"Аниматроник: Князья Хаоса"

Сердце колотилось так, что казалось, выпрыгнет из груди. Стало не хватать воздуха, но в душе затеплилась надежда.

Трубку сняли быстро и профессионально-вежливо попросились назваться. Я сообщил имя-фамилию, сказал, что мне назначено.

— Минутку, — вышколенный корпоративный голосок, услышав мои данные, предательски треснул. Я почти с болью ощутил, как начинает умирать моя надежда. Через секунду секретарша добавила: — Павел Иванович, соединяю вас с профессором Орловым.

От волнения вспотела ладонь. Я перебросил телефон в другу руку, вытер пальцы о штанину. И застыл, услышав мужской голос…

Профессора Орлова рекламировали «между своими» как одного из самых крутых специалистов в своей области. Говорили: врач вне категорий. И вот это светило мне с траурными нотками сообщило, что в моем случае ничего поделать не может. Да-да, он знает о подобной проблеме, да-да знает, что ею занимаются на высшем уровне, но пока сам он предложить ничего не может, извините…

Второму профессору, не менее именитому и дипломированному, я звонил уже с упавшим сердцем. Похоже, Тимур Сулейманович и в этом не солгал. Никто мне не поможет…

Так и вышло.

Передо мной извинились, посетовали, что случай из ряда вон выходящий, что пока задача не имеет решения и торопливо повесили трубку, словно мои беды могли перекинуться к ним по электронному сигналу…

Новый приступ отчаяния заполнил сердце. Квартира, опустошенная, как и мое сердце, была заполнена тишиной.

Я ждал, пока Тимур Сулейманович освободится, чтобы познакомить меня кое с кем. Он так и сказал:

«Есть один выход. Не гарантирует стопроцентного успеха, но… кто знает. Я познакомлю тебя кое с кем, а после сам решишь — стоит это твоего внимания или нет…»

Сидя у постели Алины, я держал ее за руку. В голове не было места мыслям, горе их смело, как сметает штормовой ветер осенние листья.

За два дня болезни произошло невероятное — Алина страшно исхудала. Раньше это была красивая, полнокровная девушка. Стройная, спортивная, с живыми карими глазами, в которых золото перемежалось с карамелью. Теперь лицо Алины покрыли тени, щеки ввалились, скулы и нос заострились. Губы поджаты, казалось, сейчас Алина принимала какое-то очень тяжелое и серьезное решение.

Я не мог на такое смотреть. Фантазия буйно рисовала ее бытие в Пропасти. Что за ужасы ей сейчас приходиться переносить? Убийства, опасности, кровь и жестокость… что из этих карт выдала из своей коварной колоды судьба? Она, судьба, ведь уже сыграла злую шутку — отдала мой рок Алине, когда та подменяла меня в рейде. Что дальше нас ждет?

Вспомнилось, как два года назад, перед самой свадьбой, нам пришлось долго идти пешком по одному из спальных и не слишком благополучных районов Москвы. Дело было позднее, далеко за полночь. Но выяснилось, что в такой час городские шакалы еще шныряют по клоаке переулков.

Их было шестеро. Все не старше шестнадцати, но уже тогда можно было предвидеть их будущее — типичное существование быдла: обучение в ПТУ, армия, ранний брак и быстрое превращение в жлобов, ежедневно приносящих домой ящик пива и покрывающих дешевый автомобиль глупыми претензионными наклейками. Любимая передача по ТВ: футбол и шоу с дорогими авто, которые любят изучать досконально. Любимая тема для разговоров: пацанская честь и обсуждение поступков «настоящих мужиков». Правда, ни в первом, ни втором ничего мужского никогда не было. Уголовщина и тюремная романтика, воняющая вшами и сифилисом.

В общем, стали они задирать Алину, сыпать тупыми подколами, обсуждать ее «задницу и быка, который ведет телочку под ручку». Я хотел было остановиться. Мне девятнадцать, не спортсмен, но по роже съездить глумливой твари — всегда готов. Главное, чтобы у них не оказалось ножей или чего-нибудь в этом духе.

Алина, словно только этого и ждала, вцепилась в мой локоть железной хваткой, ускорила шаг и шепнула жестко:

— Даже не думай!

Меня трясло от избытка адреналина, краска залива щеки при мысли, что невеста воспримет эту дрожь за страх. В голове путались мысли, я все порывался остановиться и вступить в неравный бой, путанно что-то говорил, пытался объяснить.

— Да плевать мне на их слова, милый, — прижалась к плечу Алина. Уличные фонари отражались в ее глазах, наделяя их волшебством. — Они же только этого и добиваются — развлечься, избив стаей одиночку. Забудь и расслабься.

Мне показалось, что таким образом она утешает меня. Но ведь я не давал повода усомниться в своей мужественности! Хотел ведь вступить в драку и показать этим шакалам, что такое…

— Дурачок, — засмеялась Алина легко, но, видя, что меня не переубедить, остановилась и, глядя прямо в глаза, произнесла серьезно: — Ну что такое? Хочешь доказать что-то? Кому? Им? Что ты не трус? А зачем? Сам подумай: кто они такие? Несчастные дети несчастных родителей. Генетический мусор. Разве стоит льву драться с шакалами? Это позор для льва. Урон твоему достоинству и чести будет, если тебя в жизни не будут уважать друзья и коллеги — равные или более сильные. Плохо будет, если с другими львами не станешь драться за свой прайд и территорию. А обижаться на шакалий смех — ерунда. На то они и шакалы. Это в их природе. Если бы им можно было что-то доказать — они бы не были шакалами. Вот и все. Просто, Паша, умей ориентироваться: когда и за что нужно драться, а когда пройти мимо.

Такая простая мысль никогда раньше меня не посещала. И сейчас, вспомнившись, немного успокоила.

Алина — профессиональный игрок и киберспортсмен. Вдобавок, умная и осторожная девушка. Это повышает ее шансы. Конечно, опасностей в Пропасти много, но некоторое время она все же продержится.

— А, вот вы где! — в палату зашел Тимур Сулейманович, мельком проверил данные с компьютера у кровати Алины. Позвал: — Пойдемте, нас уже ждут.

Обширная кабина грузового лифта поднимала нас на седьмой этаж. Странно, но на электронном табло цифра «7» была отмечена пиктограммой замочка. Я спросил об этом, и Тимур Сулейманович ответил:

— Это особенный этаж. Можно сказать — технический отдел. Мы называем его отдел «А». Он появился недавно. Доступ к нему ограничен.

Я не понял, но, видя мое недоумение, врач не стал разъяснять, просто напомнил:

— Вы подписывали бумаги о неразглашении.

Я только кивнул. В груди вновь шевельнулся изрядно потрепанный за последние сутки призрак надежды.

Наконец, кабина мягко остановилась, бесшумно разъехались створки дверей. Пахнуло озоном и медикаментами.

— Вот, — сказал доктор, — за что вы платите такие огромные деньги.

Мы вышли на небольшой мостик из хрома. Мои ладони легки на перила, я огляделся, чувствуя, как захватывает дух.

Огромное помещение сплошь заполнено странного вида капсулами, под их иссиня-черными колпаками лежали люди. Везде хром и стерильная чистота. Торопливо шагали по коридорам доктора и техники, шум работающих кондиционеров перекрывал стук клавиатур операторов перед голографическими экранами.

— Что это за место? — спросил я пораженно.

— Штаб Сопротивления, — раздался веселый голос.

Я обернулся. К нам на мостик поднимался мужчина в костюме. Ворот рубашки расстегнут, расслаблен узел галстука, пиджак перекинут через локоть. В руке мужчина нес пластиковый стаканчик с кофе.

— Познакомьтесь Павел, — сказал Тимур Сулейманович. — Это Егор Гаврилов — сердце проекта «Аниматроник».

— И сердце, и почки, и, особенно в последнее время, — печень! — невесело хохотнул Егор. — А вы, значит, Павел Зябров? Алина Зяброва — ваша супруга?

Я кивнул.

Егор отпил кофе, изучая меня взглядом. Я вдруг заметил, что глаза Гаврилова совсем не такие веселые, каким он пытается сделать голос. Усталые, в красной нити сосудов, с темными кругами вокруг глаз.

— Ну что ж… пойдемте, покажу, что и как тут у нас устроено.

И мы стали спускаться по лестнице, постепенно погружаясь в суетливую жизнь «особого» этажа. И чем больше я глазел по сторонам, тем больше убеждался: организовано здесь все на высшем уровне.

Дорогое и содержащееся в абсолютном порядке оборудование: новейшие и самые мощные компьютеры, серверные станции, нейронные сети, толстые змеи проводов, охладительные комплексы и тьма датчиков.

Егор, шедший первым, заговорил:

— Сейчас вы, Павел, находитесь в правительственном медико-кибернетическом отделе номер три. Он специально создан для того, чтобы находить и вытаскивать людей из Пропасти. К сожалению, есть ряд сведений, которые мы не сможет вам сообщить в силу их абсолютнейшей секретности, но в целом — ситуацию проясним.

Я шагал, будто на крыльях. В отделе кипела жизнь, работа ни на секунду не останавливалась. И это воодушевляло, внушало настоящую, не призрачную надежду! Значит, есть все-таки те, кто может помочь Алине!

— Мы знаем о Пропасти пока немного. Наши люди в ней сообщают слухи, докладывают о всяком. Говорят, — в ней девять различных миров. Мы пока точно знаем о восьми полностью сформировавшихся мирах. Конечно, каждый из них продолжает развиваться, расти, так сказать, но общие характеристики у всех локаций одного мира равны. Мы предполагаем, что девятый мир — Сердце Пропасти. Место, где и прячется ее хозяин.

— Кто он? — спросил я.

В гуле охладителей мой вопрос прозвучал так тихо, что пришлось повысить голос и повторить.

— Да хрен его знает! — с веселой лихостью, так не вязавшейся со смертельной усталостью в глазах, ответил Егор. — Игроки судачат об одном ИИ, в котором уживается тысяча и одна разная, полноценная и гениальная личность. Мол, именно он стал в Сети воровать все, что плохо лежит и создавать свой мир из осколков других. Получилось такое себе кладбище артефактов. Насколько это правда — уж не обижайся, отвечать не стану.

Я кивнул, задал новый вопрос:

— А что вы тут делаете? Как вы спасаете людей?

— Это сложный процесс, — Егор остановился и свободной рукой потер переносицу. Видно было, что его раздражает и разговор, и я, и все вокруг. Но он старательно играл роль веселого и спокойного человека, который с уверенностью профессионала выполняет свою работу. — Мы пока наверняка знаем координаты лишь одного мира Пропасти. Вот в него и запускаем наших парней, чтобы…

— Что делаете?! — не поверил я своим ушам. — Вы отправляете туда людей?!

Егор закатил глаза и фыркнул.

— Отсюда, из реального мира, мы ничего не можем сделать для запертых в Пропасти бедняг. Даже наладить простейшую связь не в наших силах. Потому и было принято решение отправить в Пропасть наших агентов.

Помолчав, он добавил, с печалью вглядываясь в остатки кофе на дне стаканчика:

— Для этого и была сформирована команда из трех основных групп: Аниматроников, это киберспортсмены-профи, Хранителей — высококлассных программистов, и Координаторов — багоюзеров. Все они взаимодействуют в Пропасти, развиваются, проходят свои миссии и вытаскивают людей в рилайф, как спасатели на пляже.

Наконец, я решился задать давно мучимый меня вопрос:

— Егор… а… у вас получилось спасти… вытащить хотя бы одного?

Гаврилов взгляда отводить не стал. Настоящего: усталого, замученного бессонницей и неприятностями. Ответил, четко проговаривая каждый слог:

— И не одного, парень. На счету аниматроников уже больше сотни спасенных. Все эти люди уже пришли в себя и проходят курс реабилитации.

— О боже… — не сдержался я.

Хотелось подпрыгнуть и закричать. Или заплакать. Или сказать что-нибудь матерное.

Я решил ограничиться последним. Услышав, Егор впервые искренне улыбнулся:

— Именно, парень. Ты попал в самую точку.

Меня провели по отделу, показывая «спящих» в капсулах ребят.

— Это все самые крутые специалисты своего дела, — говорил Егор, обводя ряды капсул рукой с опустевшим стаканчиком. Пиджак он с раздражением сбросил на спинку стула у одного из пультов управления. — Непревзойденные мастера! В этих капсулах они в полной безопасности: их кормят, поят, поддерживают мышечный и кровяной тонус. В общем, безопасней, чем у мамки в утробе!

У меня, при взгляде на подернутые инеем колпаки капсул, мурашки пошли по спине. Ребята казались замороженными трупами в криохранилище. Но я отогнал эту мысль. Впервые у меня появилась надежда и я ощутил, что все будет хорошо.

Гаврилов продолжал рассказывать:

— За похождением аниматроников наблюдают координаторы, а группа багоюзеров ищет слабости Пропасти и составляет подробнейшую ее карту. В общем, могу сказать одно — скоро мы раскусим этот орешек!

У меня создалось впечатление, что Гаврилов играет на публику. Будто разыгрывает давно обрыдлый спектакль, чтобы меня успокоить. Мысль показалась верной, хотя я и не увидел в ней ничего предосудительного. Нормально. Хорошее правительство и должно успокаивать людей.

Наша экскурсия закончилась у того же хромированного мостика. Егор сказал напоследок:

— В общем, Павел, могу заверить вас, что мы делаем все возможное, чтобы спасти людей. Как видите, персонал работает не покладая рук и не жалея себя. Так что — не отчаивайтесь. Все будет хорошо!

Я кивнул, чувствуя, как глупая улыбка тянет губы.

— Значит, вы вытащите Алину?

— Как только найдем, — кивнул Егор.

— А… сколько это обычно занимает времени?

Егор нервно дернул щекой:

— По разному.

Мне показалось, что я вступил на тонкий и холодный ноябрьский лед.

— А все-таки? Когда мне ждать результата? К чему готовиться? У кого искать ответы?

Тимур Сулейманович молчал. И Егор ответил нервно:

— Не все так просто, Павел. Очень непросто. Наших агентов слишком мало. А люди… не всегда они готовы вступать в контакт.

Я сдвинул брови:

— Я не совсем понимаю. Что значит «не готовы вступать в контакт»? Как это?

Егор взглядом сообщил, что с удовольствием бы послал меня куда подальше вместе с моими вопросами. И все же ответил, хотя раздражение уже отчетливо читалось в голосе:

— Это Пропасть. Там все иначе, там все по-другому. Некоторым нравится происходящее, другие просто боятся, третьи — не верят. Это…

— Тогда, — сказал я пылко, — разрешите мне отправиться туда! Я найду Алину и…

— Вы в своем уме? — от удивления Егор выронил стаканчик, тот гулко запрыгал по хромированным ступенькам и исчез где-то внизу, в черных кольцах проводов.