Аден

Отдавать сокровище кому бы то ни было он не собирался. Разгон. Прыжок. Удар. Стараясь метить в шею, где показывалась штанга, а мертвая плоть не могла смягчить удары, он бил обеими ногами, от души, чувствуя себя немного безумцем от того, что портит самый дорогой предмет из всех, что когда-либо держал в руках. Разгон. Прыжок. Удар. Через пятьдесят повторений прочность штанги снизилась на единицу и теперь была равна шести. На полсотни ударов ушло почти пять минут. Слишком много.

Тело Пуза начало казаться уродливым, оно глумливо покачивалось, будто коллекционная помесь бабочки и бегемота насаженная на стальную булавку в палец толщиной. Туда, сюда, туда, сюда...

"Работай головой, раз остальное у тебя лучше бы даже не отрастало", говорил Княжек. И Аден думал. А Пузо качался. Туда, сюда, туда, сюда...

Думалось плохо. Или хорошо. Это зависит от того, с какой стороны смотреть: мысли роились вокруг, водили хороводы и играли в салки, пробегая через голову насквозь и не оставляя после себя ни тени плана, ни отпечатков пальцев. Одна из них казалась безумным гением, возникающим то там, то тут и смеющимся над Аденом, другая — таинственным незнакомцем в расплывчато-черном балахоне. Незнакомец молча наблюдал и, сожалея, отрицательно покачивал головой. Туда, сюда, туда, сюда...

Одна из бесстыдниц-мыслей все же задержалась, дав себя оценить. Фляжка. Почему её нельзя трогать Пузу и можно ли её трогать кому-то другому? Какие-то условия привязки или пустое запугивание? Серебристая фляга лежала, где и была — совсем близко от решетки слива, идущего в канализацию — единственный безопасный транспортный путь на всем ярусе. Если скинуть что-либо здесь или в любой другой слив этого района, то это "что-то" гарантированно попадет на приемную базу родной свалки. Аден попытался взять флажку и посмотреть, что она из себя представляет, но рука прошла сквозь неё и только царапнула слой пыли под сверкающим металлом. Попробовал идентифицировать... куда там. Подошел к Платку. Главарь по сравнению со всеми окружающими выглядел самым опрятным, считая Адена. Аден, возмутившись, вытащил вторую штангу и, перебив кости, отрубил от главаря руку по локоть, восстанавливая справедливость. Туда, сюда, туда, сюда...

Толстяк почему-то не соскальзывал, а просто покачивался и покачивался в ритм только ему слышимой песни. Раздражает. Аден взялся за липкий конец штанги и попытался остановить этот маятник, но потратил на это целых полминуты. Задумался и раскачал вновь. Раскачал сильнее, ещё сильнее, ещё... Остатки прочности стального штыря исчезли буквально за секунды, освобождая из-под своей власти бескрылую бабочку-бегемота. Смешно всплеснув руками, мясистое тело подмяло под себя обрадованного мальчишку с обрубком чужой руки.

— Пузо? — Неожиданно раздалось из за угла.

Слишком неожиданно. Не помня себя от страха, Аден кое-как спихнул с тебя тяжелую тушу, не забыв напоследок вжать зеленую кнопку интерфейса, и бросился к сливу. Смазанный чужой кровью, ногами вперед он легко проскользнул в щель между бордюром и решеткой, успев заметить, как из-за поворота показывается тень Бравика.

Но что-то помешало пролезть в слив идеально.

Так и не выпущенная от испуга рука главаря.

Чертыхнувшись, Аден вытянул обрубок вдоль, и забыв о том, что брать его с собой вовсе не обязательно, резко дернул и утянул за собой в бездну канализации.

Поток нечистот подхватил всё, что в него упало, и неумолимо потянул за собой, не дав нормально набрать воздуха. Его водяные руки толкали корящего себя игрока на уступы, переборки и торчащие углы, били попадавшимися в течении черепками и хлестали мокрыми тряпками. Пару раз, не вписываясь в поворот, Аден вскользь задел стену, каждый раз теряя драгоценные капли воздуха и очки жизни. Успокаивало лишь то, что Княжек уже возродился и ждет его в конце этого аттракциона.

Течение наконец замедлилось. Удар о металлическую решетку не смог оттяпать последние крохи жизни, лишь опустив её значение в красный сектор и вырывая из груди последние остатки мужества.

Почему нет сети? Почему никто не ловит?

В яростном беззвучном крике Аден выразил все свое негодование окружающей воде и кому-то ещё, чей хвост ласково погладил по щеке, содрав кожу до зубов. В отместку дернувшиеся пальцы лишь провалились в квадратные ячейки просеивающей заслонки и дернули тело... куда-то. Определить направление не было возможности. Затуманенный кислородным голоданием разум просто хотел вырваться, уйти подальше от давления водяного чудища, выжимающего и без того пустые легкие. Поток прижимал руки к решетке, помогая им не соскользнуть и дальше подтягивать своего хозяина туда, где проплывающий мусор не так сильно рвал обмотки одежды.

Один глоток воздуха опьянил, второй отрезвил и придал мыслям некую упорядоченность, а пятый и вовсе повернул их в одном направлении. Вокруг темно, но можно дышать. А нет, вокруг светло, просто какая-то слякоть залепляет глаза. Не хочется даже думать, что это. Уже не сотню раз Аден сплавлялся подобным образом, когда переносил добычу в лагерь, но впервые за всю свою карьеру ныряльщика-ишака его никто не поймал. Да даже и не ловил. Всего четверо человек со всей свалки могут протиснуться в узкий пробел канализационного слива, а тут такое пренебрежение. Обидно даже. И где Княжек?

Пальцы задубели и не шевелились. Твердые костяшки царапали потираемую щеку. Синие закорючки никак не хотели разогнуться и отпустить серебристую цепочку... Синие. Не шевелятся. Цепочка.

С отвращением и злобой Аден бросил за спину культю главаря с трофейной и такой бесполезной фляжкой. Зацепилась, что ли? Повторная попытка ухватиться не принесла ничего нового. Пальцы опять прошли насквозь и царапнули землю.

Место, в котором он оказался, было совсем крохотным для человека. В таком было бы удобно только спать, если забыть про грохот воды, заставляющий вздрагивать от особо сильных рокочущих перекатов в тоннелях. Едва ли метр в высоту и пол метра в ширину компенсировались темными провалами неизвестности по бокам. Единственный источник света — щель, в которую пролез Аден. Там ревела вода, отирая прутья знакомой решетки; точно такой же узор был на выходе из пункта приема.

Та же перегородка, но с другой стороны.

Десять минут на восстановление. Погружение и вновь ожесточенная борьба со стихией. Говорят, что когда игрок открывает способности к магии, он должен долго находиться в стихии своего элемента, обязан быть пропитанным ею, жить ею, сродниться с ней. Маг огня шагает в жерло вулкана, маги воды ныряют на дно океана, будущие повелители земли закапывают себя заживо, чтобы повысить родство со своим источником силы.

Маг дерьма звучит совсем не гордо.

Он не гордо выползает из мерзкой жижи. Не гордо его вытаскивают на сушу. Он еле ползет к водонапорной башне, проклиная совсем не гордыми словечками себя, окружающих и саму гордость.. Но всё безмолвно, не произнося в слух. Он дома, а здесь каждый, в кого ни ткни пальцем, не горд, не спесив, не злобен. Всем плевать, что ты по уши в липком. Кто-то обольет тебя корытом воды, чуть менее грязной чем висящие на тебе помои, чтобы сбить особо непрезентабельные куски с твоей головы, кто-то плеснет уже чистой воды в лицо, а кто-то подхватит под изляпанные руки и доведет до специально оборудованного под душ места. И никто не побрезгует похлопать по плечу, подбодрить, усадить на деревянную лавочку и выкрутить за тебя вентиль крана.

Нет здесь гордых.

Их здесь не вытаскивают.

— Аден, черти тебя забодай, ты какого админа не в свой промежуток ныряешь? Мы только Дэва вытащили, а тут ты вылезаешь! Я чуть опять не родил! — Сварливо раздавалось где-то между ушами. — А если бы помер? Это же какой дурак полезет на решетку за твоим трупом? Ага. Киваешь, на себя показываешь... Ну да, всем плевать, что старый Горсо должен волноваться! У него же найденышей, как пальцев нерезаных. Пусть сами волнуются! Вот чего ты полез, когда мы даже сеть обратно не поставили? Не мог двадцать секунд подождать? Головой машешь, — пародировал Адена старик, — и как вас земля таких носит?

Шевелиться под прохладными струями не хотелось, и ответ свой Аден накорябал большим пальцем ноги на мыльной грязи.

— По одному? — прочитал однорукий Горсо, но в ответ получил лишь театрально самолюбивую улыбку и усталый кивок. — Носит по одному? Ладно, уникальный ты наш, мои ногти от твоего запаху уже не отваливаются, так что можешь идти к себе. Я предупрежу, чтобы тебя пока никуда не дергали, — сказал он и пошел встречать виднеющийся за поворотом обоз торговца.

Горсо. Однорукий Горсо. Четырехпалый Горсо. Местный староста, аксакал и неведомая Адену Мать Тереза в одном лице. Человек лютой мудрости и глубоко сокрытой душевной теплоты. Связующее звено всех и вся на юго-восточном конце свалки. Непись.

О Горсо можно говорить часами, как и он сам может рассказывать о своей жизни, приключениях, видении мира и познанных истинах. О Горсо можно слагать легенды почище тех, что он сочиняет о верхних ярусах. Где ещё можно встретить персонажа, который собьет цену вдвое у любого торговца? Можно ли жалеть того, кто говорит, что с одной рукой легче управляться, поэтому все лучшее получается именно у него? Один он дает ежедневные задания на поимку крыс. К нему идут за советом, помощью. Пожалуй, он может решить любую насущную проблему, просто тем, что собирает вокруг себя людей, и если кто-то идет к нему, услышан будет не только им. Горсо совмещает в себе все, что так необходимо окружающим, чтобы не свихнуться на дне. Наставник и квестодатель. Пряник и кнут.

Человек по сути своей тварь ленивая, и новичкам, попадающим сюда на первое время требуются ориентиры. Нет никого, кто бы подходил на эту роль лучше Горсо.

Сутулая фигура, ехидный взгляд из глубины глазниц, морщинистая, но волшебным образом вечно бритая кожа лица, на котором неведомые алгоритмы аккуратно вывели прямой нос, выдающийся острый подбородок и скрытые выцветшими бакенбардами скулы. Не очень длинные волосы вечно туго стянуты на макушке резинкой и скручены в дулю. Ниже среднего роста, что с сутулостью заставляет смотреть на него сверху всем кроме Адена.

И приехавшего Шомана.

Шоман хоть и был невысок, но зато изрядно упитан, чем вызывал непонятную ассоциацию с погибшим при случайных обстоятельствах Пузом. То ли приятные воспоминания, то ли нет. Вечно заговорщицки улыбался и подмигивал всем, будто с каждым у него имеются общие тайны, общий стол и пара общих врагов. Даже сейчас, когда он раскладывал свой товар на складном прилавке, умудрился одарить проходящих мимо людей такой волной восторга их дружбой с ним, что перекосило даже терпеливого Горсо.

Пока Аден обсыхал там же, где до этого мылся, сумел перехватить обрывки отдаленного переругивания:

— Повтори еще раз, — вкрадчиво мурлыкал Горсо. Приятная хрипотца появилась уже на третьей минуте торгов из-за криков с обеих сторон. — Сколько за сорок кило ржавчины?

— Да ты что! — Возмущался Шоман. — Железа! Когда ты ещё раз назовешь это ржой, то я не совру больше тебя, если скажу, что пешком хожу по небу и плевком гашу звезды по утрам! Сталь одна! Чистейшая сталь!

— Да, да. Одна сталь и тридцать девять ржавчины. Так сколько, ты так и не сказал...

— Две пластины опыта!

— Постой, постой, мне не нужна твоя задница в вечное пользование, — замахал рукой староста, — душа твоя тем более, я скорее на задницу соглашусь! Две пластины!!? Побойся Баланса, ты ведь не первенца в рабство продаешь!!!...

И ещё пол часа в таком духе.

Незаметно для себя Аден уснул прямо под открытым небом, а проснулся только когда в сон проникли знакомые запахи, навевая воспоминания о недавнем погружении. Скрип вентиля окончательно выбил из сна и перед глазами предстал канонический туалетный монстр со злыми глазами, тряпками на руках и со сжатыми до белизны губами. Обмазанная человекоподобная фигура была очень высокой по сравнению с едва ли полутораметровым Аденом, но до того тощей, что не могло возникнуть даже подозрения в её естественном происхождении.

Закрыв глаза, Тири стоял под головкой душа и не шевелится. Сейчас ему не было дела до окружающего мира, арктической температуры стекающей воды или постороннего наблюдателя. Он дышал зло и ровно, стиснув зубы, сжав кулаки, и терпел. Терпел он не холод, обдающий с головы до ног. Ему не нравилось то, что он делал, и все это знали. Но он делал, понимая, что кроме него, считай, и не кому вовсе. Никогда не жаловался, никогда не огрызался, со всеми был предельно вежлив, будь то спустившийся с небес модератор или убиваемая на ужин и уже разделываемая крыса. Только в такие минуты можно было было взглянуть на него поглубже — в остальное время это был холодный как крокодил обитатель свалки, необычный одиночка, который всегда откликается на просьбу помочь и ничего сверх того.

— Приятного вам дня, Аден. — Сказал единственный вежливый на свалке человек. Возможно, эта вежливость вынужденная и на неё завязана некая способность. Если закрыть глаза и не видеть его лица в момент общения, то кажется, что с тобой разговаривает психиатр.

— ...

— Вы с Княжеком сегодня не занимаетесь? Вроде бы уже время, а я до сих пор не слышу его проклятий в ваш Адрес. — Он все еще смотрел зло, но это обычное его выражение лица. За такое выражение он, конечно, не попал бы сюда, но было весело представлять, что случилось именно так, а своей вежливостью он пытается снизить срок или исполняет условия освобождения, наложенные судом и отслеживаемые системой. Каким бы он ни был с виду, интонации его всегда доброжелательны и успокаивающи. — Интересно узнать, что вы принесли сегодня, да и мне приятно будет похвастаться.

— ...

— Что ж, успешно вам добраться до вашего угла, а то Дэв сегодня нашел что-то такое, что заставляет его обнимать каждого встречного и затаскивать к себе на попойку.

Тири еще немного постоял в стороне, ополаскивая в корыте те тряпки, с которыми зашел. Сейчас он не казался таким уж неестественно тощим — по косвенным признакам он имел около пятидесяти очков в силе, а такие цифры не могут не сказаться на виртуальном теле. Сквозь тонкую кожу тянулись четко окантованные узлы мышц, выступали готовые к нагрузкам струны жил, и только чрезмерно длинные кости никак себя на показывали. Одним админам известно какие навыки дают эффект гнущихся как каучуковая дубинка конечностей — спросить о чужих характеристиках здесь считается дурным тоном, мягко говоря, и демонстрировать какие либо из навыков или способностей — личное дело каждого.

У Адена тоже никто не спрашивает, почему он все время молчит, почему при ударах на тренировках он не издает ни звука, почему даже при самых страшных переломах никто не дождется от него ни стона, ни всхлипа, ни злобного рыка. Здесь не просят рассказать про твою жизнь до попадания на нулевой уровень и судят только по делам и принесенной этому месту пользе. Можешь ничего не делать или делать только для себя, но всё запоминающие NPC в итоге растратят к тебе интерес, а потом и всякую приязнь. Порой репутация с ними прокачивается совсем неведомыми путями, и от проклятий в твою сторону до дружеского похлопывания по плечу необходимо просто не показываться на глаза подольше.