Проект Данте. Врата Ада.

Ударивший неизвестного парень попытался броситься бежать, но... именно попытался — и броситься, и бежать. Один из пассажиров фургона его сразу догнал, буквально скакнув вперед, резкой подсечкой сбив с ног. И тут же потащил к фургону, грубо за руку схватив. Водитель четверки был уже там, в микроавтобусе.

Внутри у наблюдавшего Сергея все просто холодом сковало — пока одного из пострадавших волокли, он не кричал даже, а просто выл несвязно. Но недолго — глухо хлопнула боковая дверь, сразу отсекая отзвуки человеческой боли внутри темного фургона.

Неподалеку, поднявшийся с колен темный провел рукой по лицу и пошагал в сторону машины. Вдруг, заметив кое-что, он изменил траекторию движения, подходя к забытой всеми девушке в наушниках и что-то ей сказал.

Девушка — молодец, бесстрашная — даже не отреагировала, а просто отошла на несколько шагов. Она снимала все происходящее на телефон и Сергей, мысленно выругавшись на себя за недогадливость, подумал, что скоро это видео будет хитом на...

Не будет. Неуловимым движением выхватив из рук девушки телефон, темный с ним что-то сделал, а после бросил трубку на асфальт и припечатал ногой. Так резко и быстро, что Сергей дернулся от испуга.

— Ты что делаешь, баран?! — вскрикнула девушка, срывая с головы наушники. Но темный и внимания не обратил — быстро развернувшись, пошагал к машине.

— Стой, ты куда! — крикнула девушка, побежав следом. Темный шел, а девушка бежала, но догнать не успела — боковая дверь микроавтобуса захлопнулась прямо перед ее носом.

Сразу же неожиданно басовито и раскатисто рыкнув мотором, фургон поехал задом, одновременно разворачиваясь. Девушка попробовала пробежать за ним, стуча по стеклу, но ее легко зацепило крылом. Когда она отшатнулась, микроавтобус будто прыгнул вперед с короткой пробуксовкой колес и, мгновенно ускорившись, скрылся за поворотом.

Уже переходя улицу, Сергей посматривал на то, как девчонка что-то возмущенно говорит гаишникам. А от тех, даже в темноте, и даже издалека было видно, как аура неуверенности исходила.

Сергей вздохнул и сглотнул ком страха в горле: микроавтобус у въезда во двор стоял тот самый. Тот самый, в котором примерно полгода назад на его глазах увезли двух парней из разбитой потрепанной четверки, пытавшейся уйти от полицейского преследования.

Стараясь неслышно двигаться, Сергей забежал по ступеням на второй этаж и присев, сквозь мутное и треснувшее стекло наблюдал, как Арчи отъехал в сторону, припарковался и под присмотром одного из темных залез в пугающий зев микроавтобуса.

Сглотнув, Сергей бегом поднялся на свой этаж, зашел в квартиру и, не закрывая дверь, принялся мерить шагами прихожую. Не зная, что делать и предпринять, он снова вышел на лестницу, и аккуратно, маленькими шажочками подойдя к окну, выглянул.

Микроавтобуса во дворе не было.

'В полицию позвонить?' — подумал Сергей, но тут же отбросил эту мысль, вспомнив, как переглядывались патрульные у разбитой четверки. Весенние воспоминания приобрели четкость, картинка до сих пор стояла перед глазами — как будто вчера было.

Приняв решение, юноша во второй раз за последние несколько минут сбежал по лестнице и уже без раздумий вышел во двор. Подойдя к восьмерке, он деланно удивленно убедился, что внутри никого нет, а после достал телефон, набирая номер.

На звонок никто не отвечал. Сергей звонил долго и настойчиво, но Арчи трубку так и не взял.

О том, что видел, Сергей решил никому не рассказывать. Забыть.

Но потрепанная восьмерка, оставшаяся во дворе, служила ему напоминанием.

Машину со двора так никто и не убрал. Арчи на телефон больше не отвечал, а после вообще барышня механическим голосом начала рассказывать всем пытавшимся дозвониться, что аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети.

Сергей через пару дней даже нашел в социальной сети одного из друзей Арчи, который вместе с ним последнее время в виртуальной реальности зависал, но тот сообщил, что Бугульдиса последние дни точно никто не видел. Как будто тот сквозь землю провалился.

Глава VI

Глубоко вздохнув, с трудом сдерживаясь, я присел и поднял миску, в которой оставалось еще чуть-чуть воды — на дне чудом сохранилось на маленький, очень-очень маленький глоток. Выпив который я понял, что такого наслаждения, наверное, никогда в жизни не испытывал.

С тоской мазнув взглядом по лужицам обволоченной пылью воды на земле, я поднялся и сделал шаг к стене, прислоняясь к ней спиной. И быстро стрельнул глазами в сторону террасы. Пустая.

— Так значит, да? — голос Таскера не предвещал ничего хорошо. Не торопясь, он подошел, под звон металла подтянул цепь, избавив ее от свободного хода, и все также неспешно закрепил на месте удерживающий ее штырь.

— Животное, ты думаешь, твой хозяин Каний? — оторвав зубами достаточно большой кусок мяса, проговорил наставник не очень внятно.

О том, что мой хозяин какой-то неизвестный Каний, я совершенно не думал. Впрочем, Таскеру об этом говорить не стал — просто опустив взгляд, смотрел сквозь его ноги в пространство.

Раздался мерзкий звук — Таскер выплюнул кусок плохо пережеванного мяса вперемежку с сухожилиями, который влажно ударился мне в голень.

— Ты ошибаешься, скот! — раздалось вдруг совсем рядом — сделав быстрый шаг вперед, Таскер приблизился ко мне. Изо рта пахло у него погано, надо сказать и, отвернувшись, я коротко глянул в сторону.

Терраса была по-прежнему пуста.

— Твой настоящий хозяин я! Я буду тебя драть утром, днем и вечером! Я смешаю тебя с дерьмом, которое ты будешь слизывать с моих ступней! Ты понял, отродье? Я заставлю сожрать тебя свои уши, ты будешь просить меня, скулить и...

'Епть, какая-то виртуальная херня собралась меня с говном мешать!'

Внутри поднялась волна злости, и я поднял голову, встретившись взглядом с Таскером. Даже то, что прикован и нахожусь в заведомо проигрышном положении, меня не удерживало — внутри заклокотала ярость, и я уже открыл было рот, чтобы без прикрас и без оглядки на последствия высказать этому уроду все, что думаю. Но, встретившись с наставником взглядом, я невольно будто рванулся мысленно к нему, чувствуя, как почти физически передаю ему мое желание его растоптать сейчас.

И уже приоткрыв было рот для ругательства, замер — с Таскером произошло что-то странное. Наставник стоял будто загипнотизированный, невидящим взглядом глядя в пространство сквозь меня. Но задумываться об этом не стал — поддавшись ярости, даже не полностью осознавая, что делаю, я подпрыгнул и, обхватив шею Таскера ногами, рванул его к себе, выгибаясь всем телом.

Голова наставника с глухим стуком колотушкой ударила в стену, а я, расцепив захват ног, дернулся, приподнимаясь на руках и изо всех сил приземлился подошвами лежащему ему шею. Больше не прыгая, но не в силах остановиться, обуздав свою ярость, начал раз за разом бить ногой сверху вниз по голове и шее оглушенного Таскера. Хотя и были бы силы остановиться, не стал бы.

Кровь на ступни брызгала по виртуальному щедро и по реальному горячо. Неожиданно наставник дернулся, стряхивая с себя оглушение, попытавшись подняться. Хрипло заорав, я снова рванулся, приподнимаясь на руках и в прыжке обеими ногами вбивая Таскера обратно в землю. Правая нога скользнула с шеи, босой ступней ударившись в землю, влажную и липкую от крови, а левая нога осталась на голове. Не убирая, я перенес вес тела на нее и правой ударил в лицо Таскеру, будто по футбольному мячу.

Досталось и себе — по косточке зубами зацепило, но боли даже не заметил — музыкой прозвучал хруст шейных позвонков, и обмякшее тело Таскера замерло, перекрученное, с откинутой в сторону рукой и застывшей в последней гримасе мерзким лицом.

— Ублюдок, — с ненавистью выдохнул я, плюнув на труп.

Удовлетворение от состоявшейся мести сейчас перевешивало беспокойство о последствиях.

'А я ведь человека убил' — мелькнула на задворках сознания мысль, от которой я отмахнулся. Виртуальность же.

О том, что и в реальности завалив такого грустить бы не стал, думать не хотелось.

Напрягшись, ногой отпихнул тело как можно дальше от себя. Получилось не очень — труп откатился едва на полметра, а дальше я не доставал — цепи держали.

Ладно, скажу, что он сам таким пришел — с бесшабашной, но не очень радостной веселостью и удовлетворением подумал я.

Если спросят — ожгла беспокойством мысль.

Завтра будет завтра, попытался успокоить я сам себя, провиснув на цепях и полуприкрыв глаза.

Когда становилось совсем плохо, посматривал на поверженного Таскера.

А круто я исполнил, красавчик! Нормальный мне персонаж достался, вполне, вполне себе... Вот только имя: Велунд... Интересно, это со смыслом или просто от балды?

В очередной раз глянув на тело Таскера, я подобрался. Догадка появилась неожиданно, но принесла нешуточное волнение — вдруг он воскреснет? Или его воскресят — виртуальность же?

Вот мне весело-то станет, а... виртуальность виртуальностью, а телесные пытки здесь вполне себе реальные...

Поздравляем! Вы уже более четырех часов подвергаетесь телесным и моральным пыткам, ни разу не закричав!

Подробнее: в ходе тренировки духа и тела вы приобрели возможность отрешиться от всего земного, перестав обращать внимание на телесные муки!

Прекрасно, дайте две! Вот только как эту медитацию включить?

Разбирался недолго. Даже показалось, что появилось интуитивное знание, как включать эту медитацию. Всего-то надо было глубоко вздохнуть два раза, а на третий способность активировалась, отстраняя сознание от тела. Отстраняя, но от тела не отпуская, впрочем — просто уходила боль, жажда и голод, оставляя меня наедине с собой и своими мыслями.

От душевных мук медитация не избавляла, поэтому я выдержал недолго, снова вернулся к обычному состоянию.

Теперь висеть было не так комфортно — мысли о том, что Таскера могут воскресить, тревожили. Если этот урод сходу меня так невзлюбил, что как он на меня после воскрешения будет реагировать?

Стремно, блин. Одна надежда теперь на новоприобретенную способность.

Пока висел на цепях, добавилась еще одна единица к духу. Через пять часов.

* * *

Утром, несмотря на мое откровенное желание рассказать о том, что Таскер сам таким пришел, никто спрашивать даже не собирался. Решение было вынесено даже без доследственной проверки — появившиеся с рассветом во дворе стражники удивленно посмотрели на безжизненное тело наставника гладиаторов, после чего скрылись там, откуда пришли.

Минуты две всего царила тишина, а после гладиаторский двор будто ожил — где-то заголосили, послышались сразу рявкающая череда выкриков, и вокруг сразу все загремело дверями, затопало бегущими подошвами. На плац из решетки главного входа вывалилось сразу десятка два стражников, один из которых тащил неведомую железную хрень.

Цепи кандалов, держащие меня, стравили с предосторожностями — двое стражников цепко держали мои руки, а несколько едва кожу мне на груди остриями копий не протыкали, напряженно всматриваясь, ловя каждое движение взглядом. Стоило только разомкнуться наручникам на руках, как суставы у меня хрустнули, когда стражники меня в позу ласточки поставили, еще и припечатали железкой сверху. Снова защелкнулись кандалы, но в этот раз не только на запястьях — меня прикрепили к железке в форме ровного креста, к двум из концов которой пристегнули запястья, на один обруч к шее, а к ногам от последнего, ткнувшегося мне в поясницу, просто кольца на цепях провели.

Небольшим утешением служило то, что когда один из воинов подошел к трупу Таскера, поднимаясь, он сделал характерный жест 'все', обернувшись к кому-то в стороне. В стороне и наверху. На террасе, наверное — подумал я, но удостовериться не смог — голову уже было не повернуть.

Обратно в камеру меня волокли довольно грубо, несколько раз чувствительно засадив в углы коридора. Когда конструкцию со мной забросили обратно в каменный мешок, один из стражников шагнул следом и пристегнул свободную цепь к крюку на стене.

Хлопнула массивная дверь, вновь отсекая меня от ровного света магических светильников в коридоре. И снова почти сразу мрак вокруг начал тускнеть, играя серыми тонами. Несколько мгновений, и я опять хорошо различил очертания стен каменного мешка, где очутился.

Попытавшись выпрямиться или присесть, с большим трудом удержался от стона — время-то идет, дух тренируется. Если бы не это, точно бы плевался долго — положение в котором оказался, было не хуже первого визита сюда, но гораздо неудобнее и унизительнее: железка в форме креста, к которой я был пристегнут, разводила руки в стороны, не давая им сгибаться. Шею также притягивало обручем, а перекладина вдоль позвоночника не давала спине согнуться.

Цепь, которая от поясницы поднималась вверх, к крюку, также была длиннее, чем в первый раз. Я даже лечь мог. На живот, так что лицо елозило бы по каменному полу, устланному обрывками соломы и крысиным дерьмом. А вот для того чтобы перевернуться на спину, длинны цепи не хватало.

Кое-как усевшись на корточках, я чуть поерзал и вдруг интуитивно подогнул ноги и уселся в позе лотоса. Как раз — еще и спина прямая, руки в стороны, только жесты особые делай, как в йоге принято. Самое-то для медитации.

При мысли о том, что можно отключиться сейчас от всего сущного, не чувствовать неудобств и, самое главное, так никуда не девшейся жажды, я зажмурился. Все же, плоть слаба — последние сутки для меня были слишком насыщенными событиями, унижениями и мучениями. И даже такая неожиданная победа над Таскером не давала иллюзий по поводу того, что мучения мои вскоре кончатся.

Я сдался.

Несколько раз глубоко выдохнув, я прикрыл глаза и отрешился от тела, что подтвердила едва видимая табличка, появившаяся перед глазами. Сразу стало легко и свободно, причем было ощущение, что захоти — и сознанием можно вырваться из тела, отправившись на прогулку.

Я хотел, но чего-то не хватало.

'Может быть, еще пяти единиц духа и очередного достижения?' — появилась в голове догадка. Мысли сейчас текли легко и приятно, и мне даже доставляло наслаждение их ни кем не сдерживаемый полет.

Так, до этого у меня была одна единица духа, заработанная предшественником тренировкой. Еще четыре я сегодня за сутки заработал, перед получением достижения и способности к медитации. Еще одну единицу совсем недавно. Значит: шесть плюс семь плюс восемь плюс девять — прикинул я количество часов еще на четыре единицы. Тридцать часов.

'Да ну нафиг!' — мысленно удивился я. Тридцать часов подвергать себя телесным и моральным пыткам. Не, это реальный дзен будет по окончании такого марафона, пусть даже и разделенного на четыре отрезка. И после такого я наверняка смогу летать бесплотным духом по округе.

Тридцать часов еще. Херня, как два пальца об асфальт.

Обязательно сделаю. Но потом.