"Аниматроник: Князья Хаоса"

На сытый желудок пиво идет хорошо и гладко. Настолько, что я нагло отрываю плавник от одного уродца из миски Тамерлана и начинаю грызть.

— Москвичи, — многозначительно кивает на рыбу Два-по-сто. — Я тебе говорил, Тамерлан, это паскудный народ. Сегодня ты им поможешь, а завтра они уже будут жить в твоей квартире.

Тамерлан передвигает миску на середину стола.

— За все он расплатится, — говорит, — не жлобься. Так что тебе непонятно, Видж?

— Да все, — признаюсь. — Вот, к примеру, что это за формпойнты такие? У меня один есть.

Два-по-сто лихо стучит опустевшей рюмкой по столу и наполняет ее в третий раз.

— Очки Формирования это, — говорит Тамерлан, грустнея. — Самая ценная штука в этой гребаной Пропасти. Мамой клянусь.

Я молчу, обдирая мясо с костей уродца.

— Очки Формирования, — рассказывает Тамерлан, — это то, что не дает тебе здесь подохнуть.

Начиная с первого уровня, как я узнаю из последующего сбивчивого объяснения, каждому игроку выдают в сутки определенное количество формпойнтов. Чем выше уровень, тем щедрее суточная норма. Другим путем очки Формирования получить невозможно.

— На первом уровне их дается ровно столько, — объясняет Тамерлан, — чтобы ты не помер от голода. На простейшую пищу тратится одно очко.

— Не понял, — качаю головой. — Это валюта такая?

— Нет, — вклинивается Два-по-сто, — не валюта. Формпойнты. Короче, берешь кусок земли, либо дорожной пыли, либо камень, черт тебя дери. Применяешь к этому предмету формпойнты и выбираешь в Каталоге желаемый результат формирования. Бац! И у тебя в руке уже стакан безвкусной, но питательной жижи. До следующего дня прожить можно.

— Это можно провернуть с любым предметом в Пропасти?

— Абсолютно, — строго кивает Тамерлан. — Даже со своим телом.

Выражение на моем лице веселит Два-по-сто, а Тамерлан, грустно наблюдая, как я расправляюсь с рыбой и пивом, объясняет:

— Ты можешь взаимодействовать с любым предметом в Пропасти. Абсолютно с любым. На самом деле вся эта гребаная Пропасть состоит из небольших доде… додека…

— Додекаэдров, — по слогам говорит Два-по-сто. — Это такой шестигранный шарик. Короче — атомы Пропасти.

— Один кусок — один формпойнт. Есть у тебя сотня формпойнтов, — сможешь сделать что-нибудь крутое. Например, рабочий револьвер. Понадобится с пару десятков различных операций: сформировать из Пропасти железо, порох, латунь, дерево или кость на рукоятки, свинец для пуль. Потом обработать на станке или, если и вовсе щедрый псих, вновь сформировать и придать частям нужную форму. Но…

Тамерлан взмахивает рыбьим скелетом и прикладывается к стакану.

— Но для этого, — заканчивает за него Два-по-сто, — нужно обладать чертежами. Нужны знания, как и что работает.

Вот зачем они спрашивали о моей профессии!

— Именно, — кивает Тамерлан. — Нам здесь нужны все: токари, оружейники, инженеры, строители, врачи и повара. А прет, мать их за ногу, сплошной бесполезный люд. То рекламщик на пороге форпоста нарисуется, то, прости господи…

— Страховой агент, — выдыхает Два-по-сто.

Бармен опрокидывает в глотку еще одну рюмку и с печалью затыкает горлышко бутылки кукурузным початком.

— Понимаешь, — говорит, — формпойнтами можно сделать все, что угодно. Но это слишком ценная валюта, чтобы их тратить на все подряд. Лучше один раз потратить тысячу формпойнтов на создание токарного станка, конечно, если знаешь его устройство, и пилить продукцию, чем всю жизнь заниматься тем же самым, но за очки Формирования. Кроме того, если ты обладаешь чем-нибудь особенным, станком каким-нибудь, — очки на создание предметов больше не тратишь, зато люди тебе будут нести деньги. Вот так.

Угу. Кое-что понятно. Но подробности оставим на потом.

— А как, — спрашиваю, — применять формпойнты к телу?

— Так же. — Говорит Тамерлан. — Нужно лишь знать анатомию и понимать, чего ты хочешь добиться. Хочешь стать сильным? Увеличивай мышцы. Можно сделать скелет более прочным, можно сменить его форму, можно отрастить второй член, а можно вообще вживить в спину стрелу от подъемного крана и работать эвакуаторщиком!

Я не обращаю внимания на сарказм Тамерлана.

Сразу вспоминается лучник из лесу. Вот почему у него одна рука, как у Кинг Конга — чтобы бить мощно и сгибать толстый лук. И это объясняет, почему у местного доктора звериная физиономия. Они сами подгоняют свои тела под необходимое занятие.

— Учти, — говорит Тамерлан, — ХаПэ, сиречь, здоровья, в Пропасти тоже нет. Физиология у нас полностью человеческая. На первый уровнях, по крайней мере. Можно любого прикончить одной пулей, если выстрелить в сердце или голову.

— А потому не зли никого понапрасну, — говорит Два-по-сто и не выдерживает и вновь наполняет рюмку. Кажется, он уже изрядно окосел. Это подтверждается, когда бармен с психическим смехом рассказывает: — Я знал одного чувака, который отформировал свое сердце в пятку. Чтобы, значит, в бою иметь преимущество. Так он на гвоздь наступил и помер, дурака кусок!

Мне это показалось всего лишь фольклором, переиначенным мифом про Ахиллеса. Но информация все равно полезная.

— Возродишься тоже не сразу, — говорит Тамерлан. — Нужно, чтобы твое тело полностью разложилось. Поэтому хороших парней мы сжигаем, чтобы быстрее вернулись, а плохих стараемся в чем-нибудь замариновать. Правда, дольше, чем на месяц не получается. Гниют, черти…

Информация на вес золота, но я больше не могу терпеть и задаю вопрос на миллион долларов:

— Тамерлан, — говорю, стараясь, чтобы язык не заплетался. — Два-по-сто. К вам часто попадают новички?

Грузин оказывается сообразительным сукином сыном и отворачивается. Тамерлан же неопределенно мотает головой:

— Бывает, а что?

— Девушка, — говорю, внезапно севшим голосом. — Блондинка с синими глазами, очень красивая. Ее ник — Королева Личей.

Тамерлан, наконец, сознает, о ком спрашиваю. И его лицо мрачнеет. Он извиняется:

— Прости, Видж, не видали… Она может появиться в любом месте Ржавого мира. Но лучше бы…

— Лучше бы она нашла себе укромное местечко и не высовывалась, — заканчивает Два-по-сто. — С бабами в Пропасти беда. И, если какая и появляется, с ней не церемонятся. Все понимают, что выйти отсюда практически невозможно, а потому…

— Бордель, — опускает глаза Тамерлан, — это еще один из лучших для них выходов.

Два-по-сто провожает меня в небольшую каморку в подвале.

— С местом у нас проблема, — объясняет, — но отдохнуть сможешь и там.

Мы спускаемся в заставленный бочками и ящиками подвал. Пахнет пылью, плесенью и маринованной капустой.

Два-по-сто вытягивает руку и я замечаю гамак, провисший между двумя деревянными сваями.

— Отоспись, — советует он. Сальные волосы грузина ярко блестят в свете керосиновой лампы. — А завтра… завтра начнешь привыкать к местному аду.

Я молчу. Не дожидаясь ответа, бармен уходит, забрав лампу с собой.

Некоторое время я жду, пока глаза привыкнут к темноте. Затем добираюсь до гамака и ложусь. В голове плывет, мир блаженно покачивается, от выпитого клонит в сон. Об Алине стараюсь не думать. Утешаю себя тем, что она за себя постоит. По крайней мере, в самом начале. Пока ее не отыщу я. Иначе, если начну вдумываться в слова бармена о борделях, насильниках и невольничьих рынках, полезу на стену.

Я уже почти засыпаю, когда в башке вдруг что-то щелкает и звучит до чертиков знакомый голос:

— Значит, тебе это все-таки удалось!

— Док?! — я подскакиваю. — Тимур Сулейманович?!

— Жаль, что я тебя не слышу, — продолжает док. — Даже не знаю, слышишь ли ты меня. Но на всякий случай буду периодически выходить на связь.

— Спасибо…

— Тебя, как и договаривались, устроили в палату к Алине. С ней все нормально. Только вас никто не навещает. Даже странно. Где ее родня?

— В погоне за баблом, — шепчу я.

— Ребята из отдела «А» пока ничего не знают. Но представляю, как взбесится Гаврилов! — док вздыхает горько. — Ты сумасшедший сукин сын, Павел. Но я желаю тебе удачи! Найди ее. И возвращайтесь целыми и невредимыми.

Мне хочется ответить, что теперь я (возможно — навсегда) уже не Павел, а житель Пропасти с именем Виджилант. Но, по понятным причинам, ответить не могу. Док тоже не из болтливых. Пожелание удачи — его предел. И некоторое время я гляжу в темноту, а потом засыпаю.

Глава 5. Охота

Когда тебе кажется, что вокруг все хорошо и спокойно, что ни хрена не случилось — знай, это горькое заблуждение. Пропасть так уж устроена, будь она неладна, что в ней всегда что-нибудь случается.

А у меня утром случился Тамерлан.

— Вставай, Видж! — орет ковбой. — Просыпайся, страховой агент! Смирно! Вольно! Упал-отжался!

Я буквально вываливаюсь из гамака. Естественно, с другой от Тамерлана стороны. Отпрыгиваю, не сразу понимая, что происходит. Кричу:

— Что случилось?!

Ковбой перестает орать и говорит с гнусной пьяной улыбкой на хитрой роже:

— Хотел узнать, сколько стоит страхование жизни в Москве?

Секунду я пытаюсь въехать. Потом четко и с чувством называю адрес. Правда, Тамерлан про страховку там точно не узнает.

— Это по-нашему, — скалится пьяная сволочь. — И не скажешь сразу, что ты москвич. Материшься, как нормальный человек.

— Че тебе надо?

— Дело есть, говорю же.

Я вдруг замечаю, что одноглазый ковбой покачивается на нетвердых ногах, но взгляд остается трезвым и серьезным.

— Что за дело? — спрашиваю.

— Мы с Два-по-сто на охоту идем. Ты с нами?

Честно говоря, планы на утро у меня были немного иные. Осмотреться, поболтать с местными, взглянуть на карту, в конце концов.

— А бабки тебе нужны? — в упор спрашивает Тамерлан. — Тебе надо жрать.

— Пока и формпойнтами обойтись можно.

— А долги отдать?

— Это какие же?

— За пиво, — нагло говорит ковбой. — За рыбу, за похлебку и ночевку под охраной форпоста. Всего около ста кредитов. Плюс пять кредитов за патрон, который я использовал, спугнув твоего преследователя.

— Стрелять я тебя не просил, — уличаю. — Патрон минус. Угощение Два-по-сто бесплатно выставил, сказал: за счет заведения. Получается — только ночевка.

— А ты и впрямь из Москвы, — непонятно чему радуется Тамерлан. — Вам хрен в руки не давай!

— Засунь его себе в…

— Ребята твоего лучника на заре поблизости видали, — намекает Тамерлан хитро. — Нас эта сволочь уже запарила.

— Так вы на него охотиться вздумали?! Что ж раньше не сказал?

Тамерлан разводит руками.

— Только, — говорю, — у меня оружия нет.

— Вот, — кивает ковбой, — и ствол тебе нужен. А говоришь — бабки не нужны. Как не из Москвы вовсе! Ладно, салага, пойдем, будем тебя обмундировывать.

Вздыхаю и топаю вслед за ковбоем. Тот на ходу перевязывает волосы в конский хвост.

— Сколько времени? — спрашиваю.

— А, все забываю, что у тебя ж в профиле еще даже модулей нет.

— Чего?

— Забей. Половина пятого утра.

— Е-мое… Подпортил ты мне утро.

— Значит, — хохочет Тамерлан, — нужно его испортить еще кому-нибудь. Почему не этому сраному лучнику?

Резонное предложение протеста у меня не вызывает. Через пару минут мы вваливаемся в бар. Здесь почти ничего не изменилось. Исчезли игроки в кости. Их место заняли незнакомые мне мужики. Все в довольно грязной, кривоватой одежде, будто с чужого плеча. Ковбой-стайл с сильной примесью риверхэдов.

«Будто ковбои разграбили караван дальнобойщика, — думаю я. — Или посетители Комик-кона, косплееры стимпанка».

У многих на шляпах очки-консервы на ремнях, у некоторых чудовищные в своей примитивности противогазы на груди. Кто-то надевает бронежилеты, напоминающие укороченные смирительные рубашки с вшитыми железяками.

На столе разложены карабины, самострелы и револьверы. Кто-то смазывает оружие, другие раскладывают по поясным сумкам припасы. Долговязый грузин Два-по-сто с удовольствием заряжает устрашающего вида короткоствольное ружье с барабаном револьверного типа. Только и слышны металлические щелчки.

— О, — кричит Два-по-сто, когда видит нас, — наконец-то! Тамерлан, ты ему кофе в постель носил? Чего так долго?

— Пришлось упрашивать, — нагло врет одноглазый ковбой. — Им, видите ли, без вегетарианского завтрака на охоту ходить не резон.

Два-по-сто качает головой:

— Видж, а я слышал, что врачи признали вегетарианство психическим расстройством.

— Шли бы вы, — говорю, — шутники хреновы. Где мой кольт сорок пятого калибра?

Бармен ржет и кивает на нечто, что я издалека принимаю за полено.

— Пользуйся. Специально для тебя — единственный раз в жизни открываю кредит. Эта штука, вместе с патронами, триста пятьдесят кредитов стоит. Так что — помни своего спасителя. И не забудь ему денежку отдать.

Я с сомнением гляжу на кусок деревяхи, к которому примотали стальную трубку. Один конец загнут и образует рукоять, обмотанную полоской кожи. Какой-то «мастер» пропилил там дыру, из которой выглядывает курок, а с обратной стороны — спусковой крючок. Рядом с убердевайсом промасленная коробка патронов: три ряда по три патрона.

— Из этого хоть стрелять можно? — спрашиваю внезапно охрипшим голосом.

— Он еще и цель поражает, — говори Два-по-сто и смотрит на меня оценивающе. — Если, конечно, руки из правильного места растут.

В общем, беру я со здоровым опасением это Оружие Возмездия, взвешиваю на руке. Кило четыре будет. Оглядываю: самострел в локоть длиной, неудобный и вообще какой-то подозрительный.

— Не кривись, — говорит Тамерлан, — сволочь неблагодарная. За такой агрегат любой нигра из Гарлема душу продаст. Ты глянь, какой он внушительный! Прямо Хаммер среди пистолетов!

Я молча ищу способ зарядить это чудовище. Наконец, не найдя рычажков, помолясь мысленно, переламываю. На удивление, самострел туго, но все же щелкает и ствол опускается. Гляжу в дуло на свет, потом затыкаю его патроном.