Некрос: Языки Мертвых. Главы 1-8 из 13)

— Сердце! — крикнул я Бильга, пытаясь выпадом достать выровнявшегося мертвеца.

Второй раз этот фокус не сработал — оружие снова прошло сквозь мерцающую плоть без всякого эффекта. Бильга рубанул на долю секунды позже, наше оружие со звоном встретилось в нутре мертвеца.

— Жа мной! — прохрипел бородач, бросаясь дальше по коридору. Призрак завыл, хрипло и протяжно. Я рванул вперед, прямо сквозь него, перед глазами потемнело, а по коже пронеслась волна леденящего холода.За спиной просвистел удар, шип оцарапал кирасу на спине. Мы бежали, как очумелые, не оглядываясь, но спиной чуя бесшумного преследователя.

Бильга кажется, точно знал дорогу. Во всяком случае, бежал он уверенно, без всяких сомнений. Может, тут был маркер цели, а я просто не знал, как его включить? Или это была такая абилка, которую надо было прокачать за опыт?

Внезапно, за спиной раздался вой — резкий и короткий, полный гнева и отчаяния. Обернувшись, я увидел, что призрак замер на месте, выгнув спину и запрокинув голову. Потом очертания его поплыли, и он превратился в бледно-светящееся облако пыли, которое медленно растаяло. Бильга не останавливался, а я не решился его окликнуть. Мы бежали еще несколько мучительно долгих минут, несколько раз спускаясь по длинным пологим пандусам без намека на ступени. Странно, но внизу становилось светлее. На бегу понять, что светится, было не просто — явных источников видно не было. Свет был мягким, бледно-желтым, не таким как излучал тот призрак — более живым, что ли...

Наконец Бильга остановился — в небольшой, шагов десять в поперечнике, круглой залы. Резко обернувшись в сторону коридора, из которого мы пришли. Кажется, он был удивлен.

— А где эшот? — спросил он.

— Исчез. Кажется, что-то его свалило.

— Шо-то? — переспросил Бильга. — Швалить прижрака не прошто. Шы видел.

— Он закричал, потом замер и растворился в воздухе, — сказал я, не зная, что ответить на следующий вопрос. Любой следующий по логике вопрос, на самом деле.

Но Бильга вопросов больше задавать не стал. Он прошелся вдоль стены, изучая полустертые барельефы. Сложные, вычурные изображения поблекли и облупились. Я все еще не понимал, откуда здесь свет, в конце концов решив, что это просто особенность игрового дизайна. Какое-то время я рассматривал комнату вместе с Бильгой. Странные существа полузвери-полулюди: тигры, носороги, слоны, стояли группами возле трона, на котором восседал лев с головой человека и крыльями орла, широко распахнутыми. Над головой мантикоры был изображен круг с клинописью внутри, лучи от которого прямыми линиями падали на существ вокруг.

— Что ты ищешь? — спросил я у Бильги.

— Пытаюш понять, жде мы, на каком яруше.

Вот оно как. А я-то думал он бежит на какой-то маячок, четко зная, куда и когда надо свернуть.

— Только не говори, что мы заблудились.

— Не шкажу, — оптимистично мотнул бородой здоровяк. — Шобы жаблудитша, нужно ш шамого начала понимаш, где шы и куда хошешь попашть. А я не жнал ни того, ни другого.

— Как это не знал? Ты говорил...

— Я говорил, шо нам нажо вниж, к шамым глубоким ярушам. Я и шел вниж — по кашдому шпушку и по кашдой лешнице, какую штречал. Теперь, пока ешть вожможншть, надо оштановиша и прояшнить шитуашию. А? Ты как?

— Согласен, — согласился я. — Тебе может перевязаться как-то или иначе как подлечиться?

— Угу, — кивнул Бильга, тут же тяжело опустившись на пол и раскрыв перед собой рюкзак. Покопавшись он достал оттуда кожаный мешочек на тесемках и отрез белой ткани. Убрав рюкзак и смахнув пыль перед собой, он разложил ткань и высыпал на нее из мешочка катушку ниток, кривую иглу и пару маленьких склянок. Я остановился, наблюдая за его действиями. Наверняка тут работал движок игры, а Бильга в лучшем случае играл в какой-то незамысловатый QTE, но в любом случае, выглядело отлично. Он промыл водой из фляги раны, потом обработал их жидкостью из склянки, а затем достал из кармана небольшую полированную пластину — что-то вроде зеркальца.

— Подержи, — попросил он меня. Я взял пластину, держа ее напротив щеки Бильги. Тот, неуклюже протянув нитку в ушко иглы, стал зашивать рану. Выходило у него не очень — щека была порвана в лоскуты, но бородач, кажется, не особо старался сделать все красиво. Закончив с одной щекой, повторил процедуру на второй. Не знаю, сколько это все заняло — я как завороженный наблюдал за ним, поражаясь реалистичности процесса, от которой меня настоящего то и дело передергивало. Наконец, Бильга закончил. Теперь на месте щек у него были перетянутые нитками бурые, осклизлые полипы. Он раскрыл вторую склянку и окунул кончики пальцев в вязкую чёрно-ржавую слизь, которую потом принялся втирать в кожу, шипя и морщась от боли. Мазь, похоже, была волшебной — хирургическая жуть на щеках буквально на глазах уменьшилась и затянулась, через несколько секунд оставив после себя только болезненно-белые кляксы шрамов.

— Так лучше, — сказал Бильга, убрав вещи назад в рюкзак. — Не расслабляйся. Веселье только начинается. Ты откуда этого Кулабу знаешь?

— Случайно пересеклись на пути в Акшак, я говорил уже. Странный тип.

— Опасный, — Бильга поднялся на ноги повесил рюкзак на спину, перехватил щит и топор. — Готов спорить — Слуга Тринадцати.

— Кто? — переспросил я.

— Слуга Тринадцати. Это, типа, клан. Ну, не совсем клан... короче, быстро не объяснишь. Тут их называют Кабалы, и они создаются не игроками, а конструируются из Идеологических фрагментов. В зависимости от комбинации этих фрагментов, игра сама дает название и определяет основной свод правил и законов.

Бильга упоминал про кабалы еще когда мы с ним сидели в Неребтумской таверне, но я тогда подробно про них не спрашивал — думал, это обычные ММО-кланы. Оказывается, не совсем.

— Слуги Тринадцати, — продолжил он, — кабал не самый приятный. Я всех тонкостей, конечно, не знаю, но у них главный принцип — что-то типа "антигейминга", то есть, отказ от традиционной прокачки, забивание на многие сюжетные квесты. Говорят, для них даже есть какая-то альтернативная линия развития и прохождения, но мне в это трудно вкурить.

— А название, оно как-то связано с тринадцатью бессмертными воинами?

— Да, скорее всего. А у тебя, кстати, еще есть шанс с ними скентоваться. Ты ж еще не прокачивался на обелиске...

Мы двинулись дальше. В целом, планировка зиккурата не казалась особо замысловатой, но из-за темноты и разрушений ориентироваться тут было не так-то просто. Мы едва не рухнули в пролом в полу, обошли груду камня, обрушившегося из-за перелома потолочной балки, потом долго искали выход из галереи среди обвалившихся колонн. Все это время мне казалось, что я чувствую чей-то взгляд на затылке, холодный и внимательный.

Мы спустились по узким лестницам еще дважды — каждый раз метров на пять не меньше. Здесь не было темно — светились сами стены и потолок, теперь уже более явственно — фосфоресцировали какие-то надписи на стенах, причем не рельефные, а словно сделанные каким-то безумным отшельником, обитавшим здесь. Неровные, пляшущие символы выстраивались в длинные ветвистые ряды, чем-то похожие на формулы из органической химии.

— Это что за херь? — спросил я. Бильга молча пожал плечами.

Подтверждение дурацкой мысли об отшельнике проявилось минут через пять. Чей-то голос, невнятный, бормочущий, смешивался с тихим плеском и шорохом. Я поудобнее перехватил кошкодер, стараясь держаться в середине коридора — прошлую встречу с призраком я еще не забыл. Но бормотун к нам навстречу не спешил. Медленно мы вышли по узкому коридору в просторную залу, наполовину засыпанную обломками. Похоже, это была та самая дыра, в которую мы едва не провалились двумя этажами выше.

— Смотри, — Бильга кивком указал в дальнюю часть залы. Там было что-то вроде жилого угла: маленький, коптящий костерок, над которым стояла тренога с закопченным котелком; набитый прелой соломой тюфяк, и целая груда хлама — старых тряпок, поломанной утвари, глиняных черепков. Среди всего этого сидел замотанный в рваные лохмотья тип, с огромным горбом на спине. Он и бормотал, время от времени помешивая варево в котелке палочкой, а потом рисуя ей же на стене очередной символ. Вокруг места его обитания все было вымазано настолько, что камень почти не проглядывал.

Приглядевшись, я разобрал, что у бормотуна на спине не горб, а что-то вроде рюкзака, точнее — поклажи, закрепленной на угловатой раме. Множество мелких и крупных тюков, сумочек, свертков громоздились, распирая плетеные бока рамы. На выступающих ветках висели какие-то обереги, позеленевшие от времени бронзовые колокола и бубенцы, пара затухших фонариков — плошек со свечными огарками. Лицо, под шапкой спутанных волос было покрыто какой-то коростой, отвратительно-крупной, словно высохшие грибы и лохмы лишайника. Руки выглядели не лучше.

Какое-то время мы с Бильгой стояли, тупо уставившись на бормочущего уродца, а он никак не показывал, что заметил нас. Потом вдруг дернулся, распрямился, уставившись на нас исподлобья, сквозь грязную ширму волос.

— Проклятый приводит к проклятию. Чистый и живой, нечистый и мертвый. Давно мертвый снаружи, не отдает себя, не дает поглотить, сопротивляется отчаянно. Уже не ищет, уже отчаялся найти, не может, не слышит, не верит. Один не верит в то, что реально, другой — в то, что не реально. И то, и другое есть, существует, вера здесь ни при чем. Ни при чем. Пятна, черные пятна на теле мира, на теле человека, пятна!

— Ты кто? — хмуро спросил Бильга, когда бормотун, наконец, замолчал. Тот ответил тяжелым сопением, которое переросла в неразборчивое шептание. Как ни прислушивался, я не мог разобрать, что он говорит. Не похоже было, что это вообще осмысленная речь. Но меня он интересовал мало — рядом с ним я заметил массивные, низкие ворота, две каменных створки, на которых в натуральную величину была высечена женщина. Левая половина ее была вполне обычной — не считая того, что на ней не было никакой одежды, а кожа была покрыта сложной вязью рубцов или татуировок. Вторая же половина была покрыта чешуей, руку обвивал присосавшийся к соску змей. Голову украшали рога и перья, а вместо половины лица красовался человеческий череп. Разрушения, которые рельеф претерпел от времени, и мазки краски, которыми ее разукрасил псих-оборванец странным образом только добавляли реалистичности. В неясном свете костерка мне казалось, что она вот-вот сойдет с дверей.

— Мы пришли, — сказал я негромко. Уверенности не было, скорее интуиция.

— Похоже на то, — согласился Бильга.

— Тогда прикрывай меня.

Стараясь не думать о ненормальном у костра, я двинулся к двери. Бильга шагал рядом, оружие наготове.

Я сжимал сердце царя в кулаке — твердый, шершавый комок. Это ощущение, подспудно сформировавшееся в голове, пронзило меня, как вспышка молнии. Твердый. Шершавый. Я чувствовал его, хотя, само собой, ничего подобного в руке не держал. Как только мозг сопоставил факты, ощущение пропало — молниеносно, превратившись в иллюзию, в подобие воспоминания. Я поднял кулак к глазам. Сквозь пальцы пробивалось мягкое, желтое свечение, словно я держал лампу накаливания. И чем ближе были двери, тем ярче становилось свечение.

Каменные створки с сухим шелестом разошлись. Воздух затянуло внутрь, словно в гробнице был вакуум — поползла к проему пыльная поземка, задрожали тряпки на теле оборванца.

Помещение внутри было круглым, не больше трех шагов в диаметре. В центре его стоял саркофаг — вертикальная фигура с женскими очертаниями, без всяких узоров и рельефных украшений, просто объемный силуэт, бездонно-черный, как вулканическое стекло. Пылевые вихри крутились вокруг него, песчинки с сухим стуком царапали зеркально гладкую поверхность. Мы застыли в пороге, не решаясь войти, словно боялись какой-то ловушки, которая ожидает нас. В паре шагов слева, оборванец упал на пол, извиваясь и скуля, как больная собака.

— Ну что ты? — спросил я.

— А ты? — парировал Бильга.

Я пожал плечами и шагнул вперед. Это и вправду послужило триггером — раздался громкий, протяжный звук, словно ударили в колокол, такой громкий, что захотелось зажать уши. Он продлился не больше пары секунд, оборвавшись на высокой ноте — и в момент этого обрыва саркофаг лопнул, расколовшись мириадами змеек-трещин. Осколки с глухим шелестом осыпались на пол, оставив от фигуры едва половину. Внутри ничего не было. Вообще. Я ожидал увидеть мумию, высушенный труп в застывших потеках бальзамирующей смолы и задубелых бинтах. На крайний случай — нетленную плоть, как иногда бывало при вскрытии герметичных саркофагов. Но там не было ничего.

Псих перестал скулить, замер, припавши на брюхо и мелко вздрагивая своим горбом-поклажей.

"Мое благословение, — едва различимый шепот коснулся моих ушей, — пребывает с сердцем возлюбленного".

Бильга напряженно вглядывался в полумрак гробницы. Я готов был спорить, что он ничего не слышал. Я осторожно убрал сердце назад в сумку.

— Одному еще не нужно, второму уже не поможет, — вдруг оживился оборванец, заскреб по полу темными от грязи пальцами. — Третий блуждает во тьме, вынюхивает, выжидает. Третьему нужнее всего, он знает, он знает!

Бильга нахмурился, вошел внутрь, обошел обломки, пинком перевернул остатки саркофага. Из темной полости со звоном выкатилось блекло сверкнувшее колечко, застыло между нами. Бильга ожидающе посмотрел на меня. Я пожал плечами.

В этот момент оборванец дернулся, выкинул вперед длинную, костлявую руку, сграбастал кольцо, тут же подтянув к себе, прижав к груди, накрыв всем телом. Бильга развернулся к нему, подняв топор. Раздался сухой щелчок, за ним — короткий, влажный хруст.

Бильга застыл, между глаз у него торчало окровавленное острие болта. Он попытался дотронуться до него рукой, но не успел — мешком рухнул на пол. Я дернулся в сторону, но запоздало — второй щелчок тетивы и низ экрана уже пульсирует багровым.

[Плечо. Проникающая рана]

[Здоровье: 121]

[Кровотечение. Эффекты:]

[Здоровье: -0,1/сек.]

[Энергия: -0,05/сек.]

— Ианна! — заорал я, не прекращая движения. — Не глупи! Давай договариваться!

Второй болт ударил совсем рядом, на полметра от моей головы. Договариваться Иа явно не собиралась.

— Забирай кольцо! — снова крикнул я. — Забирай, черт с тобой!

Я и сам не знал, собираюсь ли таким образом спровоцировать ее, показаться, или и правда готов отдать ей трофей. Скорее второе — я-то знал, что колечко — только побрякушка. Самое ценное досталось мне. Вот только и она тоже могла об этом знать.

Третий болт — совсем с другого угла. Она тоже перемещается. Неглупо. Только в открытом помещении все равно я ее найду. Это вопрос времени. И везения.

Четвертый пробил мне кольчугу выше плеча, застрял в поддоспешнике. Я заметил Ианну — она была напротив меня, метрах в десяти. Мы встретились взглядами, на долю мгновения оцепенев.

Скорость. Я бросился вперед, стараясь преодолеть расстояние между нами раньше, чем она успеет зарядить следующий болт. Шаг, второй, третий — она уверенным жестом оттянула козью ногу, закрепив тетиву. Четвертый, пятый — достала из колчана болт, отправила на ложе. Шестой, седьмой — вскинула арбалет к плечу. Восьмой, девятый — прицелившись, выпустила болт прямо мне в лицо.