Безбожие. Героический Режим + Злая Игра

— Мои родители были странными людьми, — сказал Старейший. — Но очень любили своих детей. Мы гуляли втроём по лесу, когда на нас напал шатун. То, что ты видишь — всё, что удалось сохранить от нас. Сестра погибла, но части её тела позволили выжить нам двоим, хоть и в несколько своеобразном виде. Ты их осуждаешь за это?

Я покачал головой, не зная, что сказать.

— Это хорошо, иначе мне бы пришлось тебя убить, и Клинок Тени тебе бы не помог, будь уверен.

— Не говори это моему мечу, — сказал я, усмехнувшись.

— Мечу? — удивлённо переспросил Старейший. — Меч Ложной Тени был утерян больше тысячи лет назад, и это был полноценный бастард, а твой ножичек на меч явно не тянет.

Я, недоумевая, вытащил из "кармана" Меч Тени. Ему не нравилось то, что его беспокоят просто так, он сразу же захотел выпить жизнь моего гостя, но, повинуясь одному моему приказу, Меч притих.

— Вот.

Старейший вздрогнул, но видя, что меч своевольничать не собирается, осмотрел его, стараясь всё-таки держаться от клинка подальше.

— Ну, а я что говорю? Какой же это меч, это обычный тесак, хотя работа хорошая. Твоё оружие называется "Клинок Тени". Я понимаю, если женщина или маленький ребёнок перепутают меч с тесаком: для них всё, что длиннее ножа — меч, но тебе не нужно было вводить меня в заблуждение.

Я постарался не краснеть и убрал Клинок Тени в "карман".

— Что ж, думаю, нам пора перейти к делу, — проговорил Старейший, делая крохотный глоток из кружки. — Ты оказал нам неоценимую услугу, убив одного из высокопоставленных оккультистов и разогнав других, но уже сегодня после полудня одержимые начали стягиваться к городским стенам. Думаю, до следующего штурма у нас есть три или четыре дня. Некоторые одержимые за это время, конечно, умрут, но гасповским прихвостням ничто не мешает привести новых, так что нам нужно торопиться. Ты говорил, что ты гонец и предлагал союз, а значит, на севере сохранилась какая-то группировка пришлых. Сколько вы можете выставить людей? И на каких условиях поможете нам? Скажу сразу — слишком много не просите, у нас вполне хватает сил, чтобы продержаться за стенами пару недель, а там уже угроза взятия стен будет снижаться с каждым днём.

— Для этого вы и решили провести тактику выжженной земли? — догадался я. — Чтобы ни один одержимый не пережил зиму?

— Именно, — сухо сказал Старейший, — но, кажется, мы говорили о союзе?

— Нам нужно место, чтобы перезимовать. Припасов, оружия и прочего у нас предостаточно, но у нас совершенно нет крыши над головой. А мы поможем вас справиться со служителями Культа и будем охранять вас всю зиму.

Лицо моего собеседника скривилось.

— Ты не представляешь, сколько раз я уже это слышал. Мы пришли, чтобы помочь. Мы обеспечим охрану. Деньги на стол и ты забудешь, что такое опасность. В последний раз я слышал это от похожего на тебя пришлого. Он тоже был уверен, что делает и нам, и себе благо, и он тоже мне не нравился. Этот пришлый говорил о нашей безопасности, а его друзья в этот момент насиловали ту милую девушку, что принесла нам пиво. Знаешь, что я с ним сделал? — Старейший воздел над головой руки. То, что я до этого принимал за жир, оказалось мышцами. — Я раздавил ему голову вот этими руками, а мой брат вгрызся ему в горло и высосал из него остатки жизни.

— Не стоит меня запугивать, — холодно проговорил я. — И не нужно говорить, что вы справитесь. Я был на стене вчера ночью, и если бы трёхголовая химера убила тебя, стены бы пали. Вы и без химеры-то почти проиграли.

— Откуда ты знаешь? У меня есть пара козырей за пазухой.

— Знаю, потому что сижу перед тобой живой и здоровый, а не валяюсь в отвале с другими трупами.

Старейший вздохнул и слабо улыбнулся.

— Да, не поспоришь. Но пойми меня, мы с таким трудом перебили или изгнали прошлую вашу партию, что люди не захотят видеть вас в городе. Заметь, в и без того переполненном беженцами городе. У меня шестьсот человек умирают на улице, а ты предлагаешь разместить здесь ещё как минимум сотню человек?

— Несколько меньше.

— Пусть даже так. Конечно, кто-то погибнет в бою. Уверен, много кто погибнет, особенно из трёх сотен ополчения, что мы собрали. Но всё равно остаётся слишком много народа на улице, а зима не за горами. Что ж, пусть я разрешу вам жить за стенами города, пусть вы действительно будете помогать нам всю зиму. Здесь встаёт второй вопрос. С каждого, кого я впустил в город, мы брали определённую долю припасов. Не денег, а именно припасов: деньгами я беженцев прокормить не смогу, из монет не сварить супа для голодающей семьи. Внесёте ли вы свою долю, чтобы жить за стеной? Думаю, нет, потому что ты сейчас скажешь, что за вашу помощь мы ещё и кормить вас должны, хотя только что говорил о том, что припасы у вас есть. Ваши зелья и оружие — не то, что нужно городу. Городу нужна лишняя еда, а ты предлагаешь кормить мне лишнюю сотню человек. А у нас еды столько, что до конца зимы хватит только трём тысячам человек, да и то придётся подтянуть пояса. В городе же сейчас три тысячи восемьсот шестьдесят три человека. Я на полном серьёзе раздумываю на тем, чтобы уже начинать через жрецов Корда говорить о том, что одержимые — уже не люди, что их сущность извращена, и запрет на каннибализм на них не действует. В этом случае у меня будет ещё несколько сотен туш мороженного мяса. К весне их начнут выкапывать все, но, понимаешь, я не хочу доводить дело до голодных бунтов и воровства даже таких припасов.

— У нас есть припасы, — упрямо повторил я и тут же прикусил язык.

Очнувшись, я прочитал вчерашнее сообщение от Корума о том, что клан уже выдвинулся в дорогу. Что им поставили ультиматум, предложив или убираться по добру по здорову сейчас, и тогда им по старой дружбе дадут драккары для переезда, или ждать, пока к замку не подойдёт Хегле с Песцами, и тогда разговор будет совсем другой. Последней фраза была: "Выдвигаемся налегке, будем через четыре дня".

— Нет у вас припасов? — горько усмехнулся Старейший. Его брат тем временем зашевелился. Что-то пробормотав, он принялся ковыряться в одежде старшего брата. Через несколько секунд он освободил большую отвисшую и дряблую левую грудь Старейшего и принялся её сосать. Я старался не смотреть на это, иначе не выказывать отвращение у меня не вышло бы.

— Нет, — согласился я после долгой паузы.

Мой собеседник тяжело вздохнул.

— К сожалению, мы действительно находимся в тяжёлом положении, — сказал он. — У меня... то есть у конунга Уле сейчас полсотни тяжёлой конницы, восемь десятков обученной пехоты и почти две с половиной сотни ополчения, которые только и могут, что из луков стрелять. Против нас несколько десятков оккультистов, два их полубога и тысячи одержимых. Весной мы бы с ними справились. Сейчас — нет. Потому я не имею права отказываться от союза. Так что я выслушаю твоё предложение и начну торг.

Я мысленно перевёл дыхание. От союза никто не отказывается. Но и я сам в некотором роде в патовом положении: помочь местным, но обречь клан на голодную смерть зимой я не могу, не помочь — тоже, потому что это верная смерть.

Но у нас всё-таки есть ряд преимуществ. У нас есть деньги, каждый из нас — боевая единица, в конце концов, многие смогут охотиться даже зимой.

— Нам нужно место для зимовки, — сказал я. — И даже будет лучше, если оно окажется вне стен города — я заметил косые взгляды со стороны твоих... со стороны людей конунга Уле. И нам нужны припасы до весны. Скажем, на полсотни человек. На этих условиях мы согласны снять с города осаду и помогать в боевых действиях зимой. Весной мы уйдём.

— Я могу дать припасы на три десятка человек. Место... место мы покажем. На восточном склоне горы есть крепость, принадлежащая конунгу, мы её освободим для вас. Сотню человек во внутренних помещениях разместить можно, дров там достаточно. В крайнем случае, мы хотели забрать оттуда сторожевой отряд и сжечь там всё, что горит, но теперь мы делать этого не будем. Как тебе такой расклад?

— Припасы на сорок человек.

— Тридцать пять.

Я тяжело вздохнул. Вполне возможно, что после битвы от клана не останется и тридцати пяти человек.

— Пойдёт.

Руки здесь не жали, так что Старейший просто похлопал своего брата по спине и сказал прекращать трапезу. Уродец оторвался от груди и уставился на меня. Лицо у него было по-стариковски сморщенным.

— Он мне не нравится, — пропищал он.

— Здесь никто никому не нравится, — ответил Старейший, — но у нас нет другого выбора. Я прикажу принести ещё пива, а завтра тебя ждёт конунг.

— До завтра, — кивнул я.

Старейший надел свой плащ и ушёл, я же быстро настрочил послание Коруму. Ответ пришёл быстро. Писал, кажется, Репей.

"Из хороших крыс получаются хреновые дипломаты, но лучшего предложения нам не поступало. Амулеты действуют".

Что ж, хоть нам этом спасибо.

Пришла служанка. Узнав, что её изнасиловали игроки, я чувствовал себя при ней не уютно. Но сделать уже ничего нельзя. Да и не извиняться же за чужие грехи.

— Мы вас спасём, — сказал я, когда она уже уходила.

Служанка вздрогнула и, не сказав ни слова, ушла, хлопнув дверью. Вот она, кажется, меня за чужие грехи винила.

Зимовать подальше от горожан было хорошей идеей.

Материк V

Я стоял на стене, угрюмо наблюдая за тем, как служители Культа подгоняют к городу очередную порцию одержимых. По моим оценкам здесь собралось уже не меньше восьми сотен сумасшедших и, наверное, ещё столько же оставалось в лесах. Мне, привыкшему к небольшим деревенькам на севере, эта прорва народу представлялась сплошным человеческим морем. А если закрыть глаза и только слушать, то начинало казаться, что одержимых как минимум в три раза больше.

Сплюнув в сторону армии противника, я принялся спускаться со стены. Через час меня ждёт конунг вместе со Старейшим, нам нужно будет разработать совместный план действий. До крепости идти не больше получаса, но лучше не опаздывать.

При солнечном свете городские улицы, переполненные беженцами, выглядели ещё хуже, чем вечером. По дороге я наткнулся на двух умерших стариков, присыпанных свежим снегом. Родственники усопших ругались с двумя городскими стражниками, решая, кто будет убирать трупы. У стражников была другая работа, а беженцы не желали сниматься с насиженного места, справедливо полагая, что за время их отсутствия укрытие — палатку из плотной ткани, поставленную на крошащиеся кирпичи — займёт кто-то другой.

Мрак.

Что хуже — бродить по вымершим северным землям или здесь, среди людей, единственная цель которых — прожить ещё хотя бы день? Кто-то из игроков говорил при мне фразу "Сдохни ты сегодня, а я — завтра", описывая кроткий нрав жителей какой-то деревеньки, куда он с пати забрёл ещё до объединения с кланом Серверной Рати. Сейчас этот закон повторялся в куда большем масштабе.

Но никого даже нельзя винить. Люди, не желающие уносить своих стариков в отвал для трупов, заботятся о собственных детях, которые в этот момент испуганно жмутся друг к другу на толстом слое соломы в палатке. Дети не понимают, что происходит, что случилось с их дедушкой, зачем взрослые притащили их в это негостеприимное место, зачем они сожгли такой приличный и уютный дом. Если погибнут эти дети, погибнет будущее. Можно нарожать других детей? Скажите это их родителям.

Я подошёл к стражникам и протянул им две последних серебряных монеты.

— Уберите их, пожалуйста.

Деньги решали многие проблемы, эту в том числе. Один из взрослых, ругающихся со стражниками, признав во мне пришлого, плюнул мне в след. Я не обратил на это внимания. Не для него старался.

Я выбрался из своеобразных трущоб, занимающих три квартала в длину и обхватывающих нижнюю часть городской стены. Пошли дома побогаче, построенные целиком из камня, улицы расширились. Здесь беженцев уже не было. Интересно, когда Старейший вчера говорил о том, что им не хватает еды, распространялось ли это на жителей верхней части города? Чёрт его знает. Люди — лицемеры, и я ничуть не лучше.

Мне дорогу перегородила стайка молодых парней. Они вели себя очень агрессивно, один напрямую предложил мне убраться, заявив, что плевал он на приказы Старейшего.

— Скажи ему это в лицо, — ответил я, кивая ему за спину.

Парень побледнел, но, обернувшись, понял, что никакого Старейшего рядом нет. Остальные тоже заозирались. Именно этого я и добивался.

— Ах ты ублюдок! — заорал он. — Я тебе...

Я ушёл в тень и продолжил свою дорогу, больше не обращая на агрессивно настроенную молодёжь никакого внимания. У парней нет причин ненавидеть лично меня, но есть причины ненавидеть игроков в целом. Вот в чём загвоздка.

Это поколение тоже отравлено. Тьмой, пролившейся на эту землю. Тёмными воспоминаниями, которые останутся от тёмных времён. Счастливо жить смогут лишь те, кого не затронули бедствия, или те, кто их не запомнит. Рассказы очевидцев, призывающих к ненависти, одно, быть очевидцем — совершенно другое.

Под Скрытностью идти было куда спокойней. Я инстинктивно уворачивался от редких прохожих, но всё моё внимание было отвлечено на размышления. Простые, в общем-то, мысли, которые пришли мне в голову только сейчас.

Мы здесь чужие. Несколько десятков тысяч человек, за короткий срок свалившиеся на голову здешним обитателям, в местных масштабах вызвали настоящую гуманитарную катастрофу. Мы нежеланные гости, которые были призваны кем-то, чтобы решить определённую задачу — убить главного босса. Чтобы решить эту задачу, нам нужно было выполнить кучу куда более мелких насущных задач. Прокачаться. Набрать оружия. Припасов. Всё это мы могли сделать только за счёт местных.

Как бы я отнёсся к чужаку, ввалившемуся в мой дом и потребовавшему, чтобы я отдал ему свою одежду, еду, деньги, да ещё и одолжил собаку, чтобы потренироваться на ней наносить смертельные удары. При этом деться от незнакомца мне некуда. Поначалу я согласился, дал еды и денег, но вместо собаки предложил ему потренироваться на гопниках из соседнего подъезда, надеясь, что незнакомец не вернётся. Но тут пришёл ещё один незнакомец, за ним другой... Еда и деньги у меня закончились. Но, что самое страшное, начали кончаться гопники, а часть незнакомцев уцелела и теперь снова требует мою собаку. Я отдаю собаку, но этого уже слишком мало, и незнакомцы говорят, что теперь они убьют меня. Что мне остаётся? Конечно, собраться с соседями и дать им отпор. Нам это удалось, незнакомцы либо повержены, либо разбежались, но тут появляются обиженные гопники, вернее их остатки. Им сильно не понравилось то, что мы обидели их чужими руками, они жаждут мести. У нас начинается вполне привычное противостояние, пусть и куда более горячее, чем обычно. Но тут опять появляются незнакомцы, только уже из другой партии. Они говорят, что они хорошие и добрые и помогут нам справиться с гопниками. Но мы уже это слышали.

Теперь нужно представить, что нас, местных, не так уж и много, и большая часть о незнакомцах ничего не знает. Это делает катастрофу страшнее вдвойне или втройне.

Но, что самое страшное, я понимаю, что незнакомцам просто нет места в этом мире. Они совершенно лишние. Пускай выполняют свою задачу, но подальше от меня. Я хочу жить спокойно. И я понимаю, что, возможно, те, что выполнят свою основную задачу, уйдут, да и то не факт. А те, что сидят у меня у порога? Что тогда мне остаётся делать с этими жадными, прожорливыми, наглыми и опасными людьми?