Дорога забвения

Пролог.

Черт возьми. Три дня — это уже перебор! Лихорадочно стучу пальцами по клавиатуре, проверяя список знакомых адресов. Мертвый номер, ни у кого нет того, что мне нужно. Где-то на заднем плане мысль о том, что как раз накопилась работа и, может, даже к лучшему, что ни у кого нет. Отметаю с досадой — немного позже я обязательно окунусь в этот ад, но сейчас мне срочно нужна доза.

Оглядываюсь по сторонам. Вроде бы не спалился, каждый смотрит в свой экран. Можно искать дальше.

Что будет, если меня засекут, не хочется даже представлять. В лучшем случае — лишусь работы, а в худшем…

Чья-то рука касается плеча, вскидываюсь, едва не роняя стул. Облегченно выдыхаю. Это Вика, ей можно знать. Она такая же, как и я. И похоже, ей тоже приходится несладко. Осунулась, нервно теребит пальцами поясок платья. Почти шепотом:

— Ну что? Нашел?

Снова вздыхаю.

— Нет. Сегодня тоже нет проды.

* * *

Таких как мы, с легкой руки какого-то западного эксперта, стали звать ридманами, но мне как-то ближе образ из древнего мультика про книжных вампиров. Такой особой расы людей с нездоровым цветом лица, без суперспособностей, но с одной милой особенностью — чтобы жить, им нужно читать. Нужно собрать провизии в поход? Не вопрос, скачал десяток книг на телефон, и вперед…

Видимо, кто-то из них знатно меня покусал, а заодно Вику и еще миллионы других людей.

Сначала ученые радобстно вострубили о небывалом подъеме культуры. Еще бы! Многочисленные сериалы отошли на задний план, люди погрузились в чтение. Образование! А потом кто-то додумался сопоставить время выхода самых ходовых бестселлеров и графиков эффективности производства ведущих корпораций. Как-то сразу всем стало не до образования.

По правде сказать, не так нас много, как это малюют — от силы пятая часть населения. Просто, когда мы не читаем, мы очень хорошо работаем. Чтобы было совсем хорошо, не хватает малости, правда? Заставить нас в рабочее время не читать, а еще не обдумывать свежие продолжения и еще не строчить сообщения на форумах, в ожидании нового куска текста… Да-да, мы любим читать не только книги. Не замечали на остановках? Пока все нормальные люди высматривают нужный номер трамвая, кто-то стоит и читает все объявления подряд. Приятно познакомиться — обычно это я.

Итак, за нас взялись плотно — ввели систему штрафов, фильтры трафика и прочую ерунду, вплоть до кружков анонимных книголюбов. Что-то типа: «Я Джон, и я не брал в руки книгу уже неделю» — «Давайте поаппладируем Джону!».

А потом кто-то продал душу и создал Ее — игру с полным погружением, после которой людям уже не хочется читать. Мир, в котором рано или поздно окажусь и я.

Все попадаются. Это всего лишь вопрос времени. А пока… Никто не смотрит. «Обновить». Черт!

Глава 1.

Как я попался, даже рассказывать не хочется. Есть среди нашей братии один очень сильно подающий надежды специалист — Марк Хромов. Жил себе спокойно, никого не трогал, пред светлыми очами начальства не мелькал. А потом раз! Неожиданная командировка, из которой вернулся целеустремленный и энергичный человек, за неполный месяц сделавший больше, чем за весь предыдущий год. Не то чтобы он сильно похорошел, но проступила в нем какая-то твердость, а некоторым девушкам из нашего отдела стало вдруг очень интересно, в какие такие глубины проникает его цепкий взгляд и что кроется за ним. А еще через несколько недель на него обратило внимание и начальство, сделав главой отдела. Казалось, он вездесущ, и в его сутках все семьдесят часов. Он лично контролировал каждый проект, и уже не было шансов отложить все до «последней черты», а после втариться дешевым кофе и все наверстать. Дважды, когда выходило продолжение «Красной башни», я выбивался из промежуточного графика. Марк хмурился и молчал, штрафов не назначал, но почему-то доводить до третьего раза совсем не хотелось.

Как и все мы, я был параноиком со стажем, и именно поэтому смог продержаться под его началом целых два месяца. А потом он подошел к моему столу и тихо так сказал:

— Есть разговор, Макс. Зайдешь ко мне, как закончишь.

Надо — так надо, и вот, через полчаса, я пересек роковую черту — распахнул дверь его кабинета. Хотя, что-то подсказывает, что свою роковую черту я переступил немного раньше.

Вместо приветствия или стандартного «садись туда» он внимательно осмотрел меня и изрек:

— Семнадцать.

— В каком смысле?

— У каждого есть право на странности, правда? — он нервно засмеялся, и мне почему-то стало не по себе, — Ты попался семнадцать раз, и все семнадцать раз я молчал. Но вот восемнадцать раз это уже многовато, не находишь?

— О чем вы? — только и нашел я что спросить.

— Ты же знаешь о чем, — он пододвинулся ближе и, казалось, навис надо мной, — «Красная башня», «Осколок неба», «Хроники падения»… я ничего не упустил? — ну и напоследок, чтобы окончательно меня добить, достал из кармана белый прямоугольный предмет. Я непроизвольно дернулся к карману брюк — пусто!

— Держи, это твой, кажется. Я его сегодня утром нашел в коридоре. Случайно, разумеется.

— Вы ничего не докажете. Мало ли чего я держу у себя в телефоне?

— Это верно, — как-то слишком быстро согласился Марк, — Впрочем, передо мной пока что нет такой задачи. Мне достаточно дать подробный отчет, и тобой займутся достаточно плотно, уж поверь мне.

— Тогда зачем я здесь?

— Первый хороший вопрос за сегодня. У меня для тебя работа, как раз по твоему профилю. Сбор информации и анализ.

Ну вот и кончилась прелюдия. Спрашиваю коротко:

— Объект?

— Компьютерная игра с полным погружением «Дорога забвения». Я хочу понять, как они делают это с нами.

Паззл сложился. Последние слова были сказаны так, что сомнений не оставалось — он один из нас, а точнее, был когда-то. Пожалуй, только такой человек и мог раскусить меня — изнутри знающий все наши слабости и хитрости. Да еще эта его оговорка «из уважения к прошлому»…

— Мне нравится твоя выдержка, — произнес он спустя полминуты, — Другой бы стал задавать всякие глупые вопросы вроде «да ладно, ты один из наших?», а ты вместо этого стоишь напротив меня и старательно взвешиваешь слова. Думаю, ты планируешь торговаться, не так ли?

— Я пытаюсь понять, чего конкретно вы от меня хотите. Если подробного рассказа о том, что я думаю обо всем этом и что я смог накопать — запросто, могу сдать отчет хоть сейчас. А вот если вы хотите, чтобы я добровольно сунулся в эту сумасшедшую игрушку — увольте. В прямом смысле — я еще как-то не настроен так быстро терять себя.

— Для начала мне нужно знать, что ты уже успел накопать, — произнес он задумчиво, — А там дальше разберемся, кто и что сделает.

И я стал рассказывать, для начала о том, что знает каждый. Три года назад ввели закон о трудовой этике, а неудержимую страсть к чтению объявили формой зависимости. Пойман с книжкой в рабочее время — будь добр «лечись», а иначе тебе выдадут такой статус, с которым ни на одну нормальную работу устроиться уже не светит. И все бы ничего — потерпеть часов семьдесят на групповых занятиях, рассказать какой ты буквоед, а после вернуться к нормальной жизни может любой. Им даже детектор лжи и вопросы о том, продолжаем ли мы читать, не помогали — кто ж не читал о том, как обманывать детектор лжи? Но потом появилась «Дорога забвения» — программа реабилитации в форме компьютерной игры, которая стала напрочь перекраивать людей. Все вроде бы законно, никто никого силком не тащит — просто, если ты попался, тебя ставят в один ряд с наркоманами, преступниками и прочими нехорошими людьми, которым ну никак нельзя давать нормальную работу.

— Что ты знаешь о том, как устроена игра? — Марк решил, что самое время прервать мой пространный рассказ и приступить к делу.

— Что внутри — тайна за семью печатями. В сети глухо, те, кто играл, отказываются рассказывать до тех пор, пока сам не начнешь играть. Отсюда можно сделать один из двух выводов — либо там все так страшно и унизительно, что все молчат, либо с игроков и персонала берут подписку о неразглашении.

Марк удовлетворенно кивнул.

— Продолжай.

— Я склоняюсь к варианту о подписке, плюс, думаю, кто-то оперативно подчищает сеть, если кто-нибудь все-таки начинает болтать. Хотя, все-таки, довольно странно — сеть сетью, но при личной встрече можно было бы и рассказать что-нибудь. Могу предположить одно из двух — они или думают, что их контролируют везде, или просто не могут рассказать.

— Думаешь, психологический запрет? — заинтересованно спросил Марк. Я хотел было ответить, но тут меня осенило: какого черта я тут отвечаю на его вопросы, если он сам совсем недавно через все это прошел?

— А сам разве не знаешь? — от раздражения, я как-то незаметно перешел на «ты», — Сам же говорил, что из наших, а судя по поведению — как будто подменили. Зачем эти вопросы?

— Вспомни Сократа, — сказал Марк, и меня как будто холодной водой окатили. Был в древности такой философ, который сам напрямую ничего не утверждал — он просто задавал собеседнику такие вопросы, что тот сам делал нужный вывод. Выходит, прямо сейчас меня не используют в качестве источника знаний — мне пытаются о чем-то рассказать, направить так, чтобы я сделал правильный вывод. Но если кому-то нужно, чтобы я что-то узнал — значит, мне уже прямо сейчас готовят какую-то роль.

Тем временем Марк, внимательно следивший за моим выражением лица, достал из кармана крохотную флешку и протянул мне.

— Здесь много, очень много вопросов. Я хочу, чтобы ты попробовал ответить на них.

— Что происходит, Марк?

— Я думаю, ты скоро поймешь. Как я уже сказал, там очень много вопросов, возможно, найдется место и для твоего. Да, ты можешь отдыхать сегодня, можешь считать это поощрением за хорошую работу на этой неделе.

И я покинул его кабинет. Вопросов действительно было очень много.

Полчаса дороги до дому тянулись непривычно долго. Против обыкновения я не стал открывать в телефоне читалку с очередной книжкой. Наверное, сейчас я просто не смог бы сосредоточиться на чтении — слишком много носилось в голове мыслей. Не люблю это состояние, когда думаешь обо всем одновременно и ни о чем — как следует. Нужно остановиться и понять, с чего начинать разматывать этот клубок.

Я намеренно не рассказывал Марку обо всех своих выводах и догадках — еще непонятно, можно ли вообще ему доверять. Факт, что он знает обо мне достаточно, чтобы наполнить мою жизнь неприятностями. Но, с другой стороны, что такое жизнь книжного вампира с официальным статусом? Меня не возьмут на официальную работу, но никто не запрещает мне работать на себя. В общем — с голоду не умру и, если надо, наглядно продемонстрирую, что я еще не прижат к стенке. С другой стороны, если я не ошибаюсь в своих выводах, и о них вдруг узнает кто-то не тот, жди беды.

Выходит, первое, что мне нужно выяснить — кто со мной играет.

Дальше. Положим, он уже побывал в игре и пытается меня подготовить. К чему? Какой вообще смысл в моем участии? На поверхности два варианта — или он хочет, чтобы с моей помощью просочилась информация, которую он по каким-то причинам не может раскрыть сам, или ему нужно, чтобы в игре появился игрок, которому о чем-то известно заранее. И, конечно, всегда есть третий неизвестный вариант, согласно которому я просто чего-то не учитываю… В общем — нужно больше информации, причем срочно, пока я не влип окончательно.

Двери подъезда, третий этаж, знакомый щелчок замка. Ну вот я и дома.

Несколько минут уходит на то, чтобы настроить компьютер и заварить кофе. Полгода назад я решился купить новый компьютер, который думает быстро, не перегревается и имеет кучу разных «вкусных» возможностей, и с тех пор старый системник пылился на балконе, в ожидании то ли чуда, то ли мусорки. Резонно решив, что лучше не использовать комп, который постоянно подключен к сети, для ознакомления с непонятной и, вероятно, опасной информацией, я решил использовать запасной вариант и теперь активно настраивал старую технику. Воткнуть мышку и монитор, сломать устройство беспроводного соединения с сетью (если уж быть параноиком, то хотя бы последовательным — мало ли какие следящие программы могут незаметно жить у людей на компьютерах?), включить, вставить флешку…

Если честно, я ожидал увидеть текстовый документ, в котором будет куча вопросов и отвлеченных размышлений, но вместо этого обнаружил кучу пронумерованных и запароленных папок и программу. Программа называлась «Запусти меня», вероятно, на случай если я не соображу. Без долгих раздумий я открыл ее, и тут же на весь экран открылось окошко, как две капли похожее на старую добрую читалку.

Привет, Макс, вот и пришло твое время узнавать, что к чему.

Уверен, ты сейчас сидишь и думаешь, во что это такое ты вляпался. Всех ответов ты сразу не получишь — чтобы получить их, тебе нужно во многом разобраться, а знание иногда не только помогает, но и мешает. Представь, что перед тобой загадка. Ты ломаешь голову, ищешь и, наконец, находишь ключ к ее решению. Но что если ты заранее знаешь ответ? Будешь ли ты задумываться?

А теперь представь, что у загадки несколько решений, и чем больше ты собрал — тем лучше. Поможет тебе один готовый ответ найти другие?

Перед тобой материалы, которые я смог достать ДО того, как оказался внутри. Я разбил их на несколько блоков, не все будут доступны сразу. Как понимаешь, это сделано в твоих же интересах. Собрано только то, что подталкивает к верным выводам. Уверен, ты сможешь разобраться, как получить доступ к продолжению.

А теперь, как и обещал, вопросы. Ты знаешь, для чего делали игры раньше — для развлечения и обучения. Но какой должна быть игра, цель которой — изменить человека?

Подумай еще кое о чем. Чем мы отличаемся от обычных людей? Почему мы не можем оторваться от книги, даже если знаем, что сейчас нужно заниматься чем-то другим?

И, прежде чем ответить на этот вопрос, попробуй разобраться с тем, что такое ПОЛНОЕ погружение и кто больше других ему подвержен?

Сейчас ты получишь доступ к первому блоку информации, она собрана в папке №1. Слово-ключ Морфей, используй его. Как разберешься — приходи ко мне, у меня будет для тебя первое настоящее задание. С наилучшими пожеланиями, М.Х.

Когда я закрыл окошко и ввел пароль для первой папки, я понял, насколько серьезно настроен Марк и какую работу он проделал. Передо мной были газетные статьи, фотографии, таблицы, соединив которые вместе можно было сделать первый важный вывод. Влип не я. Влипли мы все.

Многое из того, что я прочел, я знал и раньше, но собранные вместе, знания представали в новом свете. Первые статьи из тех, которые мне довелось прочитать, были написаны почти двадцать лет назад. До нас докатились лишь отголоски того бума научных исследований, который произошел в то время. На всех пяти континентах, везде, где только были развиты наука и образование, произошел неожиданный всплеск рождаемости одаренных детей. Им легко давались счет и чтение, а к десяти годам многие уже освоили стандартную школьную программу. Никто особо не знал, как учить таких детей — в большинстве школ все было рассчитано так, чтобы давать нормальным детям обычные знания. Немного было таких учителей, которые достаточно долго могли бы состязаться со своими учениками. Где-то раньше, где-то позже обратили внимание на этот феномен — многие преподаватели университетов устраивались работать в школы, потому что именно там они могли найти достойных учеников. Кто-то делал блестящие исследования, кто-то ставил педагогические эксперименты — приветствовалось все. Не все, конечно, покидали престижные вузы, да и в большинстве мест момент был упущен — вместо того, чтобы развивать одаренных детей, их предоставляли самим себе, обучая «по старинке», ориентируясь на большинство. Так возникло мое поколение — одни из нас, те, кому повезло с учителями, достигали небывалых высот, а другие становились талантливыми бездельниками, которые легко справлялись со своими задачами и откровенно скучали сначала на уроках, а потом в университете и на работе.

Но это была только первая волна. Вторая волна изменений произошла тогда, когда дети выросли и им стали тесными рамки обычного мира, а самые свежие теории начали казаться слишком простыми и грубыми. Тогда-то наука и шагнула вперед, смело стерев грань между будущим и настоящим. Но сильнее всего произошедшие события затронули культуру. Появились новые жанры музыки и живописи, а что стало с литературой, я знаю не понаслышке. Под пером новых авторов рождались миры, которые были глубже и ярче настоящего мира, а картины изображали то, чего не может быть, так, как будто оно есть на самом деле. Только протяни руку — и коснешься неба, и выхватишь птицу из объятий ветра.

Но вот о чем почти молчали и тогда и теперь — так это о том, что стало происходить с некоторыми из нас. То тут то там стали мелькать сообщения о пропавших людях, но им не придавали особого значения. Люди ведь и раньше пропадали, верно? А то, что кто-то не проснулся, а кто-то сошел с ума и видит то, чего нет — так и такое было всегда. Люди привыкают ко всему. Если что-то происходит везде, оно воспринимается как что-то нормальное, если это что-то происходит не с тобой или твоими близкими — значит, можно не придавать этому слишком большого значения. Так думали многие, и ужасы в новостях смотрелись почти так же, как ужастики в кино — далеко, на экране, почти понарошку. Уж не знаю, откуда Марк достал эту статистику, но, когда я прочитал, стало действительно страшно. Количество пропавших без вести, ну или тех, кто просто утратил рассудок, за последние семнадцать лет выросло почти вчетверо. Словно кто-то объявил на нас охоту, и успешно отстреливал тех, кто слишком умен или талантлив. А потом, три с половиной года назад, кривая пошла вниз. Не очень быстро, но количество странных происшествий все же снизилось.

Примерно тогда же на волне популярности была новая игра, изюминка которой была в том, что каждый начинал свой путь с нуля — никаких гайдов, баз знаний и форумов, только первозданные ощущения от знакомства с новым миром. Каждый игрок, начиная играть, соглашался молчать в сети об игре в рамках общения с непосвященными. Их можно было приглашать, но нельзя было рассказывать о том, что внутри. Только спустя полгода смогли связать участие в игре с неожиданной утратой многими игроками интереса к музыке, искусству, литературе. Но, вместо того, чтобы спешно прикрыть игру, столь пагубно влияющую на людей, ее объявили средством борьбы с эмоциональной зависимостью.

Меня никогда особенно не интересовали игры, а в тот период, когда все это освещалось в прессе, я был как раз увлечен очередной серией книг. Поэтому все, что я нашел, я читал со все более сильным удивлением. «Дорога забвения» казалась мне какой-то изощренной системой промывания мозгов, которую создали специально для борьбы с нашим безволием, не позволяющим отложить книгу и начать нормально работать. А по всему выходило, что изменение сферы интересов было всего лишь побочным эффектом, который потом стали использовать по полной.

Что удивительно — чуть позже, когда я озадачился поисками информации по игре, я почти ничего не смог найти в сети. Еще тогда я заметил, что исправные новостные порталы при обращении к отдельным архивам как-то подозрительно зависают. Что ж, по всему выходит — информацию затерли, вопрос только — как и зачем? А еще очень интересно, каким образом Марк сумел до нее добраться?

Впрочем, судя по последнему документу, добираться он умеет много куда. Потому что в мои руки попал засекреченный внутренний отчет, об одном существовании которого могли знать очень немногие. Согласно этому отчету, за последние три с половиной года число непонятных инцидентов снизилось на сорок процентов. И лишь три из них произошли с пользователями «Дороги забвения».

Первая мысль, которая меня тут же посетила — наши способности используют в каком-то стремном эксперименте, только раньше для этого нужно было похищать людей, а теперь достаточно просто засунуть подопытного в консервную банку с полным погружением и всеми вытекающими. Удобно, незаметно, у всех на виду. И, главное, люди ведь сами в это лезут, условно добровольно. Что-нибудь вроде «Нажимая кнопку «да» вы принимаете условия соглашения, включая написанные минус первым шрифтом». Версия вполне себе рабочая, особенно с учетом того, что целевая аудитория этой гнусной игры — не совсем обычные люди. Кстати, почему именно мы? Есть же, вроде бы, множество куда более успешных людей, наглядно демонстрирующих общественности свои таланты. Хотя… там ведь русским по белому написано, что со старта у всех были какие-то особенные задатки, просто одним повезло их раскрыть, а другим — нет. Значит, мы — потенциально одаренные, которых кто-то решил прибрать к рукам. Подумав еще немного, я пришел к выводу, что это вполне логично — не трогать тех, кто на виду. Кто заметит, что исчез обычный человек? А вот пропади известный художник или писатель — сразу поднимется вой и начнутся усиленные поиски.

Я запустил табличку с посланием от Марка еще раз. У меня уже сложилось твердое впечатление, что он ничего не делает просто так. Значит, между материалами и вопросами должна быть какая-то связь. Первое, что бросилось в глаза при повторном прочтении — это то, как он обозначил пароль. Слово-ключ. Зачем так мудрить? Он ведь современный человек и должен знать, как это называется. В конце концов, одно слово удобнее, чем два. Может быть, это какая-то подсказка?

Морфей — божество снов. Во сне человека происходит погружение в состояние, при котором он не чувствует своего тела и видит то, чего на самом деле нет. Сон — это полное погружение? Или полное погружение — аналог сна? Или кто-то программирует наши сны, пока мы находимся в игре? Вопросы порождают вопросы. Нельзя зацикливаться, нужно идти дальше. Что происходит во сне? Тело отдыхает, мозг работает с воспоминаниями, нажитыми за день. Перезапись из кратковременной в долговременную память. Вот тебе и дорога забвения… у создателя явно есть чувство юмора и хороший запас наглости. Спрятать настоящий смысл игры под поэтичным названием… изящно и страшно одновременно. Мы забываем большинство своих снов, так что о том, что на самом деле творится в игре, могут не знать даже ее участники. И если игра действительно работает с памятью — люди могут забывать даже то, что происходило в реальном мире.

Что-то мне совсем расхотелось играть в эту игру. Попадусь — уж лучше стать бомжом и клянчить на бутылку. Кстати о бутылке… с какой стати я в одиночку во всем этом разбираюсь? Одна голова хорошо, а две с половиной — лучше. Нужно связаться с Алом, возможно, он сможет найти в этом всем то, чего не заметил я.

Ал, в миру Александр, а на просторах компьютерных игр — Алый был одним из немногих людей, которым я доверял на все сто. Мы дружили с детства, не раз выручали друг друга, и если уж получали по морде — то обычно тоже вместе. С самого детства он грезил о компьютерах, но у его отца было какое-то странное предубеждение против всего, что сложнее калькулятора. Поэтому его отец ездил на старой машине без всяких «ненадежных наворотов», а чтобы поиграть или поковыряться в какой-нибудь «интересной проге» Ал обычно приходил ко мне. Он тоже любил читать, только если я читал все подряд с упором на фантастику, то мой друг бессонными ночами штудировал всевозможные справочники по «железу» и книжки по программированию. Уж если кому-то и разбираться в том, как компьютер может залезть в мозг человеку — то именно ему.

Привычно набираю знакомый номер. С полминуты слушаю длинные гудки, следом за ними — мрачно-сонное «алло».

— Здорово! Помощь нужна, как раз по твоей части. У меня с компом какая-то фигня, хочу, чтобы ты взглянул.

— О, привет, дружище! Не вопрос, посмотрю. Только тебе придется сначала мой мозг реанимировать, а то после вчерашней смены как-то совсем туго. Купишь мне чего-нибудь холодненького?

— Заметано. К тебе когда подъехать?

— Чем скорее, тем лучше. И вот что… как приедешь — стучи громко, не стесняйся, а то меня это… подушка не отпускает.

Попрощавшись, я быстро открутил системник (конспирация наше все!), сунул флешку в карман и двинул со всем своим «железом» по направлению к берлоге своего старого друга, не забыв по пути заглянуть в пивной ларек. Вечер обещал быть интересным.

Обшарпанный подъезд его дома встретил прохладой. Поднявшись на третий этаж и застыв перед дверью своего давнишнего приятеля я не смог сдержать улыбки — Ал не изменился. Из-за двери доносились раскаты басов и пронзительные «запилы» электрогитары. Несмотря на изобилие новых жанров, он остался верен «старой классике» — рок-музыке прошлого века.

С третьего раза Ал услышал дверной звонок и открыл дверь. Вид у него был не очень — черные круги под глазами, взлохмаченная прическа и выражение вселенской тоски на лице. А еще за время, пока мы не виделись, мой друг, казалось, еще сильнее похудел и вытянулся. Этот его образ многих вводил в заблуждение — этакий ботан-айтишник, который сложится от любого неосторожного тычка. На самом деле он был из тех жилистых и очень резких людей, которые в нужный момент проявляли неожиданную силу и выносливость, а одним из его многочисленных хобби был какой-то «смешанный бой», по словам Ала, «взявший лучшее от ударных стилей и борьбы».

Молча пожав мне руку, он отобрал системник и кивнул в сторону коридора, мол, проходи, не стесняйся. Я прошел следом, с любопытством оглядываясь по сторонам. В доме моего друга не было ни порядка, ни беспорядка в привычном смысле этих слов. Как всегда, было чисто, но количество предметов зашкаливало. Это место больше напоминало музей приколов и странных вещей, чем место обитания живого человека. При этом то, что не поместилось на стенах и многочисленных полочках, безо всякой видимой системы было свалено на полу.

— Разгребай место и падай, — кивнул он в сторону наименее захламленного стула, а сам устроился напротив и крепко приложился к бутылке, — Так что стряслось с твоей машиной?

— Это как-то лучше своими глазами увидеть, — ответил я и протянул ему флешку.

Спустя минут двадцать мы устроились в мастерской, где, по словам Ала, было «меньше всего лишних ушей». Ал задумчиво дымил в потолок, переваривая прочитанное, а я терпеливо молчал, стараясь его не отвлекать.

— Вот за что я тебя люблю, Макс, так это за твой размах! — изрек он наконец, — Когда я услышал «фигня с компьютером», подумал, что очередной вирус или железо барахлит, но вот это, — он потряс в воздухе флешкой, — я понимаю, фигня так фигня! Что делать планируешь?

Я пожал плечами.

— Для начала — думать и разбираться. Ты видел — на меня уже хотят какое-то задание навесить, а я так до конца и не в курсе, что происходит и зачем оно мне нужно.

— Ты просто задаешь неправильные вопросы, вот и получаешь неправильные ответы. Вот давай по порядку: что ты имеешь ввиду, когда говоришь «что происходит»?

— Как что? Этот чертов закон о трудовой этике, пропадающие без вести люди, игра…

— Неверно. В смысле, как подход. Я вот вижу немного другую картинку. Тебя спалили, прижали, а теперь порциями скармливают информацию, которая должна заставить тебя что-то делать. А ты вообще уверен, что вот это, — он снова потряс флешкой, — подлинная информация?

— Есть варианты проверить?

— Есть, куда же без них. Но я тебе даже не об этом: оцени масштабы заварушки, в которой тебе отводят активную роль. Государство с его законом, корпорации, мутная зомбирующая игрушка, сотни пропавших людей… и ты. Как тебе расклад сил и шансы на выживание?

— Все зависит от тех, кто пытается вписать меня в эту схему и моей роли. Хотя по принципу — шансы мизерные.

— Вот поэтому тебе нужно сначала разобраться с тем, куда тебя «ведут». Я так понял, на этой флешке задана последовательность, и когда твой шеф считает нужным — он сливает тебе очередной пароль и дает доступ к новому уровню погружения в неприятности. Первое — надо узнать, что там в конце, и тут ты не прогадал с тем, к кому обратиться. Вскроем, расшифруем, посмотрим. Второе — и это обязательно — нужно понять, с чем мы имеем дело — с подлинной инфой или умелой манипуляцией. Хотя тут я тебя обнадеживать не буду — можно и из правдивых фактов создать такую подборку, что человек поверит во все что угодно. Самый лучший результат — это если тебе врут, тогда хотя бы ясно будет, что тебя просто хотят использовать втемную в какой-нибудь мутной операции. Но если не врут, на повестке дня третье, что нужно сделать.

— И что же это?

— Купить кокон и сыграть в их игру. Эй, не смотри на меня, как на психа, я уже все продумал. Помнишь, ты говорил, что никто не сливает информацию? Не находишь странным, что никто даже при личном общении ничего не рассказывает?

Дождавшись моего кивка, он продолжил:

— Я много думал о том, как можно добиться такой молчаливости. Наилучший вариант — это если они ничего не помнят или настолько боятся, что кто-то узнает об этой разговорчивости, что молчат при любых раскладах. Но откуда можно узнать, что ты сболтнул лишнее, если рядом не было лишних ушей или цифровой техники с прослушкой?

— Память?

— Именно. Если игра сканирует твои воспоминания за день, скрыть что-то почти нереально. Ключевое слово — почти. Потому что если человек перестает заходить в игру, или хотя бы пропускает несколько дней, не выйдет узнать, чего он там и где говорил. Тогда почему никто не попробовал воспользоваться этой лазейкой? Взять хотя бы тех, кто уже прошел «реабилитацию» и может не играть?

— Им подсаживают что-то в мозг?

— Ты делаешь успехи, Макс! — Ал вальяжно разлегся в кресле, — Еще немного и я решу, что ты мог бы обойтись и без моей помощи. А если серьезно, — добавил он, глядя на мое хмурое лицо, — я на полном серьезе думаю, что эта фигня не только читает твою память, но и записывает туда что-то. Взять хотя бы этот пофигизм к любимому хобби — явно же какой-то глюк системы.

— Может, какой-нибудь психологический блок? — спросил я, вспоминая «вопрос» Марка.

— Угу, или компьютерный вирус. Как-никак, наши мозги — это тот же компьютер, только очень навороченный, с кучей команд и плавающих алгоритмов.

— И как это связано с тем, что надо попробовать сыграть? Судя по твоим словам, как только я сунусь в игру, меня перепрошьют к чертям, и я стану другим человеком, который даже рассказать ничего не может, потому что в голове засел вирус.

— А так, что я не предлагаю тебе играть по-честному. Ты в курсе, как работает полное погружение?

Вот и всплыл вопрос из «домашнего задания».

— Как сон?

— Не совсем, хотя об этом мы отдельно поговорим. Когда ты спишь, твой мозг сам генерирует образы, когда ты играешь — он получает их извне. Поэтому, чтобы технология работала, нужно как-то подключиться к центрам, отвечающим за восприятие. Учитывая, что никому не дырявят череп и шею, воздействие удаленное, по принципу электромагнитной индукции прямо у тебя в нервах.

— И к чему этот курс биофизики?

— А к тому, мой друг, что центры восприятия — это одно, а центры памяти — совсем-совсем другое, они даже локализованы в другой части твоего черепа. И уж совсем особое дело — запись в твои мозги какой-то информации и считывание памяти. В этих коконах особое «железо», Макс, и я собираюсь основательно в нем поковыряться. Так что не переживай — поджарить твои мозги я им не позволю.

Все выглядело логично, но на краю сознания мелькала какая-то мысль, которая не позволяла просто так принять аргументы друга. Что-то из материалов по игре, которые я недавно читал… точно!

— Ал, я тут вспомнил кое-что. Помнишь последний отчет по исчезновениям? Там еще из сотен тысяч игроков в нашей стране пропало только три. Почему эти трое пропали? Может, они тоже додумались до того, как можно подрихтовать электронику, а система это вычислила?

Ал тяжело вздохнул.

— Об этом я как-то не подумал. С другой стороны… можно ведь наладить фильтры. Чтобы мы сами решали, какое воздействие пропускать, а какое — нет.

— А ты так хорошо знаешь, как работает мозг и оперирование памятью? Тебе же, чтобы понять, что блокировать а что нет, нужно для начала расшифровать, что какой сигнал значит.

— Говорю же, Макс, мозги — это то же железо, только посложнее и интерфейс другой. Сейчас куча разработок ведется, твоя «Дорога» — не единственная в своем роде. Дай мне недельку, я разберусь. А если не разберусь, то мы даже пробовать не станем. Лады?

— Ладно, — махнул я рукой, — только постарайся учесть все варианты.

— Обижаешь, — ухмыльнулся Ал, а потом вдруг посерьезнел, — Ты смотри, пока я во всем разбираюсь, не вляпайся никуда. Все-таки неделя — это довольно большой срок.

Возвращаясь к себе домой я усиленно раздумывал над тем, как можно безболезненно выпасть из ситуации. В итоге решил, что старые отмазки — самые надежные, и, пока не пропала решимость, набрал номер своего загадочного шефа.

— Алло?

— Алло, Марк, я, похоже, ближайшие дни не смогу прийти на работу.

— Что-то случилось?

— Да нет, просто очень сильная головная боль свалилась.

— Головная боль, говоришь? — похоже, Марка это развеселило, — Я почему-то чего-то подобного как раз и ожидал. Ну ладно, лечись, только оперативно. Жду тебя не позднее понедельника, и не забудь сделать отчет.

Положив трубку я облегченно выдохнул. До понедельника — пять дней. Не неделя, но все же. Интересно, мы успеем?

?

Глава 2.

Шел второй день подготовки. Для меня — в основном в ожидании, тогда как Ал крутился как белка в колесе. Первым делом мы озаботились покупкой капсулы полного погружения, и тут возник первый вопрос: как сделать все незаметно? Если оформлять кредит, информация тут же просочится на работу, а этого совсем-совсем не хотелось. В итоге я купил Алу какой-то супермощный виртуальный шлем, на который он давно копил, а он взамен дал мне наличных на капсулу. Кстати, тут-то и всплыла первая странность: по словам моего друга, начинка у шлема гораздо менее дорогая и сложная, чем у капсулы, но цены на них не особо отличались. В центре обслуживания, где я занимался оформлением всех необходимых бумажек, мне радостно сообщили, что я как раз попал на акцию, и поэтому мне оформили скидку на 75% стоимости. При этом, покопавшись в сети, я понял, что такая акция работает далеко не для всех — в дело вступает какой-то сложный коэффициент, который высчитывается исходя из средней зарплаты, социального статуса и уровня образования. «Мы заботимся о том, чтобы нашим игрокам было комфортно играть друг с другом, и потому делаем все для повышения количества культурных, конструктивно настроенных людей на просторах «Дороги забвения»», — сообщалось в одном из множества рекламных роликов. Вот уж точно: узнаем, что ты любишь читать — запихнем в игру, там-то ты разучишься. Забота о культуре в действии.

К слову, тот эффект, который оказывала игра на нас, объяснялся тем, что «большинство людей с эмоциональной зависимостью имеют проблемы с общением, в то время как одной из основных особенностей игры является направленность на взаимодействие игроков». В общем, все было очень здорово и добродушно, но доверия не вызывало ни на каплю.

Признаться, я здорово ждал расшифровки информации с флешки, но тут меня ждал большой облом. В первый же день Ал зашел ко мне в гости и с горящими глазами сообщил, что мой шеф — страшный компьютерный извращенец, и что прочитать информацию быстро не выйдет. Было явно видно, что он в восторге.

— Вот смотри, — говорил он, втыкая устройство в свой ноут, — что ты видишь?

— А что я по-твоему должен видеть? — спросил я с недоумением, — Обычная папка, в ней куча других папок и файлов.

— Будь это так, — покачал головой Ал, — Я бы достал информацию за две минуты. Перед нами — одна большая и сложная программа, которая заставляет компьютер показывать привычные для нас папки и значки. На самом деле их, — он показал на фотки и файлы отчетов, — тут нет. Есть один большой файл, который водит нас за нос.

— Но ведь я открывал эти файлы, — возразил я ему, — если бы их не было, программы для чтения не смогли бы их прочитать, и я тут же обо всем узнал бы.

— Я и говорю, это каким извращенным умом нужно обладать, чтобы даже программы сымитировать! Тот, кто это сделал, все учел, кроме одного — что смотреть флешку буду я. Смотри, комп абсолютно чистый — я специально стер с него все программы, которые умеют что-то читать или редактировать. А теперь открой какую-нибудь картинку или текст.

Я ткнул в первый попавшийся значок и тут же увидел окошко загрузки текстового редактора.

— Охренеть.

— То-то и оно, дружище. Слушай, мне даже хочется теперь познакомиться с твоим шефом — голова у него явно варит здорово.

— Выходит, без шансов вытащить оттуда информацию?

— Как это без шансов, — обиделся Ал, — Просто времени много нужно, там все очень хитро сработано. Как бы тебе объяснить… информация разобрана на части, эти части перемешаны, потом инфа разбита еще раз и еще. Я думаю, при каких-то условиях эта программа запускает обратный процесс, но то, с чем имею дело я, похоже на собирание паззла, который несколько раз пропустили через мясорубку. Самый простой путь — подобрать пароль к каждой папаке, но оно куда-то фиксирует неудачные попытки, и на третий раз начисто блокирует доступ к компьютеру. Я полночи прогу писал, которая обходит этот алгоритм. Плохая новость в том, что быстро все равно не выйдет. На каждую папку — по несколько дней.

— Все равно лучше, чем ничего. Если я хоть немного буду опережать Марка и его ожидания, будет шанс хорошенько его удивить. Кстати, ты смотрел на его программу, пробовал ее вскрыть. Как думаешь, такой человек способен добираться до секретных отчетов вроде того, что мы читали?

— Да черт его знает, на что он вообще неспособен. Говорю тебе, Макс, я такое первый раз встречаю за последние несколько лет, а уж практики у меня с избытком.

Мы поговорили еще немного, а потом Ал резко засобирался домой, потому что у него сверкнула очередная блестящая идея, которую необходимо было проверить. А я остался обдумывать свое положение и возможные варианты. Читать почему-то совсем не хотелось.

Терпеть не могу бесцельное ожидание. Вроде бы от тебя ничего не зависит и можно переключиться на какие-нибудь полезные дела, но мысли с завидной регулярностью возвращаются к одной и той же теме и собраться никак не выходит. От нечего делать я начал шерстить сеть на предмет любых упоминаний о технологиях полного погружения. Люди делились домыслами, рассказывали страшилки о том, что случится, если вдруг упадет метеорит и связь прервется, рассказывали о силе самовнушения и том, как организм может отреагировать на информацию о том, что тебе, скажем, отрубили руку в бою. По всему выходило, что штука серьезная и опасная — с той же отрубленной рукой выходило, что при получении информации о травме мозг посылает команду и начисто перекрывает кровоток в поврежденной конечности. А потом поди докажи себе, что рука есть и шевелить ею можно. В лучшем случае — онемеет, как если отлежал, в худшем — здравствуй, неделя реабилитации. По этой причине в большинстве современных игрушек реалистичность была лишь частичной — ничего не отваливалось в бою, просто временно перекрывалась возможность двигаться, а при критических повреждениях наступало перерождение. При этом активно велись разговоры о разработке нового поколения игр, где все эти нюансы будут учтены, и публика в особо неудачные моменты безо всякого риска сможет насладиться видом собственных внутренностей. Очень хотелось верить, что «Дорога» не настолько прогрессивна — реалистичность, это, конечно, здорово, но смотреть как меня уродуют в бою как-то совсем не хотелось.

Несколько раз я приезжал к Алу, но без особого результата — пароль к очередной части загадок так и не был подобран, а сам Алый окопался в мастерской и разбирался с каким-то навороченным «тройным контуром», который защищал систему от сбоев и одновременно мешал процессу внедрения примочек, которые мой друг уже успел разработать и собрать.

— Классная система, — рассказывал он во время очередного перерыва, — информация идет в три потока, которые дублируют друг друга. Если где-то сбой — выравнивается по тем двум потокам, которые остались идентичными, так что никаких глюков.

— А если инет вдруг обрубится? — поделился я своими опасениями, — или в сети напряжение скаканет? Овощем не стану?

— Не боись, тут все продумано. В капсуле батарейка есть, как раз хватит нормально отключиться. А на случай, если связь заглючит — работает аварийная система выхода, так что ничего не случится.

— Это по официальной версии все путем. А если эта штука действительно в мозгах ковыряется?

— Еще как ковыряется, — поспешил порадовать Ал, — Если честно, до последнего не верилось, что такие технологии могли пустить на поток, а все-таки пустили.

— Работа с памятью?

— Именно, но не только. Тут столько всего накручено, что я еще пока не во всем разобрался. Одно могу сказать точно — судя по всему, твои воспоминания нафиг никому не нужны. Здесь нет считывающего устройства, таких на планете всего несколько и каждое размером с эту комнату. Зато есть устройство записи и какой-то силовой экран. Но как он работает и за что отвечает я пока еще не понял.

— Успеешь разобраться до понедельника?

— Надо успеть, но тут, если честно, фиг его знает. Есть у меня одна задумка, если получится — можно здорово ускориться. А теперь не мешай мне, я в одиночку как-то лучше работаю.

Попрощавшись, я двинул в сторону дома. Уже на подходах меня настиг телефонный звонок.

— Макс, возвращайся, я нашел первый ключ.

Когда я подъехал к дому Ала и привычно позвонил в дверь, меня ждал большой сюрприз — дверь открыл не он, а какая-то растрепанная девчонка лет пятнадцати. Обилие пирсинга, драная джинса и прическа наводили на ассоциации с неформальными движениями прошлого века, правда, не совсем понятно было какого именно. Окинув меня оценивающим взглядом она бросила через плечо:

— Ал, это и есть твой друг-самоубийца?

— Это с какой стати меня в самоубийцы записали? — не стал я скрывать своего удивления, но Ал ошарашил меня еще больше, коротко кивнув в ответ и бросив что-то вроде «он самый». Девочка тут же поспешила с объяснениями, вероятно, чтобы укрепить мою веру в людей и собственное будущее.

— А как еще можно называть человека, который деверяет свои мозги Алу? Ты же знаешь, как у него обычно бывает: сначала заинтересуется, потом сломает, и только потом разберется, починит и улучшит. Тебе повезло еще, что он меня догадался позвать.

— А кто ты? — я постарался спросить по возможности вежливо, хотя ситуация начинала напрягать все сильнее.

— Это Дана, моя подруга и классный спец по органике. — Ал материализовался рядом и прям-таки излучал благодушие. Но кое-что в его словах меня крепко насторожило.

— Слушай, я, конечно, ценю твои старания, но с каких пор ты записал меня в «органику»? — возмутился я, — Мне как-то еще пожить хочется, а тут такие новости.

— Что ты, — замахал руками Ал, — Я вовсе не в этом смысле. Органика — это в смысле биотехнологии, от генетики до моделирования биокомпьютеров. Дана в этом шарит так, что мне еще десять лет до нее расти, да и откачать тебя поможет, если что.

— А есть основания полагать, что может случиться это «если что»?

— Нет, конечно, — как-то подозрительно быстро ответил Ал, — но непредвиденные ситуации случаются даже там, где все думают, что все просчитано и нечего уже предусматривать.

— Мог бы хотя бы предупредить, что посвятил в нашу ситуацию третьего человека, — уже по инерции упрекнул я друга. Умом-то я понимал, что никого непроверенного Ал в такое дело не потащит.

— Все нормально, Данка своя в доску и, кстати, отлично умеет хранить секреты, — заверил Ал, — И вообще, хватит меня распекать, я тебе сложнейшую защиту ломанул, специалиста привел уникального, а ты дуешься, как пятиклассница, за то что не предупредил. Ты ведь знал, обращаясь ко мне, как я работаю?

— Знал, — подтвердил я, запоздало понимая, как глупо это все выглядит, — В общем, проехали. Ты уже смотрел, что там внутри?

— Смотрел, конечно. Мутотень там всякая, как раз как ты любишь, ну и пару дельных зацепок заодно.

— И вовсе не мутотень, — подала голос с кухни Дана, — почитай хорошенько, сам увидишь, что там почти прямым текстом все сказано.

Ал хотел было что-то возразить, но тут сработали мои решительность и любопытство вместе взятые, и я потребовал показать мне наконец то, ради чего я сюда ехал. На этот раз папка была почти пустая — в ней только и было, что файл картинки и один значок с уже знакомым «Открой меня». Нажимаю, спустя секунду открывается уже знакомое мне окно читалки.

Ну вот ты и добрался до второго шага. Это значит, что ты уже начал понимать, чем обычное погружение отличается от ПОЛНОГО погружения, и, следовательно, готов к следующей порции информации.

Надеюсь, ты уже разобрался с тем, куда деваются люди. Подсказка была, хотя нужно сделать скидку на то, что правильный ответ слишком странный, чтобы его можно было сходу сформулировать. Заметь: я все сделал так, чтобы ты мог разобраться во всем сам.

Если ты уже ездил по моему заданию, должен был обратить внимание, что в книге отсутствует одна страница. Она была изъята и подвергнута всевозможным типам анализа. Итог — картинка подлинная, возраст всей краски один и тот же, и, что немаловажно — соответствует моменту издания всего тиража, так что фальсификация исключается. Подумай над тем, как в принципе такое возможно и что теперь с девочкой.

А теперь, как водится, вопросы. Как вынырнуть, если ты погрузился во что-то полностью? Возникнет ли у тебя хотя бы мысль об этом? На что воздействуют те, кто пытается тебя вытащить? На то, что погрузилось или на то, что осталось?

Это еще не все. К старой теме: сколько по ощущениям человек может провести во сне, уснув на пять минут? Можно ли учиться во сне? А работать? И насколько сильно может измениться человек за несколько часов?

Есть один старый фильм, он даст ключ к пониманию многого из того, о чем я сейчас пишу.

С наилучшими пожеланиями, М. Х.

Первым делом открыл картинку. Оказалось — скан страницы из какой-то книги. Кажется, я даже ее читал. Вроде ничего особенного — лес, повозка, люди в средневековых одеждах. Луки, мечи — все на месте. Из обильно растущих кустов выглядывает чье-то испуганное лицо. И больше ничего особенного. Я минуты три пялился на эту картинку — то ли от прочитанного, то ли еще от чего, мне казалось что с ней что-то не так. Но вот что именно — определить никак не мог.

Прав был Ал. Хрень какая-то. Хотя… возможно, это оттого, что я опережаю события и чего-то теперь не знаю. Кстати о «не знаю»…

— Ал, какое на этот раз слово-ключ?

— Начало.

Был такой фильм раньше — о том, как разные люди попадают в один сон, а еще о том, сколько времени в нем можно провести, как выбраться и, главное — как определить, что все вокруг реальность, а не очередной слой подсознания. В свое время он произвел на меня неизгладимое впечатление — настолько много в нем было смелых идей и глубоких мыслей. Нет, определенно Марк умеет подбирать «слово-ключ». Голова забурлила изобилием догадок, и я хотел уже было начать их озвучивать, когда заметил все тот же изучающий взгляд «специалиста по органике». Несколько минут назад она говорила настолько уверенно, что теперь очень хотелось проверить, какова она на самом деле. Я встретился с ней взглядом и произнес:

— Слушай, Дана, ты тут совсем недавно говорила, что все понятно и прозрачно, а теперь я читаю и начинаю волноваться за свою самооценку. Просветишь, что ты там увидела?

— Так неинтересно, — ответила девушка, и даже для убедительности зевнула, — давай так: ты изложишь свою версию, а я тебя дополню. А то как-то не особо хочется рассказывать то, что все и так знают.

— А может, ты первая начнешь? — подало голос то ли мое самолюбие, то ли любопытство.

— Не годится. Мне хочется понять, насколько ты сообразителен, а после моего рассказа ты всегда можешь сказать «вот именно, я тоже так подумал». И, кстати, моя самооценка как-то не парится — значит, я знаю больше. Так что приступай.

Нет, определенно у этой девчонки есть характер. Скверный. Теперь отступать особо некуда — правила игры заданы, ставка сделана. Я, конечно, могу ничего не рассказать — так ведь и она тогда ничего не расскажет. С другой стороны, если не перед ними — перед кем тогда вообще раскрывать карты?

Я вдохнул, выдохнул и задумался о том, с чего следует начинать рассказ о том, что я обдумывал последние годы. В итоге решил, что начинать нужно не с «Начала». Начинать нужно издалека.

— Ал, пробей по папкам, открывается ли что-нибудь из них паролем «Иван-дурак», а также просто Иван, просто дурак и наиболее популярными словами из этого цикла сказок. А пока что я расскажу одну историю об одном дураке, которая за те десять лет, что прошли с момента первого рассказа, обросла кучей подробностей, правдивых и не очень.

Чтобы было немного понятнее, я начну с того, как сотни лет назад, в дремучем средневековье, представляли настоящее зло. Были такие авторитетные мужи, которые утверждали, что зло — это то, чего на самом деле нет. Не в том смысле, что не бывает плохих поступков, а в том, что не существует всякая нечисть так, как существуем мы или, к примеру, этот стол. Что она только кажется. Отсюда и слова такие замечательные: призрак, привидение — в общем, то, что привиделось. А еще поговорка оттуда пошла: если кажется — перекрестись. Зачем, спрашивается, креститься, если ничего страшного в самом деле нет? А затем, что эти же мужи учили и другому. Тому, что человек своей верой способен творить удивительные вещи. Ключевое слово здесь — творить. Поверил в то, что кажется — и вот ты его уже сотворил, и теперь оно совсем по правде гуляет по миру, кромсает честной народ и упивается своей силой. Потом, правда, слабеет, и перед тем, как съесть кого-то, сначала основательно запугивает. Чтобы в него снова поверили. Так думали тогда, а потом пришла наука и объявила это все темными суевериями. Но если уж совсем хорошо задуматься — не такое это и суеверие. Некоторые люди излечивались, когда им давали мел вместо лекарства, просто потому что верили, что поможет. Самовнушение, эффект плацебо. Так с какой стати не может быть так, что человек от того же самовнушения может погибнуть?

Так вот, вернемся к нашей сказке. Жил на свете один змей, которому страсть как нравилось девушек похищать. И была у этого змея книга страшная. О том, как умирает тот, кто умереть не может. И так она написана была, что люди, ее читавшие, сначала седели, потом рассудка лишались, а потом и вовсе со скалы вниз бросались. А еще эта скотина играть любила с людьми. Хочешь вернуть пленницу — прочитай книгу до половины. А прочтешь до конца — так я сам со скалы прыгну, не смотри что я с крыльями — махать не буду. Эти герои — такие впечатлительные люди! Приходили, по одиночке и толпой, понимали, что простым железом змея не взять, и принимались за чтение. Говорили, что местный король оттого и седой, что за дочерью приходил и книгу страшную читал. Но мало ли чего болтают — король-то как был, так и есть, а вот дочери его никто не видел.

А тем временем в отъезде был один человек, у которого было много ума, но который ум свой слушать не любил. За то и прозвали его — Дурак, хотя умел он и читать, и считать и соображать, особенно на троих. Вернулся из очередного похода за приключениями, а сестры дома нет, и глаза у всех какие-то виноватые. Каждый другого в бок толкает, мол, скажи ты ему. Тут и думать особо не надо — понял дурак, что сестра его пропала. Пил неделю беспробудно, застрелиться пробовал — спьяну зарядить ружье забыл, а там и отобрали. И вот надумал Дурак змея со свету сжить. Пришел к нему в пещеру и книгу потребовал заветную. Змей ухмыляется — спрашивает, за кем пришел. А Дурак и отвечает, что пришел он за ним. Дал ему змей книгу страшную, а Дурак читать не спешит — сначала обещание с крылатого требует, что тот ему читать мешать не будет, и убегать тоже. Только согласился змей, открыл Дурак книгу и стал читать. Вслух. Что ему сделается? Он с горя читать-то читает, но ни слова до сердца не доходит. О своем думает, о сестре, которую не уберег. А змей воем воет, уши зажимает, но улететь не может.

Наутро вышел Дурак из пещеры, а змей там навеки и остался. Не было спасенной красавицы, не было и сокровищ — осталась только горстка пепла от того, что когда-то было книгой.

А через три дня объявилась сестра, которая, видать, и умом и безрассудством в брата своего была. Пока он с горя пил да змея изводил, она отправилась путешествовать, от людей отдыхать да покоя искать. Очень долго думал тогда Дурак, как поступить — прибить на месте, за то что волноваться заставила, или крепко обнять. А она, уже знавшая, что он к змею ходил, стояла напротив и думала точно о том же.

— А дальше? — спросила Дана, когда пауза затянулась. В этот момент мне даже показалось, что она забыла, зачем я это все рассказываю.

— А дальше скучно. С той поры, как я узнал об этой истории, я задумывался: почему всех книга брала, а Дураку нипочем? И я нашел один простой ответ: что бы там ни было написано, для него этого не существовало. Как того зла, о котором писали древние мудрецы. Умереть он не боялся — иначе зачем стреляться лезть? Ему вообще ни до чего тогда дела не было, кроме сестры пропавшей, и только в глубине души было мрачное удовлетворение от того, как мучается змей. Ты понимаешь? Никакого погружения в книгу.

Так вот, такие люди долго не живут — потому что и с жизнью соприкасаются чуть-чуть. Якоря нет, вот и скользят по поверхности, пока не выбросит на скалистый берег. Есть они, и есть такие, как мы. Те, кто погружается с головой. Что мне сейчас, что Алу — одной страницы бы хватило за глаза, потому что с нашей погружаемостью мы даже в обычную книгу — и то, уходим без остатка. Уверен, у нас самовнушения на десяток чудесно выздоровевших пациентов. А теперь подумай, что может случиться с человеком, у которого настолько сильное самовнушение, при условии полного погружения? И на что он способен в принципе, если вдруг во что-то поверит? И если эта чертова игра людей на что-то программирует — жди больших неприятностей в реале, мне даже масштаб представить страшно. А теперь к разговору о сне и погружении…

Я как раз собирался перейти к основной своей идее, когда меня самым бессовестным образом прервали — зазвонил телефон. Что самое неприятное — на дисплее высветился мой домашний номер.

— Алло, Макс, это ты? — голос на той стороне я узнал, хоть он был совсем не таким спокойным и ровным, как обычно.

— Марк? Какого черта ты делаешь в моей…

— Молчи и слушай. Меня нашли. Не знаю как, но нашли. О тебе пока ничего не знают, поэтому я и пришел сюда. Приезжай как можно скорее, время не терпит. Флешку с собой не бери — мало ли что. Не успеешь за час — поговорить не сможем. Время пошло.

Я выругался и сунул телефон в карман. В голове вертелась ставшая совсем не оригинальной мысль: это во что же такое я вляпался?

* * *

Когда дверь закрылась, Дана перевела взгляд на Ала, пребывающего в состоянии тихого офигения

— Ты понял, что сейчас произошло? И еще, нафига твой странный друг рассказал нам эту сказку про дурака? Нельзя было короче мысль изложить?

— А это не сказка, хоть Макс и пустил ее по сети гулять. Это иносказание. Тот змей — вовсе не змей, просто очень большой гад. Кода ему были очень много должны, он оставлял выбор — потерять любимого человека или сыграть в его «игру». У Макса отец когда исчез, через несколько дней пришли люди и доходчиво объяснили, что к чему и сколько они должны. А потом Наська, сестра Макса, пропала с концами. Мы думали — его рук дело, а оказалось, что она просто быстрее всех думать умела. А сообщить никому не смогла. А дальше по всем новостям крутили, что известный бизнесмен выбросился из окна своего особняка.

— Ты думаешь… Макс?

— Там охрана была, не смог бы он вручную. Да и сволочь эта записку оставила. Я о другом думаю: интересно, он правда сжег эту книгу?

— А разве это не очередное иносказание?

— Нет, книга как раз была, о ней легенды в сети слагали те, кто в руках держал. И с ума не сошел.

— И как Макс мог ее прочитать? Он же сам говорил — таким, как мы, и страницы хватит.

— Это сейчас хватит, а тогда… десять лет назад он и правда был тот еще дурак, а когда Настена пропала, в нем что-то резко и страшно надломилось. Три года потом возвращался. Нет, все-таки интересно — он и правда сжег эту чертову книгу???

* * *

По дороге домой меня одолевали нехорошие предчувствия. Нет, я не сказал бы, что вся ситуация мне только не нравилась. То ли мое неуемное любопытство проснулось, толи старинная жажда приключений на пятую точку… в общем, разговора с Марком я ждал с нетерпением. Но одновременно с этим было стойкое ощущение неправильности, которое никуда не пропадало, сколько я ни пытался его себе объяснить. Такое бывало и раньше — когда вроде бы все понятно, но что-то очень не так. Несколько раз я слушал свое чутье и выпутывался из серьезных передряг, но бывали и такие случаи, когда все вроде бы обходилось и казалось, что зря я перестраховывался. Пятьдесят на пятьдесят. И вот что теперь делать? Вроде бы дом — самое безопасное место для переговоров, никто нас не увидит, и если факт его проникновения удастся скрыть — я на время вне подозрений. И незаметно, и стены помогают… вот только никто не мог дать гарантию, что у этих же стен нет десятка лишних ушей, и тогда я сам себе не завидую. Это Алу хорошо — он компьютерный гений и параноик со стажем, у него если стены и слушают, то слышат совсем не то. В моем случае лучше так не подставляться.

Почему-то вспомнились так любимые мной в детстве детективы, классическая сцена подставы. Герой заходит в свой дом, а там свежий труп. И совершенно случайно поблизости оказался бдительный страж порядка… нафиг такое, лучше и правда не соваться в квартиру. Но и оставлять его там — тоже не дело. Что делать человеку без связей, если его плотно обложили? Как вообще в наше время можно искать людей, и как можно скрываться?

Худший вариант, согласно которому на Марке может висеть какой-нибудь маячок, я отмел сразу, как неконструктивный. Если все так плохо, нам уже крышка и ничего не поделаешь, а я как раз размышляю над тем, что можно поделать. В качестве маяка можно запросто использовать сотовый, но Марк и сам не маленький, вряд ли он стал бы палиться так глупо. Выходит, основные направления поиска — это анализ контактов и поиск по внешним приметам. Если только его не «ведут» уже сейчас. Отмести, как неконструктивный? Нет, потому что может быть известен дом, но неизвестна квартира. Хотя, кого я обманываю? Достаточно сопоставить адрес дома и список работников конторы, чтобы стало понятно, какую дверь нужно выламывать.

Итак, что мы имеем? Если я неправ, из-за собственной трусливости и суеверия потеряю отличный шанс выведать информацию. Если прав — получу шанс выпутаться из большой-большой передряги. Как-то даже взвешивать не пришлось — ясное дело, шанс выжить стоит дороже, а узнать о чем-либо можно и потом. Когда я определился с решением, план созрел довольно быстро. Теперь главное — успеть, а то хреново будет, если я опоздал со своей интуицией! Я вытащил мобильник — пора звонить и назначать встречу. Если не возьмет трубку — нужно будет срочно подумать об алиби.

Я набрал собственный номер и затаил дыхание, считая гудки.

Раз, два, три, четыре…

— Я слушаю. — Я вздохнул с облегчением, услышав его собранный голос.

— Можешь не ждать меня.— сообщил я коротко, — Не теряй времени. Нутром чую — назревает что-то нехорошее.

— Глобально или в масштабах твоего подъезда? — зачем-то поинтересовался мой собеседник.

— А хрен его знает. Возможно, в масштабах моего темного переулка.

— Нужно встретиться. Это важно, — не было похоже, что Марк спорил. Он скорее констатировал факты, которые есть независимо от чьих-то разумных доводов и чутья, — Есть у меня один вариант про запас, вот только я не ожидал, что все так быстро обернется, не успел тебя подготовить. Я почтовый ящик создал, ресурс тот же, что и у моей собственной. Логин — первый ключ две тысячи пятьдесят один, пароль — второй ключ на английской раскладке. Стоп, ты же не знаешь второй ключ. Это…

— Знаю.

Судя по повисшей тишине, мой собеседник крепко так напрягся.

— Откуда? — наконец выдавил он.

— Интуиция хорошая, если попросить — много полезного подсказывает. И сейчас она говорит, что еще немного — и мы оба крупно встрянем.

— Хотел бы я поговорить с твоей интуицией, — Хмыкнул Марк и положил трубку.

Ну что ж, отсчет пошел. На случай, если он все-таки не сможет нормально выбраться, мне нужно хорошее алиби. До квартиры еще полчаса езды, Ал и Дана если что подтвердят, что я был у них. Но чего не хочется, так это их участие светить. Поэтому я забил в поиск адрес ближайшего интернет-кафе (как оказалось, по совместительству это был игровой клуб) и бодро двинулся туда. На ходу снова вытащил телефон.

— Здорово, Ал. Можешь присмотреть за моим домом?

— В реальном времени?

— Желательно в реальном, но там уж как тебе удобнее. И запись не забудь.

— Будет сделано, шеф, — ухмыльнулись на том конце, — Что-то серьезное?

— Вот это, мой друг, я как раз и пытаюсь понять.

Возможно, я поднимаю слишком много шума из-за ничем не подкрепленных опасений, а возможно — уже наделал таких косяков, что потом не дадут отвертеться. Хорошо хоть Алу догадался с запасного номера позвонить — какие-никакие, а все-таки шансы, что наш разговор никто не слушал. Операторы связи, конечно, последние пять лет клялись всем святым в эффективности своей политики конфиденциальности, но я почему-то думал, что если кому-то очень надо — он узнает, о чем и когда говорили с конкретных номеров. Тут все упирается в вопрос ресурсов: Ал вот утверждал, что запись всех разговоров — слишком убыточное мероприятие, и если кого и пишут, то только точечно. Интересно, кто и зачем ищет Марка, и какие у него ресурсы?

Вообще стоило задуматься о том, стоит ли мне дальше с ним контактировать, но тут у меня было четкое подозрение, что, даже если я соскочу прямо сейчас, мое благополучие зависит от его умения прятаться. Что будет, если заигнорить человека, который прячется? Правильно, он начнет лишний раз высовываться, чтобы навести с тобой контакт, и в итоге попадешь и ты и он.

Версий о том, кто в этом может быть замешан, было слишком много, чтобы какую-то одну принять в качестве рабочей. Я понимал, вокруг чего все вертится — вокруг наших способностей и, вероятно, того, чего мы о них не знаем. При этом совсем необязательно, чтобы копала в этом направлении только одна какая-то сторона — вон, есть создатели игры, есть Марк со своими странными замутами, в конце концов был и Змей, который тоже не просто так развлекался, а совмещал приятное с полезным — мучил людей и ставил какой-то эксперимент. Знать бы расклад сил, да только кто его даст?

Воспоминания десятилетней давности навели меня на мысль об одном человеке, которому можно доверять, даже если он с теми, кто играет против меня. У всех свои таланты, а тот, кого я совсем недавно обозвал королем, имел одну особенность — он был паталогически честен с узким кругом людей, которых относил к числу своих. Мог говорить в лицо откровенно неприятные вещи, но не обманывал никогда. По крайней мере, именно так говорил о нем отец, а он в людях не ошибался.

Десять лет назад так вышло, что я отомстил за его пропавшую дочь. Наверное, он и сам мог бы это сделать — о нашем бывшем мэре ходило много разных слухов. Но, как бы то ни было, однажды он выразил свою благодарность и готовность помочь в любом вопросе, а я запомнил.

Что ж, пришло время сделать третий звонок.

— Андрей Семенович, здравствуйте. Это Максим.

— Давно не звонил, негодник, — голосом довольного кота проговорил мой собеседник, — Просто вспомнил старика, или случилось чего?

— Да вот в гости к вам хочу заехать, скажем, завтра. Вы в городе?

— Есть такое, — усмехнулся он, — Что ж, подъезжай. Можешь хоть сейчас — я нынче поздно спать ложусь, а так хоть время буду коротать не с бутылкой, а с нормальным собеседником. Хотя, если хочешь, и с бутылкой тоже.

— Тут без бутылки никак, — заверил я его, — Сегодня, правда, не поспею — есть еще пара незавершенных дел.

— Сам смотри, — ответил он, и, словно вспомнив о чем-то, добавил, — Ты, когда подъезжать будешь, позвони. Я собачек запру.

На том мы и попрощались, а я, оплатив абонемент на всю ночь, устроился за свободным компьютером.

На почту получилось зайти без проблем, но там, как я и ожидал, ничего не было. К слову, местечко, куда я заглянул, оказалось довольно уютным — здесь не продавали алкоголь, зато легко можно было добыть кофе, всевозможные бутерброды и пирожные. Кроме общего зала было несколько комнаток, отделенных от общего пространства тонкими перегородками, что тут же напомнило мне нашу контору. Только там за спиной регулярно ходили люди, а здесь в каждую комнату вела дешевая пластиковая дверь, которую при желании можно было даже запереть.

Мне как раз было важно, чтобы никто не заглядывал через плечо, поэтому я устроился в одном из таких отсеков, заранее позаботившись, чтобы кофе, газировки и прочих радостей жизни было в достатке. Я сидел, размышлял и ждал развития событий. Если я ни в чем не ошибся, ждать нужно не очень долго. Скорее всего, Марк уже покинул дом и теперь добирается до ближайшего удобного средства связи.

Зазвонил телефон. Запасной. На экране — номер Ала.

— Макс, ты сейчас где? — сходу поинтересовался он.

— В интернет-кафе, а что? — напрягся я.

— У тебя во дворе «скорая» стоит. Вышли двое, мужик и тетка, по виду — типичные врачи. Зашли, кстати, в твой подъезд. А минут пять назад внутрь заходили парень и девушка с пачкой каких-то анкет.

— А из дома выходил кто-нибудь?

— Кроме пацана лет пятнадцати и двух бабулек — никто. Тут Дана спрашивает, как ты с таким талантом во все влипать до преклонных лет дожил?

— Двадцать восемь — еще не преклонные, — заметил я, — всего-то в два раза ее старше.

— Ты не смотри, что она маленькая, — назидательно сказал Ал, — Она почти наша ровесница, просто учится много.

— А это еще причем? — удивился я.

— Как причем? Ты что, не читал новые исследования? Об это даже в новостях говорили. Оказывается, чем больше человек информации через себя пропускает, тем медленнее стареет. Вот перестанет Данка читать — сразу вырастет.

— Почему же мы с тобой нормально росли?

— Это ты называешь нормально? — засмеялся Ал, — А кто был самым мелким в классе и бегал каждый день, чтобы вырасти? Это ты потом вымахал, когда поглупел… О, Макс, тут экшн начался! Медики за носилками вернулись.

— Кого несут?

— Макс, соберись, никого еще не несут. Они только в дом зашли.

Через пять минут я держал в руках телефон и ругался на себя за излишнюю мнительность — «скорая» оказалась действительно «скорой», а увезли они мою соседку снизу, ходячий источник стервозности вперемежку с потугами на «житейскую мудрость». А вот через два часа я уже себя не ругал. Кто бы ни занимался анкетированием жильцов, они давно должны были уйти, слишком позднее время на дворе. Но с тех пор, как они вошли, никто даже отдаленно похожий на них не выходил.

А еще через полчаса я получил первое сообщение.

«Ты был прав. К тебе приходили гости, они и сейчас ждут. Не думаю, что тебя как-то вычислили, скорее это плановая проверка, и в других местах меня тоже караулят. Возвращайся. Если ты сегодня не придешь домой, будет подозрительно.»

«А ты уверен, что те двое, что сейчас меня дожидаются, не захотят со мной поговорить по душам?»

«Откуда тебе известно, что их двое?»

Черт, спалился! Соврать, что я где-то около дома наблюдаю? Скорее всего, он узнает, что это не так.

«Неважно. Ты так и не ответил. Может, ну его, возвращаться в квартиру?»

«Трясти все мои контакты никто не будет. А вот если ты не вернешься, на тебя обратят внимание. Тебе это нужно? Купи пива или чего покрепче, выпей хорошенько и возвращайся. Я тебя потом разыщу».

«Не хочешь ничего рассказать?»

«Хочу, конечно. Но пока нельзя.»

«А когда будет можно?»

«Скоро. Уверен, в квартире они уже побывали, не удивлюсь, если оставили там пару «подарков», чтобы за тобой присматривать. Флешку дома не втыкай, и вообще, веди себя естественно. Скоро все кончится и они все заберут, все-таки аппаратура не казенная».

Твою дивизию! Это у кого-нибудь теперь будет реалити-шоу со мной в главной роли… сволочи!

Впрочем, я довольно быстро переадресовал свой негатив истинному источнику моих неприятностей.

«Марк, зачем ты меня впутал во все это? И, кстати, что значит «не казенная»? Я думал, все как раз наоборот…»

«Давай конструктивно. У меня мало времени, да и тебе пора. Встретимся — я тебе все объясню. А сейчас иди, тебя уже заждались»

«Не можешь говорить — ключи скинь, — закинул я удочку, заодно пробуя отмазать Ала, — А то я уже задолбался их подбирать».

«Все скинуть не могу, тебе навредит это знание. Много лишнего времени — подумай получше по первым двум, ты и так слишком много получил. Судя по твоим поисковым запросам, ты еще далеко не во всем разобрался. Я еще свяжусь. Отбой связи.»

Настроение было испорчено окончательно. Хотелось пить и грязно материться. Мало того, что я, как последний идиот, слил инфу о том, что я много чего знаю, так теперь еще в моей квартире понатыкано «подарочков», а главный виновник этого всего ковыряется в моем компе и распоряжается, что мне лучше сделать!

Немного поразмыслив, я пришел к выводу, что напиться перед походом домой — и правда отличная идея, да и в остальном советы Марк давал вполне толковые. Спустя час я нетвердым шагом ввалился в подъезд своего дома, миновал лестницу и коридор и, поковыряв с полминуты для правдоподобия дверь ключом, вошел внутрь квартиры. Первым делом — в туалет (а как же!), потом, прямо в одежде, на кровать. Нет, не так. Нужно обойти квартиру и убедиться, что никого нет, а то спать без этой маленькой уверенности категорически не хотелось. С другой стороны, ходить по квартире и заглядывать под кровати тоже было бы как-то странно. Вдруг у них видео? И тут я вспомнил, что два месяца назад бросил курить, а на балконе до сих пор валяется недобитая пачка. Порывшись в карманах и перепотрошив несколько курток, я начал озабоченно слоняться по квартире кругами, заглядывая в одни и те же места. После третьего круга поисков, заглянув подо все кровати и во все шкафы, я наконец соизволил сходить на балкон и достать искомый предмет. Курить в спальне, конечно, отстой, но я не был уверен, что на балконе есть «следилка», а без финального штриха все мои метания могли выглядеть довольно подозрительно. Я нашел компромисс — сходил на кухню, налил себе кофе и, щелкнув зажигалкой, в первый раз за два месяца затянулся. Все правильно. Где, как не на кухне, пихать следящие устройства? Подумалось вдруг, каким, наверное, идиотом я выгляжу, если никто мне ничего в квартире не ставил. А потом решил, что если свидетелем моей глупости никто не был, то можно переживать об этом вдвое меньше, а если свидетель есть — то это и не глупость вовсе. Зазвонил телефон.

— Макс, они вышли. Ты в норме? И, кстати, где? — в голосе Ала звучало беспокойство.

— Я уже дома, — ответил я почти трезвым голосом, — Извини, к тебе подъехать не смогу. Завтра заскочу.

— Приходи, конечно.

Положив трубку, я наконец-то доковылял до кровати и упал.

* * *

Андрей Семенович Лыков, полковник в отставке и бывший мэр, был непростым человеком. Но для любого непосвященного он создавал прямо противоположное впечатление — этакий простак, душевный дядька со своими, куда же без них, загонами. Он любил рыбалку, запросто обсуждал с соседями хитросплетения сериальных судеб и собственноручно выращивал на даче помидоры и картошку. Если у кого-то из знакомых ломалась машина, он всегда готов был прийти на помощь — где-то подсказать, а где-то и лично отремонтировать. С тех пор, как он отошел от дел, у него было много времени, и деятельная натура требовала хоть какого-то приложения сил.

Впрочем, нельзя сказать, что он совсем уж отошел от дел — к нему регулярно приезжали бывшие подчиненные, беседовали с ним и уезжали. В такие дни полковник подолгу сидел в своем любимом кресле на веранде, слушал шелест листвы и сосредоточенно о чем-то думал. Все чаще его посещала одна и та же мысль — что скоро придется нарушить привычный порядок вещей и вернуться в город.

Вот и сегодня он с головой ушел в раздумья. Прошло десять лет с тех пор, когда он пообещал Максиму помощь, и вот он обратился. В том, что ему предстоит услышать просьбу о помощи, Лыков не сомневался. Слишком бедовый был парень, да и, чего уж там — с везением у него всегда было туго. Но, в какие бы истории он ни вляпывался, по своей вине или по чужой, выпутывался из них неизменно сам. А теперь — вроде бы все ровно, круг знакомых приличный, работа хорошая и вдруг — нужна помощь. Задачка.

Впрочем, в городе всегда что-нибудь происходило, а сейчас — в особенности. Вот в этом направлении и поищем. Лыков взял телефон и набрал по памяти номер.

— Алло, Володя, это ты? Да, еще поживаю. Мне отчет нужен по всему интересному, что в городе происходит. Последние сутки — особенно, но лучше с заходом в пару недель. Да, сегодня и отправь, как раз не спится, нечем себя занять. Спасибо.

К утру Андрей Семенович пришел к выводу, что вариантов, куда и как можно вляпаться в его городе, стало как-то уж слишком много.

* * *

Кто играл в симуляторы авиационных боев или увлекался игрой за снайперов, знает, что это такое — корректировка цели, когда ты стреляешь не в то место, где противник сейчас, а туда, где он окажется, когда твой снаряд пройдет свой путь. Ты нажал на курок, а пуля настигнет адресата только через три секунды. Стоит ему споткнуться или просто остановиться, чтобы шнурки завязать — и все, разминулся со смертью. Уж не знаю, кто со мной играет и какие у него цели, но если в итоге мою фигуру собираются пустить в размен, то чтобы отделаться минимальными потерями, нужно вести себя непредсказуемо. У меня есть неплохая фора в общении с Марком — то, как мне помогает Ал, дорогого стоит. Но если я начну активно обращаться к нему за помощью, или просто часто приезжать в гости — кто-нибудь может сделать совсем мне ненужные выводы. Так что ближайшее время лучше не звонить Алу со своего основного номера, да и с походом в гости придется повременить. Судя по всему, срок сдачи «отчета» откладывается на неопределенное время, так что и с игрой можно не так торопиться. Но вряд ли у меня очень много времени — слишком быстро все происходит. Так что самое время обзавестись тузом в рукаве. Собственно, именно этим я с самого утра и занялся.

Полтора часа ушел на то, чтобы основательно потоптать улицы родного города, посетить несколько магазинов, сменить пару маршруток, мотаясь из края в край, а потом взять такси. Самое трудное было не вертеть головой, пытаясь определить, ведут меня или нет. Я понимал — такое равносильно признанию, что я в чем-то замешан, и потому усиленно изображал беззаботность. Дорога до поселка, в котором последние годы обитал Андрей Семенович, заняла около часа, но ехать прямиком к нему я не стал. Оставшийся путь я прошел пешком, вспоминая далекие времена, когда мы бывали тут с отцом и сестрой. Как и условились, я позвонил за несколько минут до своего прибытия. Поэтому я ничуть не удивился, когда тяжелая калитка вздрогнула еще до того, как я успел прожать кнопку звонка. Встречавший меня человек совсем не изменился с нашей последней встречи — несмотря на его возраст и груз пережитого, он прямо-таки источал уверенность и силу. Движения его были неспешными, как у спокойного хищника, а взгляд все таким же пристальным и цепким.

— Здравствуйте, Андрей Семенович, — поприветствовал его.

— Ну здравствуй, Максим, — поздоровался хозяин. Как всегда коротко, но крепко пожав мою руку, он повел меня в сторону дома. — Можешь не утруждать себя стандартными темами, на которые принято говорить при встрече. Рассказывай, что у тебя такого произошло, что ты решился наконец обратиться ко мне.

И я рассказал, практически все, не считая разве участия Ала во всей этой истории. Врать не хотелось, поэтому я просто умалчивал о некоторых фактах. По мере разговора мы неспешно перебрались на веранду и теперь дегустировали одну из фирменных лыковских настоек, перемежая разговор чистым звоном рюмок.

— Знавал я одного парнишку с фамилией Хромов, — изрек Лыков после недолгого раздумья, — Хороший был человек, даже слишком. Из тех, что миру должны и мимо скверных историй не проходят. Все ему на месте не сиделось, уж сколько раз его по частям собирали — пальцев не хватит перечислить.

— Вы говорите «был»? — уточнил я.

— Был точно, а есть ли сейчас — большой вопрос. Твой Марк как выглядит?

— Сейчас покажу, у меня на планшете фото с места работы сохранились. — я достал из сумки планшет, и углубился в поиск нужной фотки, — не то, не то… вот! Тот что справа, в очках — и есть Марк.

По тому, как вздохнул Андрей Семенович, я сразу понял — не он. Секундой спустя он подтвердил мои слова.

— Это не он. Похож, причем сильно, но все-таки другой человек. Предположительно — родственник, возможно даже брат. Мы когда вместе работали, Олег рассказывал про своего младшего, но как его звали я не вспомню.

— А он кем работал?

— Так сразу и не объяснишь. Аналитик. Оперативник. Следователь. Специализировался на нераскрытых делах, и хлеб свой, надо сказать, отрабатывал как следует. Официально никем не числился, так — частный детектив, но по факту он повышал раскрываемость по всему городу. А потом наткнулся на одно дело о пропаже, в котором стал разрабатывать какую-то очень бредовую версию. На том его и списали, а что было дальше я уже не в курсе.

— В каком смысле «списали»? Как можно уволить частного детектива?

— Это он только на бумаге частный, мог бы и догадаться. А как списать можно… вот ты, допустим, водитель. Шофер-профессионал. А отбери у тебя права, кем ты станешь?

— Не знаю, — задумался я, — Водить машину и без прав можно, только дорого, хлопотно и недолго.

— Вот, считай, ты на свой вопрос и ответил. Не знаю я точно, что конкретно с ним стало, только на его место нового человека поставили. Я с Олегом раз всего с той поры всего виделся, но он все больше отмалчивался. А потом и вовсе дорожки разошлись.

— Андрей Семенович, — решился я озвучить мелькнувшую идею, — а та пропажа… там часом не девочка исчезла?

Лыков долго и пристально разглядывал меня, прежде чем ответить. Как будто все скрытые обстоятельства были написаны мелким шрифтом у меня на лице. Наконец, он заговорил.

— Рассказывай. Откуда узнал, что еще известно?

— Узнал все оттуда же, от Марка. Помните, я говорил, что он хотел дать мне какое-то задание на сбор информации? Судя по материалам, которыми он меня снабдил, оно как раз связано с пропавшим ребенком.

— Материалы с собой?

— С собой копия, я только не уверен, что она запустится. Марк со своей флешкой как-то сильно намудрил.

— Идем, покажешь мне. Хотя, даже не заглядывая никуда, могу теперь с уверенностью сказать — твой Марк напрямую с Олегом связан. И, если честно, не завидую я тем, кто попробует твоего шефа взять.

А потом Лыков меня удивил. По тому, как он просматривал статьи и документы из первой папки, я моментально сделал вывод, что где-то в этом деле начинается и какой-то его собственный, личный интерес. Прошло не меньше полутора часов, прежде чем я покинул уютный дом бывшего мэра. В итоге он пообещал собрать информацию по тому делу, которое вел Олег, а еще дать инфу о самом Хромове-старшем. После пары звонков стало понятно, что Марк — действительно его младший брат, а еще что последние полгода Олег Хромов нигде не числится и нигде не мелькал — как сквозь землю провалился.

— Будет время свободное — приезжай, — напутствовал Лыков, провожая меня за ворота, — Уверен, к следующему твоему визиту я смогу порадовать тебя парой-тройкой интересных историй.

* * *

Следующие два дня тянулись непривычно долго. Я не ездил к Алу, да и звонил ему только пару раз, когда был вне дома. От Марка вестей не было, незнакомые люди в подъездах не ошивались, так что о моем приключении почти ничего не напоминало. Почти. Отгул, взятый на работе, никуда не делся и времени было навалом, вот только заниматься тем, что волновало меня больше всего, я не мог. Если меня пасут, то и мои поисковые запросы в сетке тоже видят, а значит, искать слишком активно мне никто не даст. Вернее так — даст, а потом возьмет тепленьким. Лыков тоже не торопился со мной связываться, так что я занялся двумя вещами — чтением и размышлениями о том, с чем же я имею дело. После того, как была прочитана вся прода, а еще все ветки с обсуждениями на форумах авторов и куча случайных окошек с рекламой и прочей ерундой, я остановился и задумался. Сколько это может еще длиться? С понедельника я выхожу на работу, и если Марк пропал с концами или просто плотно залег на дно, ближайшее время вся эта история меня не коснется, и, вроде бы, можно жить как жил. Вот только что-то я совсем не был уверен в том, что Марк так просто меня оставит в покое, да и капсула в квартирке Ала, по последним данным разведки, практически готова к использованию. Не зря же мы ее покупали… в конце концов, вся эта история и без Марка меня касается. Я вдруг вспомнил сказку про Синюю Бороду. Живет себе женщина в большом доме и знает, что вон ту дверь открывать нельзя. И каждый день эта дверь зовет, привлекает и манит, хотя даже понятливый ежик в курсе, что ничего хорошего там нет. Вот и я примерно так же — давно уже в курсе, что рядом что-то происходит, и желание узнать, кто скребется за дверью, возникало у меня не раз и не два. Вот только каждый раз что-то останавливало — то ли мудрость, а то ли нежелание расставаться со своим уютным мирком, в котором все почти хорошо.

Десять лет назад, когда стряслась та история с сестрой, когда я «почитал на ночь» Змею и впервые увидел, как человек сходит с ума от ужаса, я получил ключик от двери. У Змея было специфическое чувство юмора, а еще непомерная гордыня. Когда я тогда начал читать вслух, его человек хотел остановить меня. Змей не позволил. Сказал, что он сильнее любого в этой комнате, но «лишняя тренировка ему не повредит». Меня тогда притянули ремнем к креслу, его тоже. Кто ж знал, что он вместе с креслом в окно прыгнет. Его помощник стоял рядом со мной в наушниках и по моему знаку перелистывал страницу, а Змей сидел напротив. Надо отдать должное его человеку — практически следом за ним прыгнул, и, хоть и стоял рядом со мной, почти успел его схватить. Но только почти. Потом он снял наушники и безо всяких эмоций сообщил мне, что как раз на такой случай у него от Федора Константиновича особые указания. Я думал, меня на месте прикончат, но нет. В придачу к той книге, которую я только что прочел, дали еще одну. Помню, я долго требовал, чтобы меня пустили к сестре, но мне очень спокойно, как ребенку, объяснили, что Федор Константинович ничего не делал так, чтоб было просто. И если я хочу найти тех, кого он забирал, нужно читать книгу. Вторую. А первая… первая, мол, уже не понадобится.

Когда выяснилось, что с Настеной все в порядке, я в первый момент даже забыл о книге, но потом очень быстро вспомнил. Если те, кого забирали, все еще живы, а у меня ключ к их нахождению, я не могу просто так сидеть и ничего не делать. Вот только книга оказалась скверной шуткой. Змей напоследок оставил ложную надежду, за которой скрывалась очень злая насмешка. Эта книга была сборником рассказов, выполненных, как видно, на заказ. С картинками, в единственном экземпляре. И в этих рассказах описывалось, как гибнут те, кого Змей забирал.

Я много раз перечитывал эту чертову книгу, искал хоть какую-то зацепку. Пробовал найти закономерность в рядах слов, последовательности строк и номерах глав. Почему-то после общения с тем человеком, который мне эту книгу вручил, казалось, что у этой загадки есть решение. Но решение не находилось, и тогда я сделал то, что надо было сделать с самого начала — пошел к Лыкову. Книга была у него два с половиной месяца, и за это время с ней сделали все, что можно и что нельзя. Вот только никакой скрытой электроники, прозрачных чернил и тайных шифров там не обнаружили, так что в итоге Андрей Семенович оставил себе скан а книгу отдал мне. Вот она и разгадка, почему он так ухватился за это дело с братом Марка. Там, на флешке, тоже было написано про пропавшую девочку и странную книгу.

С той самой поры я стал по-другому читать новости, я вообще больше всего стал замечать, что обычно проходит мимо. Змей разбился, но люди пропадать не перестали, и много лет подряд во мне боролись две мысли. Что я могу разгадать, куда они исчезают, и, может быть даже вытащить кого-нибудь, если начну специально искать. Ну и еще одна — что, стоит мне один раз в это нырнуть, и вынырнуть, скорее всего, не получится. В итоге я периодически перечитывал чертову книжку, шерстил Интернет и даже ходил на рукопашку на случай, если вдруг прижмут. Но по-настоящему не искал, хотя и начал потихоньку догадываться, в каком направлении. Тешил себя обещаниями, что однажды решусь, но медлил. Очень уж это страшно — открывать дверь.

Направление было довольно простое, хотя я и не мог быть уверен на все сто. Когда Змей заставлял людей читать, им становилось плохо по-настоящему. И все-таки он согласился слушать, да в придачу сказал о какой-то силе и какой-то тренировке. Уже одного факта, что на свете есть книга, от которой людей корежит и плющит, хватало, чтобы отбросить привычную картину мира и задуматься о том, что в этом самом мире есть. Но книга не просто появилась — она появилась у человека, который запросто сживал со свету людей и говорил о какой-то силе. По всему видно, что это не просто извращенная игра — скорее уж я поверил бы, что проводится какой-то масштабный эксперимент. И я в этом эксперименте оказался критической ошибкой, исключением из правила, которое прикончило исследователя.

Да, Лыков читал вторую книжку, так же, как и я, искал шифр и скрытые подсказки. Но он не знал того, что понял я, ожесточенно перечитывая ее несколько лет назад. У обеих книг один автор, и этот автор — именно тот, кого следует искать в первую очередь. Если есть человек, который пользуется странной вещью, и есть ее создатель, больше ответов на вопросы будет именно у создателя.

Эта догадка, что автор один и тот же, возникла у меня в ту пору, когда я внезапно и довольно сильно увлекся чтением. Я тогда заметил, что у разных авторов есть свои собственные, скрытые законы природы. То, как все должно происходить при всех прочих неизвестных. Сложно взять вот так и выразить, это все равно, что пытаться объяснить слепому человеку словами, что такое красный цвет. Но факт остается фактом — я мог по нескольким строчкам узнавать миры знакомых мне авторов. Помню, даже эксперимент ставили — зачитывали мне отрывки из неизвестных мне книг, а я их сортировал по критерию «где чья». После десятого «Макс, ну признайся, что ты ее тоже читал» мне надоело, и я перестал развлекать почтенную и не очень публику. Но навык никуда не делся, у меня как-то само собой получалось узнавать, кто где пишет. Так я за полгода до скандальной статьи с огорчением понял, что один из любимых авторов обзавелся «литературным негром», и когда другие с удовольствием читали с пулеметной скоростью выходящие книги и говорили, что «чувствуется масть», мне оставалось лишь грустно улыбаться. И вот, взяв в руки злосчастный «сборник рассказов» я вдруг понял, что где-то уже встречал этого автора. А, покопавшись в памяти и пораскинув, даже понял где. Шутка ли — забыть книгу, от которой при тебе человек умер.

Знаете, есть такая крутая штука — лингвистическая экспертиза. Это когда проверяют авторство по десятку мудреных критериев при помощи специальной программы. Там учитывают все, от словарного запаса до длины предложений и грамматики. Помнится, я пришел к Алу и попросил сделать нечто подобное, но не для проверки авторства, а для поиска произведений, написанных одним человеком. Он сначала покрутил пальцем у виска, а спустя время вдруг заявил, что задача трудная, но выполнимая, и на целую неделю забурился в свою мастерскую, потребовав от меня запас еды, сигарет и пива. Это и стало моим медным ключиком, а заодно шансом найти ответы и новые вопросы.

Когда я запустил программу и, спустя несколько дней, получил первые результаты, они меня здорово удивили. По первому времени я даже подумал, что у Ала ничего не вышло, и программа дала сбой. Потому что в окошке поиска высветилось сразу несколько известных фамилий. Я все-таки взялся за чтение, и, спустя время, понял, что каждую из книг в полученном мною списке писал не один человек, а, минимум, двое. Пришлось раскошеливаться на новую порцию пива и просить у Ала программу, которая может выделять похожие куски текста. Все оказалось именно так, как я и думал — мудреная прога подкрасила именно те куски текста, которые я и сам выделил в качестве «инородных». Тогда у меня и зародилась мысль о том, что человек, которого я ищу — либо «литературный негр», либо не менее литературный редактор.

А вот дальше все и застопорилось, потому что книги публиковались в разных издательствах, что позволяло с большой долей вероятности отбросить версию редактора, а ни один уважающий себя писатель не захочет распространяться о том, как он халявит. Вот и набралась у меня в итоге коллекция мрачноватых, но очень интересных книг, с которыми я толком не знал, что делать. Вот только теперь, когда в игру вступили Марк, Андрей Семенович и еще непонятно кто, я понял, что время открывать карты и начинать поиски уже почти настало. Оставался только один вопрос, на который мне нужно было как можно скорее получить ответ.

Игра, книги и пропадающие люди как-то связаны. Те, кто играет, не читают и не пропадают. Почему?

Почему игроки, становятся неинтересны тем, кто похищает людей?

Ал прав, нужно сыграть. И уж один-то раз я могу спокойно к нему заехать — как-никак, я ему комп чиниться оставлял.

* * *

Ну вот он и настал, момент истины. Я лежал в прохладной капсуле, а надо мной нависали встревоженные и торжественные лица Ала и Даны. Вот уже два часа как меня посвящали в тонкости устройства всяческих полезных железок, снабжали инструкциями и убеждали, что все будет путем.

— Ну все, Макс, я на запуск, — сказал Ал, отодвигаясь от моей капсулы, — Если что-то пойдет не так — зови, я выдерну.

Пожелав мне удачи, Ал приступил к сборке своей части «управляемой капсулы». Я уже знал, что сейчас будет. Ал наденет шлем, Дана навесит на него аппарат для микроинъекций, подключит к кончикам пальцев 3D-манипулятор и нажмет кнопку запуска. Ал ныряет первый, но не в игру, а в какую-то мудреную программу, отслеживающую работу моей капсулы. В худшем случае он сможет отслеживать только воздействия на мою голову и блокировать лишнее, в лучшем — сможет подключиться к той же картинке, которую вижу я, и даже со мной разговаривать.

— Самая проблема — если твое сознание ускорится, — говорил Ал, — но и на этот случай у меня кое-что припасено. Помнишь, мы говорили про сон? Дана притащила устройство, которое сможет загонять меня в похожее состояние. Скорость мышления возрастает в разы, представляешь?

— Не особо, — честно признался я тогда, — может, думать ты и будешь быстрее, но делаешь-то ты все пальцами? Их как ускорить?

Ал покосился на аппарат для инъекций.

— Мышечную реакцию тоже можно разогнать. Потом, правда, руки болят зверски, но это фигня.

И вот, почти спокойный и почти уверенный, я лежал в капсуле. Надо мной мерно вспыхивали цифры обратного отсчета. На периферии, как мне казалось, тоже мелькали какие-то символы, но, стоило мне отвести взгляд, как назойливые цифры переползали, заслоняя обзор. Десять, девять, восемь, три, семнадцать…

— Ал! — крикнул я изо всех сил, — Что-то не так! Таймер глючит.

— Расслабься, — послышался откуда-то голос моего друга, — Это система так реагирует на мои нововведения.

Четыре, двадцать пять, семь…

— В общем, все норм, — продолжил Ал, — Да, кстати, совсем забыл.

Два, шесть…

— Когда окажешься внутри, постарайся не…

Ноль.

Цифры пропали, и на долю секунды передо мной вспыхнула заставка в виде надписи на неизвестном мне языке.

Мир погас.

Глава 4

Мир погас. Мир взорвался цветами и звуками. И тут же меня накрыло волной холода. Я обнаружил себя стоящим на круглой площадке, вымощенной серым камнем. С одной стороны отвесные скалы, со всех остальных — заснеженный лес, и только то место, в котором я появился, выбивалось из зимнего пейзажа.

Обычно в книжках про погружение в игровую реальность главный герой начинает осматривать себя, дергать за бороду и другие выступающие части и всячески проверять реалистичность. Еще вариант — пялиться по сторонам и удивляться тому, какое все настоящее. Это потому, что в этих книжках персонаж появляется на какой-нибудь уютной лесной поляне.

Здесь царила зима. Холод пробирал до самых костей, а порывы ветра заставляли щурить глаза. Вокруг не было никого, хоть отдаленно напоминающего квестового человечка, который встречает новичков и учит самым азам. Не было и интерфейса, который можно было бы открыть, чтобы прожать кнопку выхода. По ходу, я что-то крепко пропустил, когда готовился к запуску. Или такой сюрприз ожидает всех новичков?

Я осмотрелся. Совершенный круг, в центре которого я стоял, выделялся серым пятном на земле. С трех сторон от него, на равном расстоянии стояли камни. Я подошел к каждому из них, осмотрел и даже потрогал — ничего особенного. Булыжник, как булыжник, ни надписей, ни каких-либо других свойств, за которые можно уцепиться.

Черт, как же холодно.

На всякий случай я попробовал вызвать меню голосом, отдать мысленную команду и даже помедитировать, отрешившись от внешних чувств. Все без особого толку — меню так и не появилось. Значит, надо куда-то идти и что-то делать, в ожидании момента, когда Ал выдернет меня отсюда. Что он это сделает, я не сомневался — в какой-то момент станет настолько холодно, что я начну окончательно замерзать и почувствую настоящую боль. Хотя, если честно, больно было уже сейчас. Почему же я до сих пор тут?

Ладно, времени на размышления у меня нет. Раз я не могу выйти из игры, нужно искать жилище или хотя бы что-нибудь, во что можно завернуться, чтоб не так мерзнуть. Да и, если честно, как-то это слабовато — испугаться холода и отказаться от исходной цели. Насмерть не замерзну — все-таки я в игре, и все тут ненастоящее. Меня заставляют чувствовать холод, но на самом деле его нет. Как там говорили буддисты — весь мир иллюзия?

Начинаю трястись, пальцы на руках отказываются сгибаться. Если это иллюзия — то какая-то слишком реалистичная. Но ведь я чувствую это потому, что мне так показывают. Как там говорил Ал — половину картинки мы достраиваем сами? Значит, нужно очень убедительно представить, что мне тепло. Тогда, может быть, их хваленые технологии перестанут на меня так действовать. Мне тепло, мне тепло, мне… стоп! Так не годится, нужно не думать а представлять.

Я закрыл глаза и представил, как по телу бежит тепло. Сначала получалось концентрироваться только на какой-то одной части тела, но, спустя немного времени, смог представить, как внутри всего моего тела блуждают горячие потоки. А теперь самое трудное — представить, что они не только внутри меня, но и снаружи.

Не думайте, что я на ходу освоил колдовство. Гонять по телу «тепло» может любой человек, пробовавший разобраться в хитростях восточных практик. Я не ходил на курсы йоги или еще чего-нибудь такого но, было дело, увлекся и много читал, а прочитанное пытался освоить. Тогда и научился работе с «теплом», что здорово выручало несколько раз, когда мозгов оказывалось явно недостаточно, чтобы просчитать погоду и собственную экипировку. Ну вот, стало не так холодно. Я открыл глаза и тихо присвистнул — снежинки, до этого обжигавшие кожу, теперь до нее не долетали, будто вокруг моего тела был невидимый барьер. А эта игра мне нравится — даже усилие воли и мысленный образ находят отклик в ее механике. Может быть, так здесь и работает пресловутая магия?

Ладно, вернемся к вопросу о том, что делать. Что радует — теперь я не замерзну, вернее, не так быстро. Держать концентрацию и делать что-то еще чертовски трудно. Осмотр территории показал, что вокруг ничего нет, только лес и скалы. В лесу, надо полагать, монстры или просто дикие звери. Может, пойти в горы? Умный, вроде, туда не пойдет, но для меня самый раз.

Что затея плохая я понял, подойдя вплотную к отвесной стене. Еще издалека было видно, что в ней нет трещин или проходов, но теперь стало понятно, что без альпинистского снаряжения сюда соваться смысла нет. К тому же, дотронувшись голыми пальцами до заледеневшего камня, я тут же забыл о том, что внутри меня тепло, а очередной порыв ветра напомнил, что тут вообще-то зима. Пришлось минут пять восстанавливать утраченное состояние и топать обратно. Впрочем, нет худа без добра — подходя к отвесной скале, я шел по склону вверх, и теперь, возвращаясь, мог взглянуть на окружающий лес с приличной высоты. И первое, что привлекло мое внимание — огромное дерево слева по курсу, возвышавшееся над своими собратьями чуть ли не в два раза. Рассудив, что, когда не знаешь, куда идти, между особенным направлением и всеми остальными лучше выбирать первое, я двинул в сторону леса, на ходу высматривая какой-нибудь подходящий предмет для самообороны. В итоге я сначала подобрал увесистый камень, потом, на самой опушке — сучковатую ветку, от которой с большим трудом оторвал и отбил лишние ответвления. Лес был тихим и, как будто неживым, а, войдя в него, я начал лучше понимать значение слова «дремучий». Что радовало — и здесь и на открытом пространстве снег был покрыт толстой ледяной коркой, по которой можно было ходить не проваливаясь, а моего персонажа со старта снабдили какой-никакой обувью, так что терять концентрацию при каждом шаге от обжигающе-холодного прикосновения не приходилось.

Я почти не продавливал снег, но, видимо, в лесу встречались звери потяжелее меня — не раз и не два я видел длинные цепочки следов, которые были побольше моих. Местами встречались отчетливые царапины — будто кто-то бежал по льду, цепляясь за него мощными когтями. В таких местах я был особенно внимателен и старался идти как можно тише. Можете себе представить лес без единого звука, по которому идет человек в деревянных башмаках? Казалось, что звук моих шагов слышен повсюду, но вот я шел дальше, и никто из хищников за мной не приходил.

Через пару часов бесцельного продвижения я понял, что окончательно потерял направление и не знаю теперь, где пресловутое дерево. Вариантов было два — залезть на дерево повыше или продолжать идти куда придется. Скрепя сердце я выбрал первый вариант, хоть и понимал, что мне опять предстоит несколько минут зверского холода. Но, как ни странно, концентрация на этот раз не сбилась — я чувствовал холод в руке, но остальное тело было в порядке, а лед под пальцами начал довольно быстро таять. И я полез вверх. Ветки были скользкими, замерзшие пальцы плохо слушались, но я продолжал карабкаться. «Сорвусь — тоже хорошо, — утешал я себя, — узнаю, что бывает в игре при смерти персонажа».

Но я не сорвался. Взобравшись на самую макушку дерева, опасно раскачивающуюся при порывах ветра, я оглядел окрестности и увидел сразу два места, которые имело смысл посетить. Уже знакомое мне огромное дерево и столбик дыма, уходящего куда-то вправо. Подумав немножко, я решил, что идти нужно к месту, от которого исходит дым, но, чтобы не заплутать, нужно уйти немного правее. Если ветер не изменится, запах дыма укажет, куда идти.

Сказано — через полчаса сделано. Спустившись со скользкого дерева, я двинулся в намеченном направлении и, спустя какое-то время обнаружил впереди некое подобие тропинки. Она вела почти в том же направлении, в котором был источник дыма, разве что забирала вправо немного сильнее, чем я рассчитывал. Впрочем, хочу я того или нет, но мне нужно найти кого-нибудь из местных обитателей, желательно — из людей. А люди ходят по тропинкам. Здравый смысл подсказывал красться вдоль тропинки и присматриваться к тем, кого я мог встретить, но я быстро отмахнулся от этой мысли. Все равно с моими башмаками скрытно можно было только стоять.

Тропинка вывела меня на широкую поляну, густо усеянную черными перьями и телами птиц. На вид — обычные вороны. Много-много мертвых ворон. Были и звери — несколько распластанных по земле волков, один кабан и невдалеке — взрослый олень. Что бы здесь ни произошло, это было что-то очень скверное. Поборов желание скорее бежать отсюда, я снял башмаки и приступил к осмотру. Лучше потерпеть холод, чем неосторожным звуком призвать сюда того, кто сотворил это. Но и уходить просто так нельзя — нужно понять, кто или что убило этих зверей, а для этого нужно ответить на другие вопросы — как и зачем?

Их не рубили мечом и не жгли, это я определил сразу. Немного позже я понял, что следов попадания стрел на погибших животных тоже нет. Из необычного — только кровь из ушей и пятно на груди. У птиц — маленькое, как от прикосновения кончиком пальца. У волков — отчетливый след ладони. Какие выводы может сделать в такой ситуации специалист по сбору информации?

Первое. У убийцы есть руки, похожие на человеческие. Предположительно — он и есть человек, судя по размеру ладони — взрослый.

Второе. Он оглушает своих жертв (отсюда кровь из ушей), а жизни лишает уже прикосновением.

Третье. Вряд ли это игрок — игроки народ практичный, и просто так оставлять столько неразделанных тушек никто не стал бы. Наверняка здесь есть товарно-денежные, а значит, сбор лута — необходимый элемент охоты.

Четвертое. Столько зверей в одном месте — необычное явление, да и звери разные. Как будто они специально собрались вместе, чтобы напасть на кого-то. Такая организованность меня совсем не порадовала: что если и на меня сейчас собирается рейд из лесных хищников?

Додумывал свою мысль я уже на ходу, так и не облачившись в свои башмаки. То ли моя способность противостоять холоду успела прокачаться (все-таки я в игре), то ли что-то еще — холод я ощущал только в момент соприкосновения с промерзшей землей. Итог один — я мог теперь идти и не опасаться, что мои шаги нарушат тишину опустевшего леса. Вот только спустя несколько десятков шагов я обнаружил, что он перестал быть тихим. Я услышал дыхание, неровное, судорожное, на гране всхлипов или удушливого кашля. Медленно обойдя источник звука по окружности, я увидел девочку лет тринадцати, привалившуюся спиной к дереву и обхватившую колени руками. Первым порывом было подойти и предупредить, что здесь опасно. Вторым — оглядеться и понять, не ловушка ли это? На секунду проскользнула мысль, что она сама может быть тем, кто сотворил все это на поляне, но я мигом отмел ее — у девочки были маленькие, детские руки, а на поляне орудовал взрослый человек. Да и этот взгляд — потерянный, на грани ужаса или безумия… скорее всего, она тоже все видела. Или рядом произошло что-то еще похлеще.

Времени на раздумья особо не было — я видел, как ее трясет, еще немного, и холод убьет ее. Как можно вообще сидеть на этой земле? Впрочем, возможно, у нее просто нет сил на то, чтобы встать. Не особо раздумывая, как лучше себя преподнести, я выступил вперед. Девочка вздрогнула и резко повернулась в мою сторону. Пробовала встать — не получилось. Плохо дело.

— Не бойся меня, — стараюсь говорить тоном, каким родители успокаивают маленьких детей — вдруг она не знает мой язык? Тогда хоть интонация выручит, — Я не причиню тебе вреда. Я пришел помочь. Ты понимаешь меня?

Девочка кивнула.

— Тебе нужно согреться, — плавно сокращаю расстояние, расцепляю руки и помогаю подняться, — Иначе умрешь. Сейчас я обниму тебя, без всякого, просто чтобы согреть. Понимаешь?

Судя по кивку, понять-то она поняла, вот только локтями решительно уперлась мне в грудь, мол, лучше умереть, чем с кем попало обниматься.

Вот и как ей теперь помогать? Вздыхаю. Снимаю свой последний оплот тепла — легкую кожаную куртку.

— Вот, накинь на плечи. Да, вот так… раз не хочешь, чтоб тебя обнимали, полезай на спину. Со спины я тоже теплый, а ты все равно на ногах не удержишься. Как-то нести надо.

Несколько секунд она думала. До первого порыва ветра. А потом мы пошли — она у меня на спине, с накинутой курткой на плечах, а я в одной рубашке, да к тому же босиком. Обувь пришлось бросить — свободные руки нужны были, чтобы придерживать ее, когда она разжимала руки и начинала сползать.

Я догадывался, что она знает что-то о произошедшем на поляне, но с расспросами не торопился. Если уж она на простые бытовые вопросы только кивает, от разговоров о таком может и вовсе замкнуться. Постепенно девочка начала засыпать. Идти стало особенно трудно — пришлось согнуться, чтобы она не сползала вниз. А потом куртка вдруг резко опала мне на плечи — будто странная девочка растаяла в один миг. Еще оборачиваясь, я услышал звук, какой бывает, если уронить на землю небольшой предмет. Вот только лежал позади меня вовсе не предмет. Там была небольшая птица с черными перьями, совсем такая же как те, которых я увидел на поляне. Только пока еще живая. Вот оно значит как…

От падения она проснулась. Превращения я не видел — стоило мне моргнуть, и передо мной на земле оказалась насмерть перепуганная девчонка. С минуту она смотрела на меня, а я тупил, пытаясь переварить увиденное. Если уж задуматься, то тупить я начал намного раньше — так крепко вписываясь непонятно за кого. Вряд ли ведь это игрок, так что скорее всего — передо мной набор цифр, чего я так реагирую? Вот только кто бы это ни был, оставь я ее здесь — всю жизнь бы потом о себе знал, что поступил как сволочь. Чего она, кстати, так испугалась?

— Тебе что, нельзя показываться людям?

Она кивнула.

— Свои накажут?

Она помотала головой.

— Мы что-то плохое с вами делаем?

Она кивнула. Что-то мне местные люди все меньше нравятся. Впрочем, все как всегда.

— Хватит бояться. Я ведь уже сказал, что не собираюсь тебя обижать? Значит, так и будет. Мне, в общем-то, почти без разницы, кем ты еще умеешь быть, если это мне не угрожает. Кстати, перекидывайся обратно — мне в вороньем облике тебя удобнее нести.

Девочка фыркнула, словно в слове «ворона» было что-то оскорбительное, а спустя мгновение, передо мной был нахохлившийся птенец. Уже неплохо: пусть дуется сколько влезет, это лучше постоянного страха.

Я аккуратно посадил ее в нагрудный карман и двинулся в путь. Нужно было успеть до ночи найти нормальное жилище — не уверен, что во сне я смогу поддерживать тепло.

Как ни странно, с появлением моей молчаливой спутницы стало не так мрачно, как прежде. Я еще толком не понял, какую можно извлечь пользу из всего этого — по всему выходило, что мне наоборот придется и дальше за нее вписываться, особенно, если она все-таки заболеет. Хотя… не то чтобы я что-то серьезное мог. Леса не знаю, в травах не разбираюсь. Только и пользы — мое непонятное тепло. В реале, правда, говорят, что некоторые лечат руками — вот так, делая их «горячими». Если так, то я одна сплошная лечилка, но ведь это было бы слишком просто, правда? И, главное, откуда у меня такие мощные запасы энергии?

За неимением ответов перестал задавать вопросы и сосредоточился на дороге. Почему-то теперь, когда каждый взрослый человек в лесу мог оказаться предполагаемым убийцей, совсем не хотелось просто так выходить навстречу первому попавшемуся незнакомцу. Там, на поляне, я видел следы ног на земле и следы рук на телах. Прежде, чем выходить к кому-то, буду обязательно проверять и то и другое. А пока… пока нужно идти к дереву. Вдруг там найдется кто-нибудь нормальный из лесных? Судя по тому, как слаженно атаковали звери, и кем умеет становиться моя ворона — они, скорее всего, могут договариваться между собой. А значит, и у меня есть шанс, к тому же, есть смысл предупредить о том, что произошло на поляне. Особых альтернатив нет. Или звери, или люди, или голодная и холодная смерть.

Вот только что незнакомый человек для меня, что я для зверей — опасность и потенциальный убийца, которого нужно опасаться и, по возможности, нейтрализовать. А со смертью от холода все просто и ясно, но от этого почему-то совсем не легче.

Сотню шагов спустя я понял, что слишком узко мыслю. У меня же есть живой проводник!

Минут пять я задавал вопросы на «да» и «нет», терпеливо выясняя у вороны, есть ли лесник (отрицательно), был ли лесник (утвердительно), может ли она лететь и прочее. Наконец, ее это достало не меньше моего и она внезапно перекинулась в свою человеческую форму.

— Я покажу тебе, где дом лесника, — хриплый голос совсем не вязался с хрупкой внешностью. — Только я еще не могу подолгу летать. Буду направлять, когда начнешь сбиваться с пути.

— Спасибо, — поблагодарил я свою спутницу, чем почему-то немало удивил ее, — Тебя, кстати, как зовут?

По ходу, вежливость вгоняет оборотней в ступор — так она округлила глаза.

— Меня зовут Макс, — проявил я инициативу, — А тебя? Как-то ведь называют?

С минуту она молчала, я уж решил, что и не ответит ничего. Но она, наконец, сказала:

— Все-таки ты мне жизнь спас. Имеешь право на мое имя. — она огляделась по сторонам, будто проверяя — нет ли кого, и продолжила, — Алессиата. Я вот только никак не пойму, зачем ты раскрыл мне свое? Или оно ненастоящее?

— Отчего же, вполне настоящее. Какое родители дали. Хотя… то, которое родители дали — Максим, а Макс — это для друзей, чтобы обращаться удобнее было. Так почему я по-твоему не мог назвать тебе свое имя? Это же вежливо.

— Ты чужак, — заявила девочка, серьезно глядя на меня, — у нас за такую «вежливость» со свету сживают. Владелец твоего имени — твой хозяин. Так ты меня… из вежливости спросил?

— Ну конечно, — заверил я ее, и пока она еще чего-нибудь не того во мне не заподозрила, добавил, — И имя твое никому не выдам. А звать тебя буду сокращенно, как друг. Алесса.

— И я твое имя не выдам. — торжественно заявила она. — Можно я тоже буду звать тебя дружеским именем?

Я кивнул, а она, просияв, вдруг снова стала серьезной и собранной.

— Макс, — медленно произнесла она, пробуя слово на вкус, — Тебе нужно скорее придумать имя, которым тебя будут называть враги.

Еще немного поговорив с Алессой я узнал, что прежний лесник жил получасе лета или нескольких часах ходьбы от Великого Ясеня и занимался тем, что следил за порядком в лесу, отваживал браконьеров и лечил раненых зверей, вот только кто-то из пришлых не посчитался со Старым Законом и расправился с ним.

— Мы тогда всем лесом за ним охотились, — с какой-то гордостью рассказывала она, — Да только что толку, отомстить — отомстили, но Маера этим все равно не вернуть. А потом, сколько приходили на его место — никого лес не принял.

С полчаса я шел в том направлении, которое указала Алесса. Она не стала лететь передо мной, достаточно было иногда поправлять меня, когда я сбивался с пути. Большую часть времени она проводила у меня на плече или в нагрудном кармане.

А потом мы вышли к дому лесника. Я уже прикидывал засветло набрать сухих веток и покрепче натопить печь, вот только меня ожидал сюрприз. Дом был не пуст. Еще когда я подходил к нему, в дверях показался мужчина лет шестидесяти, с тяжелым арбалетом в руках. Хоть Алесса и не видела его, я почувствовал, как она сжалась в комочек в моем кармане.

— Ты кто таков? — хмуро бросил незнакомец, поднимая арбалет, — Зачем пожаловал? С компанией, или один? Чего хочешь, чего боишься? Учти, я на свете долго живу, обманешь — тут же узнаю. И долго оплакивать не буду тебя и твою ложь.

Серьезно. Особенно если учесть его руки и подошву сапог, оставляющую такие знакомые следы.

— Зови меня Дураком, не прогадаешь, — проговорил я, выбирая слова для ответа, — и я один, — еще бы, второго такого не найти, — Пожаловал я к лесничему за теплом у его очага да местом для ночлега, хочу напиться, но могу и потерпеть.

— Положим, лесничего ты нашел и место для очага здесь тоже найдется, — проговорил старик, неприятно сощурившись, — если только юлить не будешь и ходить вокруг да около. Та на вопрос мой не ответил. Я чувствую страх. Чего боишься?

— Лес смертью пахнет, — ответил я коротко, — Да и арбалет твой, чего уж греха таить, смелости не добавляет.

— Что ж, — молвил старик после недолгого раздумья, — ты не солгал но и не сказал многого. Даже то, что Дураком тебя кличут — хоть и странно, но не ложь. Так уж и быть, проходи, приму тебя сегодня в гостях.

— Забыл спросить, как мне тебя называть? — спросил я его, тщательно выбирая слова для вопроса. А то с него станется и стрелу пустить.

— Зови меня Хрольв, — ответил старик, открывая мне дверь, — Проходи, ты просил провести ночь в этом доме, и ты ее здесь проведешь. Я даже брагой тебя угощу — больно уж ты неразговорчив. Такие обычно много имеют того, что интересно услышать.

Делать нечего, пришлось заходить в дом следом за ним.

Глава 5

Где-то в дата-центре «Дороги забвения».

— Посмотри, тут что-то странное в стартовой локации. У новичка аномальные показатели развития. Еще стартовый курс не прошел, а уже прокачал пару начальных навыков и несколько характеристик.

— Ну-ка, покажи.

Спустя несколько минут.

— Ну как, что делать будем?

— Сейчас — ничего, все пока что в пределах нормы. Такое бывает иногда, когда приходят люди с подготовкой. Ну, или это один из тех идиотов-рерольщиков, которые думают, что в «Дороге» можно начать заново и вернуться в заблокированные локи. Ты делать особо ничего не делай, но пометочку поставь. На случай, если что-нибудь еще интересное всплывет.

В игре.

А это остро. Я чувствую, что старик со мной играет в какую-то свою игру, и мне отчаянно хочется выиграть, или уж, как минимум — ничего не проиграть. Если бы я был компьютером — давно перегорел бы от нагрузок, столько вариантов приходится прокручивать в голове. Что он опасен я понял сразу, тут особых сомнений и не возникало. И дело не в арбалете. Алесса сказала, что в этом лесу нет лесника, а незнакомец пытается выдать себя за него. Это первый довод в мою тревожную копилку. Второй — это его руки и сапоги. Может, конечно, по этому лесу бродит куча мужиков с большими руками, а производители сапог пускают одинаковые подошвы на поток, но все-таки маловероятно. Так что примем в качестве рабочей версию о том, что тела на поляне — его рук дело. Делает ли это его моим врагом? Большой вопрос. Я не знаю, кто на кого напал и почему — попросту не успел выяснить. Так что лучше пока воздержусь от поспешных суждений и действий. Но со мной Алесса, и бородатый как-то умудряется чувствовать ее страх.

Она с той поляны, где старик убил всех, кроме нее. Отпустил? Или не заметил? Не хочется проверять. Но если слишком медлить, она выдаст себя, и тогда конец нам обоим. Ей — потому же, почему и остальным ее собратьям. Мне — потому что, вопреки всем разумным доводам, не смогу не вмешаться и попытаюсь выиграть для нее время.

— Чего застыл? — осведомился «хозяин», указывая рукой на дверной проем, — Проходи, садись.

Домик лесника был невелик снаружи, и казался еще меньше изнутри. Небольшой «тамбур», выполняющий роль своеобразного шлюза, да две комнаты, разделенные аркой без двери. Одна, по всей видимости, выполняла функции кухни, вторая — спальни. Посередине была большая печь, в которой сейчас яростно полыхал огонь. Бросаю взгляд на небольшую горку дров, сваленную около печи.

— Я бы рад, да только негоже это — добро безответным оставлять. Я погляжу, дров в твоем доме не очень много припасено. Доверишь топор незнакомцу? А я тебе и дров нарублю, и в дом натаскаю…

Старик аж согнулся от хохота.

— Чтобы у лесника — и дров не нашлось? Я, кажется, начинаю понимать, с какой стати тебя Дураком прозвали. — порадовал он меня, с трудом сдерживая смех, — Вот загадка — почему ваше племя так любит дрова рубить?

— Мое племя?

— Чужаки. Думаешь, ты первый такой здесь объявился? Были и до тебя. Все одеты одинаково, и всем страсть как нравится услуги свои предлагать. Просто так. Странный народ.

Все понятно. Это он об игроках, которые, начитавшись старых книжек, рвутся до упора выполнять мелкие поручения, в надежде набрести на какой-нибудь «вкусный» квест, ну или просто поднять характеристики.

— Это практически традиция в моем народе, — сообщил я ему, почему-то решив без лишней нужды не врать, — идет от старых книг, которые мы почитаем и в которых черпаем мудрость.

— Чтить Старые Заветы — достойное дело, — задумчиво изрек старик, — Ладно, если уж тебе так совесть подсказывает, не мне тебя останавливать. Идем, только учти — если не знаешь, с какой стороны за топор браться, не позорься. Не люблю я, когда неумеха за дело берется, особенно после таких речей.

Вот это тоже понятно — мы растем в век развитых технологий, и мало кто из моего поколения знает, что это такое — топить настоящую печь, и уж, тем более, рубить дрова. Наломать веток для костра — пожалуйста, кто ж в походы не ходил. А вот в остальном… видимо, многих старик повидал из тех, кто, взяв топор в руки впервые, думал, что рубить — это очень просто. Мне же в этом смысле повезло — та часть моего детства, которую я провел у бабушки, пока отец мотался по своим совершенно срочным и ужасно секретным делам, многому меня научила.

Вышли на площадку за домом. Над головой — некое подобие навеса. С одной стороны — аккуратная поленница, с другой — горка колотых дров. И посередине здоровенное полено чуть меньше метра в диаметре, выполняющее функцию «плахи». В него, рукоятью вверх, вбит топор.

— Вытаскивай, приступай, а я погляжу, топор тебе можно доверить или чего другое, — усмехнулся старик. Потешается, думает, наверное, что я даже вытащить топорик не смогу.

А я смогу? Мы же в игре, тут по-другому все работает, чем в жизни. Впрочем, не о том я думаю. Снимаю куртку, аккуратно складываю ее на дальнюю часть поленницы. Так, чтобы с позиции старика смотреть можно было либо на нее, либо на меня. Тихонько шепчу, склонившись над ней на секунду: «Как только начну рубить — улетай». Возвращаюсь к топору.

— Это зачем? — удивляется старик.

— Чтоб движения не стесняла. Одежка плохая, да другой нет. Сколько здесь себя помню — всегда такую носил.

Наваливаюсь на рукоять всем телом, чтобы лезвие провернулось в тугой древесине, и тут же одним рывком выдергиваю топор. Выбираю самое удобное полено, чтобы без единого сучка, и сходу рассекаю. Выбираю потруднее, изредка косясь на старика. В глазах — интерес. Краем зрения отмечаю, что куртка зашевелилась — это Алесса выбирается из кармана.

С трудом, но разрубаю. Выбираю скверное, в каких обычно топор вязнет. Больше интереса в глазах старика — явно ждет моей неудачи. Краем глаза вижу, что Алесса уже выбралась, но взлетать не решается. Точно! Он ведь услышит хлопанье крыльев! Коротко киваю и начинаю замах с выкриком.

— Ииииээх!

Нам повезло. Разрубить с первого раза не получилось, и лес еще долго слушал боевые вопли незадачливого дровосека и хохот страшного старика. Но мне, если честно, было глубоко плевать на все его насмешки. Алесса улетела. Вот теперь — поиграем.

Еще с полчаса я рубил дрова, уже особо не выпендриваясь — не сбивая дыхание, спокойно и методично. А потом старик подошел и молвил:

— Довольно. Я уже вижу, что ты не таков, как твои соплеменники. Что ты хочешь в награду за проделанную работу?

Я чуть не попался, но вовремя вспомнил, как и в каких словах я предлагал помощь.

— Награда одна — ночлег. Впрочем, ты что-то, помнится, говорил о браге…

Вот тут рискую, но планов просто так лечь спать у меня не было. Нужно хотя бы попытаться разузнать версию старика о том, что творится в этом лесу. Спящий я точно ничего у него не выведаю, а с кружкой эля — вполне вероятно.

— Точно не таков, — проговорил хозяин уже на ходу, — Будет тебе и то и другое.

— Хрольв, — обратился я к нему, решив проверить одну догадку, — а часто ты встречал здесь моих соплеменников?

— Здесь — ни разу, с тех пор, как Хранитель Круга исчез, а камни перестали сиять. Да и с чего мне здесь кого-то встречать, если живу я в другой стороне?

— Ты же сказал, что ты местный лесничий?

— Так и есть, — пожал плечами старик, оборачиваясь в мою сторону, — Указом короля я вырван из родного леса и направлен сюда. А ты думал, это я такой растяпа, что до зимы запасов не наделал? К этому дому я вышел недавно. Хоть я и бывал здесь раньше, а все же едва узнал нужные тропы. Ты прав, изменился лес.

Все-таки крепко мне повезло, что старик болтлив. Или это такая маска? Вон какую ловкую историю задвинул: и дом теперь его по праву, и знать он тут ничего толком не знает — как такую проверишь?

— А куда делся прежний лесничий?

— А куда они обычно деваются? — мрачно поднял на меня взор Хрольв, — В землю, надо полагать. Он и еще четверо, которых следом отправили на это место. А если и живы — тоже хорошего не жди.

— Это почему?

— Все вам, чужакам, разжевывать надо. Наш король не ошибается. Нужно было бы выручать их — послал бы людей на выручку. А он отправляет нас. На замену. Стало быть, с лесом беда, а с ними — еще большая.

— Если те, кого он посылает, гибнут один за другим — не так уж и безупречны его решения, — покачал головой я, — Сам-то как? Не боишься пойти за ними следом?

— Не тебе судить о решениях короля, — отчеканил старик, буравя меня своим тяжелым взглядом, — Да и больно любопытен ты, как я погляжу. На кой тебе знать, чего я боюсь, а чего нет?

Буду честен. Ну почти.

— Чтобы знать, чего бояться мне.

— И то дело, — согласился Хрольв, — Только это вовсе не значит, что я буду тебе сейчас отвечать. Недостаточно я тебя еще испытал.

Он достал большую деревянную кружку и до краев наполнил ее какой-то бурой жидкостью. Себе налил столько же.

— Пей!

И я выпил. Уж не знаю, что он мне налил, но эффект был удивителен и ужасен одновременно. «Брага» чем-то напомнила острый перец — первые несколько секунд вроде бы ничего, а потом все внутри начинает гореть.

Допиваю одним большим глотком. С трудом сдерживаюсь, чтобы не закричать. В какой-то момент взгляд выхватывает лицо лесника — внимательное, изучающее.

— Что, больно? — то ли участливо, то ли насмешливо спрашивает он меня, и тут же одним махом осушает свою кружку. — Зелье правды не всем дается легко. Считай это моим тебе подарком. Над теми, кто пытается меня обмануть, у меня особая власть, хочу я того или нет. Ты смог меня удивить своей прямотой, и потому имеешь право на свободу.

— Ошибаешься, я уже дважды тебя обманул. — Я что, сказал это вслух?!

Начала удара я не увидел. Меч, всего мгновение назад покоившийся в ножнах, полыхнул яркой вспышкой, безо всякого сопротивления прошел сквозь мою ладонь и застыл чуть в стороне от нее. Это мне только что отрубили руку? Что он творит? И почему я не чувствую боли?

Ошалело смотрю на свою руку, которая и не думает отваливаться, потом на лесника. Он тоже смотрит, и, кажется, удивлен не меньше.

— Какого черта ты творишь? — вскакиваю, разрывая дистанцию, ищу взглядом хоть что-нибудь, чем можно было бы защититься. Но лесник и не думает нападать.

— Это — Меч Правды, моя сила и мое проклятие, — тихо произнес он, кивнув в сторону серого, удивительно тонкого клинка, — Никто не может в его присутствии солгать безнаказанно. И никто не уйдет от его удара, в какую бы прочную броню ни был закован солгавший. Потому что это призрачный меч, для него не существует преград. Но есть у его силы и обратная сторона — тот, кто при нем не сказал ни одного лживого слова, для моего меча неуязвим. Я не смогу его даже оцарапать.

— Ты чуть руку мне не отрубил, — первый шок прошел, и теперь внутри меня начал закипать гнев, — Что за бред — рубить руки за несколько неправильных слов?!

— Я хотел оставить тебе всего лишь царапину. Говорю же — никто не может безнаказанно солгать в его присутствии. Вот только меру наказания выбираю я. Ты думаешь, что это мой меч, но правда и в том, что я — его человек. Ответь мне лучше, как возможно, что ты остался невредим? Если ты не лгал мне раньше, то обманул сейчас. Но Меч тебя не тронул, ни за сказанное прежде, ни за сказанное теперь. Как такое может быть?

Ну да, логический парадокс. Вот только мир не черно-белый, в нем есть полутона и скрытые смыслы.

— Посуди сам — ты дал мне зелье и я его выпил. Думаешь, я дурак, говорить тебе такое в лицо после всего, что я о тебе узнал? — черт, я опять слишком много произношу вслух!

— Вообще-то, именно так ты и представился, — усмехнулся Хрольв, — К тому, чего такого ты обо мне знаешь и откуда, мы вернемся позже. Как ты сумел обмануть не только меня, но и мой меч? Да к тому же сделать это дважды?

Усилием воли заставил себя не ответить сразу же. Да что это за зелье такое?

— Я не буду тебе отвечать, — с трудом выдавил я, — если ты тоже не ответишь на мои вопросы.

Лицо лесничего на миг исказилось от гнева. Молча он взял мою кружку и наполнил до самого верха.

— Пей! — снова приказал мне он, но я лишь покачал головой.

— Я не буду пить это, если ты не выпьешь вместе со мной.

Долго и очень тяжело смотрел он на меня, потом придвинул мне кружку и сказал:

— Даю тебе последний шанс. Упустишь — пеняй на себя.

— И что же ты мне сделаешь? — почти кричу ему в лицо. Видимо, мои совсем не стальные нервы решили сдать именно сейчас. Или, возможно, это работало зелье, но эффект был один — я говорил то, что думал:

— Серьезно, что ты можешь сделать? Разрубишь пополам? Или, может быть, убьешь, как тех зверей на поляне? Вот только спешу тебе напомнить твои же слова. О том, что я проведу ночь в твоем доме. Понимаешь? Не мое мертвое тело, а я целиком. А ведь против правды можно пойти не только словом. Что с тобой сделает твой меч, если ты сейчас применишь силу? Так что или пей со мной, — сказал я уже тише, но не менее твердо, — или оставь меня в покое.

— Будь по-твоему, — после недолгого раздумья согласился Хрольв, — силен ты в разных хитростях, но и в правде тоже кое-что смыслишь.

Практически одновременно мы осушили свои кружки, а после лесник сказал:

— По праву хозяина я буду спрашивать первым. Как ты сумел обмануть, не обманывая?

— Все просто. Ты задавал вопросы и ожидал услышать ответы. Я же тоже задавал себе вопросы. Ты думал, что я говорю с тобой, а я отвечал себе самому. Еще я говорил правду о мелочах, но умалчивал о главном. И последнее — я обманывал тебя своими действиями. Хотя, по большому счету, обманул себя ты сам. Поэтому, — я выставил руку вперед, — твой меч не тронул меня. Я ответил на твой вопрос?

Хрольв кивнул, и выжидающе уставился на меня, но я не торопился спрашивать. Слишком это было важно — выбрать правильный вопрос.

О чем спрашивать того, кто знает так много? Передо мной существо, в одиночку победившее несколько десятков лесных хищников, у которого есть невероятно сильный меч и зелье, от которого все мысли лезут наружу. Я могу спросить о том, как мне выйти из этого леса и найти других игроков — по всему видать, что мое появление в игре прошло совсем не так, как следовало бы. Как он сказал — перестали сиять камни и пропал Хранитель Круга? Это многое объясняет, но далеко не все. Например, непонятно, как я вообще сумел появиться в этом месте, если оно такое неправильное?

С другой стороны, есть этот лес и в нем творится что-то неладное. Вероятно, узнав у него путь к другим игрокам, я получу шанс спастись, но что дальше? Что будет с Алессой? Как ни трудно было себе в этом признаваться, но я никак не мог начать воспринимать ее адекватно, как часть игры. Для меня она была живым существом, которому нужна моя помощь. Да и то, что я увидел на поляне, совсем мне не понравилось. Это было… страшно? Неправильно? Всего понемножку.

Признаваться в собственной мягкотелости даже самому себе не очень хотелось, поэтому я подумал еще и о том, что ни один нормальный игрок не пройдет мимо скрытого задания, на которое все вокруг чертовски сильно походило. Так что решено: будем разбираться с тем, что же творится в этом лесу.

Но что мне нужно узнать сейчас, чтобы иметь возможность хоть что-то изменить? Если мыслить

Происходящее как-то связано с тем, из-за чего пропали предшественники Хрольва. И, судя по тому, что на поляне я видел не трупики монстров, а вполне себе нормальных зверей — что-то странное произошло между обитателями леса и людьми. Но как это соотносится с тем, что прежнего лесника ценили и уважали?

Судя по тому, что для самого Хрольва исходными данными было «случилось нечто скверное» и «мои предшественники пропали», интересовать меня может либо то, в каких отношениях в принципе были люди и обитатели леса, либо то, что старик узнал уже по прибытии.

— Думаю, ты уже понял, что я, перед тем как выйти к твоему дому, побывал на поляне, где ты сражался. Что там произошло?

Лесничий улыбнулся.

— Это твой вопрос?

— Да.

— Битва. Сражение. Побоище — называй как хочешь. Я ответил на твой вопрос, теперь мой черед.

— Хрольв, ты точно пил зелье правды, а не изворотливости? — возмутился я, — Сам вроде говорил, что не любишь, когда увиливают. Я ответил на твой вопрос сполна, а ведь мог отвечать так, что ты бы и за десять вопросов не понял. Пришло время открывать карты.

— Попытка не пытка, — пожал плечами лесник, и я подумал, что он и сам — тот еще плут, — Итак, ты хочешь знать, что произошло на той поляне. Вот только вся беда в том, что и я тоже хотел бы это понять, но пока не могу.

Ты, по всей видимости, хочешь разобраться в том, что творится в лесу, в котором столь опрометчиво очутился. Хорошо, я расскажу. Но прежде тебе нужно кое-что понять. Этот лес непростой, он — граница. Каким-то образом он граничит с землями, находящимися друг от друга на немыслимых расстояниях. Ты можешь войти в этот лес и выйти, спустя час, за десятки конных переходов от того места, где вошел. Здесь есть обычные тропинки и есть тропы — пути, которые позволяют сокращать расстояние. С давних пор через лес ходили торговые караваны, во время войн — крупные отряды перемещались по всему королевству, используя самые быстрые и широкие тропы. И мало было людей, столь же сильно почитаемых, как ходоки — мастера нахождения безопасных троп.

— А в чем разница между опасными и безопасными?

— Опасная тропа граничит с такими местами, где человеку трудно выжить. И с теми, кто по ним ходит, лучше совсем не встречаться. Ну так вот. До недавних пор жизнь в лесу кипела, как и обычно. Но потом даже по проверенным тропам стало опасно ходить. Сначала пропадали отдельные путники, и это не особо кого удивило — мало ли, вдруг нарвались на дикого зверя. Но когда пропали два торговых каравана и отряд королевской стражи — в столице зашевелились. Тогда и стало понятно, что от Маера, прежнего лесничего, давно не было вестей.

— Ты же говорил, что ваш король в курсе всего. Как же он не прознал, что с лесником что-то неладно?

— Никто не может быть в курсе всего, — веско проговорил Хрольв, — И король в том числе. Но он умеет спрашивать мир, и, что не менее важно — способен толковать ответы. Вот только для того, чтобы вовремя задать вопрос, нужно тоже хоть что-то да знать. Мы и узнали — когда слишком многие не вернулись.

Тогда сюда направили нового лесничего — из тех, кто умеет ходить, — последнее слово Хрольв сказал с какой-то особой интонацией, словно подчеркивая, — Но от него не было вестей. Тогда послали еще одного, а потом еще и еще. Каждый раз король спрашивал о том, кто может справиться, но ответы были туманны.

— Ты знаешь, как они звучали? — спросил я его, — Я ведь тоже кое-что да понимаю в толковании. Если точнее — это моя работа, искать скрытые смыслы.

— Серьезно? — оживился Хрольв, — Это может пригодиться. Вот только никто не знает доподлинно тех слов, которые он слышал. Известно только, что этому человеку открыты дороги, он похож на ребенка, но старше чем мир, может сбежать от смерти и способен скинуть оковы лжи.

— Так тебя из-за твоего меча отправили сюда? — догадался я, — Но как быть с остальным? Не больно-то ты похож на ребенка, да и, сдается мне, этот мир все же немного постарше, чем ты.

— Я и сам долго думал об этом, и, кажется, нашел ответ. Из ходоков я старше всех — это к слову о старости. И я исследователь — а уж в том, что я изучаю, я любопытен, как ребенок.

— Открыты дороги — это о том, что ты знаешь тропы, оковы лжи — про твою способность чувствовать обман.

— Верно. Тебе не кажется, что я уже слишком много тебе рассказал? Для одного-то вопроса? Думаю, будет справедливо, если теперь я тебя кое о чем спрошу.

Я мог бы возмутиться и сказать, что так и не услышал о произошедшем на поляне, но я и так услышал гораздо больше, чем ожидал. Поэтому я кивнул, и после наспех добавил:

— Только после ты все-таки расскажешь о том, что же там на поляне было.

— Хорошо, — кивнул старик и внимательно посмотрел на меня, — В чем и зачем ты меня обманул?

— Когда мы встретились, я был не один. Со мной была девчонка, которую я нашел у поляны. Она еще умеет обращаться в ворону. После того, что я увидел, я решил, что живой ты ее не отпустишь, и потому умолчал о ее присутствии. А потом там, за домом, отвлекал тебя, чтобы она могла улететь.

— И что, она оказалась так хороша, чтобы ради нее рисковать своей шкурой и пытаться меня обмануть? — спросил Хрольв.

— Она еще ребенок, если ты об этом, — я удивленно уставился на него, почему-то не ожидал такого вопроса, — И она была живая, этого достаточно.

— Что ж, все-таки я не ошибся, — как-то облегченно вздохнул Хрольв, — Ты пришелся мне по нраву, а мое зелье хорошо развязывает язык, так что я сказал тебе больше, чем следовало бы. Но после этого твоего ответа мне, пожалуй, не придется дожидаться рассвета и, кхм… заручаться твоим молчанием.

Это он про то, что собирался меня убить? Меня аж передернуло от открывавшихся перспектив, и особенно — от того, как запросто Хрольв об этом говорил. Впрочем, он, как и я, под действием зелья. Как еще ему говорить?

— Ты отпустил ее, — задумчиво продолжал он, — Она видела меня на поляне и видела здесь. Отчего за тобой еще не пришли?

— А должны были? Я ведь помог ей, а не всему лесу. Если уж приходить, то за тобой, после того, что ты сделал. Хотя, конечно, это не отменяет вопроса. Алесса говорила, что до Великого Ясеня отсюда полчаса лету и несколько часов пешей дороги. Видимо, она не смогла долго лететь.

— Какие несколько часов? — удивился Хрольв, — От силы несколько минут по тропе. Или она тебя обманула, или…

Я уже понял.

— Или звери больше не ходят по тропам.

— Если так, чтобы собрать против меня лесное воинство, тоже потребуется время. После того, что было на поляне, они вряд ли сунутся против меня малым отрядом.

— Да что произошло на этой проклятой поляне? Ты говоришь со мной так, будто я все знаю, а ведь сам ничего толком не рассказал.

— Обещал — значит, расскажу, — отрезал старик, — Но сейчас не о том разговор. Не хочу я выступать против целого леса, да и тебе не советую показываться перед ними. Так что нам пора уходить. И раз уж они не ходят тропами — стало быть, мы пойдем по тропе.

Бросив несколько вещей в походную сумку, схватив со стены лук и колчан и сделав еще несколько мелких приготовлений, Хрольв потащил меня наружу, но, кажется, было поздно. Отдаленный гул, который я заслышал минутой ранее, с каждым мгновением нарастал. Первыми показались птицы — сотнями они слетались к дому лесника со всех четырех сторон. Не решаясь напасть, а, может быть — дожидаясь чьего-то приказа, они кружили в отдалении от нас, а, между тем, появились и звери — кабаны и волки, лисицы и олени. Краем глаза я отметил, что под ногами крупных зверей шняряли даже зайцы — вот уж от кого я не ожидал воинственности. Что удивительно — звери двигались не сплошным потоком. Словно обходя невидимые преграды, двигались они змеящимся потоком. Это было похоже на течение извилистой реки, только перемещалась вовсе не вода.

Проследив за моим взглядом, Хрольв коротко кивнул.

— Мы не ошиблись — они обходят места, где можно встать на тропу, стороной. А теперь, — запуская руку в походную сумку, проговорил он, — пришло тебе время узнать, почему король решил, что я в силах сбежать от смерти.

Глава 6

Если из хижины лесника полететь на запад, следом за ветром, вскоре окажешься там, куда слетаются все ветры этого леса — у подножия Великого Ясеня. Здесь, на ложе из земли и снега, спит великан. Никто не помнит, как он здесь появился; никто не знает, кто он. Одни говорят, что он — один из чародеев древности, другие — что он чудовище, осужденное богами на вечный сон.

Иногда сюда приходят люди — поклониться Древу, взять воды из источника, что омывает его корни, а некоторые безумцы — для того, чтобы взглянуть на великана и попытаться разбудить его. Не раз и не два тишину у подножия Древа разрывали громкие вопли, звуки горна и даже стук барабана — все без толку.

Люди уходили. Сон великана продолжался. И никто из приходивших не заметил, что тело великана не оставляет тени. Она давно уже сама по себе — бродит по лесу, перетекая от дерева к дереву, иногда — поднимается от земли и обретает объем. Она может многое — менять свою форму, перемещать предметы, ухватываясь за их тени на земле… Но она не может говорить.

Многие годы то, что видит тень, становится снами великана. И последнее время он все чаще видит скверные сны.

Правы те безумцы, что пытаются пробудить его — сумей они это сделать, награда была бы велика. А сейчас… обитатели леса живут почти как прежде, и не видят, что происходит в шаге от них.

Великан не может проснуться. Лишь тень его мечется по лесу, неспособная произнести ни слова. Некому предупредить.

* * *

Если обернуться черной птицей и полететь на север, к исходу дня достигнешь границы леса и скал. Когда-то лес подступал к самым скалам, но потом возник Разлом — огромная трещина в земле, уходящая в обе стороны на многие дни пути. Бросивший камень не услышит звука падения, настолько он глубок. Иные утверждают, что Разлом ведет к самому Сердцу Мира, а некоторые из тех, кто рискнул спускаться в него и смог вернуться, говорят, что он обитаем.

В том месте, где неприступные скалы расступаются, образуя проход, через пропасть Разлома переброшен мост, а сразу за мостом высятся Холодные Ворота — огромное строение, перекрывающее путь в долину. По обе стороны от массивных врат расположены укрепленные башни из черного камня, а в глубине скал, чуть в стороне от дороги, расположена крепость Мель-Тир.

Зачем она была поставлена здесь — неизвестно, многие сотни лет через Белые Скалы проходили с одной-единственной целью — ради торговли. Но люди чтили заветы тех, кто населял эти земли прежде них, и потому в крепости всегда был надежный гарнизон. И все идет своим чередом, порой — в течение десятилетий, но иногда на крепость нападает неизвестный враг. Как враг попадает внутрь, что он такое — никто не знает. Просто поутру спавшие обнаруживают, что все, ушедшие в дозор, исчезли.

Никто не видел врага, никто не смог отыскать его следов. Но ворота оставались запертыми, ценности в сокровищнице — нетронутыми, и, после долгих поисков и многих разговоров, спустя какое-то время крепость возвращалась к прежней жизни. До следующей пропажи.

Вояки не любили Мель-Тир. Бездействие и страх — совсем не то, чего ищет душа воина. Особенно много разговоров о Проклятой Крепости заходило тогда, когда людям начинало казаться, что слишком долго здесь все было спокойно, что еще немного — и снова придет Безымянный Враг. Как раз как сейчас.

Но народ королевства больше не роптал. С недавних пор, указом короля крепость отдана союзникам королевства — странному племени, которое, кажется, можно встретить везде. Они называли себя по-разному, но люди привыкли величать их по-своему. Чужаки.

Сейчас на стене Ворот стояли двое из них — высокий мужчина с лицом, покрытым сетью шрамов, и девушка, совсем не по сезону одетая в узкие брюки и легкую кожаную куртку. Ее, впрочем, холод совсем не смущал — сейчас она сосредоточенно смотрела вперед, в сторону освещенного лунным светом леса.

Вдруг она встрепенулась.

— Олег, он еще жив! — обратилась она к своему спутнику, — Я снова чувствую его, и теперь он немного ближе.

— Это не имеет значения. Ты знаешь, как сейчас опасно в лесу, а он новичок. Удивительно, что он вообще до сих пор жив — обычно холод или хищники довершают свое дело за час-другой. Но пережить ночь один он не сможет, а нам не добраться до него раньше, чем к утру.

— Есть еще тропы, — попробовала возразить девушка, но мужчина прервал ее резким движением руки.

— Ты помнишь, что стало с Лисом? А ведь он лучше всех из нас умел читать следы и выбирать путь. Мне и самому не по себе от того, что нам приходится кого-то вот так бросать на произвол судьбы. Но даже пойди мы тропой — сейчас ночь, это их время. Скорее всего, мы встретим только его обглоданные кости.

— Днем ты тоже так говорил, — хмуро проговорила девушка, — Я послушала тебя и потеряла время. Второй раз я такую ошибку не допущу. Он еще жив — значит, борется. Как я тогда, на острове. Тогда ты не был таким разумным. Ты совершил глупость и спас меня, а теперь — мой черед.

Не дожидаясь ответа, она быстрым шагом двинулась в сторону лестницы. Мужчина тяжело вздохнул и направился следом за ней. Сегодня будет трудная ночь.

* * *

Мы стояли на поляне, а со всех сторон стекались звери. Но вот они остановились, и в задних рядах звериного воинства пошло движение — будто они перегруппировываются, расступаясь и вновь смыкая ряды. Хрольв вытащил клубок каких-то серебристых ниток и проворно обвязал одной нитью свою руку, другой — мою. Третья такая же нить легла под оперением стрелы, которую лесничий достал из колчана.

— Что это ты делаешь? — удивленно спросил я его, но старик не ответил. Губы его шевелились, но мой слух различал лишь смутные отголоски слов. А потом звери бросились вперед.

— Закрой уши и падай! — крикнул Хрольв, хватаясь левой рукой за охотничий рог, висевший у него на груди. Дважды просить не пришлось — я все еще помнил вид зверей, которых я нашел по пути к его дому. Уже лежа на земле, я увидел, как быстро сокращается расстояние между нами и лесным воинством. На нас надвигалась живая стена, и одного взгляда мне хватило, чтобы понять: это конец. Такое не остановить.

И тут Хрольв вострубил в свой рог.

Серая лавина, надвигавшаяся на нас, вздрогнула, но не перестала приближаться. До столкновения оставалось не больше двадцати шагов. Лишь секундой позднее я понял, что звери больше не бегут — они катятся, не в силах остановиться.

Хрольв вострубил снова. Чудовищный порыв ветра смял передние ряды наступавших и отбросил назад уже почти долетевших до нас птиц. Ударяясь друг об друга и о ветви деревьев, падали они на землю. Даже думать не хотелось, что где-то среди них может быть Алесса.

Старик оглядел поле боя, и рука его, державшая охотничий рог, начала подниматься.

Если первое дуновение заставило споткнуться, второе — разметало, как листья, что сделает третье? Мне не хотелось узнавать это. Черт с ним, пускай затопчут.

— Стой! — крикнул я, вскакивая и бросаясь к старику, но, кажется, Хрольв и сам передумал трубить в третий раз. Одним движением он снял с плеча лук и наложил на тетиву стрелу, которую он все это время держал в правой руке. Стрелу с серебряной нитью.

Перед ним уже не было сплошной стены из зверей и птиц, но те, что наступали сзади и по бокам, получили не такой сильный удар от его горна. И сейчас они приближались, уже не так быстро, как прежде, но было ясно — еще секунда-другая, и нас сомнут.

— Хорош же лесник, — проворчал Хрольв и пустил стрелу.

Вспышка боли во всем теле. Ощущение головокружения. На какой-то миг я ощутил себя везде и нигде одновременно — я видел бегущих зверей, видел, как Хрольв осыпается на землю серым пеплом, но не мог понять, где же я сам. Так раньше бывало только во сне, когда я смотрел на мир со всех сторон. А спустя миг я почувствовал резкий рывок, прямиком навстречу растерявшимся лесным жителям. Неведомая сила влекла меня вперед. Я не чувствовал земли под ногами, не за что было зацепиться. Ветер ударил в лицо, а мир по бокам от меня смазался в одно растянутое пятно. Полет мой длился несколько секунд, а потом было столкновение.

…с большим трудом я встал, все еще ощупывая голову, которая почему-то не раскололась от удара. Рядом стоял Хрольв, целый и невредимый, а где-то вдалеке был слышен топот сотен копыт.

— Мы на тропе, — бросил старик в ответ на мой вопросительный взгляд, — в одном из карманов этого мира. Несколько шагов вперед — и можно будет не беспокоиться о погоне.

— Что это было только что? — не удержался я от вопроса.

— Мерцание, — коротко пояснил старик, но, увидев, что мне это ни о чем не говорит, пустился в разъяснения, — Помнишь, я повязал тебе на руку нить? Я связал нас обоих со стрелой, а дальше пустил ее сюда. Это заклятие развеивает человека в одном месте и воплощает в другом. Странно, что ты ничего не слышал об этом — не одна война была выиграна благодаря тому, что наш король разгадал тайну путевых меток.

— Вы перебрасывали войска с помощью этого заклинания? — спросил я, тут же представив, как перед войском из ниоткуда вырастают сотни воинов. Идеальный десант. Страшная сила.

— Не только, — хмыкнул Хрольв, — гораздо эффективнее выходит, если путевая стрела связана с каким-нибудь чудовищем, запертым неподалеку от места боя. Перемещаться так очень больно, думаю, ты уже заметил. Можешь представить, что может натворить десяток разъяренных монстров, появившихся из ниоткуда, с организованным войском?

И я представил. Страшные тут войны.

— Вот поэтому с нашим королем уже двадцать лет как никто не воюет, — как-то гордо сказал Хрольв, — И именно поэтому, хоть он и правит людьми, враги зовут его Владыкой Монстров.

— К слову о монстрах… ты не думаешь, что неспроста самые опасные лесные хищники перестали ходить по этим тропам? — высказал я свои опасения.

— Как раз это нам и предстоит выяснить, — невозмутимо проговорил Хрольв, — Да, пока не забыл. Спасибо, что остановил меня сейчас. На какую-то секунду рог стал сильнее меня, я чуть не уничтожил там всех.

— В каком это смысле — сильнее тебя?

— А ты не знал? — удивился Хрольв, — Как, по-твоему, предмет, или, как вы любите говорить — артефакт, может делать человека сильнее, или, например, более ловким?

— Не знаю, — пожал я плечами, — мне достаточно знать, что в этом замешано волшебство, и я понимаю, что дальше можно не разбираться. Просто делает, и все.

— Это ты зря, — назидательно проговорил Хрольв, — Волшебство тоже нужно понимать. Любой предмет может стать волшебным, если впитает часть души своего владельца. Так они приобретают и характер, и способности. Но, если ты носишь с собой такой — это значит, что твоя душа смешивается с душой предмета. Если артефакт очень силен — уже не ты им владеешь, а он тобой. Этот рог — как раз из таких. Очень трудно ему противостоять.

— А Меч Правды?

— А он еще сильнее. Но он почти не пытается меня изменить. Видимо, и во мне достаточно правды, чтобы нам не приходилось спорить.

Каким-то ассоциативным рядом пришла мысль о том, что все-таки и старик не безгрешен.

— Слушай, Хрольв, а ведь и ты меня дважды обманул.

— Это в чем? — насторожился мой спутник.

— Сейчас ночь, а я не в твоем доме. И где моя брага? Кажется, поил ты меня только зельем!

Того, что произошло дальше, я совсем не ожидал.

Хрольв остановился, с минуту очень пристально смотрел на меня, а после отстегнул ножны с Мечом Правды и протянул их мне.

— Он требует расплаты за мою ложь. Постарайся не убить меня, ладно? Помни, этот меч очень силен.

Настал мой черед удивляться.

— Ты это что, серьезно? Вот так запросто отдать мне столь сильную вещь?— спросил я старика, не торопясь брать в руки клинок, — А ты не боишься, что я не захочу возвращать его и попробую лишить тебя жизни?

— Твое право, — пожал плечами старик, — В местах, где я родился, слово ценится дорого.

— Но почему я должен наказывать тебя? Неужели ты сам не можешь взять в руки меч и сделать себе пару царапин?

— За мной вина, и я это знаю. Мне пока что нельзя брать Меч в руки — сейчас он будет явно сильнее меня.

— Тогда, может быть, совсем не стоит его вынимать? Унести куда-нибудь подальше и оставить…

— Бесполезно. Этот Меч ничего не забывает, а с годами его ярость только крепнет. Рано или поздно нашедший его придет за мной.

Сурово. Вот только мне совсем не нравится такой расклад. Если я все правильно понимаю, как только я возьму в руки меч, у меня начисто снесет крышу, и я нападу на лесника.

— Не медли, — поторопил меня Хрольв, — Меня уже самого тянет вытащить его из ножен.

— Положи на землю. Мне нужно немного подумать. Слушай, я ведь совсем не умею держать в руках холодное оружие. Ты сможешь увернуться или убежать, если что?

Старик покачал головой.

— Если меч будешь держать ты — запросто, но тогда это и не понадобится. Если он овладеет тобой — шансов мало. И чем сильнее будет его власть над тобой, тем труднее для меня будет выжить.

Неплохая такая альтернативка с этими артефактами — я могу быть либо слабым, либо одержимым. Мне нужно как-то оказаться сильнее этой железяки, и вот вопрос — смогу ли? Нет, должен быть другой путь.

— Послушай, Хрольв, была ли брага в том, что я пил, или только зелье? — спросил я старика, подходя к лежащему на земле оружию.

— Была, конечно, — ответил старик, еще не понимая, куда я клоню.

— А можно ли сказать, раз уж ты лесник, что весь этот лес — твой дом?

Хрольв широко улыбнулся.

— В твоих словах есть смысл. Да, можно так сказать.

— Отлично, тогда я приму твое оружие.

Я наклонился и осторожно дотронулся до холодной рукояти. Медленно вытащил клинок из ножен, пытаясь поймать на лезвие отблеск заплутавшей среди ветвей луны. Прислушался к себе.

Ничего не произошло. Все-таки, умение оперировать фактами — великая вещь. Теперь остается только вернуть оружие. Сожаления не было, разве что чуть-чуть. Все-таки Меч был чертовски красив. Но при всем этом я понимал — каким бы сильным оружием он ни был, минусов у него гораздо больше, чем плюсов. Мне никогда не нравилась идея потери контроля над собой, а здесь… любое неосторожное слово может стать причиной смерти собеседника.

— Забирай, — я протянул оружие старику, но он лишь отрицательно покачал головой. При этом вид у него был ужасно довольный.

— Ты шутишь? — сказал он, не переставая улыбаться, — Думаешь, я сейчас так просто упущу шанс получить свободу? К тому же, этот меч нельзя просто так передать. Он служит тому, кто был обманут, а я сейчас никем не обманут. Но не переживай, с твоим непонятным умением делать что-то среднее между правдой и ложью, ты будешь для него идеальным хозяином. Может, ты и не сможешь пересилить его напрямую, зато иногда у тебя будет получаться перехитрить его.

И он пошел вперед, не оборачиваясь.

Не знаю, может я и получил сейчас редкое оружие, но почему-то было такое ощущение, что меня только что крепко подставили.

— И что теперь делать? — спросил я после недолгого молчания.

— А ничего. Живи как жил, только лучше людей сторонись, — посоветовал Хрольв, — Очень лживые создания, скажу я тебе. В города вообще лучше не суйся — не пройдет и десяти минут, как придется ноги уносить от стражи. Скорее всего, даже в ворота не пройдешь — стражники любят выбить из путника лишнюю монетку за проход, а ведь это совсем-совсем нечестно.

— А просто оставить где-нибудь Меч я могу?

— Попробуй, — пожал плечами Хрольв, — Только он ведь доверился тебе, а ты собираешься предать его доверие. Сдается мне, когда кто-то его найдет, ты будешь первым в списке. Да, если ты помнишь — это призрачный меч. Отбивать им удары не получится, да и в бою он обычно бесполезен. Редкая удача встретить монстра, который, перед тем как напасть на тебя, вздумает тебя обмануть.

— А разбойники? Это ведь нечестно — нападать на слабых путников и отбирать у них деньги!

— Ты не путай закон и правду, — вздохнул лесничий, — Если стражник просит слишком много — он идет против правды, потому что цена прохода другая. Разбойник нарушает закон, но может вполне честно заявить о своих намерениях.

Я задумался. Не все так просто с этим Мечом — судя по тому, что говорил Хрольв, за ложь можно принять и слово и действие. При этом способность отделять одно от другого, вроде бы, появляется с обретением артефакта. Значит, это Меч чувствует ложь, а не человек. Но если решает Меч — почему только что, будучи у старика, он так и норовил его покарать, а, попав ко мне, утратил всю кровожадность? И почему он молчал до тех пор, пока я не напомнил об обещании оставить меня в хижине? Нестыковки.

Я поделился со стариком своими соображениями, и он надолго замолчал, обдумывая мои слова.

— Знаешь, а ведь это не первый случай, когда Меч молчал до тех пор, пока я сам не узнавал об обмане, — сказал он наконец, — но бывало и иначе. Иногда у меня просыпалась способность чувствовать, когда мне лгут, а когда говорят правду.

— Ты можешь сказать, в какие моменты это происходило?

— Когда я был намного лучше, чем сейчас, — хмуро ответил старик и двинул вперед.

Было о чем поразмыслить. И не только о Мече — об артефактах в принципе. Хоть старик и замкнулся, но я уже встал на след, и так просто с него сходить не собирался. На мои вопросы Хрольв нехотя, односложно, но все-таки отвечал, и вскоре я обзавелся довольно ценной информацией. По всему выходило, что имело большое значение, кто носит предмет, и дело вовсе не в уровне. Чем ближе по характеру предмет и его носитель (Хрольв называл это «степень слияния»), тем сильнее становятся оба. И наоборот — если предмет тебе не подходит, вы будете друг друга ослаблять. И, разумеется, очень сильные артефакты могут брать игрока под контроль. Тогда и носитель и артефакт временно становятся очень сильны… пока носитель не перегорит. Как сказал Хрольв, одержимость предметом — это тоже слияние, только не добровольное.

— Привал! — скомандовал Хрольв, как только тропа вывела нас на относительно открытое место, — Мы уже достаточно далеко ушли, чтобы не бояться погони. К тому же, — добавил он чуть слышно, склонившись ко мне, — Почти все то время, пока мы говорили, я слышал за спиной шаги. Мы здесь не одни. Готовься к бою, но только незаметно.

Уважаемые читатели! Каждую неделю выходит продолжение, и по старой традиции я обновляю книгу сначала на Лит-Эре, а уже после (через ту же неделю) — на других ресурсах. Так что почти всегда вы сможете, перейдя вот по этой ссылке (https://lit-era.com/book/doroga-zabveniya-b17963), прочитать еще одну главу.

Если понравится — пожалуйста, поддержите голосованием. Каждый новый голос дает автору понять, что он движется в верном направлении.