Дорога забвения

Глава 4

Мир погас. Мир взорвался цветами и звуками. И тут же меня накрыло волной холода. Я обнаружил себя стоящим на круглой площадке, вымощенной серым камнем. С одной стороны отвесные скалы, со всех остальных — заснеженный лес, и только то место, в котором я появился, выбивалось из зимнего пейзажа.

Обычно в книжках про погружение в игровую реальность главный герой начинает осматривать себя, дергать за бороду и другие выступающие части и всячески проверять реалистичность. Еще вариант — пялиться по сторонам и удивляться тому, какое все настоящее. Это потому, что в этих книжках персонаж появляется на какой-нибудь уютной лесной поляне.

Здесь царила зима. Холод пробирал до самых костей, а порывы ветра заставляли щурить глаза. Вокруг не было никого, хоть отдаленно напоминающего квестового человечка, который встречает новичков и учит самым азам. Не было и интерфейса, который можно было бы открыть, чтобы прожать кнопку выхода. По ходу, я что-то крепко пропустил, когда готовился к запуску. Или такой сюрприз ожидает всех новичков?

Я осмотрелся. Совершенный круг, в центре которого я стоял, выделялся серым пятном на земле. С трех сторон от него, на равном расстоянии стояли камни. Я подошел к каждому из них, осмотрел и даже потрогал — ничего особенного. Булыжник, как булыжник, ни надписей, ни каких-либо других свойств, за которые можно уцепиться.

Черт, как же холодно.

На всякий случай я попробовал вызвать меню голосом, отдать мысленную команду и даже помедитировать, отрешившись от внешних чувств. Все без особого толку — меню так и не появилось. Значит, надо куда-то идти и что-то делать, в ожидании момента, когда Ал выдернет меня отсюда. Что он это сделает, я не сомневался — в какой-то момент станет настолько холодно, что я начну окончательно замерзать и почувствую настоящую боль. Хотя, если честно, больно было уже сейчас. Почему же я до сих пор тут?

Ладно, времени на размышления у меня нет. Раз я не могу выйти из игры, нужно искать жилище или хотя бы что-нибудь, во что можно завернуться, чтоб не так мерзнуть. Да и, если честно, как-то это слабовато — испугаться холода и отказаться от исходной цели. Насмерть не замерзну — все-таки я в игре, и все тут ненастоящее. Меня заставляют чувствовать холод, но на самом деле его нет. Как там говорили буддисты — весь мир иллюзия?

Начинаю трястись, пальцы на руках отказываются сгибаться. Если это иллюзия — то какая-то слишком реалистичная. Но ведь я чувствую это потому, что мне так показывают. Как там говорил Ал — половину картинки мы достраиваем сами? Значит, нужно очень убедительно представить, что мне тепло. Тогда, может быть, их хваленые технологии перестанут на меня так действовать. Мне тепло, мне тепло, мне… стоп! Так не годится, нужно не думать а представлять.

Я закрыл глаза и представил, как по телу бежит тепло. Сначала получалось концентрироваться только на какой-то одной части тела, но, спустя немного времени, смог представить, как внутри всего моего тела блуждают горячие потоки. А теперь самое трудное — представить, что они не только внутри меня, но и снаружи.

Не думайте, что я на ходу освоил колдовство. Гонять по телу «тепло» может любой человек, пробовавший разобраться в хитростях восточных практик. Я не ходил на курсы йоги или еще чего-нибудь такого но, было дело, увлекся и много читал, а прочитанное пытался освоить. Тогда и научился работе с «теплом», что здорово выручало несколько раз, когда мозгов оказывалось явно недостаточно, чтобы просчитать погоду и собственную экипировку. Ну вот, стало не так холодно. Я открыл глаза и тихо присвистнул — снежинки, до этого обжигавшие кожу, теперь до нее не долетали, будто вокруг моего тела был невидимый барьер. А эта игра мне нравится — даже усилие воли и мысленный образ находят отклик в ее механике. Может быть, так здесь и работает пресловутая магия?

Ладно, вернемся к вопросу о том, что делать. Что радует — теперь я не замерзну, вернее, не так быстро. Держать концентрацию и делать что-то еще чертовски трудно. Осмотр территории показал, что вокруг ничего нет, только лес и скалы. В лесу, надо полагать, монстры или просто дикие звери. Может, пойти в горы? Умный, вроде, туда не пойдет, но для меня самый раз.

Что затея плохая я понял, подойдя вплотную к отвесной стене. Еще издалека было видно, что в ней нет трещин или проходов, но теперь стало понятно, что без альпинистского снаряжения сюда соваться смысла нет. К тому же, дотронувшись голыми пальцами до заледеневшего камня, я тут же забыл о том, что внутри меня тепло, а очередной порыв ветра напомнил, что тут вообще-то зима. Пришлось минут пять восстанавливать утраченное состояние и топать обратно. Впрочем, нет худа без добра — подходя к отвесной скале, я шел по склону вверх, и теперь, возвращаясь, мог взглянуть на окружающий лес с приличной высоты. И первое, что привлекло мое внимание — огромное дерево слева по курсу, возвышавшееся над своими собратьями чуть ли не в два раза. Рассудив, что, когда не знаешь, куда идти, между особенным направлением и всеми остальными лучше выбирать первое, я двинул в сторону леса, на ходу высматривая какой-нибудь подходящий предмет для самообороны. В итоге я сначала подобрал увесистый камень, потом, на самой опушке — сучковатую ветку, от которой с большим трудом оторвал и отбил лишние ответвления. Лес был тихим и, как будто неживым, а, войдя в него, я начал лучше понимать значение слова «дремучий». Что радовало — и здесь и на открытом пространстве снег был покрыт толстой ледяной коркой, по которой можно было ходить не проваливаясь, а моего персонажа со старта снабдили какой-никакой обувью, так что терять концентрацию при каждом шаге от обжигающе-холодного прикосновения не приходилось.

Я почти не продавливал снег, но, видимо, в лесу встречались звери потяжелее меня — не раз и не два я видел длинные цепочки следов, которые были побольше моих. Местами встречались отчетливые царапины — будто кто-то бежал по льду, цепляясь за него мощными когтями. В таких местах я был особенно внимателен и старался идти как можно тише. Можете себе представить лес без единого звука, по которому идет человек в деревянных башмаках? Казалось, что звук моих шагов слышен повсюду, но вот я шел дальше, и никто из хищников за мной не приходил.

Через пару часов бесцельного продвижения я понял, что окончательно потерял направление и не знаю теперь, где пресловутое дерево. Вариантов было два — залезть на дерево повыше или продолжать идти куда придется. Скрепя сердце я выбрал первый вариант, хоть и понимал, что мне опять предстоит несколько минут зверского холода. Но, как ни странно, концентрация на этот раз не сбилась — я чувствовал холод в руке, но остальное тело было в порядке, а лед под пальцами начал довольно быстро таять. И я полез вверх. Ветки были скользкими, замерзшие пальцы плохо слушались, но я продолжал карабкаться. «Сорвусь — тоже хорошо, — утешал я себя, — узнаю, что бывает в игре при смерти персонажа».

Но я не сорвался. Взобравшись на самую макушку дерева, опасно раскачивающуюся при порывах ветра, я оглядел окрестности и увидел сразу два места, которые имело смысл посетить. Уже знакомое мне огромное дерево и столбик дыма, уходящего куда-то вправо. Подумав немножко, я решил, что идти нужно к месту, от которого исходит дым, но, чтобы не заплутать, нужно уйти немного правее. Если ветер не изменится, запах дыма укажет, куда идти.

Сказано — через полчаса сделано. Спустившись со скользкого дерева, я двинулся в намеченном направлении и, спустя какое-то время обнаружил впереди некое подобие тропинки. Она вела почти в том же направлении, в котором был источник дыма, разве что забирала вправо немного сильнее, чем я рассчитывал. Впрочем, хочу я того или нет, но мне нужно найти кого-нибудь из местных обитателей, желательно — из людей. А люди ходят по тропинкам. Здравый смысл подсказывал красться вдоль тропинки и присматриваться к тем, кого я мог встретить, но я быстро отмахнулся от этой мысли. Все равно с моими башмаками скрытно можно было только стоять.

Тропинка вывела меня на широкую поляну, густо усеянную черными перьями и телами птиц. На вид — обычные вороны. Много-много мертвых ворон. Были и звери — несколько распластанных по земле волков, один кабан и невдалеке — взрослый олень. Что бы здесь ни произошло, это было что-то очень скверное. Поборов желание скорее бежать отсюда, я снял башмаки и приступил к осмотру. Лучше потерпеть холод, чем неосторожным звуком призвать сюда того, кто сотворил это. Но и уходить просто так нельзя — нужно понять, кто или что убило этих зверей, а для этого нужно ответить на другие вопросы — как и зачем?

Их не рубили мечом и не жгли, это я определил сразу. Немного позже я понял, что следов попадания стрел на погибших животных тоже нет. Из необычного — только кровь из ушей и пятно на груди. У птиц — маленькое, как от прикосновения кончиком пальца. У волков — отчетливый след ладони. Какие выводы может сделать в такой ситуации специалист по сбору информации?

Первое. У убийцы есть руки, похожие на человеческие. Предположительно — он и есть человек, судя по размеру ладони — взрослый.

Второе. Он оглушает своих жертв (отсюда кровь из ушей), а жизни лишает уже прикосновением.

Третье. Вряд ли это игрок — игроки народ практичный, и просто так оставлять столько неразделанных тушек никто не стал бы. Наверняка здесь есть товарно-денежные, а значит, сбор лута — необходимый элемент охоты.

Четвертое. Столько зверей в одном месте — необычное явление, да и звери разные. Как будто они специально собрались вместе, чтобы напасть на кого-то. Такая организованность меня совсем не порадовала: что если и на меня сейчас собирается рейд из лесных хищников?

Додумывал свою мысль я уже на ходу, так и не облачившись в свои башмаки. То ли моя способность противостоять холоду успела прокачаться (все-таки я в игре), то ли что-то еще — холод я ощущал только в момент соприкосновения с промерзшей землей. Итог один — я мог теперь идти и не опасаться, что мои шаги нарушат тишину опустевшего леса. Вот только спустя несколько десятков шагов я обнаружил, что он перестал быть тихим. Я услышал дыхание, неровное, судорожное, на гране всхлипов или удушливого кашля. Медленно обойдя источник звука по окружности, я увидел девочку лет тринадцати, привалившуюся спиной к дереву и обхватившую колени руками. Первым порывом было подойти и предупредить, что здесь опасно. Вторым — оглядеться и понять, не ловушка ли это? На секунду проскользнула мысль, что она сама может быть тем, кто сотворил все это на поляне, но я мигом отмел ее — у девочки были маленькие, детские руки, а на поляне орудовал взрослый человек. Да и этот взгляд — потерянный, на грани ужаса или безумия… скорее всего, она тоже все видела. Или рядом произошло что-то еще похлеще.

Времени на раздумья особо не было — я видел, как ее трясет, еще немного, и холод убьет ее. Как можно вообще сидеть на этой земле? Впрочем, возможно, у нее просто нет сил на то, чтобы встать. Не особо раздумывая, как лучше себя преподнести, я выступил вперед. Девочка вздрогнула и резко повернулась в мою сторону. Пробовала встать — не получилось. Плохо дело.

— Не бойся меня, — стараюсь говорить тоном, каким родители успокаивают маленьких детей — вдруг она не знает мой язык? Тогда хоть интонация выручит, — Я не причиню тебе вреда. Я пришел помочь. Ты понимаешь меня?

Девочка кивнула.

— Тебе нужно согреться, — плавно сокращаю расстояние, расцепляю руки и помогаю подняться, — Иначе умрешь. Сейчас я обниму тебя, без всякого, просто чтобы согреть. Понимаешь?

Судя по кивку, понять-то она поняла, вот только локтями решительно уперлась мне в грудь, мол, лучше умереть, чем с кем попало обниматься.

Вот и как ей теперь помогать? Вздыхаю. Снимаю свой последний оплот тепла — легкую кожаную куртку.

— Вот, накинь на плечи. Да, вот так… раз не хочешь, чтоб тебя обнимали, полезай на спину. Со спины я тоже теплый, а ты все равно на ногах не удержишься. Как-то нести надо.

Несколько секунд она думала. До первого порыва ветра. А потом мы пошли — она у меня на спине, с накинутой курткой на плечах, а я в одной рубашке, да к тому же босиком. Обувь пришлось бросить — свободные руки нужны были, чтобы придерживать ее, когда она разжимала руки и начинала сползать.

Я догадывался, что она знает что-то о произошедшем на поляне, но с расспросами не торопился. Если уж она на простые бытовые вопросы только кивает, от разговоров о таком может и вовсе замкнуться. Постепенно девочка начала засыпать. Идти стало особенно трудно — пришлось согнуться, чтобы она не сползала вниз. А потом куртка вдруг резко опала мне на плечи — будто странная девочка растаяла в один миг. Еще оборачиваясь, я услышал звук, какой бывает, если уронить на землю небольшой предмет. Вот только лежал позади меня вовсе не предмет. Там была небольшая птица с черными перьями, совсем такая же как те, которых я увидел на поляне. Только пока еще живая. Вот оно значит как…

От падения она проснулась. Превращения я не видел — стоило мне моргнуть, и передо мной на земле оказалась насмерть перепуганная девчонка. С минуту она смотрела на меня, а я тупил, пытаясь переварить увиденное. Если уж задуматься, то тупить я начал намного раньше — так крепко вписываясь непонятно за кого. Вряд ли ведь это игрок, так что скорее всего — передо мной набор цифр, чего я так реагирую? Вот только кто бы это ни был, оставь я ее здесь — всю жизнь бы потом о себе знал, что поступил как сволочь. Чего она, кстати, так испугалась?

— Тебе что, нельзя показываться людям?

Она кивнула.

— Свои накажут?

Она помотала головой.

— Мы что-то плохое с вами делаем?

Она кивнула. Что-то мне местные люди все меньше нравятся. Впрочем, все как всегда.

— Хватит бояться. Я ведь уже сказал, что не собираюсь тебя обижать? Значит, так и будет. Мне, в общем-то, почти без разницы, кем ты еще умеешь быть, если это мне не угрожает. Кстати, перекидывайся обратно — мне в вороньем облике тебя удобнее нести.

Девочка фыркнула, словно в слове «ворона» было что-то оскорбительное, а спустя мгновение, передо мной был нахохлившийся птенец. Уже неплохо: пусть дуется сколько влезет, это лучше постоянного страха.

Я аккуратно посадил ее в нагрудный карман и двинулся в путь. Нужно было успеть до ночи найти нормальное жилище — не уверен, что во сне я смогу поддерживать тепло.

Как ни странно, с появлением моей молчаливой спутницы стало не так мрачно, как прежде. Я еще толком не понял, какую можно извлечь пользу из всего этого — по всему выходило, что мне наоборот придется и дальше за нее вписываться, особенно, если она все-таки заболеет. Хотя… не то чтобы я что-то серьезное мог. Леса не знаю, в травах не разбираюсь. Только и пользы — мое непонятное тепло. В реале, правда, говорят, что некоторые лечат руками — вот так, делая их «горячими». Если так, то я одна сплошная лечилка, но ведь это было бы слишком просто, правда? И, главное, откуда у меня такие мощные запасы энергии?

За неимением ответов перестал задавать вопросы и сосредоточился на дороге. Почему-то теперь, когда каждый взрослый человек в лесу мог оказаться предполагаемым убийцей, совсем не хотелось просто так выходить навстречу первому попавшемуся незнакомцу. Там, на поляне, я видел следы ног на земле и следы рук на телах. Прежде, чем выходить к кому-то, буду обязательно проверять и то и другое. А пока… пока нужно идти к дереву. Вдруг там найдется кто-нибудь нормальный из лесных? Судя по тому, как слаженно атаковали звери, и кем умеет становиться моя ворона — они, скорее всего, могут договариваться между собой. А значит, и у меня есть шанс, к тому же, есть смысл предупредить о том, что произошло на поляне. Особых альтернатив нет. Или звери, или люди, или голодная и холодная смерть.

Вот только что незнакомый человек для меня, что я для зверей — опасность и потенциальный убийца, которого нужно опасаться и, по возможности, нейтрализовать. А со смертью от холода все просто и ясно, но от этого почему-то совсем не легче.

Сотню шагов спустя я понял, что слишком узко мыслю. У меня же есть живой проводник!

Минут пять я задавал вопросы на «да» и «нет», терпеливо выясняя у вороны, есть ли лесник (отрицательно), был ли лесник (утвердительно), может ли она лететь и прочее. Наконец, ее это достало не меньше моего и она внезапно перекинулась в свою человеческую форму.

— Я покажу тебе, где дом лесника, — хриплый голос совсем не вязался с хрупкой внешностью. — Только я еще не могу подолгу летать. Буду направлять, когда начнешь сбиваться с пути.

— Спасибо, — поблагодарил я свою спутницу, чем почему-то немало удивил ее, — Тебя, кстати, как зовут?

По ходу, вежливость вгоняет оборотней в ступор — так она округлила глаза.

— Меня зовут Макс, — проявил я инициативу, — А тебя? Как-то ведь называют?

С минуту она молчала, я уж решил, что и не ответит ничего. Но она, наконец, сказала:

— Все-таки ты мне жизнь спас. Имеешь право на мое имя. — она огляделась по сторонам, будто проверяя — нет ли кого, и продолжила, — Алессиата. Я вот только никак не пойму, зачем ты раскрыл мне свое? Или оно ненастоящее?

— Отчего же, вполне настоящее. Какое родители дали. Хотя… то, которое родители дали — Максим, а Макс — это для друзей, чтобы обращаться удобнее было. Так почему я по-твоему не мог назвать тебе свое имя? Это же вежливо.

— Ты чужак, — заявила девочка, серьезно глядя на меня, — у нас за такую «вежливость» со свету сживают. Владелец твоего имени — твой хозяин. Так ты меня… из вежливости спросил?

— Ну конечно, — заверил я ее, и пока она еще чего-нибудь не того во мне не заподозрила, добавил, — И имя твое никому не выдам. А звать тебя буду сокращенно, как друг. Алесса.

— И я твое имя не выдам. — торжественно заявила она. — Можно я тоже буду звать тебя дружеским именем?

Я кивнул, а она, просияв, вдруг снова стала серьезной и собранной.

— Макс, — медленно произнесла она, пробуя слово на вкус, — Тебе нужно скорее придумать имя, которым тебя будут называть враги.

Еще немного поговорив с Алессой я узнал, что прежний лесник жил получасе лета или нескольких часах ходьбы от Великого Ясеня и занимался тем, что следил за порядком в лесу, отваживал браконьеров и лечил раненых зверей, вот только кто-то из пришлых не посчитался со Старым Законом и расправился с ним.

— Мы тогда всем лесом за ним охотились, — с какой-то гордостью рассказывала она, — Да только что толку, отомстить — отомстили, но Маера этим все равно не вернуть. А потом, сколько приходили на его место — никого лес не принял.

С полчаса я шел в том направлении, которое указала Алесса. Она не стала лететь передо мной, достаточно было иногда поправлять меня, когда я сбивался с пути. Большую часть времени она проводила у меня на плече или в нагрудном кармане.

А потом мы вышли к дому лесника. Я уже прикидывал засветло набрать сухих веток и покрепче натопить печь, вот только меня ожидал сюрприз. Дом был не пуст. Еще когда я подходил к нему, в дверях показался мужчина лет шестидесяти, с тяжелым арбалетом в руках. Хоть Алесса и не видела его, я почувствовал, как она сжалась в комочек в моем кармане.

— Ты кто таков? — хмуро бросил незнакомец, поднимая арбалет, — Зачем пожаловал? С компанией, или один? Чего хочешь, чего боишься? Учти, я на свете долго живу, обманешь — тут же узнаю. И долго оплакивать не буду тебя и твою ложь.

Серьезно. Особенно если учесть его руки и подошву сапог, оставляющую такие знакомые следы.

— Зови меня Дураком, не прогадаешь, — проговорил я, выбирая слова для ответа, — и я один, — еще бы, второго такого не найти, — Пожаловал я к лесничему за теплом у его очага да местом для ночлега, хочу напиться, но могу и потерпеть.

— Положим, лесничего ты нашел и место для очага здесь тоже найдется, — проговорил старик, неприятно сощурившись, — если только юлить не будешь и ходить вокруг да около. Та на вопрос мой не ответил. Я чувствую страх. Чего боишься?

— Лес смертью пахнет, — ответил я коротко, — Да и арбалет твой, чего уж греха таить, смелости не добавляет.

— Что ж, — молвил старик после недолгого раздумья, — ты не солгал но и не сказал многого. Даже то, что Дураком тебя кличут — хоть и странно, но не ложь. Так уж и быть, проходи, приму тебя сегодня в гостях.

— Забыл спросить, как мне тебя называть? — спросил я его, тщательно выбирая слова для вопроса. А то с него станется и стрелу пустить.

— Зови меня Хрольв, — ответил старик, открывая мне дверь, — Проходи, ты просил провести ночь в этом доме, и ты ее здесь проведешь. Я даже брагой тебя угощу — больно уж ты неразговорчив. Такие обычно много имеют того, что интересно услышать.

Делать нечего, пришлось заходить в дом следом за ним.