Аден

Закончив свои дела, Тири вышел, а сквозь щели кабинки в образовавшейся тишине снова можно было различить звуки уходящей от Шомана прибыли.

— За все эти веревки я даю тебе три необычные вещи, которые у меня есть и, клянусь системой, единственные необычные вещи, которые я держал в своих руках!

— Ты меня за идиота держишь, Горсо? Я не буду меняться, пока их не увижу!

— Шоман, я знаю тебя давно, но что тебе помешает отказаться от сделки и кинуть наводку о трех необычных вещах кому-нибудь из центральных? Позволь мне оставаться уверенным, что без их описания и информации о характеристиках слушать тебя никто не будет. Нет уж, либо эти вещи сразу становятся твоими, либо обойдешься. Ну так как? Система, прошу наложить на меня штраф в стократном размере от стоимости этих предметов в пользу торговца, именующего себя Шоман, если за последние сорок секунд я сказал хоть слово лжи! — У Адена не было сил подняться и посмотреть, как Горсо осыпает горсть синих искр в подтверждение его правдивости. — Теперь согласен?

Шоман не отвечал долго. Может быть, вспоминал, о чём говорил Горсо сорок секунд назад, и специально ли он сказал про сорок секунд или чтобы запутать. Однако риск в его деле часто оправдывается.

— Согласен! Сделка!

— Сделка! — Раздался чрезмерно довольный голос старосты.

Оглушительная тишина разлилась по округе. В полнейшем безмолвии Шоман неторопливо собрал свои вещи, складной прилавок, погрузил все на телегу и собрался уезжать. Видно его не было, но характерные звуки запомнились уже давно. Когда торговец сел на место возницы, чуть расстроенно, но с великим уважением с его стороны донеслось:

— Придет день, Четырехпалый, и я узнаю какую королеву ты трахнул в обмен на свой мизинец и какой ярус отдался тебе в обмен на руку.

Запряженная коровой телега еще не выехала за поворот, а у Горсо уже кто-то поинтересовался:

— Ты правда отдал ему три необычные вещи?

— Ты же видел, Каерн, система подтвердила.

— Что за вещи хоть? Чессказать, необычных только два раза видел...

— Да сапогов там пара и ремень, — отмахнулся староста.

— Погодь, вещей-то три...

— Ну так торговать уметь надо! Сапог левый, сапог правый да ремень... и чтобы дальше не было вопросов, держай.

Во дворе вновь стало тихо, но через миг из-за оглушительного хохота Каерна с мусорных куч слетела стая перепончатокрылых крыс, завывая своими визгливыми глотками ему под стать. Продолжая смеяться, Каерн ушел куда-то вглубь бараков, приговаривая:

— И ведь не врал же, когда говорил, что держал их в руках! Верю, что тогда у тебя еще были обе руки!

Тут уже Аден не вытерпел, выбежал из кабинки и требовательно протянул руку, подмечая, что за ним начала образовываться очередь. Однорукий Горсо неодобрительно покачал головой, но долго ждать не заставил и открыл окно обмена.

Необычные перчатки подмастерья Горсо

Описание: перчатка правая (5 пальцев), перчатка левая (4 пальца)

Класс предмета: Обычный

Прочность: 4/5

Инвентарь: 1 ячейка, 0,05 килограмм

Глава 2

Смотри, Аден, смотри и запоминай, запоминай и учись, и не дай Баланс кто-нибудь усомнится в том, что нам просто везет.

Нулевой ярус представляет из себя территорию по форме похожую на круг диаметром в двадцать километров, из центра которого растет город Разоренный. Несколько небоскребов в центрально-северной части, множество многоэтажных домов и других строений огромной технологической шишкой выпирают на теле города, соответствующего своему названию. У самых северных границ имеется клочок более-менее жилой территории. Она обжита местной богемой и главами бандитских формирований, активные члены которых — это основное население остальной территории города.

Только ближе к окраинам Разоренного можно встретить относительно мирных жителей, не примкнувших ни к одной из действующих в городе сил, выживающих поодиночке или временными союзами. Именно они являются основными поставщиками опыта для объединений покрупнее или залетных групп, подобных той, которая уделала Княжека.

Стоит упомянуть, что Разоренный — город очень большой. Он занимает всю территорию яруса, лишь у самых границ оставляя полосу в три километра, заполненную многочисленными мусорками, очистными сооружениями, перерабатывающими станциями и элитными поселками на севере. География яруса такова, что единственная река берет начало на самом верху карты, а дальше, проходя по водозаборам, насосным станциям и канализации, попадает на южные сливы, откуда потом стекает за границу, недоступную игрокам. Вот и вся география.

О представителях власти говорить не имеет смысла, так как долго её не держит никто, кланы постоянно дробятся, дерутся, и зачастую новым главой становится тот, кто вовремя отсел в сторону, сохраняя нажитое добро и характеристики. Чего ещё можно ожидать от людей, для которых условия содержания реальных тюрем слишком мягки и не соответствуют уровням преступлений. По заветам Макиавелли сильные мира сего не могут в открытую издеваться над заключенными, при этом не затрачивая много средств и трудовых ресурсов.

А Вириус может.

Все возможно в виртуальной реальности с игровыми условностями. Любые фантазии и кошмары, соразмерные вашему кошельку и гражданскому уровню. Пространства, расширяющиеся со скоростью света и зоны, из которых не возможно выбраться просто потому, что это запрещено. Сотни миров, одновременно простых и сложных. Восемь игровых вселенных на десяти ярусах, не считая нулевой. Четыре миллиарда игроков онлайн, среди которых двадцать четыре часа в сутки вот уже второй год можно найти Адена.

С воплощением в жизнь виртуальной реальности вопрос о тюрьмах не обсуждался долго, ведь главной целью реальных мест заключения всегда являлась изоляция определенных лиц от общества. Не зря с древнейших времен изгнание было самой жестокой мерой наказания, а где прятать неликвид человеческих ресурсов как не на другой планете? Или в другом мире, вселенной? За заключенными не нужно следить, из всех бед их физическое тело может быть подвержено лишь гиподинамии, да и то только из-за сбоя автоматики, психическое здоровье легко контролируется системой изнутри, и даже срок пребывания каждый легко может вывести на панель интерфейса в виде тикающего в обратном направлении таймера или анимированных песочных часов. Ты чересчур жесток с животными? На, вот тебе плюс два месяца срока. Ты сумел защитить НПС от злобной твари? Вот тебе минус день. Удобное состоит в том, что здесь легко можно найти грань, за которой баланс играет в твою пользу. Система учит, что хорошим быть выгодно тебе самому, и что самое главное: ни один из твоих поступков не будет незамеченным, будь он плох или нет.

Контроль — вещь, обусловленная самим понятием игр. Контроль над возможностью тех или иных действий, контроль над поведением монстров, над шансом выпадения ресурсов, над выдачей очков опыта... Никто не хочет, чтобы сосед мог игнорировать закон и обирать твой огород. По этой жизненной аналогии в играх существуют правила и ограничения. За их соблюдением, в отличии от реала, следит компьютер, поэтому любые жалобы на ущемление прав, предвзятость и излишнюю жестокость вымирают как класс.

Каждый твой шаг отмечен имитацией небесной канцелярии, но за соседом следят тоже, а значит твой огород в безопасности. Обидно конечно, что чужой труд в безопасности тоже, но тут уж выбирай сам. Человечество не боится апокалипсиса, на самом деле. Есть отдельные его представители, поднимающие ненужную панику, реагируя так, как от них этого ждут, но понимание того, что трындец придет всем и сразу, успокаивает и стирает всякий повод для беспокойства. Вот если бы было доподлинно известно, что кто-то может спастись...

Безрадостная серая хмарь, способная перебороть тонны антидепрессантов — это обычное состояние погоды на юго-востоке Разоренного. Лучи стеснительного солнца столбами прожекторного света прорезаются из-за туч и рыскают по железобетонным жилищам, отыскивая, кого бы нашпиговать своей светлой радостью, от которой сыплется кирпичная крошка стен и подозрительно пузырится асфальт.

Одна из луж дорожного битума как раз начинала кипеть. На её поверхности за пару секунд вздулся черный пузырь, чтобы через миг с тихим вздохом плюнуть черной каплей собственной жидкости на крышу промышленного рефрежератора, который местные жители пристроили на роль барака. Однако против ожиданий сидящей неподалеку крысы, капле не суждено было упасть на жестяную поверхность. Не долетев буквально пару десятков сантиметров, она разползлась по воздуху, словно клякса чернил на полотнище скомканной бумаги. Повисела так минуту, прежде чем высохла на еле дрожащем воздухе под ней и, потеряв под собой какую-то опору, продолжила полет.

Аден сидел в коробке неподалеку от расчищенной дороги и молил Баланс, чтобы фокус небесной лупы не обратил внимания на жалкого муравьишку в картонном танке. Темнота укрытия щедро делилась иллюзией защищенности, но лопающиеся от перегрева тушки крыс прогоняли всякие наваждения с каждым новым хлопком. Странный феномен, который не колышет никого из здешних обитателей. В отличие от всех остальных, крысы не жарятся под убийственными лучами, их шкура не сгорает и не плавится, а тушки не обугливаются от запредельных температур, — каждая из них под жаром надувается и со звуком передавленного пластикового пакета с воздухом — взрывается.

Одна из хлопушек сработала где-то в воздухе. Видимо в столб перегретого газа влетела одна из крылатых тварей.

В проделанную у самого дна коробки дыру нагло залезла серая морда, поводя черной бусиной носа из стороны в сторону и отыскивая, в каком направлении буриться дальше и откуда так тянет духом жаренного мяса.

Пятая. Не по количеству, а по счету, конечно же. Удачливая, тварь.

Аден оторвал кусок приманки и подтолкнул его к подергивающемуся носу. Тот осторожно замер, забавно подернул усами, чуть приподнялся, оскаливая пасть. Из пасти показались острые зубы, которыми грызун единым движением схватил добычу и скрылся во вне, снова впуская в коробку свет. Если убивать каждую крысу, что суется в ловушку, то через короткий промежуток времени её стая оставляет попытки полакомиться и перестаёт посылать в загадочную дыру своих добытчиков. Здесь перегибать нельзя. Четверо умирают, оставляя после себя тушки и опыт, одна уходит с призом. Они готовы разменивать четыре павших тела на один маленький кусочек пищи. Жареное мясо они относят своей королеве (жути восьмого уровня) под южный мусорный холм, и, наверное, оно стоит таких жертв. Еще одна обреченная снова скребет лапками на подступах к приманке...

Охота закончилась неожиданно. Коробка вспыхнула, обнуляя жизнь своего жильца, и осыпалась белесым пеплом, позволяя ярчайшему свету затопить все вокруг. На точке возрождения Адена привычно встретил Горсо, досадливо покачал головой и взмахом руки закрыл квест на убийство пятидесяти крыс. Опыта всего-ничего — в десять раз меньше, чем досталось от убийства самих грызунов, которые сегодня потеряли не меньше сотни своих хвостов, но и то хлеб.

Быстро дойдя до точки охоты, чтобы обобрать свой труп, Аден нашел на месте только жирное пятно. Куча паленого мяса лежала на неширокой полосе выжженного мусора, черной рекой извивающейся по свалке. На конце этой полосы адское пламя горящих алым пластмассовых корпусов автомобилей смешивалось с небесным светом, и не было понятно, что рождалось первей.

Не много времени ушло на то, чтобы поводить рукой над ворохом жаренных костей. С жителей нулевого яруса кроме опыта ничего не выпадает при убийстве, но для хозяина вещи теряются, и после каждой смерти необходимо обыскивать свой труп, чтобы забрать пропавшую из инвентаря половину добра, собранного после последнего сохранения.

В жизни на дне кроме недоступного другим инвентаря, в отличии от игроков других ярусов, есть еще большие плюсы. Если заглянуть в историю этого мира, то станет известно, что все местные жители — и игроки, и пресловутая непись — всего лишь человекоподобная биомасса, целью которой является восстановление Разоренного. И хотя в обозначении расы персонажа пишется "Человек", никто из родившихся на нулевом ярусе не может владеть магией или получить соответствующий её использованию класс. Это и отпугивает многочисленных поклонников фэнтези и искателей волшебных приключений, заполненных древними артефактами и магическими существами, ордами неупокоенных, колдунами-отступниками, ведьмами и личами, способными после своей смерти одарить ценными предметами и знанием.

Это же привлекает злостных хардкорщиков в зону постапокалиптического будущего, наполненную выкидышами человеческой цивилизации, откровенной мразью и отбросами общества. В мир технологий, в котором инвентарь — это не игровая условность, а закономерная деталь развитости мира, не царапающая мозг своей алогичностью. Точка возрождения — ни что иное как принтер лазерный, до хрена усовершенствованный. Очки опыта — мера полезности организма, счетчик привнесенного им вклада в достижение поставленной цели:

Глобальный квест: "Возврат утерянного"

Описание: Верните городу былое величие, уничтожьте сердце погани и истребите порождения неудачного эксперимента своих создателей.

Награда: неизвестно

Выполнено: 3%

Продолжая о плюсах, особо необходимо подчеркнуть непрерывный рост способностей, навыков и характеристик. Оно и не мудрено: не качается маскировка — качается бег, не помогает бег — растут боевые навыки, не качаются они — капают проценты в живучесть.

Но как и везде, местная жизнь не обходится без отрицательных сторон. Говоря о них, стоит упомянуть чрезмерно трудную прокачку профессий. Мало того, что наставников не найти днем с огнем и с лукошком еды, так еще чтобы самостоятельно её открыть, совершенный подвиг на поприще ремесла должен быть просто сказочным. Преображение сортира в мечту Вилли Вонки было бы удачным примером, не будь он таким грустным... и точным.

Кстати о наставниках. Княжек не появился ни через день, ни через неделю, ни через месяц.

Горсо все так же стоял у входа в репликатор, мурлыча праздничный марш и одной рукой замешивая тесто. Узнать бы, кто нашел муку, да обменяться с ним на жаренное мясо — единственное, что удалось получить с убитого Пуза. Мяса было много, две ячейки по двести штук, если быть точным и не вспоминать о жадно проглоченном на радостях десятке. Шло оно на ура и менялось по территории свалки на что угодно, однако мастерство Однорукого стоит не одного куска. Обычно каждый ел, что находил, если это что-то было съедобно, а не съедобное относилось к Горсо, где чудесным образом преображалось до товарного вида и иногда даже могло вызвать аппетит.

— Погоди, Аден. — не отрываясь от своего занятия, окликнул он.

— ...

— Ты подожди малёха, я напеку по-быстрому, отнесёшь Рунну в подпол? — Аден согласно кивнул. — Ну и хорошо, а то новичкам веры нет, сам понимаешь, просить больше рядом некого, так что ты в самый раз прибёг. Я вот все спросить хотел, Княжека мы, скорее всего, не увидим больше, а с тобой как быть? Он жеж тебе как родной был, кто за тобой присмотрит теперь, как ты без него-то?