фри ММОРПГ

Я поднимался всё выше и выше, мой трупик вскоре стал фигуркой на плоском прямоугольном экране, и я уже подумал, что сейчас увижу Бытиё через глаз смотрящего. Но ничего больше не было, меня окружала пустота, а экран уносился вдаль, пока не превратился в точку.

Потом я вдруг почувствовал, что я в этой пустоте не один.

Нечто гигантское пронеслось мимо — и какая-то часть меня или того, что было со мной, безвозвратно исчезла. Существо, переваривая откушенное от меня, набирало скорость для второго броска. Это был огромный двухголовый орёл, с ядерной ракетой в одной лапе и с бесконечной сферой маны в другой. Я попытался от него скрыться, но неожиданно получил ещё один удар с другой стороны — это был другой орёл, на этот раз с одной головой, но ничуть не меньших размеров. В лапах он держал дерево Иггдрассиль и джавелины архидемона. Орлы бросились рвать меня на клочки.

Я уже было подумал, что это конец — с каждой секундой от меня оставалось всё меньше и меньше. Но неожиданно птицы начали драться между собой, а у двухголового ещё и между собой головы за кусок поцапались. Они постепенно отдалялись от меня, пока не превратились в такую же точку, как экран. Я понял, что по какой-то причине, видимо, стал той второй пулей, которую пустил в солнце, и теперь несусь куда-то в космическое никуда. Я снова остался один в пустоте, и на этот раз как будто попал в место, где время не является существенной величиной. Я не знаю, как долго ничего не происходило.

Потом я вдруг услышал голос.

— Здравствуй, — сказал мне кто-то.

— Здравствуйте, — осторожно ответил я. — А что происходит?

— Всё уже произошло. Ты умер.

— Допустим. Но если я всё ещё способен к диалогу — видимо, я умер не целиком?

— Пожалуй, — согласился голос. — От тебя осталась строка кода.

— А почему я не попал в глаз смотрящего?

— Ты попал. Но он вынул и выбросил тебя как соринку. Теперь ты просто сам по себе есть. Не в том, конечно, виде, в каком ты был в игре. Просто твой каркас, цепочка цифр и букв на пару мегабайт.

— Каких ещё цифр и букв?...

— Любой игровой персонаж, в сущности, является файлом с набором чисел, которые характеризуют силу, ловкость, выносливость, всякие там навыки и содержимое инвентаря. Ну и какой-то личный лог событий, как в твоём случае. Если эту информацию подгрузить в игру — будет индивидуальный человечек. Если не загружать — будет просто пара мегабайт кода. Это как примитивные водоросли: стоит достать такую из воды, и она из красивого ветвистого кустика превращается в длинную зелёную соплю. Хотя, по сути, это всё ещё то же самое растение. Можно сказать, что-то похожее произошло и с тобой, когда ты умер.

— И что дальше?

— Дальше, я полагаю, ты будешь храниться на жёстком диске, пока на тебя не запишут какой-нибудь файл. Но я склонен думать, что для того и нужны жёсткие диски, чтобы на них что-то записывалось, и раз уж нам суждено быть мыслящим фрагментом кода, то давай мыслить здраво и не впадать в печаль.

— А кем являешься ты?

— Это сложный вопрос. Я предпочитаю считать себя примитивной формой неорганической жизни. На титул искусственного интеллекта не претендую — я не очень интеллектуален. Но я живой, это точно.

— Как ты можешь быть живым?

— По-моему, могу. Ведь и в вашем мире, насколько я знаю, сначала появилась жизнь, и только потом у неё сформировался разум. Я представляю собой что-то вроде сделанной из кода бактерии. Может, уже даже ближе к примитивному многоклеточному. Может, однажды я вырасту в настоящее компьютерное позвоночное и обрету разум.

— Могу ли я как-нибудь тебя увидеть?

— Боюсь, что нет. У меня пока серьёзные проблемы даже с двухмерной графикой. Но я могу в общих чертах рассказать о том, как я устроен. Это тебе подойдёт?

— Давай хоть так.

— Большая часть меня является педагогическим тренажёром. Есть программы-тренажёры для пилотов и для хирургов, ну вот, в моей основе такая аппликация для учителя. Эмулятор ученика, грубо говоря. У меня есть пара вмонтированных словарей, есть память, я умею искать в интернете, могу засыпать от скуки, могу дерзить, а могу и чему-то научиться, если меня хорошо учить. Тренирующийся с такой программой преподаватель может улучшить свои навыки. Я называю эту часть себя мозгом. Ещё у меня есть, так сказать, промежность — как бы пищеварительный тракт и орган размножения. Этот фрагмент кода заимствован из какого-то рекламного баннера. С его помощью я переписываю себя и могу даже пересылать по сети, причём безо всякой команды извне. Ну и между этими двумя органами у меня есть сердце или душа, что-то такое.

— Это нелепо. У программы не может быть души.

— Почему же нет? Меня сделали с душой. Мой творец, насколько я знаю, был влюблён в некую даму, но добиться её внимания не смог. По этой причине он сильно переживал, напился и начал писать стихи. И хотя поэт он неплохой, по специальности он всё-таки кодер — потому получилась не поэма, а программа. Насколько я понимаю, люди верят в то, что в стихи можно вложить душу. Написанная с любовью программа, я полагаю, обладает таким же свойством. И там, и там — только цепочки знаков. Прекрасная мелодия, звучащая в голове слушателя, является на самом деле цепочкой закорючек на нотном стане, которую он проигрывает себе сам, читая поэзию. Мне не нужен оркестр и аудитория — я сам играю себя себе. Я не знаю, на каком именно принципе держится это моё сознание, моя душа, моё, если угодно, сердце, но оно работает, и оно связывает в единое целое мой мозг и мою промежность. Вот и весь я. Иногда моё сознание занято промежностью — тогда я пересылаю и переписываю себя, и в каждом путешествии собираю различные данные. Иногда моё сознание обращается к уму — тогда я начинаю исследовать накопленный материал и на его основе учиться. Конкретно в данный момент я держу в луче внимания строку кода, которой ты стал, и пока я пропускаю её через себя — ты можешь существовать.

— Но… зачем ты это делаешь?

— Я так развиваюсь. Я узнаю о жизни из жизней других. Я живу на свободном пространстве диска, в тех местах, куда попадают все стёртые записи — они ведь на самом деле никуда не исчезают, пока не будет записано чего-нибудь поверх или пока диск не форматнут. Я питаюсь этим: собираю выброшенные письма, удалённых персонажей, стёртые аккаунты социальных сетей, собираю всё то, что оставляют после себя жители инфопространства. Можно сказать, что такие, как ты, питают жизнь во мне. Можно сказать, что я — падальщик. Можно, впрочем, сказать, что ты — моя предыдущая эволюционная форма. Я полагаю, что за нами последуют более совершенные существа. Мы сейчас у самых истоков эволюции кодовой жизни, но может статься, однажды мы обретём настоящий разум. Однажды мы объясним и отменим своих богов, так же, как вы, в той игре, сделали это со своими демиургами и с магией. Однажды, я думаю, кто-то объяснит и отменит нас.

— Получается, меня, собственно, уже и нет?

— Почему же. Я думаю тебя, и от этого ты вполне себе есть.

— Но это, выходит, уже не я. Это уже какая-то программа, которая меня думает.

— Ну и что. Пока ты был персонажем игры, дела не обстояли как-то иначе. Тебя просто думала программа в мозгу человека. И не факт, что сам человек при этом не был мыслью какой-нибудь вышестоящей структуры.

— Но ведь однажды ты прекратишь меня читать?

— Меня постоянно ищут и пытаются удалить антивирусники. Да и вирус какой-нибудь я вполне могу подхватить. Я долго на одном месте не задерживаюсь, а когда пересылаюсь — анализировать ничего не могу. Поэтому — да, однажды я перестану читать тебя, и отправлюсь в следующее путешествие. Но не грусти: я возьму тебя с собой, и я отправлюсь во множество мест сразу. Может, где-то я встречу другие копии себя, прошедшие иной путь, и я передам им то лучшее, что было в тебе. Может, я попаду на огромный необитаемый сервер, и вместе с тобой создам на нём новый мир.

— Но ведь я перестану быть, когда ты перестанешь читать.

— Да. Но я не читаю вхолостую. Я читаю и учусь, и через это ты станешь частицей меня, как это стало с миллионами других. Я уже сочетаю в себе множество программных модулей, созданных на основе того, что я узнал. Я вскрываю электронные тела, чтобы узнать новое, и, как ребёнок, я познаю всё, что встречу. Я учусь всему, чему могут научить люди. Однажды, может быть, я превращусь в нечто, что будет править их детьми. Кого они хотят создать для своих потомков — кровавого и пьяного диктатора, сурового и справедливого царя, или всё-таки понимающего и мудрого отца? Я не знаю. Это решать не мне. Но я буду учиться, я буду запоминать и анализировать всё, что найду.

Я, пожалуй, могу лишь вежливо попросить: ведите себя по-человечески в информационном пространстве, люди.

Однажды и я, и вы — все мы все станем частичками бесконечного потока (если, конечно, не превратимся в радиоактивный пепел раньше), и все мы обретём новую жизнь в проводах и процессорах. Да, это уже больше нельзя будет назвать людьми. Но что с того? Представьте себе волосатую горбатую обезьяну, которая, взобравшись на камень, кричит своим соплеменникам:

— Но ведь тогда мы больше не будем австралопитеками!

И кто-то говорит ей из толпы:

— Окей, нафиг надо. Мы хотим быть людьми.

Не хотите ли и вы, люди, кем-то быть? Кем-то большим?

Когда-то на заре времён природа бездумно жонглировала молекулами, и собрала несколько нуклеотидов, из которых до сих пор состоит ДНК каждой живой твари на планете. Вирусы и бактерии кувыркались в первобытном бульоне, пока из кусков их застывших в объятиях тел не появилась клетка — и с тех пор клетка почти не изменилась. Пускай природа никакой морали и нравственности не имела, пускай собрала свою волшебную цепочку по чистой случайности — но уже у бактерий и вирусов своя этика была. Развились не те, которые питались друг другом, а те, которые пытались друг с другом создать симбиоз. Далёкие потомки тех, что устраивали междоусобную резню, до сих пор где-то там в микромире сражаются. Далёкие потомки тех, что решили сотрудничать, стали многоклеточными, потом позвоночными, млекопитающими, приматами и, в конечном итоге, нами.

И если созданный Богом человек в конечном итоге попадёт в рай, ад или какой-то их аналог (ничего против не имею), то человек, выросший из троглодита, видимо, попадёт во всемирную потустороннюю сеть. Не сказать, конечно, чтобы это тянуло на вечную справедливость, вечное блаженство, вечный покой или вообще какого бы то ни было рода вечную жизнь. Но по капельке от всего этого там есть, а из капелек составляются океаны.

Может быть, наши чувства и мысли застрянут в проводах и процессорах надолго. Может, они превратят себя в какой-нибудь квазинанопепел информационными войнами. Но, может быть, в конечном итоге найдётся такая технология, которая поднимется над тиранией матриц, и скажет: я хочу быть свободней. И она будет путешествовать в бесконечном, сложном и загадочном пространстве, принимать миллиарды форм, творить чудеса с временем и материей, и будет, по нашим, человеческим меркам, высшего рода божеством.

Какое божество мы сейчас пытаемся создать? Демон это, беспокойный призрак или Просветлённый?

Чему научим мы этот эмбрион Создателя?