По имени Шерлок. Книга 3

— Что? Кто вы?

— Белый господин хочет узнать свою судьбу? Мамба расскажет все, что его ждет, — голос, явно старающийся казаться загробным, раздавался из самого темного угла шатра.

— Да что такое! Вечно у вас одни и те же шуточки! — точно, показалось. Возможно, меня обмануло собственное ожидание чего-то загадочного, возможно, сыграли роль развешанные по всему шатру гирляндами и явно призванные нагнать страха на посетителя связки птичьих черепов, но мне действительно на пару секунд почудилось, что это был голос Греты, колдуньи из района Хакни. Ну конечно, откуда ей тут взяться? Хотя, если это не она, то почему меня с такой силой сюда тянуло?

Осознав, что кручу головой на пороге и молчу уже довольно долго, почти на грани приличия, я рискнул продолжить диалог:

— Вы можете рассказать мне судьбу?

— А сможет ли белый господин с этим жить, осознавая, что предначертанное уже нельзя изменить? — постепенно глаза привыкали, и я начал разбирать какие-то смутные очертания.

— Вы могли бы не называть меня белым господином? И кстати, в судьбу я не верю, все, что с нами происходит, определяет наша собственная воля.

— О, как интересно. Белые люди, все, как один, верят в судьбу, только называют ее «божественным провидением», — женщина, которая со мной говорила, обладала примерно сотней килограммов лишнего веса и такой черной кожей, что сливалась с окружающей тьмой. Неровный свет масляного светильника, зажженного ею, позволил мне разглядеть эти подробности. — Зачем господин пришел?

— Я… не знаю. Что-то потянуло меня сюда, — на самом деле, так себе объяснение, я прекрасно осознавал, что выгляжу полным идиотом.

— Хорошо, пускай господин садится, — она показала на туго набитый мешок, лежащий на голом земляном полу, прямо перед ней. Я аккуратно присел. Джой, который все это время стоял рядом, тоже подошел и уселся поблизости. Что удивительно, его присутствие не вызвали ни малейшего удивления, как будто механические собаки гуляли тут повсеместно.

Внезапно, лицо женщины изменилось. Нет, черты его остались прежними — широкий, как будто немного расплющенный нос, толстые, вывернутые наружу губы, щеки, гладкие и лоснящиеся. Но все это стало вдруг каким-то нереальным, похожим на призрачную маску, из-под которой выглянуло совсем другое женское лицо — страшное, обезображенное возрастом и тяготами жизни.

— Слабак! Почему ты ничему не учишься? — заскрежетал хриплый старческий голос.

— Но… — черт! Я так и знал, это действительно она! — А как вы смогли это сделать?

— Замолчи и слушай меня, глупец. Если бы за тебя не просили, я даже не стала бы связываться с самонадеянным мальчишкой, умирай на здоровье, мое какое дело.

— Кто просил?

— У меня для тебя две новости, — не обращая внимания на мой вопрос, продолжила женщина, — Первая — сегодня утром та, которую ты так долго искал, наконец, получила по заслугам. Больше никто не потревожит тех, кого не стоит будить. Второе же, скорее предупреждение. Если ты не откроешь глаза, если будешь следовать написанному — умрешь. Я знаю, что тебе это не страшно, но умрут и твои друзья.

— Что? Подробнее, что значит «откроешь глаза»? — я знал, что чертова старуха ни за что не обойдется без иносказаний, то ли это ее собственная манера, то ли так задумано по «сценарию», но вопрос действительно был важный.

— Слушай же! Внешнее, не всегда определяет внутреннее. Как часто под грубой, шершавой корой скрывается драгоценное ядро…

Вдруг с улицы раздался страшный шум и крики, заглушившие голос женщины. В тростниковую стену, довольно толстую для того, чтобы не пропускать уличный свет, но, все же, как оказалось, недостаточно крепкую, спиной вперед влетел незнакомый мужчина, приземлившись прямо в плошку с горящим в ней маслом. Огонь мгновенно перекинулся на его одежду и волосы, заставив несчастного с громкими воплями кататься по земле и остаткам им же разрушенной стены, щедро разбрасывая во все стороны огненные брызги.

Не прошло и десяти секунд, как огонь распространился практически повсюду. Виновник же происшествия, не переставая истошно вопить, выскочил обратно в созданный им пролом. Очнувшись от ступора, я вскочил и протянул руку молча сидящей в своем углу женщине. Она, видимо, не выйдя из грубо прерванного транса, не реагировала ни на сгущающийся дым, ни на пламя, которое стремительно разгоралось.

Неподвижная как монумент, женщина представляла собой серьезную проблему. Попытавшись взвалить ее на спину, я понял, что скорее мы оба сгорим в этой хижине, чем я смогу вынести ее наружу. Но, делать было нечего, бросать беспомощного человека в такой ситуации мне бы и в голову не пришло, поэтому я, начиная понемногу задыхаться, упорно пытался взгромоздить толстуху на закорки. Джой, не отходя от меня ни на шаг, крутился на месте и тоскливо подвывал, не в силах помочь.

— Эй, мистер Браун, вы тут? — с улицы раздался голос Теннисона. Одновременно пролом начал расширятся, еще пара секунд и вся стена, ухнув, рассыпалась искрами. Оставшаяся часть хижины, лишившись опоры, угрожающе зашаталась, грозя обрушиться нам на голову. Я мог выскочить в любой момент, но бросать женщину, которой, как минимум, грозили серьезные ожоги, совесть не позволяла.

— Теннисон, — прохрипел я, борясь с кашлем. — Помогите, я один ее не вытащу.

Мужчина, виртуозно ругаясь, ввалился в остатки постройки и ухватил не сопротивляющуюся негритянку за руку.

— Берите за вторую. Нам ее не поднять, придется тащить.

Перевернув на спину, особо не церемонясь, мы потащили женщину к выходу, словно куль с мукой.

На площади, как оказалось, собралась куча народа. Стайка местных женщин, чирикающих на непонятном диалекте, тут же отогнала нас в сторону и принялась приводить пострадавшую в чувство. Хотя, надо сказать, я пострадал не меньше. Не считая напрочь испорченных брюк, зияющих прожженными дырами и подпалинами, а также нескольких ожогов, я не дослушал важное пророчество или предупреждение, не знаю, как правильно сказать.

За спиной послышался треск, и я ощутил такую волну жара, что почувствовал запах собственных паленых волос. Машинально отскочив на пару метров и обернувшись, увидел яростно пылающий огромный костер из тростника, который еще несколько минут назад был хижиной местной шаманки, колдуньи, или мамбы, как она сама себя называла.

Да, опоздай мы на пару секунд, однозначно бы накрыло. Умереть, скорее всего, не умерли бы, учитывая, что и народа кругом полно, и конструкция очень легкая, не придавило бы ничего, но без серьезных травм точно б не обошлось. Кстати, а как там виновник произошедшего?

Отвернувшись от костра, я посмотрел вокруг. Надо сказать, увиденное меня не обрадовало. На площадь вбежали несколько человек, вооруженные пожарными баграми и ведрами с водой и бросились к пожарищу. В паре метров от меня, на земле сидел тот самый тип, из-за которого все и случилось, с опаленными волосами, покрытый сажей и грязью. Эта картина была понятна. Неясно было другое — почему рядом, в пыли, зажимая окровавленный бок руками, валяется стонущий мужчина, судя по одежде — матрос. Почему Марисса стоит, прижавшись к стене дома, выставив перед собой нож, почему Донни весь в грязи и с разбитым лицом.

— Это ж я на десять минут всего отошел… — ничего умнее мне просто не пришло в голову.

— Твоему другу хватило, — раздраженно буркнул Теннисон и отошел к раненому. — Воды принесите, — крикнул он в пространство.

Надо сказать, толпа, хоть и собиралась довольно быстро, вроде не была агрессивно настроена, по крайней мере, пока. Убедившись, что на нее никто не собирается нападать, Марисса убрала нож. Причем я даже не заметил, как он пропал у нее из рук, но, посмотрев на длинные, почти прикрывающие кисти рукава, и вспомнив происшествие с Теннисоном в порту, я, кажется, понял, куда она его дела.

— Что тут произошло? — я посмотрел на Донни, который сейчас с недоуменным и растерянным видом ощупывал собственный, очевидно, сломанный нос.

Друг поднял глаза, явно не вполне понимая вопроса, потом снова, со странным видом, уставился на собственные окровавленные пальцы.

— Ничего, сейчас очнется, — Теннисон помог подняться стонущему раненому. — Леди, вы не могли бы помочь с перевязкой, раз уж заварили эту кашу?

— Я заварила? Да я вообще тут не при чем! — Марисса огрызнулась, но послушно принялась отрывать полосу ткани от нижней юбки.

Посмотрев на Донни, который все еще был не в себе, я потихоньку начал понимать, что произошло. Кстати, если я прав, то нам стоило валить с площади и побыстрее, пока не появились товарищи пострадавших. А они явно появятся, причем довольно скоро.

Мое внимание привлек невысокий белобрысый парень, в потрепанной грязно-белой блузе и потертых светлых штанах. Он явно старался оставаться незамеченным. И я бы не обратил на это никакого внимания, но уж слишком тщательно этот человек изображал полнейшее равнодушие к происходящему на площади. А уж если присмотреться внимательнее, то можно было заметить быстрые косые взгляды, бросаемые на всех участников представления, включая меня.

Вдруг, женщины, хлопотавшие над лежащей на траве владелицей погорелого театра, то есть шатра, расступились, и она резко села, открыв глаза. Первое, на что упал взгляд, было весело полыхающее пламя костра. Несколько секунд посмотрев на остатки своего жилища, женщина, не меняя выражения лица, сказала:

— Вот так происходит всегда, когда появляются белые люди — кровь, разрушения, огонь, боль.

— Простите, мне очень жаль, что так произошло…

— Друзья белого господина разрушили дом мамбы, но белый господин спас ее толстую шкуру от отметин, которые могло бы оставить пламя. Мамба сохранила свою красоту и благодарна белому господину.

Я подошел к женщине и вложил в ее руку пять золотых монет. Тут на эти деньги она смогла бы построить себе тростниковый дворец.

— О, белый господин еще и щедрый. Впрочем, он не отличается от остальных белых господ, думающих, что их грязные деньги помогут исправить сотворенное ими зло.

— Еще раз простите, — честно, мне было ужасно неудобно и стыдно. Оставалось только надеяться, что я сейчас не стоял красный, как рак.

— Белый господин еще и не понимает шуток, впрочем, как и все остальные белые люди. На эти деньги мамба сможет купить половину этого чертового городка, а этот сброд сделать своими рабами. Даже жаль, что папаша Легба никогда не позволит жить так, как любят белые.

Какой папаша ей не позволит? А, впрочем, какая разница, сейчас меня волновал совсем другой вопрос:

— Уважаемая мамба, нам помешали, и я не услышал всего, что вы хотели мне сказать. Можно нам продолжить или повторить?

— Нет. Мамба говорит с людьми один раз, если белый господин не услышал, что ему предназначено — это его судьба. А уж та, что с ним говорила, и вовсе приходила, не спрашивая на то разрешения, и ушла тоже по своей воле. Мамба ей не хозяйка.

— Так, уходим, быстро, — Теннисон закончил перевязывать раненого, который сейчас уже вполне уверенно стоял на собственных ногах, хоть и опирался на ближайшее дерево. — Забирайте его, леди, — он кивнул на Донни.

Марисса не стала возражать, подхватила Донни под руку. Вслед за уверенно и быстро шагающим наемником, мы покинули злополучную площадь. К счастью, никто не пытался нам препятствовать или преследовать.

Наемник повел нас совсем другой дорогой и, на этот раз, не пересекая района нищих лачуг местных жителей, мы каким-то образом вышли практически к гостинице. Очень интересно. Выходит, вести нас именно так, как мы сюда шли — не было никакой необходимости. На всякий случай, запомнив этот факт, я снова мысленно вернулся к словам, услышанным от негритянки. И, кстати, откуда она тут взялась? Явно же не местная…

Итак, что так говорила старуха? Что-то о внешнем, не всегда определяющим внутреннее. Что ж так размыто все, да еще и дослушать не дали…

Портье при виде нашей потрепанной команды окаменел лицом, но ключи от номеров выдал молча. К моменту, когда мы добрались до гостиницы, Донни уже вполне пришел в себя, и теперь зыркал на Теннисона с явной неприязнью. Нос его, между тем, синел и распухал прямо на глазах.

— Надо на место ставить, — равнодушно бросил наемник, кивнув в сторону Донни, который с явным огорчением рассматривал в зеркало пострадавшее лицо.

— Сможете? — подняла на него глаза Марисса.

— А чего тут мочь то, секундное дело.

— Что? — Донни отпрянул от подошедшего к нему Теннисона, — что это он собрался делать? Добить меня хочет?

— Слушайте, мистер. Вы, из-за своей глупости это затеяли, и еще неизвестно, чем могло закончиться. А за удар не обижайтесь, заработали. Так что теперь терпите!

Мужчина ухватился за многострадальный нос и, резко дернув, поставил его на место. Раздался громкий вопль, из глаз Донни хлынули слезы, кровь залила и так уже далеко не белую сорочку. Негромко ругаясь себе под нос, тот отправился в ванную умываться, Марисса же побежала добывать лед.

— Так это вы его стукнули? Что произошло то?

— То, чего и следует ожидать от таких наивных и прекраснодушных юнцов, когда речь заходит о женщинах, — наемник сплюнул прямо на ковер. — К леди пристал один из подгулявших матросов. Даже не то, чтобы пристал, скорее, выразил восхищение ее красотой.

Кажется, я начал понемногу понимать.

— Выразил восхищение? Очевидно, несколько грубовато?

— Это матросы, мистер Браун, они по-другому и не могут. Но ваш друг решил, что его даму оскорбили, и он решил вступиться за ее честь. Он ударил парня по лицу, а тот возьми, да и вытащи нож. А наш парнишка ухватился за револьвер. Вот тут-то я понял, что дело плохо, и надо вмешиваться серьезно. Ну и вырубил обоих. Одному, видите, нос случайно сломал, а второй в эту чертову хижину улетел. Как бы теперь мамаша Жозефа меня не прокляла…

— А второй, который раненый, откуда взялся?

— А, ну это дружок того, первого, подскочил. Я, когда к вашему другу наклонился, чтоб проверить, не убил ли, этот гад на меня сзади с ножом и набросился. Вот его-то как раз леди и полоснула, да так ловко. Просто профи.

— Ага, она у нас такая, — машинально ответил я, пытаясь вспомнить, что насторожило меня в словах Теннисона. А, вот! Мамаша Жозефа!

— И что она с таким… делает, — продолжал меж тем мужчина. Хорошо, что Донни не слышал его из ванной, а то не избежать бы нам нового скандала.

— Давайте полегче, Донни мой друг. Он просто еще молодой, и опыта у него нет. Вы мне лучше расскажите про эту женщину, как вы сказали, мамаша Жозефа? Она ведь не местная, правда?

— Ну, это уж и слепой бы заметил. Ее привезли с Гаити, она бывшая рабыня. Не знаю, насколько это правда, но говорят, что она может поднять мертвого и заставить другого человека делать что-то против его воли. Уж не знаю, может и брешут, но я всегда остерегался с ней связываться, уж проклясть то она точно сумеет.

Мда, чудны дела твои… Не знаю, как насчет собственного колдовства, но эта мамба точно является медиумом. Что же такое хотела сказать мне старуха? Как же не вовремя эта драка, еще бы обошлось все без последствий…

— Мистер Теннисон, — из ванной комнаты появился Донни, умытый, без крови, но с чудовищно распухшим носом и начинающими заплывать глазами, — я приношу вам свои извинения, вы были абсолютно правы. Я во всем виноват, я спровоцировал драку, я просто идиот.

— Не переживайте, мистер, я был таким же идиотом в вашем возрасте, а то и почище. Главное, чтобы вы таким не остались.

Хлопнув Донни ладонью по плечу, Теннисон вышел из нашего номера, в дверях столкнувшись с Мариссой, которая несла в руках ведерко для шампанского, полное колотого льда, и улыбающимся Ленгдоном, который шел за ней следом.

— Что тут у вас произошло? — мужчина с изумлением смотрел на Донни, вокруг которого сейчас хлопотала девушка.

Я коротко описал все, что случилось на рынке. Выслушав мой рассказ, мужчина помрачнел:

— Мисс Уоррен полоснула его ножом?

— Ну, Теннисон сказал, что это скорее глубокая царапина, тем более что помощь ему оказали на месте.

— А второй получил по лицу, да еще и обгорел?

— Обгорел — это сильно сказано, пара ожогов, чуть опалены волосы и одежда… По правде сказать, больше пострадало его самолюбие, чем он сам.

— Вот это то и страшно. Пострадавшее самолюбие у матроса — это страшная штука, поверьте мне. Молитесь, чтобы все обошлось, и эти двое не вернулись с товарищами и не разобрали это место по кирпичику.

— Вы серьезно? — слова Ленгдона показались мне шуткой.

— Абсолютно. И, кстати, имейте в виду, что нам куковать тут несколько дней. До Белиза идет торговая шхуна «Елизавета», но на ней сейчас полностью меняют такелаж, работы как раз дня на три, если не больше. Стоимость места — пятьдесят золотых с человека, плюс собственные продукты.

— Это единственный вариант? — надо сказать, что спросил я больше для проформы, двести пятьдесят золотых — это слишком дорого. Хотя полностью отбрасывать этот вариант не стоило — мне все не давала покоя мысль о том, что возвращаться в Лондиниум уже не придется.

— Боюсь, что так.

— Ну, что ж. В любом случае, у нас есть время до рассвета, так что я еще подумаю.

— Хорошо, мистер Браун. Я, с вашего позволения, вас пока оставлю.

Выходя, Ленгдон с улыбкой присел перед Джоем, протянул руку, чтобы погладить, но, не дотронувшись, вопросительно взглянул на меня.

— Джой, это друг, — пес, в ответ на жест мужчины, начавший было глухо, утробно ворчать, сразу замолчал, вильнул хвостом.

— Хей, какой ты умный парень! — Ленгдон с явным удовольствием гладил Джоя, даже пытался почесать его за ушами. — Обожаю собак.

— Вы ему, похоже, тоже понравились.

— Надеюсь.

После того, как мужчина вышел, я закрыл дверь и устало уселся в кресло. Прошла только половина дня, а я уже чувствовал себя утомленным. Да еще и жара донимала.

И да, стоило уже, в конце концов, определиться, ждем мы три дня или сегодня же возвращаемся на «Буревестник».

— Донни, как ты себя чувствуешь?

— Отлично, уже практически все прошло, — друг улыбался, не отрывая полотенца со льдом от носа. — Немного шумит в ушах, и голова кружится, ну и тошнит. А так, все хорошо.

Ну, понятно. Видимо, Донни в падении как-то умудрился приложиться головой об землю. Это же явное сотрясение, одним сломанным носом тут дело не обошлось. То есть, ему нужен покой. Ну что ж, решено, ждем, пока «Елизавета» сменит такелаж.

Выйдя в коридор, я постучал в соседний номер.

— Мистер Браун?

— Мистер Ленгдон, хочу сообщить вам, что я принял решение. Мы не вернемся на «Буревестник», подождем готовности «Елизаветы» к отплытию. Вы могли бы завтра забронировать места на борту?

— О, ну что ж… Вы уверены, мистер Браун? Все-таки три дня ожидания, да и стоимость довольно высокая…

— Ничего страшного, потом наверстаем, да и не так уж это дорого. И передайте, пожалуйста, мистеру Теннисону.

— Конечно, конечно, — задумчиво ответил мужчина. — Как скажете, вы хозяин.

Вернувшись в свой номер, я застал Донни и Мариссу стоящими над раскрытым саквояжем. Видно было, что парочка только что прекратила какие-то бурные обсуждения. Донни то и дело смотрел на какие-то пузырьки у себя в руках, потом вновь заглядывал внутрь сумки.

— Что у вас еще случилось?

— Донни утверждает, что в его багаже кто-то копался, — с сомнением в голосе сказала Марисса.

— Да что значит, «утверждает»! Я же вижу, что кто-то открывал сумку, более того, вытаскивал вещи. Их уложили так же, как они были уложены до этого, но я знаю, что их трогали.

— Да с чего ты взял то?

— Смотри — Донни протянул мне один из пузырьков, которые держал в руке. В нем слабо мерцала бледно-зеленая, опалесцирующая жидкость. — Этот эликсир обладает сильнейшим ранозаживляющим действием, можно сказать, что это возможность практически вытащить человека с того света. Срок его годности составляет ровно сутки с момента открытия пробки. Изначально абсолютно прозрачный, он становится с каждым часом все более и более зеленым. Как только цвет сменится на темно-изумрудный, эликсир можно выливать. Я взял с собой, помимо прочего, пять таких пузырьков. Они находились в коробке, на самом дне саквояжа, под бельем. Один был вскрыт, остальные четыре — нетронуты, — Донни потряс вторым флакончиком, в котором жидкость была абсолютно чистой и прозрачной, как вода.

— Говоришь, с каждым часом все больше зеленеет? — я посмотрел на флакончик с зеленоватой жидкостью. — И сколько прошло часов с момента его вскрытия?

— Ну, — Донни оценивающе взглянул на пузырек, — совсем не много. Я бы сказал — от двух часов, до четырех, не больше.

— То есть, все произошло в тот момент, когда мы с Теннисоном были на рынке, а Ленгдон — в порту? Выходит, это кто-то из персонала отеля…

— И что делать? — Марисса брезгливо передернула плечами, — Мне не нравится, когда кто-то копается в моих вещах.

— Ну, для начала, нужно проверить все, убедиться, что ничего не пропало, а потом уже будем решать.

Мне, честно говоря, было странно, зачем кому-то копаться в вещах, при том, что у Донни ничего не пропало. Да и у меня, вроде, все оказалось на месте. Вернувшаяся через минуту Марисса тоже подтвердила, что у нее все в порядке, но вещи, вроде бы, уложены немного не так. Впрочем, это могло ей и показаться.

В общем, решили пока просто понаблюдать, возможно, тот, кто копался в вещах, еще как-то себя проявит. Время у нас еще было, а вот никаких доказательств, наоборот, нет.

Донни, сославшись на плохое самочувствие, прилег, Марисса отправилась в свой номер, а я решил пройтись по городу. В конце концов, я в рыночной баталии особо не засветился, вряд ли кто-то горел желанием отомстить именно мне.

В холле отеля было тихо и довольно прохладно. То ли обилие растений тому способствовало, то ли архитектура здания, то ли его цвет, но дышалось здесь намного легче, чем в номере, и, полагаю, на улице. Возле стойки портье, которого сейчас как раз не было на месте, стоял молодой мужчина в светлом костюме. Я машинально скользнул по нему взглядом и вышел на улицу.

Но, не пройдя и пары шагов — остановился. Что-то в этом мужчине показалось мне знакомым, что-то такое… неуловимое. И, если бы не недавние подозрительные события, я бы никогда не придал этому значения, но теперь! Нужно было убедиться.

Я решительно развернулся и снова вошел в холл гостиницы. И, как оказалось — вовремя для того, чтобы застать подозрительного молодого человека, поспешно выходящего через второй выход, который вел к внутреннему дворику. На стук захлопнувшейся входной двери он обернулся, и я с удивлением узнал того самого светловолосого парня, наблюдавшего за дракой и пожаром на рынке.

— Эй, мистер, — я, не раздумывая, шагнул вслед за ним.

Он молча ускорил шаг, затем побежал. Через несколько секунд уже пересек небольшой квадрат зарослей и вбежал во вторую дверь, на противоположной стороне дворика. Щелчок, дверь захлопнулась, и я полминуты безуспешно дергал за ручку, пока не убедился, что мне ее не открыть.

Обежав здание с улицы, я увидел лишь распахнутый настежь черный вход, самого подозрительного типа нигде не было. Джой, после безуспешной попытки взять след, крутился на месте и виновато скулил. А я разочарованно прочитал отчет системы о недостаточном уровне интеллекта питомца и неспособности его прочитать след без образца. Понимая, что искать человека в, пусть небольшом, но все же незнакомом городе почти бессмысленно, да и небезопасно, я, как-то сразу передумав гулять, решил вернуться в отель.

За стойкой, тем временем, появился портье. Уточнив у него по поводу странного гостя, я получил ожидаемый ответ — такого не знает и никогда не видел. Все интереснее и интереснее…

В номер я поднялся с головой, полной мрачных предчувствий. Теперь и поведение портье начало казаться подозрительным. Куда это он уходил со своего места в разгар рабочего дня? Это шикарный по местным меркам, дорогущий отель, хоть и маленький, а портье позволяет себе покинуть стойку, не оставив заместителя, именно в тот момент, когда приходит этот странный тип. Да и доступ в номера есть только у него…

Точно, все складывается! Мы с Теннисоном уходим на рынок, Ленгдон — в порт, а портье обшаривает наши вещи, послав кого-то из своих помощников пронаблюдать, чтобы мы не вернулись раньше срока! А возможно, инцидент на рынке был спровоцирован, чтобы задержать нас подольше. Тогда, скорее всего, за Ленгдоном тоже следили, возможно, он, как человек более опытный в таких вещах, что-то заметил. Нужно поговорить с ним!

Я выскочил в коридор и принялся стучать в соседнюю дверь. К сожалению, мне никто не ответил, видимо, наемники ушли по своим делам в город. Ладно, уж к ужину они точно вернуться, тогда и поговорим.

Марисса оставалась в своем номере, Донни спал беспокойным сном, периодически дергаясь и постанывая, когда его раздувшийся нос касался подушки. Я закрыл дверь его комнаты и до самого вечера развлекался тем, что играл с Джоем, кидая мячик и разучивая команды. Через три часа я имел в активе абсолютно счастливого от такой кучи внимания пса, как ни странно говорить это о механической собаке, и две единицы интеллекта, которыми система наградила Джоя за его сообразительность и старательность. А питомцу то повезло, мне, помнится, прокачка интеллекта не давалась так просто! Хотя, в моем случае это были всего лишь цифры. К сожалению, умнее я явно не стал.

К ужину Донни проснулся, однако от еды отказался. Попив воды и накапав каких-то капель из своих запасов, он снова повалился в кровать, пообещав к утру быть, как огурчик. Не желая оставлять товарища одного, я решил не спускаться, а заказать ужин в номер. Разговор с Теннисоном и Ленгдоном отложил до утра, так как на ночь глядя в любом случае ничего бы мы делать не стали. Вот только дверь в номер я не только тщательно запер, а еще и подпер изнутри стулом.

Кстати! У меня же под матрасом лежит револьвер, учитывая последние события, не переложить ли его поближе? Пожалуй, стоит… Я вытащил оружие, и, прежде чем сунуть его под подушку, сосредоточил на нем взгляд, пытаясь активировать механоэмпатию. Это, конечно, так себе механизм, простенький, но, по идее, должно сработать.

К моему удивлению навык сработал, хотя и немного не так, как это было с обломком сердца дракончика, ставшего впоследствии моим амулетом. Вместо нескольких картин, я увидел всего одну, но, по-видимому, благодаря какой-то счастливейшей случайности, именно ту, которая была самой для меня интересной. Это были руки, просто руки, ничем не примечательные, без каких-либо примет и опознавательных знаков. В левой руке находился сам револьвер с откинутым барабаном, правой — неизвестный мне человек загонял в него последний патрон.

Картинка эта была любопытна в первую очередь тем, что руки были точно не мои, а ведь я сам заряжал револьвер. И, судя по рисунку, размытым фоном происходящему служило покрывало с моей кровати. То есть, происходило все в номере. Э-эх! Как же жаль, что умение дает только статичную картинку, возможно, при его прокачке можно получить динамику? Но сейчас надо пользоваться тем, что есть.

Думаем, думаем! Что мне это дает? Это знание точно не может служить доказательством, понятно, по какой причине — никому не показать, в суде не предъявить. Значит — подсказка, и копать дальше… Револьвер Донни, может, у него картинка будет та, что надо? Нет, черт! Он же брал его с собой на рынок… Марисса? Точно! У нее в рукаве был нож, возможно, что револьвер она не брала. Да! Нужно проверить ее оружие.

Я вскочил с кровати, собираясь тут же отправиться в номер девушки, несмотря на то, что время было уже позднее и скорее всего, она уже спала. Но, не успел я сделать шаг, как дверь начала сотрясаться от сильных ударов, и послышался громкий, встревоженный голос Ленгдона:

— Мистер Браун! Мистер Браун! Скорее откройте!

— Что случилось?

Запыхавшийся, тяжело дышащий, явно встревоженный — таким я еще ни разу не видел этого всегда улыбающегося франта.

— Матросы! А я ведь предупреждал… — он говорил отрывисто, пытаясь перевести дыхание. — Матросы, целая толпа, идут от порта! Человек пятнадцать, пьяные, с оружием. Будут тут через десять минут!

— Но… — я ничего не понимал. — Куда идут, зачем? С чего так паниковать?

— Соображай быстрей, идиот! — Ленгдон больше не сдерживался. — Гарнизон солдат в получасе пешего хода, пока они сюда доберутся — нас перестреляют, а гостиницу сожгут! Тут уже было такое и не один раз, нужно бежать!