса. Сбор для Бегемота. Чем докажешь?

— Мне доказывать нечего, сейчас позову Овала. Узнаем, кто прав.

— Зови.

Деметр помолчал, но отступать не стал.

— Всё равно плати. Лучше медяк сейчас, если придут, возьмут два медяка. Тебе же лучше.

— Я платил, Ноздря. И ты это хорошо видел.

— А он? — Ноздря переключился на мою персону. Пусть платит он.

— Он со мной.

— С человека медяк. Мне что Бодара с Овалом привести? — не унимался Деметр, стоя на своём.

— Веди. Всё что заработали у мясника, ушло на хлебные лепёшки. У нас больше нет.

Видимо, Соловей полностью разделял моё мнение не платить Ноздре, поэтому я даже не посчитал нужным вмешиваться в разговор.

— Давай, что несёшь! Давай тогда хлеб!

— Ишь, чего захотел! Обойдешься, — Соловей вдруг неожиданно сильно со злостью оттолкнул его рукой в грудь, так что нищий по прозвищу Ноздря, едва не упал на спину навзничь, но сел на камни и выронил палку.

Мы оба воспользовались моментом и побежали.

Если бы Ноздря был не один, нам бы пришлось очень плохо или потребовалось выворачивать карманы и прощаться с медяками. С Соловья-то взятки гладки, а у меня их достаточно, чтобы пожалеть о потерянном.

— Ах, ты...! — грязно выругался с досады Ноздря, но бежать следом не стал, громко прокричал, грозя кулаком: Бодару передам!

— Бодар знает, — прокричал в ответ Соловей, отбежав на приличное расстояние. У меня с ним дела улажены без сопливых посредников.

— Бегемоту скажу! Мне только намекнуть, — продолжал огрызаться, не унимаясь Ноздря. На пушечный выстрел не подойдёте. Вас больше, вообще, сюда не пустят или только за двойную плату.

— Только не тебе! — выкрикнул Соловей напоследок.

Мы благополучно миновали злосчастный переулок и оказались на другой улице погрязнее, чем квартал, да и освещена хуже.

— А кто этот Бегемот? — спросил я с интересом у Соловья. Только он знал ответ.

— Новый местный вожак. Вроде базарного Архимеда и барачного Бахвала.

— А где Каракала?

— В тюрьме сидит. Оказывается, убил городского стражника. Уже месяц как. У Бегемота свои доверенные люди среди нищих. К тому же ему доплачивают торговцы за порядок в квартале. Я это точно знаю. Сам видел.

— Отстал я от жизни. Всё порт да порт. Давно здесь не появлялся. А этот Ноздря? Откуда он?

— Ноздря это так. С кого сможет выбить и ладно, не сможет тоже. Он не доверенное лицо, а сбоку припека. Не обращай внимания!

— Как Марик?

— Хуже.

Прошли до другого тёмного переулка молча и свернули, в конце переулка перед выходом на широкую улицу, где горели два факела. Никого не встретили.

— Значит, ему можно не платить, — сообразил я.

— Хорошо, — продолжил охотно Соловей. Ноздре ты можешь не платить, но Бодару и Овалу обязан. Эти первые доверенные лица Бегемота. Это как Клепик или Дуло у Архимеда. Или как Бахвал у Ферзя или Камрад у Кривого Феда. В общем, ты меня понял. Если с ними поспоришь или им не заплатишь — с тебя возьмут двойную плату. Не сразу, так потом. Найдут и возьмут, а если и тогда не заплатишь, будет большая беда. Это всегда так. Ни разу не слышал, чтобы было как-то иначе.

Я не стал уточнять у своего разговорчивого напарника, какой именно мне ждать беды, в случае неуплаты, но уяснил одно, что с этими ребятами шутки плохи. Однако посчитал поступок Соловья вполне приемлемым, оправданным при данных обстоятельствах. Можно не бояться за последствия.

— О Бахвале ничего не слышно? — с опаской поинтересовался я, решив уточнить ещё один щекотливый момент барачной жизни.

— Бахвал со своей шайкой ушёл трясти нищих из других более мелких районов города. Устанавливать свои правила там. Здесь ему ловить нечего. Место занято.

Скотобойня находится ближе к центру города на одной из самых широких улиц на севере. Бараки на западной оконечности. За минут тридцать пешим ходом уставшие дуэлянты на крысах, вполне могут покрыть данное расстояние, но это, если идти прямо. Если прибегнуть к помощи узких и извилистых переулков, можно заплутать, за час не управиться, но если знать точно куда идти — можно и за сорок минут достигнуть цели.

На предложение идти улицей, Соловей молча отрицательно отреагировал качанием.

— Знать бы, где сейчас Бодар и Овал? От них бы мы так легко не отделались, — заявил мне в ответ Соловей.

-Опасаешься? Есть опасность на них наткнуться? Чего-то боишься?

— Опасность есть всегда, — туманно отвечал напарник, но я его понимал.

На повороте в очередной узкий переулок, Соловей сначала огляделся. Почудилось чьё-то присутствие. Улицы на редкость пустынны. Слышится где-то далеко лай собак. Над козырьком двери в лавку загорелись два зелёных глаза. Затем мимо ног прошмыгнула кошка. Ещё не совсем стало темно, но без фонарей и факелов сложно ориентироваться в опустевшем городе.

Прошли переулок ускоренным шагом. Каждый шаг гулко отдавался от булыжников.

Только здесь на выходе встретили первого нищего — инвалида без ног. Он сидел аккурат под фонарем у какой то лавки с запертой широкой дубовой дверью, низко опустив голову к самым каменным ступеням порога и, должно быть, спал. Из-под ветхого капюшона хитона, накинутого на голову, торчал только крючковатый жёлтый нос. Нижние края хитона искусно подвёрнуты под култышки от вечерней прохлады.

Привязанность очевидна. Видимо, кормился и жил у лавочника.

Тем временем мы вышли в район бараков. Здесь фонарей было много меньше, чем в других частях города. Прошли ещё немного.

Уже без приключений приближались к своему бараку с чувством исполненного долга с южной стороны.

Соловей сообщил о том, что пока в барак не собирается и покинул меня под тем предлогом, что ему надо сегодня ещё кое с кем перетереть, утрясти вопросы, отдать и собрать долги, по крайней мере, он так мне об этом выразился.

— А завтра?

— А завтра будет уже поздно.

Я не противился. У него свои дела, у меня свои. Какие обиды? Поблагодарил за помощь в переулке за защиту перед Ноздрёй.

Он отмахнулся. Дескать, пустяки.

Однако, я, не без сожаления, взглянул ещё раз на проигравшего дуэль Соловья, как только тот заявил о наших договорённостях и правах перед дуэлью. А заявил он о моих правах, как о главенствующих, со всем что касается общего проживания в комнате, почти тотчас, только покинули главные ворота. Получив от меня утвердительный кивок, в том плане, что мне от него ничего не нужно, Соловей заткнул плётку за пояс и отправился тут же на поиски должников в соседние бараки, чтобы выбить своё кровное с процентами. Долг, вероятно, он не преминул увеличить вдвое от прежнего.

Я надеялся, что с его поражением в своеобразной дуэли у нас в отношениях ничего не измениться, ведь это раньше у нас с Соловьём был конфликт, пока не привыкли друг к другу, но, видимо, я не всё предусмотрел или ошибался.

На рожон не лез. Хорошо, пусть всё идёт как раньше, буду старшим по комнате. Всегда терпим, осторожен в высказываниях.

Посмотрев в спину Соловью, я обтёр рот от хлебных крошек, оставшихся после сытной трапезы на пороге булочной. Затем по удобнее перехватил плётку и свёрток с лепёшками, чтобы прибавить шагу.

Всё возвращается! Как сказал один мудрец, а может быть не мудрец, а один хороший человек. Наверное, всё возвращается.

После тяжёлого рабочего дня я вернулся обратно в барак в полном одиночестве. В комнатушке никого ещё из обитателей не было. Видимо, Соловей надолго отлучился. Прежде всего, завернул шкатулку в тряпицу и засунул этот свёрток в пролом в стене, замаскировал мусором. Так будет надёжнее. Мне шкатулка ни к чему.

Пока в комнате нахожусь один, никто не мешает, есть повод поразмыслить над вечностью.

Досада, конечно же, присутствовала, что потрачена замечательная сверхвозможность, но, в общем-то, в моём положении ничего не изменилось. Всё осталось по-прежнему. Я никому ничего не должен и при этом у меня есть деньги. Моё слово теперь весомо, как и раньше, только и слово Соловья нельзя игнорировать. Теперь придётся с ним считаться несколько больше, чем ранее. Так будет мудрее. Хотя, на самом деле, не мог себе этого позволять раньше. Соловей никогда не навязывал своё лидерство внаглую, всегда был повод. Бери столько, сколько сможешь унести. Я старался таких поводов не давать, но жизнь подкидывала такие обстоятельства, где я бессилен, а Соловей что-то мог лучше меня. По крайней мере, пока я с этим как-то справлялся. Не знаю как, но у меня это странным образом получалось. Подселять кого-то ещё в комнатку барака? Нет. Выселять из комнаты неугодных? Также нет. В планах у меня или у Соловья такого никогда не водилось. Даже если бы захотели кого-то выселить силой, перспектива остаться тому без крова не беспокоит. Найти место в другой комнатке в своём бараке проще, чем в соседнем. Здесь за медяк могут легко найти место на полу в любой комнате.