Некрос: Языки Мертвых. Главы 1-8 из 13)

Правда, легче это сказать чем сделать — особенно, когда бредешь вслепую, не представляя какую петлю выкинет дальше дорога. Казалось, прошла вечность, прежде чем я увидел откуда-то слева слабый желтоватый отсвет. Но учитывая, что Олег еще не пришел, реального времени дорога отняла не больше получаса. А вот штрафы за это время выросли прилично, к [Промокшей одежде и обуви] добавилось [Замерз], накинув полтора десятка усталости и списав энергии почти вполовину, а так же сильно снизив физическое сопротивление и еще пару параметров, назначения которых я еще не понял.

Свет виднелся откуда-то слева, казалось, метрах в двухстах от дороги. Уходить с нее не особо хотелось — кто знает, смогу ли я потом на нее выбраться? К тому же, дорога могла просто делать петлю и потом вывести меня к этому свечению... А, ну его к черту! Не хочу бродить кругами, устал. Я свернул с дороги и двинулся навстречу свету.

Идти пришлось дольше, чем я ожидал. Оказалось, то, что с дороги выглядело, как слабое зарево в итоге оказалось мощным костром. Языки пламени поднимались почти в мой рост, а диаметр кострища был не меньше двух метров. От костра поднимался столб жирного серого дыма, а крупные хлопья пепла, поднятые горячим потоком, смешивались с дождем, делаясь тяжелыми и липкими.

В круге света я увидел фигуру. Крупный, около двух метров ростом человек, стоя ко мне спиной с отмороженной ритмичностью поднимал и опускал огромный молот, сжимая его двумя руками. Отрывистый, вибрирующий хруст ударов говорил, что бил он не живую плоть. Похоже, он ломал какой-то прочный камень. Он стоял позади костра, так что я хорошо мог разглядеть его: на плечах громилы висел тяжелый, отороченный мехом плащ, уже полностью промокший — я видел как по его складкам стекали ручейки воды, которые уже не могла впитать плотная ткань. На руках воронено поблескивали латные пластины, при движениях глухо звенела кольчуга. Плечи ссутулены, спина сгорблена так, что головы почти не видно — только заостренная верхушка шлема. Вокруг широко расставленных, закованных в железо ног валялись крупные куски камня — как будто он расколол на части небольшую колонну. Или обелиск.

— Эй! — крикнул я, подгадав между ударами. До него было метров десять, плюс костер. Я специально окликнул издалека, чтобы было время убежать. Дядя выглядел сильным, но не очень быстрым, так что шансы свои я оценивал, как мне казалось, вполне трезво.

Он в последний раз опустил молот, замер. Медленно обернулся ко мне, все еще не разгибая спины. Лицо закрывала вороненая маска личины, отливавшей в свете костра рыжим. На покрытой вмятинами кирасе был наклепан медными пластинами какой-то герб — из-за игры света и тени было не разобрать его в деталях. Упер крупный боек молота в землю, тяжело оперся руками на рукоять. Кажется, ему надо было отдышаться.

— Ты кто? — спросил он через несколько секунд.

— Вад, — коротко ответил я. — А ты?

— Кулаба. Что ты здесь делаешь? Ты пришел к Обелиску?

— Я пришел на свет. Иду за еще одной из наших. Инанной. Невысокая, короткие волосы, арбалет... Не встречал?

— Встречал, — кивнул Кулаба. При этом жесте блики костра на личине заставили ее, словно живую, двигаться, гримасничать. Отличная рисовка — одновременно натуральная и гротескно-жуткая... — Но не сегодня. Некоторое время назад. Она собиралась в Акшак. У нее там встреча.

Он помолчал, слегка повернув голову и зачарованно вглядываясь в пляску языков огня. Потемневшие, в пятнах ржавчины латницы напоминали клешни робота.

— А ты что здесь делаешь? — спросил я, чувствуя, что молчание начинает напрягать. Он приподнял голову, уставившись на меня черными провалами глазниц.

— А ты не видишь? — спросил хмуро.

— Вижу, ты разрушил какой-то обелиск.

— Здесь не бывает "каких-то обелисков", — Кулаба переступил с ноги на ногу, заставив железо доспехов мерзко скрипеть. — Обелиски смотрят. Их взгляд всегда на тебе.

­— У меня дежа вю, — буркнул я, припоминая бормотание старухи тогда, у стоунхенджа. Интересно, передо мной игрок или таки NPC? Для непися слишком гладко говорит... хотя и ведьма, и бородач тоже вели разговоры очень естественно. Ладно, разберемся.

— А зачем нужны эти обелиски? — спросил я. Кулаба долго стоял не шевелясь, не произнося ни слова.

— Это не правильный вопрос, — сказал он, когда я уже собирался спросить о другом.

— А какой вопрос правильный?

— Зачем обелискам нужен ты.

Я скептически скривился, радуясь, что мимику гидра скорее всего не считывает. Черт подери, что значит "скорее всего"? Вообще не считывает! Конечно, не считывает... Нет, похоже, это все-таки NPC. А я его вначале за игрока принял. Интересно, почему — ведь скриптовая до мозга костей картинка была! Ну, с NPC и разговор надо иначе строить. У каждого такого болванчика — своя цель. И эта цель обычно идет игроку в профит. Главное разобраться, как его получить.

— Тогда расскажи, зачем обелискам мог понадобиться такой как я.

Рыцарь пошевелился, развернув плечи, подхватил молот и взвалил его себе на плечо. Пластика была настолько живой, что я почти физически ощущал тяжесть этого оружия. Ощущение было совсем другое, чем когда смотришь на мега клинки и дубины в японских слэшерах. Разошлись под весом древка пластины наплечника, скрипнув кожаным ремешком, провернулась в ладони рукоятка, вслед за инерцией движения корпус слегка подался вбок. Это было настолько круто, что казалось попросту невозможным.

— А что ты знаешь о месте, в котором оказался?

— Почти ничего.

— А что хочешь узнать?

— Больше.

Взгляд Кулабы снова застыл на мне, черный и неподвижный. Потом он двинулся вперед, медленно и тяжело ступая по размытой дождем земле. Башмаки его почти полностью тонули в засыпанной пеплом грязи. Он обошел костер, остановившись в нескольких шагах от меня. Вид у него был такой, что по коже пробежали мурашки. И страшно было не от того, что на расстоянии удара застыл здоровенный мужик в железе, а от того, что нельзя было предвидеть, что он сделает в следующую секунду.

— Обелиски — как светильники для мотыльков, — его хриплый голос вибрировал от напряжения, словно он держал на плечах невыносимую тяжесть. — Они притягивают таких как ты. Яркий свет... ты растворяешься в нем, ты заворожен властью, которую Обелиск дает тебе власть над собой, власть над другими. Ты подносишь ему смерть, считая, что себе оставляешь жизнь. Но одно неразрывно связанно с другим. У каждого явления есть противоположность. Власть — это всегда лишь обратная сторона рабства. Ты еще не понял, не познал обелиск — иначе, увидев, что я делаю, обязательно попытался бы помешать.

Объяснение было очень туманным. У меня создалось впечатление, что Кулаба специально избегает точных формулировок, словно не желает раскрывать сути. Что же, попробуем его спровоцировать...

— Если обелиск дает силу и власть, — произнес я осторожно. — Зачем уничтожать его?

— Ты не слушаешь, — качнул головой рыцарь. — Обелиск порабощает. Он всегда смотрит. Он следит за тобой, за каждым твоим шагом. Впитывает тебя. Куда бы ты ни пошел, ты найдешь их. Даже разрушив один, ты лишь на время прикроешь всевидящее око над небольшим клочком земли.

Рыцарь, качнувшись, перекинул молот с плеча на плечо. Я тем временем рассмотрел герб на его груди — геральдический щит, на красном поле три белых полосы — две тонкие, одна широкая. Намокший пепел и пыль надежно скрывали детали герба— если они были, конечно, эти детали.

— Если их все равно восстанавливают, зачем ты их рушишь?

— Это не правильный вопрос.

— А какой правильный? — я воспользовался уже сработавшей схемой. Но, к моему удивлению, в этот раз не прокатило.

— Тот, на который ты в состоянии ответить сам.

Нет, этот тип точно решил меня достать.

— Тебе никто не говорил, что такие ответы не способствуют конструктивному диалогу?

Ответ последовал тут же.

— А тебе никто не говорил, — рыцарь скинул молот с плеча и перехватил его двумя руками, — что надо читать между строк? Например, сейчас между строк очень явно читается мое желание убить и выпить тебя, безоружного идиота, который надеется, что сможет убежать от меня. И желание это становится тем сильнее, чем больше дурацких вопросов ты задаешь.

Это был неожиданный поворот. Нет, в том, что Кулаба собирается сагриться на меня, я почти не сомневался. Но то, что передо мной таки игрок...

— А по-другому этот вопрос мы решить не можем? — спросил я, прикидывая, куда мне ломиться. Назад к дороге — глупо. На дороге рыцарь будет только легче меня нагнать. Тем более — сейчас, когда из-за проклятого дождя я порядком просел по энергии.

— Мы вообще ничего не будем решать, — сказал Кулаба, отступив на шаг. — Я просто постараюсь тебя не убивать. Очень постараюсь.

— Наверное, я задам еще один дурацкий вопрос... Почему тебе хочется, но нельзя убить меня?

— Этого требуют обелиски. И это противоречит выбранному мной пути.

— А кто поставил эти обелиски? И кто восстанавливает их?

Рыцарь опустил молот, уперев его массивным бойком в грязь. Обернулся к костру, слегка подавшись к огню, словно хотел впитать больше тепла. Он вел себя совсем не так, как ведут люди в игре. Создавалось такое впечатление, что он вообще не получал удовольствия от происходящего. Наоборот, он тяготился им.

— Легендариум приписывает их Древнему Королю. Как и большую часть бед, которые постигли эту проклятую всеми богами землю. Я не видел Древнего Короля, хоть говорят, он все еще не умер. Точнее, не исчез. Теперь, когда Рука Эн-Уру-Гала простерлась над восточным краем, трудно утверждать что-то наверняка. Жизнь уходит из этой земли... И те, кто в силах, грызут друг другу глотки, пытаясь заполучить те крупицы, что остаются. Как будто это что-то изменит. Уйти раньше или позже — все равно, рано или поздно тебе нечего будет выжать для себя. Посмотри вокруг...

— Да, здешние места выглядят как техногенная пустыня где-нибудь в китайской промобласти.

— Здешние места выглядят хуже любой техногенной пустыни. Это некротическая ткань, мертвое образование в живой плоти. Разлагающаяся и уничтожающая все вокруг.

Я какое-то время молчал, решая, что сказать, точнее, что еще спросить.

— Должен же быть какой-то способ. Ты же занимаешься... чем-то другим. Не тем, чем остальные. И что это за путь, о котором ты говорил?

— Еще один неправильный вопрос, — качнул головой Кулаба. — Способа нет. Этот мир уже не спасти. Вопрос в том, что конкретно ты собираешься делать по этому поводу.

Охренеть. По ходу это один из искателей глубокого погружения. Такие обычно попадают в игры из ролевой среды, точнее из дивнюков. Самая отвратительная часть этой, и без того не лучшей субкультуры. Вот загоняется чудак.

— Я вообще поиграть зашел.

— Вот и играй, пока играется. А там...

— Что "там"?

— Что-то поменяется. Рано или поздно. Скорее всего, просто забьешь.

Я кивнул. Тут наши мнения точно совпадали:

— Рано или поздно точно забью. Ладно, бывай.

— Бывай.

Я развернулся — не без неприятного холодка в затылке — и зашагал назад к дороге. Можно было попытаться соорудить факел, но я понятия не имел, можно ли это сделать подручными средствами, без соответствующего айтема, а спрашивать у Кулабы не хотел от слова совсем.

— Эй, Вад! — окликнул он, когда я отошел уже метров на десять. Я обернулся. Рыцарь темным силуэтом вырисовывался на фоне костра.

— Не говори больше "один из наших". Ты ни дьявола не знаешь, кто наш, а кто нет.

Я хотел съязвить, но решил, что в данном трэде банхамер явно у Кулабы. Потому ограничился коротким "Учту", про себя дополнив "чмо занавесочное".

Как ни странно, на тропу я вышел без особых проблем. Дождь не прекращался, но я уже как-то научился с ним мириться, даже рад был ему — похоже, именно он как-то "подсвечивал" силуэты местности. А потом впереди, немного выше линии зрения, проступил рыжий отсвет.

Он становился се ближе и ярче, пока, наконец, я не разглядел светильник на треноге, качавшийся под небольшим каменным навесом у наполовину обвалившейся стены. Рядом со светильником зиял темный провал высоких, стрельчатых ворот, за которыми слабо угадывались другие источники света. Рядом со светильником лежал скорченный, высохший труп, сжимая в руках меч с наполовину обломанным лезвием. Ну что, это лучше, чем ничего. Приблизившись, я осторожно ткнул труп палкой — не хватало еще, чтобы он этим обломком пырнул меня, когда я окажусь на расстоянии удара. Нет, не шевелится. Быстро наклонившись, я ухватил за гарду и потянул оружие из мертвой руки. С коротким хрустом она развалилась, рассыпавшись на длинные, острые обломки костей и влажные лохмотья темной кожи с налипшими черными волокнами мышц. Я взвесил оружие в руке, пару раз взмахнул им для пробы. Не так и плохо, на самом деле.

[Сломанный Скрамасакс]

[Урон: Рубящий: 97/Колющий: 35/Дробящий:20; Скорость/Энергия: 13]

[Запас прочности: 8/30; Ремонтопригодность: 12]

Акшак оказался городом-крепостью, давно покинутым и заброшенным. Пройдя в проем ворот, я оказался в лабиринте узких, извилистых улочек, проложенных между жмущимися друг к другу домами, обвалившимися и ветхими. Кто-то прошел здесь совсем недавно, разжигая старые уличные светильники — большие глиняные плошки с потрескавшимися, закопченными краями. Они горели слабым желтым пламенем, почти бездымным. Топливо в них напоминало мазут, густой и темный, равномерно и медленно горящий по всей поверхности. От дождя светильники шипели и фыркали, но не затухали — возможно, вода уходила на дно, оставляя масло сверху. Интересно, на сколько их хватит? В Blade of Darkness встречался зажженный факел, который лежал брошенный на полу пещеры. Если его не поднять, он будет гореть бесконечно. А если поднять — потухнет в тот же срок, что и обычные.

Подозрения подтвердились — город был давно покинут жителями. Только редкий треск светильников и шелест дождя нарушали тишину этого места. Глинобитные лачуги здесь соседствовали с особняками и храмами, сложенными из огромных каменных блоков. Многие хибары от времени разрушились и просели, каменные же постройки казались нетронутыми. Их стены украшали резные барельефы, а у входов стояли величественные статуи — крылатые львы и бородатые истуканы, могучие демоны и прекрасные увенчанные витыми рогами женщины. Темнота не давала разглядеть статуи подробно, но, многие из них пострадали — отломанные фрагменты их лежали на земле, зарывшись в черную грязь улиц. Рядом с обломками мрамора лежали белесые, вымытые дождем и ветром кости.

В одной из хижин я услышал шорох, осторожную возню. Не спеша приблизился, стараясь держаться так, чтобы из окон меня было не видно. Встал у самой стены, стараясь высунуться на самую малость, заглянул в оконный проем. Темнота внутри была расчерчена полосками желтого, дрожащего света, который исходил от светильника, стоявшего на крыльце соседнего дома. Контраст света и тьмы был поразительным — одно сменялось другим без малейшего перехода — прямоугольный участок света и непроглядная темнота. На свету виднелись какие-то обломки, трухлявые доски, мусор. Мебель была изуродована до неузнаваемости, превратившись в бесформенные груды гниющего хлама . Шорох повторился — где-то в дальнем углу. Мне показалось, что я различил там какое-то движение. Кто-то небольшой старался затаиться, но никак не мог устроиться неподвижно.