Дорога забвения

Глава 5

Где-то в дата-центре «Дороги забвения».

— Посмотри, тут что-то странное в стартовой локации. У новичка аномальные показатели развития. Еще стартовый курс не прошел, а уже прокачал пару начальных навыков и несколько характеристик.

— Ну-ка, покажи.

Спустя несколько минут.

— Ну как, что делать будем?

— Сейчас — ничего, все пока что в пределах нормы. Такое бывает иногда, когда приходят люди с подготовкой. Ну, или это один из тех идиотов-рерольщиков, которые думают, что в «Дороге» можно начать заново и вернуться в заблокированные локи. Ты делать особо ничего не делай, но пометочку поставь. На случай, если что-нибудь еще интересное всплывет.

В игре.

А это остро. Я чувствую, что старик со мной играет в какую-то свою игру, и мне отчаянно хочется выиграть, или уж, как минимум — ничего не проиграть. Если бы я был компьютером — давно перегорел бы от нагрузок, столько вариантов приходится прокручивать в голове. Что он опасен я понял сразу, тут особых сомнений и не возникало. И дело не в арбалете. Алесса сказала, что в этом лесу нет лесника, а незнакомец пытается выдать себя за него. Это первый довод в мою тревожную копилку. Второй — это его руки и сапоги. Может, конечно, по этому лесу бродит куча мужиков с большими руками, а производители сапог пускают одинаковые подошвы на поток, но все-таки маловероятно. Так что примем в качестве рабочей версию о том, что тела на поляне — его рук дело. Делает ли это его моим врагом? Большой вопрос. Я не знаю, кто на кого напал и почему — попросту не успел выяснить. Так что лучше пока воздержусь от поспешных суждений и действий. Но со мной Алесса, и бородатый как-то умудряется чувствовать ее страх.

Она с той поляны, где старик убил всех, кроме нее. Отпустил? Или не заметил? Не хочется проверять. Но если слишком медлить, она выдаст себя, и тогда конец нам обоим. Ей — потому же, почему и остальным ее собратьям. Мне — потому что, вопреки всем разумным доводам, не смогу не вмешаться и попытаюсь выиграть для нее время.

— Чего застыл? — осведомился «хозяин», указывая рукой на дверной проем, — Проходи, садись.

Домик лесника был невелик снаружи, и казался еще меньше изнутри. Небольшой «тамбур», выполняющий роль своеобразного шлюза, да две комнаты, разделенные аркой без двери. Одна, по всей видимости, выполняла функции кухни, вторая — спальни. Посередине была большая печь, в которой сейчас яростно полыхал огонь. Бросаю взгляд на небольшую горку дров, сваленную около печи.

— Я бы рад, да только негоже это — добро безответным оставлять. Я погляжу, дров в твоем доме не очень много припасено. Доверишь топор незнакомцу? А я тебе и дров нарублю, и в дом натаскаю…

Старик аж согнулся от хохота.

— Чтобы у лесника — и дров не нашлось? Я, кажется, начинаю понимать, с какой стати тебя Дураком прозвали. — порадовал он меня, с трудом сдерживая смех, — Вот загадка — почему ваше племя так любит дрова рубить?

— Мое племя?

— Чужаки. Думаешь, ты первый такой здесь объявился? Были и до тебя. Все одеты одинаково, и всем страсть как нравится услуги свои предлагать. Просто так. Странный народ.

Все понятно. Это он об игроках, которые, начитавшись старых книжек, рвутся до упора выполнять мелкие поручения, в надежде набрести на какой-нибудь «вкусный» квест, ну или просто поднять характеристики.

— Это практически традиция в моем народе, — сообщил я ему, почему-то решив без лишней нужды не врать, — идет от старых книг, которые мы почитаем и в которых черпаем мудрость.

— Чтить Старые Заветы — достойное дело, — задумчиво изрек старик, — Ладно, если уж тебе так совесть подсказывает, не мне тебя останавливать. Идем, только учти — если не знаешь, с какой стороны за топор браться, не позорься. Не люблю я, когда неумеха за дело берется, особенно после таких речей.

Вот это тоже понятно — мы растем в век развитых технологий, и мало кто из моего поколения знает, что это такое — топить настоящую печь, и уж, тем более, рубить дрова. Наломать веток для костра — пожалуйста, кто ж в походы не ходил. А вот в остальном… видимо, многих старик повидал из тех, кто, взяв топор в руки впервые, думал, что рубить — это очень просто. Мне же в этом смысле повезло — та часть моего детства, которую я провел у бабушки, пока отец мотался по своим совершенно срочным и ужасно секретным делам, многому меня научила.

Вышли на площадку за домом. Над головой — некое подобие навеса. С одной стороны — аккуратная поленница, с другой — горка колотых дров. И посередине здоровенное полено чуть меньше метра в диаметре, выполняющее функцию «плахи». В него, рукоятью вверх, вбит топор.

— Вытаскивай, приступай, а я погляжу, топор тебе можно доверить или чего другое, — усмехнулся старик. Потешается, думает, наверное, что я даже вытащить топорик не смогу.

А я смогу? Мы же в игре, тут по-другому все работает, чем в жизни. Впрочем, не о том я думаю. Снимаю куртку, аккуратно складываю ее на дальнюю часть поленницы. Так, чтобы с позиции старика смотреть можно было либо на нее, либо на меня. Тихонько шепчу, склонившись над ней на секунду: «Как только начну рубить — улетай». Возвращаюсь к топору.

— Это зачем? — удивляется старик.

— Чтоб движения не стесняла. Одежка плохая, да другой нет. Сколько здесь себя помню — всегда такую носил.

Наваливаюсь на рукоять всем телом, чтобы лезвие провернулось в тугой древесине, и тут же одним рывком выдергиваю топор. Выбираю самое удобное полено, чтобы без единого сучка, и сходу рассекаю. Выбираю потруднее, изредка косясь на старика. В глазах — интерес. Краем зрения отмечаю, что куртка зашевелилась — это Алесса выбирается из кармана.

С трудом, но разрубаю. Выбираю скверное, в каких обычно топор вязнет. Больше интереса в глазах старика — явно ждет моей неудачи. Краем глаза вижу, что Алесса уже выбралась, но взлетать не решается. Точно! Он ведь услышит хлопанье крыльев! Коротко киваю и начинаю замах с выкриком.

— Ииииээх!

Нам повезло. Разрубить с первого раза не получилось, и лес еще долго слушал боевые вопли незадачливого дровосека и хохот страшного старика. Но мне, если честно, было глубоко плевать на все его насмешки. Алесса улетела. Вот теперь — поиграем.

Еще с полчаса я рубил дрова, уже особо не выпендриваясь — не сбивая дыхание, спокойно и методично. А потом старик подошел и молвил:

— Довольно. Я уже вижу, что ты не таков, как твои соплеменники. Что ты хочешь в награду за проделанную работу?

Я чуть не попался, но вовремя вспомнил, как и в каких словах я предлагал помощь.

— Награда одна — ночлег. Впрочем, ты что-то, помнится, говорил о браге…

Вот тут рискую, но планов просто так лечь спать у меня не было. Нужно хотя бы попытаться разузнать версию старика о том, что творится в этом лесу. Спящий я точно ничего у него не выведаю, а с кружкой эля — вполне вероятно.

— Точно не таков, — проговорил хозяин уже на ходу, — Будет тебе и то и другое.

— Хрольв, — обратился я к нему, решив проверить одну догадку, — а часто ты встречал здесь моих соплеменников?

— Здесь — ни разу, с тех пор, как Хранитель Круга исчез, а камни перестали сиять. Да и с чего мне здесь кого-то встречать, если живу я в другой стороне?

— Ты же сказал, что ты местный лесничий?

— Так и есть, — пожал плечами старик, оборачиваясь в мою сторону, — Указом короля я вырван из родного леса и направлен сюда. А ты думал, это я такой растяпа, что до зимы запасов не наделал? К этому дому я вышел недавно. Хоть я и бывал здесь раньше, а все же едва узнал нужные тропы. Ты прав, изменился лес.

Все-таки крепко мне повезло, что старик болтлив. Или это такая маска? Вон какую ловкую историю задвинул: и дом теперь его по праву, и знать он тут ничего толком не знает — как такую проверишь?

— А куда делся прежний лесничий?

— А куда они обычно деваются? — мрачно поднял на меня взор Хрольв, — В землю, надо полагать. Он и еще четверо, которых следом отправили на это место. А если и живы — тоже хорошего не жди.

— Это почему?

— Все вам, чужакам, разжевывать надо. Наш король не ошибается. Нужно было бы выручать их — послал бы людей на выручку. А он отправляет нас. На замену. Стало быть, с лесом беда, а с ними — еще большая.

— Если те, кого он посылает, гибнут один за другим — не так уж и безупречны его решения, — покачал головой я, — Сам-то как? Не боишься пойти за ними следом?

— Не тебе судить о решениях короля, — отчеканил старик, буравя меня своим тяжелым взглядом, — Да и больно любопытен ты, как я погляжу. На кой тебе знать, чего я боюсь, а чего нет?

Буду честен. Ну почти.

— Чтобы знать, чего бояться мне.

— И то дело, — согласился Хрольв, — Только это вовсе не значит, что я буду тебе сейчас отвечать. Недостаточно я тебя еще испытал.

Он достал большую деревянную кружку и до краев наполнил ее какой-то бурой жидкостью. Себе налил столько же.

— Пей!

И я выпил. Уж не знаю, что он мне налил, но эффект был удивителен и ужасен одновременно. «Брага» чем-то напомнила острый перец — первые несколько секунд вроде бы ничего, а потом все внутри начинает гореть.

Допиваю одним большим глотком. С трудом сдерживаюсь, чтобы не закричать. В какой-то момент взгляд выхватывает лицо лесника — внимательное, изучающее.

— Что, больно? — то ли участливо, то ли насмешливо спрашивает он меня, и тут же одним махом осушает свою кружку. — Зелье правды не всем дается легко. Считай это моим тебе подарком. Над теми, кто пытается меня обмануть, у меня особая власть, хочу я того или нет. Ты смог меня удивить своей прямотой, и потому имеешь право на свободу.

— Ошибаешься, я уже дважды тебя обманул. — Я что, сказал это вслух?!

Начала удара я не увидел. Меч, всего мгновение назад покоившийся в ножнах, полыхнул яркой вспышкой, безо всякого сопротивления прошел сквозь мою ладонь и застыл чуть в стороне от нее. Это мне только что отрубили руку? Что он творит? И почему я не чувствую боли?

Ошалело смотрю на свою руку, которая и не думает отваливаться, потом на лесника. Он тоже смотрит, и, кажется, удивлен не меньше.

— Какого черта ты творишь? — вскакиваю, разрывая дистанцию, ищу взглядом хоть что-нибудь, чем можно было бы защититься. Но лесник и не думает нападать.

— Это — Меч Правды, моя сила и мое проклятие, — тихо произнес он, кивнув в сторону серого, удивительно тонкого клинка, — Никто не может в его присутствии солгать безнаказанно. И никто не уйдет от его удара, в какую бы прочную броню ни был закован солгавший. Потому что это призрачный меч, для него не существует преград. Но есть у его силы и обратная сторона — тот, кто при нем не сказал ни одного лживого слова, для моего меча неуязвим. Я не смогу его даже оцарапать.

— Ты чуть руку мне не отрубил, — первый шок прошел, и теперь внутри меня начал закипать гнев, — Что за бред — рубить руки за несколько неправильных слов?!

— Я хотел оставить тебе всего лишь царапину. Говорю же — никто не может безнаказанно солгать в его присутствии. Вот только меру наказания выбираю я. Ты думаешь, что это мой меч, но правда и в том, что я — его человек. Ответь мне лучше, как возможно, что ты остался невредим? Если ты не лгал мне раньше, то обманул сейчас. Но Меч тебя не тронул, ни за сказанное прежде, ни за сказанное теперь. Как такое может быть?

Ну да, логический парадокс. Вот только мир не черно-белый, в нем есть полутона и скрытые смыслы.

— Посуди сам — ты дал мне зелье и я его выпил. Думаешь, я дурак, говорить тебе такое в лицо после всего, что я о тебе узнал? — черт, я опять слишком много произношу вслух!

— Вообще-то, именно так ты и представился, — усмехнулся Хрольв, — К тому, чего такого ты обо мне знаешь и откуда, мы вернемся позже. Как ты сумел обмануть не только меня, но и мой меч? Да к тому же сделать это дважды?

Усилием воли заставил себя не ответить сразу же. Да что это за зелье такое?

— Я не буду тебе отвечать, — с трудом выдавил я, — если ты тоже не ответишь на мои вопросы.

Лицо лесничего на миг исказилось от гнева. Молча он взял мою кружку и наполнил до самого верха.

— Пей! — снова приказал мне он, но я лишь покачал головой.

— Я не буду пить это, если ты не выпьешь вместе со мной.

Долго и очень тяжело смотрел он на меня, потом придвинул мне кружку и сказал:

— Даю тебе последний шанс. Упустишь — пеняй на себя.

— И что же ты мне сделаешь? — почти кричу ему в лицо. Видимо, мои совсем не стальные нервы решили сдать именно сейчас. Или, возможно, это работало зелье, но эффект был один — я говорил то, что думал:

— Серьезно, что ты можешь сделать? Разрубишь пополам? Или, может быть, убьешь, как тех зверей на поляне? Вот только спешу тебе напомнить твои же слова. О том, что я проведу ночь в твоем доме. Понимаешь? Не мое мертвое тело, а я целиком. А ведь против правды можно пойти не только словом. Что с тобой сделает твой меч, если ты сейчас применишь силу? Так что или пей со мной, — сказал я уже тише, но не менее твердо, — или оставь меня в покое.

— Будь по-твоему, — после недолгого раздумья согласился Хрольв, — силен ты в разных хитростях, но и в правде тоже кое-что смыслишь.

Практически одновременно мы осушили свои кружки, а после лесник сказал:

— По праву хозяина я буду спрашивать первым. Как ты сумел обмануть, не обманывая?

— Все просто. Ты задавал вопросы и ожидал услышать ответы. Я же тоже задавал себе вопросы. Ты думал, что я говорю с тобой, а я отвечал себе самому. Еще я говорил правду о мелочах, но умалчивал о главном. И последнее — я обманывал тебя своими действиями. Хотя, по большому счету, обманул себя ты сам. Поэтому, — я выставил руку вперед, — твой меч не тронул меня. Я ответил на твой вопрос?

Хрольв кивнул, и выжидающе уставился на меня, но я не торопился спрашивать. Слишком это было важно — выбрать правильный вопрос.

О чем спрашивать того, кто знает так много? Передо мной существо, в одиночку победившее несколько десятков лесных хищников, у которого есть невероятно сильный меч и зелье, от которого все мысли лезут наружу. Я могу спросить о том, как мне выйти из этого леса и найти других игроков — по всему видать, что мое появление в игре прошло совсем не так, как следовало бы. Как он сказал — перестали сиять камни и пропал Хранитель Круга? Это многое объясняет, но далеко не все. Например, непонятно, как я вообще сумел появиться в этом месте, если оно такое неправильное?

С другой стороны, есть этот лес и в нем творится что-то неладное. Вероятно, узнав у него путь к другим игрокам, я получу шанс спастись, но что дальше? Что будет с Алессой? Как ни трудно было себе в этом признаваться, но я никак не мог начать воспринимать ее адекватно, как часть игры. Для меня она была живым существом, которому нужна моя помощь. Да и то, что я увидел на поляне, совсем мне не понравилось. Это было… страшно? Неправильно? Всего понемножку.

Признаваться в собственной мягкотелости даже самому себе не очень хотелось, поэтому я подумал еще и о том, что ни один нормальный игрок не пройдет мимо скрытого задания, на которое все вокруг чертовски сильно походило. Так что решено: будем разбираться с тем, что же творится в этом лесу.

Но что мне нужно узнать сейчас, чтобы иметь возможность хоть что-то изменить? Если мыслить

Происходящее как-то связано с тем, из-за чего пропали предшественники Хрольва. И, судя по тому, что на поляне я видел не трупики монстров, а вполне себе нормальных зверей — что-то странное произошло между обитателями леса и людьми. Но как это соотносится с тем, что прежнего лесника ценили и уважали?

Судя по тому, что для самого Хрольва исходными данными было «случилось нечто скверное» и «мои предшественники пропали», интересовать меня может либо то, в каких отношениях в принципе были люди и обитатели леса, либо то, что старик узнал уже по прибытии.

— Думаю, ты уже понял, что я, перед тем как выйти к твоему дому, побывал на поляне, где ты сражался. Что там произошло?

Лесничий улыбнулся.

— Это твой вопрос?

— Да.

— Битва. Сражение. Побоище — называй как хочешь. Я ответил на твой вопрос, теперь мой черед.

— Хрольв, ты точно пил зелье правды, а не изворотливости? — возмутился я, — Сам вроде говорил, что не любишь, когда увиливают. Я ответил на твой вопрос сполна, а ведь мог отвечать так, что ты бы и за десять вопросов не понял. Пришло время открывать карты.

— Попытка не пытка, — пожал плечами лесник, и я подумал, что он и сам — тот еще плут, — Итак, ты хочешь знать, что произошло на той поляне. Вот только вся беда в том, что и я тоже хотел бы это понять, но пока не могу.

Ты, по всей видимости, хочешь разобраться в том, что творится в лесу, в котором столь опрометчиво очутился. Хорошо, я расскажу. Но прежде тебе нужно кое-что понять. Этот лес непростой, он — граница. Каким-то образом он граничит с землями, находящимися друг от друга на немыслимых расстояниях. Ты можешь войти в этот лес и выйти, спустя час, за десятки конных переходов от того места, где вошел. Здесь есть обычные тропинки и есть тропы — пути, которые позволяют сокращать расстояние. С давних пор через лес ходили торговые караваны, во время войн — крупные отряды перемещались по всему королевству, используя самые быстрые и широкие тропы. И мало было людей, столь же сильно почитаемых, как ходоки — мастера нахождения безопасных троп.

— А в чем разница между опасными и безопасными?

— Опасная тропа граничит с такими местами, где человеку трудно выжить. И с теми, кто по ним ходит, лучше совсем не встречаться. Ну так вот. До недавних пор жизнь в лесу кипела, как и обычно. Но потом даже по проверенным тропам стало опасно ходить. Сначала пропадали отдельные путники, и это не особо кого удивило — мало ли, вдруг нарвались на дикого зверя. Но когда пропали два торговых каравана и отряд королевской стражи — в столице зашевелились. Тогда и стало понятно, что от Маера, прежнего лесничего, давно не было вестей.

— Ты же говорил, что ваш король в курсе всего. Как же он не прознал, что с лесником что-то неладно?

— Никто не может быть в курсе всего, — веско проговорил Хрольв, — И король в том числе. Но он умеет спрашивать мир, и, что не менее важно — способен толковать ответы. Вот только для того, чтобы вовремя задать вопрос, нужно тоже хоть что-то да знать. Мы и узнали — когда слишком многие не вернулись.

Тогда сюда направили нового лесничего — из тех, кто умеет ходить, — последнее слово Хрольв сказал с какой-то особой интонацией, словно подчеркивая, — Но от него не было вестей. Тогда послали еще одного, а потом еще и еще. Каждый раз король спрашивал о том, кто может справиться, но ответы были туманны.

— Ты знаешь, как они звучали? — спросил я его, — Я ведь тоже кое-что да понимаю в толковании. Если точнее — это моя работа, искать скрытые смыслы.

— Серьезно? — оживился Хрольв, — Это может пригодиться. Вот только никто не знает доподлинно тех слов, которые он слышал. Известно только, что этому человеку открыты дороги, он похож на ребенка, но старше чем мир, может сбежать от смерти и способен скинуть оковы лжи.

— Так тебя из-за твоего меча отправили сюда? — догадался я, — Но как быть с остальным? Не больно-то ты похож на ребенка, да и, сдается мне, этот мир все же немного постарше, чем ты.

— Я и сам долго думал об этом, и, кажется, нашел ответ. Из ходоков я старше всех — это к слову о старости. И я исследователь — а уж в том, что я изучаю, я любопытен, как ребенок.

— Открыты дороги — это о том, что ты знаешь тропы, оковы лжи — про твою способность чувствовать обман.

— Верно. Тебе не кажется, что я уже слишком много тебе рассказал? Для одного-то вопроса? Думаю, будет справедливо, если теперь я тебя кое о чем спрошу.

Я мог бы возмутиться и сказать, что так и не услышал о произошедшем на поляне, но я и так услышал гораздо больше, чем ожидал. Поэтому я кивнул, и после наспех добавил:

— Только после ты все-таки расскажешь о том, что же там на поляне было.

— Хорошо, — кивнул старик и внимательно посмотрел на меня, — В чем и зачем ты меня обманул?

— Когда мы встретились, я был не один. Со мной была девчонка, которую я нашел у поляны. Она еще умеет обращаться в ворону. После того, что я увидел, я решил, что живой ты ее не отпустишь, и потому умолчал о ее присутствии. А потом там, за домом, отвлекал тебя, чтобы она могла улететь.

— И что, она оказалась так хороша, чтобы ради нее рисковать своей шкурой и пытаться меня обмануть? — спросил Хрольв.

— Она еще ребенок, если ты об этом, — я удивленно уставился на него, почему-то не ожидал такого вопроса, — И она была живая, этого достаточно.

— Что ж, все-таки я не ошибся, — как-то облегченно вздохнул Хрольв, — Ты пришелся мне по нраву, а мое зелье хорошо развязывает язык, так что я сказал тебе больше, чем следовало бы. Но после этого твоего ответа мне, пожалуй, не придется дожидаться рассвета и, кхм… заручаться твоим молчанием.

Это он про то, что собирался меня убить? Меня аж передернуло от открывавшихся перспектив, и особенно — от того, как запросто Хрольв об этом говорил. Впрочем, он, как и я, под действием зелья. Как еще ему говорить?

— Ты отпустил ее, — задумчиво продолжал он, — Она видела меня на поляне и видела здесь. Отчего за тобой еще не пришли?

— А должны были? Я ведь помог ей, а не всему лесу. Если уж приходить, то за тобой, после того, что ты сделал. Хотя, конечно, это не отменяет вопроса. Алесса говорила, что до Великого Ясеня отсюда полчаса лету и несколько часов пешей дороги. Видимо, она не смогла долго лететь.

— Какие несколько часов? — удивился Хрольв, — От силы несколько минут по тропе. Или она тебя обманула, или…

Я уже понял.

— Или звери больше не ходят по тропам.

— Если так, чтобы собрать против меня лесное воинство, тоже потребуется время. После того, что было на поляне, они вряд ли сунутся против меня малым отрядом.

— Да что произошло на этой проклятой поляне? Ты говоришь со мной так, будто я все знаю, а ведь сам ничего толком не рассказал.

— Обещал — значит, расскажу, — отрезал старик, — Но сейчас не о том разговор. Не хочу я выступать против целого леса, да и тебе не советую показываться перед ними. Так что нам пора уходить. И раз уж они не ходят тропами — стало быть, мы пойдем по тропе.

Бросив несколько вещей в походную сумку, схватив со стены лук и колчан и сделав еще несколько мелких приготовлений, Хрольв потащил меня наружу, но, кажется, было поздно. Отдаленный гул, который я заслышал минутой ранее, с каждым мгновением нарастал. Первыми показались птицы — сотнями они слетались к дому лесника со всех четырех сторон. Не решаясь напасть, а, может быть — дожидаясь чьего-то приказа, они кружили в отдалении от нас, а, между тем, появились и звери — кабаны и волки, лисицы и олени. Краем глаза я отметил, что под ногами крупных зверей шняряли даже зайцы — вот уж от кого я не ожидал воинственности. Что удивительно — звери двигались не сплошным потоком. Словно обходя невидимые преграды, двигались они змеящимся потоком. Это было похоже на течение извилистой реки, только перемещалась вовсе не вода.

Проследив за моим взглядом, Хрольв коротко кивнул.

— Мы не ошиблись — они обходят места, где можно встать на тропу, стороной. А теперь, — запуская руку в походную сумку, проговорил он, — пришло тебе время узнать, почему король решил, что я в силах сбежать от смерти.

Глава 6

Если из хижины лесника полететь на запад, следом за ветром, вскоре окажешься там, куда слетаются все ветры этого леса — у подножия Великого Ясеня. Здесь, на ложе из земли и снега, спит великан. Никто не помнит, как он здесь появился; никто не знает, кто он. Одни говорят, что он — один из чародеев древности, другие — что он чудовище, осужденное богами на вечный сон.

Иногда сюда приходят люди — поклониться Древу, взять воды из источника, что омывает его корни, а некоторые безумцы — для того, чтобы взглянуть на великана и попытаться разбудить его. Не раз и не два тишину у подножия Древа разрывали громкие вопли, звуки горна и даже стук барабана — все без толку.

Люди уходили. Сон великана продолжался. И никто из приходивших не заметил, что тело великана не оставляет тени. Она давно уже сама по себе — бродит по лесу, перетекая от дерева к дереву, иногда — поднимается от земли и обретает объем. Она может многое — менять свою форму, перемещать предметы, ухватываясь за их тени на земле… Но она не может говорить.

Многие годы то, что видит тень, становится снами великана. И последнее время он все чаще видит скверные сны.

Правы те безумцы, что пытаются пробудить его — сумей они это сделать, награда была бы велика. А сейчас… обитатели леса живут почти как прежде, и не видят, что происходит в шаге от них.

Великан не может проснуться. Лишь тень его мечется по лесу, неспособная произнести ни слова. Некому предупредить.

* * *

Если обернуться черной птицей и полететь на север, к исходу дня достигнешь границы леса и скал. Когда-то лес подступал к самым скалам, но потом возник Разлом — огромная трещина в земле, уходящая в обе стороны на многие дни пути. Бросивший камень не услышит звука падения, настолько он глубок. Иные утверждают, что Разлом ведет к самому Сердцу Мира, а некоторые из тех, кто рискнул спускаться в него и смог вернуться, говорят, что он обитаем.

В том месте, где неприступные скалы расступаются, образуя проход, через пропасть Разлома переброшен мост, а сразу за мостом высятся Холодные Ворота — огромное строение, перекрывающее путь в долину. По обе стороны от массивных врат расположены укрепленные башни из черного камня, а в глубине скал, чуть в стороне от дороги, расположена крепость Мель-Тир.

Зачем она была поставлена здесь — неизвестно, многие сотни лет через Белые Скалы проходили с одной-единственной целью — ради торговли. Но люди чтили заветы тех, кто населял эти земли прежде них, и потому в крепости всегда был надежный гарнизон. И все идет своим чередом, порой — в течение десятилетий, но иногда на крепость нападает неизвестный враг. Как враг попадает внутрь, что он такое — никто не знает. Просто поутру спавшие обнаруживают, что все, ушедшие в дозор, исчезли.

Никто не видел врага, никто не смог отыскать его следов. Но ворота оставались запертыми, ценности в сокровищнице — нетронутыми, и, после долгих поисков и многих разговоров, спустя какое-то время крепость возвращалась к прежней жизни. До следующей пропажи.

Вояки не любили Мель-Тир. Бездействие и страх — совсем не то, чего ищет душа воина. Особенно много разговоров о Проклятой Крепости заходило тогда, когда людям начинало казаться, что слишком долго здесь все было спокойно, что еще немного — и снова придет Безымянный Враг. Как раз как сейчас.

Но народ королевства больше не роптал. С недавних пор, указом короля крепость отдана союзникам королевства — странному племени, которое, кажется, можно встретить везде. Они называли себя по-разному, но люди привыкли величать их по-своему. Чужаки.

Сейчас на стене Ворот стояли двое из них — высокий мужчина с лицом, покрытым сетью шрамов, и девушка, совсем не по сезону одетая в узкие брюки и легкую кожаную куртку. Ее, впрочем, холод совсем не смущал — сейчас она сосредоточенно смотрела вперед, в сторону освещенного лунным светом леса.

Вдруг она встрепенулась.

— Олег, он еще жив! — обратилась она к своему спутнику, — Я снова чувствую его, и теперь он немного ближе.

— Это не имеет значения. Ты знаешь, как сейчас опасно в лесу, а он новичок. Удивительно, что он вообще до сих пор жив — обычно холод или хищники довершают свое дело за час-другой. Но пережить ночь один он не сможет, а нам не добраться до него раньше, чем к утру.

— Есть еще тропы, — попробовала возразить девушка, но мужчина прервал ее резким движением руки.

— Ты помнишь, что стало с Лисом? А ведь он лучше всех из нас умел читать следы и выбирать путь. Мне и самому не по себе от того, что нам приходится кого-то вот так бросать на произвол судьбы. Но даже пойди мы тропой — сейчас ночь, это их время. Скорее всего, мы встретим только его обглоданные кости.

— Днем ты тоже так говорил, — хмуро проговорила девушка, — Я послушала тебя и потеряла время. Второй раз я такую ошибку не допущу. Он еще жив — значит, борется. Как я тогда, на острове. Тогда ты не был таким разумным. Ты совершил глупость и спас меня, а теперь — мой черед.

Не дожидаясь ответа, она быстрым шагом двинулась в сторону лестницы. Мужчина тяжело вздохнул и направился следом за ней. Сегодня будет трудная ночь.

* * *

Мы стояли на поляне, а со всех сторон стекались звери. Но вот они остановились, и в задних рядах звериного воинства пошло движение — будто они перегруппировываются, расступаясь и вновь смыкая ряды. Хрольв вытащил клубок каких-то серебристых ниток и проворно обвязал одной нитью свою руку, другой — мою. Третья такая же нить легла под оперением стрелы, которую лесничий достал из колчана.

— Что это ты делаешь? — удивленно спросил я его, но старик не ответил. Губы его шевелились, но мой слух различал лишь смутные отголоски слов. А потом звери бросились вперед.

— Закрой уши и падай! — крикнул Хрольв, хватаясь левой рукой за охотничий рог, висевший у него на груди. Дважды просить не пришлось — я все еще помнил вид зверей, которых я нашел по пути к его дому. Уже лежа на земле, я увидел, как быстро сокращается расстояние между нами и лесным воинством. На нас надвигалась живая стена, и одного взгляда мне хватило, чтобы понять: это конец. Такое не остановить.

И тут Хрольв вострубил в свой рог.

Серая лавина, надвигавшаяся на нас, вздрогнула, но не перестала приближаться. До столкновения оставалось не больше двадцати шагов. Лишь секундой позднее я понял, что звери больше не бегут — они катятся, не в силах остановиться.

Хрольв вострубил снова. Чудовищный порыв ветра смял передние ряды наступавших и отбросил назад уже почти долетевших до нас птиц. Ударяясь друг об друга и о ветви деревьев, падали они на землю. Даже думать не хотелось, что где-то среди них может быть Алесса.

Старик оглядел поле боя, и рука его, державшая охотничий рог, начала подниматься.

Если первое дуновение заставило споткнуться, второе — разметало, как листья, что сделает третье? Мне не хотелось узнавать это. Черт с ним, пускай затопчут.

— Стой! — крикнул я, вскакивая и бросаясь к старику, но, кажется, Хрольв и сам передумал трубить в третий раз. Одним движением он снял с плеча лук и наложил на тетиву стрелу, которую он все это время держал в правой руке. Стрелу с серебряной нитью.

Перед ним уже не было сплошной стены из зверей и птиц, но те, что наступали сзади и по бокам, получили не такой сильный удар от его горна. И сейчас они приближались, уже не так быстро, как прежде, но было ясно — еще секунда-другая, и нас сомнут.

— Хорош же лесник, — проворчал Хрольв и пустил стрелу.

Вспышка боли во всем теле. Ощущение головокружения. На какой-то миг я ощутил себя везде и нигде одновременно — я видел бегущих зверей, видел, как Хрольв осыпается на землю серым пеплом, но не мог понять, где же я сам. Так раньше бывало только во сне, когда я смотрел на мир со всех сторон. А спустя миг я почувствовал резкий рывок, прямиком навстречу растерявшимся лесным жителям. Неведомая сила влекла меня вперед. Я не чувствовал земли под ногами, не за что было зацепиться. Ветер ударил в лицо, а мир по бокам от меня смазался в одно растянутое пятно. Полет мой длился несколько секунд, а потом было столкновение.

…с большим трудом я встал, все еще ощупывая голову, которая почему-то не раскололась от удара. Рядом стоял Хрольв, целый и невредимый, а где-то вдалеке был слышен топот сотен копыт.

— Мы на тропе, — бросил старик в ответ на мой вопросительный взгляд, — в одном из карманов этого мира. Несколько шагов вперед — и можно будет не беспокоиться о погоне.

— Что это было только что? — не удержался я от вопроса.

— Мерцание, — коротко пояснил старик, но, увидев, что мне это ни о чем не говорит, пустился в разъяснения, — Помнишь, я повязал тебе на руку нить? Я связал нас обоих со стрелой, а дальше пустил ее сюда. Это заклятие развеивает человека в одном месте и воплощает в другом. Странно, что ты ничего не слышал об этом — не одна война была выиграна благодаря тому, что наш король разгадал тайну путевых меток.

— Вы перебрасывали войска с помощью этого заклинания? — спросил я, тут же представив, как перед войском из ниоткуда вырастают сотни воинов. Идеальный десант. Страшная сила.

— Не только, — хмыкнул Хрольв, — гораздо эффективнее выходит, если путевая стрела связана с каким-нибудь чудовищем, запертым неподалеку от места боя. Перемещаться так очень больно, думаю, ты уже заметил. Можешь представить, что может натворить десяток разъяренных монстров, появившихся из ниоткуда, с организованным войском?

И я представил. Страшные тут войны.

— Вот поэтому с нашим королем уже двадцать лет как никто не воюет, — как-то гордо сказал Хрольв, — И именно поэтому, хоть он и правит людьми, враги зовут его Владыкой Монстров.

— К слову о монстрах… ты не думаешь, что неспроста самые опасные лесные хищники перестали ходить по этим тропам? — высказал я свои опасения.

— Как раз это нам и предстоит выяснить, — невозмутимо проговорил Хрольв, — Да, пока не забыл. Спасибо, что остановил меня сейчас. На какую-то секунду рог стал сильнее меня, я чуть не уничтожил там всех.

— В каком это смысле — сильнее тебя?

— А ты не знал? — удивился Хрольв, — Как, по-твоему, предмет, или, как вы любите говорить — артефакт, может делать человека сильнее, или, например, более ловким?

— Не знаю, — пожал я плечами, — мне достаточно знать, что в этом замешано волшебство, и я понимаю, что дальше можно не разбираться. Просто делает, и все.

— Это ты зря, — назидательно проговорил Хрольв, — Волшебство тоже нужно понимать. Любой предмет может стать волшебным, если впитает часть души своего владельца. Так они приобретают и характер, и способности. Но, если ты носишь с собой такой — это значит, что твоя душа смешивается с душой предмета. Если артефакт очень силен — уже не ты им владеешь, а он тобой. Этот рог — как раз из таких. Очень трудно ему противостоять.

— А Меч Правды?

— А он еще сильнее. Но он почти не пытается меня изменить. Видимо, и во мне достаточно правды, чтобы нам не приходилось спорить.

Каким-то ассоциативным рядом пришла мысль о том, что все-таки и старик не безгрешен.

— Слушай, Хрольв, а ведь и ты меня дважды обманул.

— Это в чем? — насторожился мой спутник.

— Сейчас ночь, а я не в твоем доме. И где моя брага? Кажется, поил ты меня только зельем!

Того, что произошло дальше, я совсем не ожидал.

Хрольв остановился, с минуту очень пристально смотрел на меня, а после отстегнул ножны с Мечом Правды и протянул их мне.

— Он требует расплаты за мою ложь. Постарайся не убить меня, ладно? Помни, этот меч очень силен.

Настал мой черед удивляться.

— Ты это что, серьезно? Вот так запросто отдать мне столь сильную вещь?— спросил я старика, не торопясь брать в руки клинок, — А ты не боишься, что я не захочу возвращать его и попробую лишить тебя жизни?

— Твое право, — пожал плечами старик, — В местах, где я родился, слово ценится дорого.

— Но почему я должен наказывать тебя? Неужели ты сам не можешь взять в руки меч и сделать себе пару царапин?

— За мной вина, и я это знаю. Мне пока что нельзя брать Меч в руки — сейчас он будет явно сильнее меня.

— Тогда, может быть, совсем не стоит его вынимать? Унести куда-нибудь подальше и оставить…

— Бесполезно. Этот Меч ничего не забывает, а с годами его ярость только крепнет. Рано или поздно нашедший его придет за мной.

Сурово. Вот только мне совсем не нравится такой расклад. Если я все правильно понимаю, как только я возьму в руки меч, у меня начисто снесет крышу, и я нападу на лесника.

— Не медли, — поторопил меня Хрольв, — Меня уже самого тянет вытащить его из ножен.

— Положи на землю. Мне нужно немного подумать. Слушай, я ведь совсем не умею держать в руках холодное оружие. Ты сможешь увернуться или убежать, если что?

Старик покачал головой.

— Если меч будешь держать ты — запросто, но тогда это и не понадобится. Если он овладеет тобой — шансов мало. И чем сильнее будет его власть над тобой, тем труднее для меня будет выжить.

Неплохая такая альтернативка с этими артефактами — я могу быть либо слабым, либо одержимым. Мне нужно как-то оказаться сильнее этой железяки, и вот вопрос — смогу ли? Нет, должен быть другой путь.

— Послушай, Хрольв, была ли брага в том, что я пил, или только зелье? — спросил я старика, подходя к лежащему на земле оружию.

— Была, конечно, — ответил старик, еще не понимая, куда я клоню.

— А можно ли сказать, раз уж ты лесник, что весь этот лес — твой дом?

Хрольв широко улыбнулся.

— В твоих словах есть смысл. Да, можно так сказать.

— Отлично, тогда я приму твое оружие.

Я наклонился и осторожно дотронулся до холодной рукояти. Медленно вытащил клинок из ножен, пытаясь поймать на лезвие отблеск заплутавшей среди ветвей луны. Прислушался к себе.

Ничего не произошло. Все-таки, умение оперировать фактами — великая вещь. Теперь остается только вернуть оружие. Сожаления не было, разве что чуть-чуть. Все-таки Меч был чертовски красив. Но при всем этом я понимал — каким бы сильным оружием он ни был, минусов у него гораздо больше, чем плюсов. Мне никогда не нравилась идея потери контроля над собой, а здесь… любое неосторожное слово может стать причиной смерти собеседника.

— Забирай, — я протянул оружие старику, но он лишь отрицательно покачал головой. При этом вид у него был ужасно довольный.

— Ты шутишь? — сказал он, не переставая улыбаться, — Думаешь, я сейчас так просто упущу шанс получить свободу? К тому же, этот меч нельзя просто так передать. Он служит тому, кто был обманут, а я сейчас никем не обманут. Но не переживай, с твоим непонятным умением делать что-то среднее между правдой и ложью, ты будешь для него идеальным хозяином. Может, ты и не сможешь пересилить его напрямую, зато иногда у тебя будет получаться перехитрить его.

И он пошел вперед, не оборачиваясь.

Не знаю, может я и получил сейчас редкое оружие, но почему-то было такое ощущение, что меня только что крепко подставили.

— И что теперь делать? — спросил я после недолгого молчания.

— А ничего. Живи как жил, только лучше людей сторонись, — посоветовал Хрольв, — Очень лживые создания, скажу я тебе. В города вообще лучше не суйся — не пройдет и десяти минут, как придется ноги уносить от стражи. Скорее всего, даже в ворота не пройдешь — стражники любят выбить из путника лишнюю монетку за проход, а ведь это совсем-совсем нечестно.

— А просто оставить где-нибудь Меч я могу?

— Попробуй, — пожал плечами Хрольв, — Только он ведь доверился тебе, а ты собираешься предать его доверие. Сдается мне, когда кто-то его найдет, ты будешь первым в списке. Да, если ты помнишь — это призрачный меч. Отбивать им удары не получится, да и в бою он обычно бесполезен. Редкая удача встретить монстра, который, перед тем как напасть на тебя, вздумает тебя обмануть.

— А разбойники? Это ведь нечестно — нападать на слабых путников и отбирать у них деньги!

— Ты не путай закон и правду, — вздохнул лесничий, — Если стражник просит слишком много — он идет против правды, потому что цена прохода другая. Разбойник нарушает закон, но может вполне честно заявить о своих намерениях.

Я задумался. Не все так просто с этим Мечом — судя по тому, что говорил Хрольв, за ложь можно принять и слово и действие. При этом способность отделять одно от другого, вроде бы, появляется с обретением артефакта. Значит, это Меч чувствует ложь, а не человек. Но если решает Меч — почему только что, будучи у старика, он так и норовил его покарать, а, попав ко мне, утратил всю кровожадность? И почему он молчал до тех пор, пока я не напомнил об обещании оставить меня в хижине? Нестыковки.

Я поделился со стариком своими соображениями, и он надолго замолчал, обдумывая мои слова.

— Знаешь, а ведь это не первый случай, когда Меч молчал до тех пор, пока я сам не узнавал об обмане, — сказал он наконец, — но бывало и иначе. Иногда у меня просыпалась способность чувствовать, когда мне лгут, а когда говорят правду.

— Ты можешь сказать, в какие моменты это происходило?

— Когда я был намного лучше, чем сейчас, — хмуро ответил старик и двинул вперед.

Было о чем поразмыслить. И не только о Мече — об артефактах в принципе. Хоть старик и замкнулся, но я уже встал на след, и так просто с него сходить не собирался. На мои вопросы Хрольв нехотя, односложно, но все-таки отвечал, и вскоре я обзавелся довольно ценной информацией. По всему выходило, что имело большое значение, кто носит предмет, и дело вовсе не в уровне. Чем ближе по характеру предмет и его носитель (Хрольв называл это «степень слияния»), тем сильнее становятся оба. И наоборот — если предмет тебе не подходит, вы будете друг друга ослаблять. И, разумеется, очень сильные артефакты могут брать игрока под контроль. Тогда и носитель и артефакт временно становятся очень сильны… пока носитель не перегорит. Как сказал Хрольв, одержимость предметом — это тоже слияние, только не добровольное.

— Привал! — скомандовал Хрольв, как только тропа вывела нас на относительно открытое место, — Мы уже достаточно далеко ушли, чтобы не бояться погони. К тому же, — добавил он чуть слышно, склонившись ко мне, — Почти все то время, пока мы говорили, я слышал за спиной шаги. Мы здесь не одни. Готовься к бою, но только незаметно.

Уважаемые читатели! Каждую неделю выходит продолжение, и по старой традиции я обновляю книгу сначала на Лит-Эре, а уже после (через ту же неделю) — на других ресурсах. Так что почти всегда вы сможете, перейдя вот по этой ссылке (https://lit-era.com/book/doroga-zabveniya-b17963), прочитать еще одну главу.

Если понравится — пожалуйста, поддержите голосованием. Каждый новый голос дает автору понять, что он движется в верном направлении.