Gamemaster, часть 2.

— Да есть местечко, доводилось там побывать. Только вот для начала неплохо было бы отсюда выбраться.

— Это ты хорошо придумал, — Сварг вновь засмеялся своим каркающим смехом. — Вот придумаешь как, меня разбудить не забудь! Забавник ты, однако, Сварог тому свидетель.

Я замолк и задумался, а мой сокамерник свернулся калачиком на своем тряпье и стал ворочаться, пытаясь устроится поудобнее. Не знаю, сколько мы так просидели. Я перебирал варианты, как вырваться из лап этих доброжелателей, а дед сипел и натужно дышал сквозь дрему.

Когда часы, встроенные в интерфейс показали пять часов утра, я увидел, как в сторону нашей камеры из основного коридора кто-то идет. Причем делает это крадучись. Любопытно. А когда я разглядел, кто именно пришел, стало любопытнее вдвойне.

Ворожея не стала зажигать свет, видимо не хотела привлекать ненужного внимания. Меня она не видела, а вот я видел ее прекрасно. Она приблизилась к решетке и шёпотом стала меня звать.

— Сэм! Ты тут? Проснись!

Я выбросил руку в просвет между бревнами, схватил и крепко сжал ее тонкую шею в руке. Она испуганно дернулась и захрипела.

— Я тут, как видишь. Благодаря тебе! Что, Иуда, пришла полюбоваться на дело рук своих? Получила уже свои тридцать серебряников?

— Пусти меня! — голос сиплый и неудивительно. Я боролся с огромным желанием сломать шею это твари, которая завела меня сюда. И лишь любопытство не давало мне это сделать незамедлительно.

Криста, между тем, упершись ногой в перекладину, смогла вырваться из моей руки и упала пятой точкой на землю. Где сейчас и сидела, пытаясь восстановить дыхание.

— Ты что творишь, идиот?! Ты меня чуть не задушил!!! — все это она произнесла с неподвластным моему пониманию возмущением.

— Теперь я осознаю, что так и следовало поступить. Радуйся, сегодня твой день — поживешь еще немного.

— Я, вообще-то, тебе поесть принесла. Можно было бы со мной и поосторожней.

— Что, прощение хочешь купить за тарелку бурды? — это становится скучным. На что вообще она надеялась, когда решила прийти сюда?

— Да пошел ты! — Криста взорвалась, словно воздушный шарик с водородом под зажигалкой — что ты вообще обо мне знаешь, дебил?! Думаешь, я от большой охоты это сделала?

— Может и так, но сделала же! — я приблизил лицо к самому перекрытию, чтобы она могла меня разглядеть — Что, подруга, совесть теперь мучает?

— Иди ты к черту со своей совестью. Если бы тебя трахали семеро в течение недели, а в перерывах не давали есть, пить и спать, я бы на тебя посмотрела, что бы сделал ты... — она осеклась и замолкла на полуслове, словно испугавшись своих слов.

— Я бы на твоем месте радовался, что ты отделалась лишь своей дыркой. Тебя резали когда-нибудь живьем, отделяя ножом плоть кусочек за кусочком, посыпая раны грязью?! Или выдергивали ногти из пальцев? Жгли ноги каленым железом? Нет? А меня резали! Из-за тебя! Потому что ты струсила и решила подставить вместо себя кого-то другого. Поэтому засунь свои жалобы себе куда-нибудь поглубже и в следующий раз думай головой, а не тем местом, на котором сидишь. Ты могла рассказать мне все, ты же видела меня и знаешь, на что я способен. Но нет, ты смалодушничала и забилась в щель, скормив меня этим мразям! И именно поэтому ты сейчас тут — чувство вины, небось, мучает, верно? Хочешь ее загладить — принеси мне голову этого твоего плоскомордого. Нет? Я так и думал. Тогда вали отсюда, забейся в свой темный угол и больше никогда не показывайся мне на глаза. Иначе в следующий раз при встрече я уж точно сломаю твою тощую шею. Убирайся!

Криста прижала руки к груди и с испугом, сжавшись в комок, слушала мои слова. Из глаз ее брызнули слезы, она пыталась что-то сказать в свое оправдание, но слова застряли у нее в горле. Она стояла несколько секунд, собираясь с мыслями, после чего утерла глаза и перед уходом со стуком поставила на пол перед клеткой глиняную тарелку с какой-то снедью.

— Не хочешь есть сам — скорми своему соседу. Ему-то точно не помешает. Просто поторопись с этим, через час будет обход, если еду найдут, отнимут. Я и так сильно рискую, приходя сюда. И еще, на твоем месте, я бы отдала Джуну все, что он хочет. Он больной маньяк, и ты ему сильно досадил своим упорством. Он будет мучить тебя столько, сколько пожелает.

После чего ворожея развернулась и быстрым шагом бросилась к выходу.

— Вот только ты не на моем месте, а я — не ты! — пробурчал я ей в спину.

— Эй, Сварг, перекусить нет желания? Нам тут харчей принесли, — я взял миску и потряс ею в воздухе.

Старик, который всю беседу лежал тише мыши, одобрительно заворчал и придвинулся поближе.

— Не слишком ты с ней? — волхв кивнул в след ушедшей, — девке ведь и впрямь досталось. Не мужик же, не сдюжила.

— Тебя спросить забыли. Если жрать хочешь, жри молча! — когда я раздражен, меня лучше не трогать, иначе я могу сорваться на ни в чем не повинного человека, просто под горячую руку. Я этот свой недостаток знал, но поделать ничего с собой не мог. Просто старался в таком состоянии ни с кем не контактировать. Вот и сейчас выплеснул свое раздражение на старика, хотя он-то уж точно ни в чем не виноват. Я даже признаю его правоту, хоть вслух этого и не скажу даже под страхом смерти. Черт, как же я ненавижу, когда у вроде бы отъявленных злодеев, вдруг появляется оправдание и мотивация для собственных грязных поступков. Я могу понять, почему Криста так поступила со мной, но простить это уж точно не в моей власти. Для меня страшнее предательства не существует ничего, и завоевать мое, однажды утраченное доверие очень непросто. Неотходчивый я на обиды человек.

Я вынул нож и разделил кусок недоваренной медвежатины на две части. Пока жевал свою пайку, все размышлял, как же мне выбраться из этой передряги. Ничего дельного в голову не шло. А придумать надо было, и срочно. Рано или поздно меня раскусят или этим бандитам просто надоест возиться со мной и меня просто-напросто прирежут. Ладно, будем импровизировать, как всегда. Первый раз что ли?!

Спать я больше не хотел, и чтобы чем-то себя занять, достал из ремонтного набора точильный брусок и принялся править им нож. Как-никак, единственное мое оружие на текущий момент.

Удобный железный нож

Урон 1-10

Тип предмета: обычный

Слегка повышена проникающая способность

М-да, с таким много не навоюешь. Следовательно, мне неплохо бы обзавестись чем-нибудь более подходящим. Только вот откуда это самое "что-нибудь" взять, вот вопрос?

— Сварг, а кто это в углу отдыхает?

Старик, после ужина пребывал в благодушном настроении и зла на меня за мой недавний окрик, кажется, не затаил, поэтому отозвался сразу:

— Покойничек-то? Так то Блуд. Тот еще шаромыжник. Один из лиходеев, бывший. Неделю назад из кладовки мясо спер. Голодный, наверное, был, не иначе. Джун его поймал на этом как-то. Ну и пырнул в живот ножом, да сюда бросил. Две ночи помирал, недотепа.

— А чего ж его отсюда не забирают-то?

— Да нужен он кому, стервь! Я старый, на меня всем плевать, кормят-то и то изподредка, чтоб совсем не околел, а на упокойника теперича и того, подавно всем плевать.

Хм. А ведь идея-то у меня есть. Конечно, заниматься тем, что я собираюсь делать сейчас, мне не особо улыбается, но выхода все равно нет. Да и время свободное нужно куда-то девать. Был бы огонь — я бы зельями занялся, но тут развести его решительно не из чего, да и придут сразу на дым, так что в другой раз.

Для начала я вынул из инвентаря голову Крыжня. Тяжко вздохнув, я принялся срезать с нее плоть. Кожа покойного рейда была сплошь усеяна хитиновыми пластинками и наростами, за исключением только самого лица, которое было вполне человеческим с человеческой же кожей. Так что я срезал ее и принялся соскабливать с костей черепа мясо, выковыривать глазницы, срезать уши и заниматься прочей не самой приятной работой. Через час, когда, как и было обещано Кристой, пришел охранник с обходом, я уже очистил практически всю лицевую часть черепа. Я спрятал все хозяйство в рюкзак, как только вдали замелькало пятно неясного света, и прикинулся спящим. Ну его в дупу, поволокут опять резать, если увидят, что я в норме. Бандит прошел по коридору, подсвечивая себе чадящим факелом, заглянул на секунду внутрь и ушел дальше, чтоб через пару минут пройти обратно. Когда пятно света истаяло вдали, я вновь принялся за дело. К утру, прямо перед тем, как за мной пришли, угловатый, с острыми гранями и шипами череп, совсем не похожий на человеческий, был тщательно очищен и выскоблен. В заключение я наковырял из гниющего трупа несколько горстей трупных червей и личинок мух, щедро засыпав ими черепок, после чего запрятал его под ворох тряпок от лежанки. Эти ребятки доделают за меня то, что я не смог выполнить при помощи ножа. Встав на враз ослабевшие ноги, я вышел из каменного мешка, под прицелом аж двух лучников. Уважают меня, вон, сколько охраны пришло. Целых четверо. Будь я экипирован должным образом, я бы им навалял, скорее всего, а так убьют ни за грош. Так что я вновь отправился на свою персональную Голгофу.

9:43, 19 апреля, 2047 г — пятые сутки после дня "Ч". Пыточная камера в "Пещерах Ренегатов".

В этот раз экзекутором был мой любимый Урюк. Тот пришел с черной повязкой на глазнице, перенесшей ампутацию глаза и замотанной тряпицей правой рукой, лишившейся кисти, и прям горел желанием отыграться за свои увечья на мне. Все повторилось, почти как вчера, с той разницей, что с Урюком было гораздо скучнее, чем со Шрамом. Этот злобный жирдяй, был туп, как пробка, и даже говорить-то толком не умел, только сыпал нелепыми угрозами. Пытал он меня как-то тоже, без фантазии. Он первым делом выткнул мне раскаленным ножом мой левый глаз (отыгрался-таки, гад) из-за чего я потерял сознание первый и единственный раз. Довольно странное ощущение, когда ты чувствуешь, как закипает в глазнице твой собственный глаз. Самому глазу не больно, но это втройне окупается теми ощущениями, которыми щедро тебя наделяет разрывающаяся от боли, обожженная глазница. Упавшее враз здоровье, после того, как меня привели в чувство, включило Стойкость, и я незаметно выдохнул. Так терпеть боль было гораздо комфортнее, да и подросшие "Кремень" с "Живодёром" еще больше снимали нагрузку на психику. Теперь я ощущал себя, словно на приеме у стоматолога, только без применения местной анестезии. Больно естественно, и еще как, но терпеть можно, если сильно постараться. Пока Урюк резал мои пальцы на ногах, я даже принялся подтрунивать над ним.

— Слышишь, свинья, а я тебе не рассказывал, как я на прошлой неделе с друзьями в корчме напился? Вообще до беспамятства. И, главное, просыпаюсь утром на сеновале, а рядом жирная, страшная бабища лежит. Я вот тебя увидел, все вспомнить не мог, откуда мне твое лицо знакомо. А теперь понимаю, страшилище — то мамка твоя, Урюк. Как тебе такая штука — я твою мамку трахал, жирный ты боров... Ааа, черт!

Взбесившийся Урюк всадил свой нож мне в ступню, и это было чертовски больно и также чертовски неприятно. За что я немедленно врезал ему коленом в нос. Его нос обиженно хрустнул, сам Урюк удивленно хрюкнул и завалился на спину, заливая свое лицо кровью. Это его, очевидно, сильно обидело, и он принялся пинать меня ногами. А, поскольку вес у него было о-го-го, удары по обездвиженному мне приходились на славу. Я вдруг понял, что он сейчас забьет меня насмерть, потому что этот легковозбудимый кусок сала вообще себя не контролирует. Спас ситуацию все тот же Шрам, прибежавший на вопли жиртреста. Окатив того помойной водой из ведра, он пинками выгнал обиженно верещавшего горе-мучителя и с сомнениями уставился на меня.

— Все никак не сдашься, Щитник? Может, ужо хватит? Самому-то терпеть не надоело?

— Да я уж потерплю. Нравится мне тут у вас, тепло сухо, комары не кусают. Кормили бы еще почаще, вообще было бы, как в сказке, — я откашлялся и сплюнул сгусток крови, приводя дыхание в порядок.

— Убью ведь тебя, дурила! Я замучаю, или вон это недоразумение по злобе тебя покалечит, — мне кажется, или мой палач начал мне сочувствовать?

— А вы меня все равно живым не отпустите, так что разницы никакой.

— А если отпустим, — голос раздался из темного коридора и в залу вошел плоскомордый Джун, по-прежнему в моих доспехах, — тогда как?

— Может, вы мне тогда заодно и вещички мои вернете — дыхание потихоньку восстанавливалось, но этот свинорылый, кажется, сломал мне ребро. На вдохе внизу грудной клетки что-то негромко похрустывало и стреляло болью. Нужно быть осторожным, если обломок проткнет легкие, я могу умереть от внутреннего кровотечения. Хватит с меня и выжженного глаза на сегодня.

— Да-а-а, поражаюсь я твоему духу, чувак. Серьезно, я бы так не смог — азиат с неприкрытым восхищением смотрит на меня, — однако я все равно получу то, что мне нужно. Рано или поздно. Шрам (я угадал с именем, хе-хе) тащи смолу.

— Но Джун-баши, он же...

— Неси, сказал, или на его место захотелось? — этот мелкий гад подошел в упор к своему подчиненному и злобно, со сталью в голосе выплюнул свои слова ему в лицо. Шрам съежился, отступил и поспешно потрусил из залы. Даже странно видеть, как седой, умудренный жизнью мужик с изуродованной шрамом мордой лица, так лебезит перед молодым сопляком. Что же я такого в нем не увидел, что окружающее его отребье, так его боятся?

Шрам принес деревянную бадейку источавшую запахи березового дегтя и смолы, и принялся закидывать в нее раскаленные камни из очага, горевшего в центре этой "камеры пыток".

Я понял, что происходящее не сулит мне ничего хорошего.

— Слушай, а ты не боишься?

Стоявший рядом со скучающим видом Джун, удивленно посмотрел на меня. Блин, правый глаз начал заплывать от удара, а левый так и вообще отсутствует. Во мне точно что-то поломалось после вчерашнего, нормальный человек не может с таким спокойствием рассуждать о подобных вещах. Ладно, со своим чердаком позже разберемся.

— Пытать меня не боишься, говорю? Я ведь потом все то же самое повторю на тебе. А ты, как я понял, личность впечатлительная, вдруг не переживешь?

Он в ответ лишь злобно осклабился и кивнул Шраму. Тот поднес к моим и без того изуродованным ногам бадейку, в которой, как я понял, была смола. Последнее, что я успел подумать, так это то, откуда они вообще умудрились в аду взять смолу. Хотя, нельзя не отметить, что это довольно канонично.

Мне на ноги пролилась вязкая субстанция, и боль обожгла меня, словно пламя ацетиленовой горелки. Терпеть такое было не в моих силах, я рвался на верёвках и кричал до тех пор, пока с размаху не ударился с силой об каменную стену. Спасительная темнота вновь приняла меня в себя.

Глава 3. Время собирать камни.

21:03, 20 апреля, 2047 г — шестые сутки после дня "Ч". Казематы в "Пещерах Ренегатов".

Когда я очнулся через положенные системой шесть часов, первое что увидел на чернильно-черном фоне зева пещеры, были системные окна.

Выносливость повышена на 6

Достигнут естественный предел развития параметра на текущем уровне.