715-й Книга 2 Лабиринты подземелья

Глядя на них меня охватывала холодная ярость и желание всех ублюдков раздавить.

Как бы сейчас вернуть мне ментальные щупальца, ими одними я бы всех передушил,

даже оружие бы не доставал. Для этого было нужно только одно вернуть мне былые

способности и при этом воспоминании я начинал страшно скрипеть зубами.

Леора, все время сидевшая рядом со мной, испуганно прижималась ко мне и успокаивающе поглаживала.

Здесь же с нами в трюме сидел и ее отец с старцами из храма и много, много молодых монахов. Людей, теперь уже рабов, из других мест было мало, в основном

пираты захватили людей из монастыря.

Поэтому и драк при раздаче пищи не было никаких, которую время от времени спускали в трюм пираты. Я постарался подробно узнать все о пиратах, чтобы потом

всем вернуть долг мести. Старшего пирата звали одноглазый Ратмир, почему так звали не знаю, оба глаза его были на месте. Но недалек тот день, когда я его

сделаю не точно одноглазым, а скорее безголовым.

Что руки мне отрубил, невелика потеря, я их в регенераторе новые отращу, только

капсулу из пространственного кармана как-то надо достать.

А с этим средневековым миром надо что-то делать.

Леора после всего случившегося ни на шаг от меня не отходила. Зная, что нас ждет

у пиратов, а особенно молодых девушек, я хотел взять у девушки нож, который она смогла

спрятать в складках своего балахона и решительно отрезать ее длинные

волосы. Попервости у нее сделались такие страшные глаза, когда в первый раз я

хотел отрезать у ней волосы. Но я объяснил ей и ее отцу, что ее ждет, если пираты

обнаружат, что она девушка. Авось их главный пират и не вспомнит о ней.

А я хочу сделать из нее мальчишку, укоротив их. Но так, как кистей у меня не

было, я попросил сделать это одного из монахов.

И он с разрешения отца Леоры, подрезал ей волосы. По ночам, когда я скрипел зубами на меня

с испугом смотрели все монахи, особенно старцы, заметил это однажды, проснувшись

весь в холодном поту, но не придал этому значения.

На причал нас выводить стали не сразу, а только на следующий день,вероятно

пираты извещали всех скупщиков живого товара, хотели устроить торги в виде аукциона и при этом максимально получить прибыль.

Я предупредил Леору и отец ее проинструктировал, чтобы она затесалась в толпу

с молодыми монахами и спряталась, слава богу всеми торгами со стороны пиратов заправлял

помощник капитана, самого его не было видно. Вероятно развлекался где-то.

Основную толпу пленников скупил человек со шрамом через все лицо, среди них же

затесалась и Леора. Я свободно вздохнул, не знаю почему, но интуиция мне подсказывала, что это правильно.

Нас же, меня и старцев отделили от всех и покупатели заинтересованно подходили

ко мне. Я был без рубашки, которую отдал Леоре и ей оно было как платье, а издали

мои нагрудные мыщцы бугрились мускулами. И покупатели подойдя ко мне, увидев мои

руки разочарованно поворачивали обратно, а некоторые сплевывали и ругались,

какой идиот так портит товар.

Так, что меня и восемнадцать пожилых монахов никто не хотел покупать, то есть

никто не давал цену, которые просили пираты за нас. А шли мы по одному золотому

за три человека. Шесть золотых никто не хотел тратить, пока к пиратам не подошел

человек весь пропахший зловонными миазмами и предложил за всех два золотых, даже

бандиты морщили носы и старались держаться от него подальше.

Пираты немного посовещались и наконец согласились с ценой.

За два золотых мы все восемнадцать человек попали в рабство к местному золотарю.

где-то в подземелье на первом уровне.

Тем временем, первая партия, купленная шрамолицым, все пятьдесят молодых

монахов спустилась с ними на платформе на первый подземный уровень и всех

поместили в предсмотровые клетки, чтобы будущие покупатели ходили и заранее

выбирали себе товар и приценивались.Были и клетки,заполненные только девушками.

Везде ярко горели факелы и хорошо освещали и клетки, и людей. Хозяева рабов не

жалели масла для светильников, чтобы показать товар лицом.

В огромном зале по кругу были размещены много комнат, вырубленных прямо в скале

и забранные решетками. Все клетки были заполнены людьми. Предстояли ежемесячные

торги рабов, устраиваемые кланом *Монстры юга*. В торгах приглашали учавствовать

всех желающих, поэтому пираты Ратмира и сделали налет на монастырь, в надежде

продать побольше рабов на предстоящие торги.

В другой раз на монахов даже и не посмотрели бы, не воины они. А вот на таких

больших торгах все возможно, на каждого покупателя может найтись свой товар.

По залу ходило много опытных охотников, представителей отрядов, будущих

покупателей. В основном все смотрели на воинов и у таковых клеток всегда останавливалась толпа и горячо обсуждали каждого человека, только проходя клетку

с монахами в оранжевых одеяниях, большинство кривило лица и не задерживаясь

проходили дальше. Не воины монахи, отнюдь не воины.

Эйтин сегодня тоже ходил по залу и присматривался, возможно к своим будущим

товарищам,с которыми будет спускаться на нижние уровни за митриллом.Неделю назад в небольшой стычке с шакалами он потерял сразу семерых. Те устроили засаду, как они думали на небольшой отряд, состоящий из пятерых человек, в надежде поживиться дорогим металлом. Откуда им было знать, что это передовой дозор большого отряда охотников. Шакалов перебили всех, но при этом потеряли семерых. Теперь вот через аукцион надо пополнить отряд до прежнего количества. Митрилл для этого есть. Сопровождали

его четыре могучих воина, все в таких же кольчугах как и он, с мечами, напыленные митриллом и в сапогах из шкур, добытых ими зверей из подземелья.

Пятым был совсем юнец, без меча и щита, единственным оружием которого был

висевший кинжал на боку.

Когда Эйтин подходил к интересующей его клетке с воинами, он наклонялся к

молодому пареньку и что-то у него спрашивал. Тот ему говорил, Эйтин кивал и они

шли дальше. Но вот он вдруг остановился у клетки с монахами и удивленно спросил у ближайшего монаха, откуда они и тут раздался возглас

— Эйтин это ты!? — к забранной решетки к нему пробирался какой-то паренек.

Эйтин дал знак воинам и те молча сняв со спин щиты, окружили вожака, закрывая его от чужих глаз. Когда паренек вплотную приблизился к решетке Эйтин сразу узнал

ее.

— Леора!? Это ты! Как ты здесь оказалась и где папа? — Эйтин прямо через

решетку обнял свою любимую сестренку.

— Папа тоже здесь — с горечью сказала девушка — на монастырь напали пираты и

вот мы оказались все здесь. А папа с Алем остались наверху и все старейшины

там.

— Так, Аль это кто? И у кого наши старейшины? — спросил Эйтин

— Аль, это мой жених — сказала Леора и внезапно покраснела — у кого старейшины я не знаю. Нас выкупил шрамолицый, а больше мы ничего не знаем.

-Хорошо — сказал Эйтин — пока спрячься и не высовывай носа, я постараюсь

всех вас выкупить. Ждите.

Эйтин дал знак своим воинам и они расступились, привычно закинув щиты за спины.

Вожак направился вглубь первого яруса, где было большинство лавок. Он знал, кто

такой шрамолицый и где его искать.

На предложение Эйтина, Жудел, так звали шрамолицего, явно обрадовался и сразу почуял наживу и видя интерес, одного из вожаков известного отряда охотников,загнул несусветную цену.

За каждого раба он попросил двадцать золотых монет, хотя купил их всех оптом по

пять монет за каждого.

И тут начался яростный торг. Жудел, видя явный интерес молодого вожака, к монахам, не зная всего, но чуя своим носом торгаша не уступал ни одной монетки.

В конце узнав, что Эйтин будет покупать тоже всех оптом, скинул наконец три золотых за

каждого. Дальше опять яростно торговались и Эйтин выставил свой последний

аргумент, что расплачиваться будет митриллом.

Жудел, боясь спугнуть удачу, еще некоторое время поторговался и скинул еще три

золотых, дальше он уперся как стена.

Видя, что все, Жудел уперся, Эйтин наконец согласился с его ценой и они вызвали

представителя клана *Монстры юга*, чтобы закрепить сделку.

Здесь митрилл обсчитывался по твердым расценкам, кои знали все стороны.

При подсчете не хватило триста золотых монет и Эйтин молча достав свой меч с

митрилловым напылением положил его сверху металла. Меч Эйтина был оценен в семьсот золотых монет. На оставшиеся четыреста Эйтин вынес поллавки Жудела

с продуктами, одеждой и кое-каким вооружением для пятидесяти монахов.

От проделанной сделки пират светился, как медный новенький пятак. Он и не расчитывал получить за монахов большую прибыль. Всех воинов-рабов раскупили крупные представители пиратских кланов, а для таких как Жудел остались рабы на подобие монахов. Но сегодня его самый счастливый и удачный день, он продал монахов по цене, как лучших воинов, причем всех оптом.

А прибывший отряд в тридцать человек, вывел всех монахов и повел их вглубь

подземелья, на свою базу.

А Эйтин со своими телохранителями стал искать посредников, чтобы выручить

старейшин. С Жуделом связываться не захотел, слишком жаден и слишком не чист на

руку, так про него сказал, сопровождающий его паренек, отрядный ясновидящий... Эйтину еще предстояло спуститься глубоко в подземелье, чтобы добыть митрилл для выкупа своих старейшин.

Рампил накинул мне на плечи постромки и я напрягая мускулы потащил бочку с дерьмом дальше по улице. Как и говорил раньше, угораздило нас попасть в рабство

к золотарю. Теперь весь цвет монастыря илтингов, весь совет старейшин ходит по

заданию золотаря по улицам и работает, вычерпывая нужники у хозяев таверн,лавок

и гостиниц, когда у простых жителей, лишь бы платили серебро или медь.

Старики работали по пять, шесть человек на одну бочку, ну а я таскал бочку один,

Гарт, хозяин золотарей, сказал тебя и одного много. Так как у меня не было кистей

в помощь мне придали старика Рампила, мастера иллюзий *илтингов*, я поближе

подгонял бочку и мастер ведром с веревкой вычерпывал все из нужников.

Рампил был настолько стар, что и передвигался то с трудом, я его сажал верхом на бочку и так мы передвигались до следующего дома. Старик был мне признателен и в благодарность учил меня своему исскуству иллюзий. А для каждой бочки, Гарт

нанимал мальчишек— погощиков. У нас это был уже второй.

Первым погонщиком у нас был тоже раб, похожий на крысеныша мужчина средних лет,

его так и звали Крыс. Так вот погонщики пользовались у хозяина Гарта, относительным доверием. Они с утра бегали по улицам и искали кому нужны услуги

золотарей и договаривались о цене, смотря какой объем работ надо выполнить.

Хозяин за всеми не успевал, поэтому некоторым погонщикам доверял собирать монеты

с клиентов. Таким доверием пользовался и Крыс. Всю жизнь с детства его унижали

и шпыняли все кому не лень, и родился он от какой-то проститутки, А теперь встав

на одну ступеньку *выше* по социальной лестницы, он вовсю унижал бедных монахов-

илтингов. По малейшему поводу и даже без,старцы подвергались постоянным издевательствам и унижением, он оправдывал свое прозвище *крыс*.

Чашу моего терпения переполнила его последняя выходка, когда опоржнив свои бочки

старики прикатили их во двор на обед.

Все работники-золотари усаживались за длинный стол, где их обедом кормила кухарка рабыня. Погонщики садились раньше и обедали отдельно, их кухарка обслуживала первых.

В тот день *Крыс* почему-то особенно был в ненастроении и срывал то и дело

злобу на нас с Рампилом. Своими придирками он довел меня почти до белого каления,

меня успокаивал все время мастер.

А сейчас поев, он со злостью смотрел как усаживаются за стол монахи обедать.

И дождавшись, когда Рака, наша кухарка наложит последнему кашу в тарелку,

подошел к столу и опрокинув его со всеми чашками с едой, закричал

— Дармоеды хватит жрать! Идите все работать.

Я молча подошел к нему и с размаха всадил ему ногой в печень, а когда он упал,

то продолжил дальше ногами его избивать, пока меня от него не оттащили монахи.

*Крыс* лежал неподвижно, похоже потерял сознание.

Потом как выяснилось, я сломал ему несколько ребер и ногу в двух местах. Так,

что в дальнейшем нормально ходить он уже не мог. А мне за порчу хозяйского имущества

назначили пять ударов плетью. Сама плеть представляла собой высшее исскуство

палаческоко извращения. Плеть была переплетена стальной проволокой с сыромятными

ремнями, через каждые пять сантиметров, которых были вплетены шарики с острыми

щипами, этакие маленькие булавы в миниатюре.

По слухам рабы выдерживали самое большее шесть, восемь ударов такой плети.

Десять ударов такой плетью это был смертный приговор. Мне назначили пять.

Моя спина после этого превратилась в страшные кровавые лохмотья и целых две

недели я не мог двигаться. За мной ухаживала кухарка и Рампил.

Наша бочка все две недели сиротливо стояла в углу двора, а трезвый Гарт ходил

и ругался, что бочка простаивает и он терпит от этого убытки, а *дармоеды* лежат

и прохлаждаются на нарах.

Теперь он жалел, что опрометчиво назначил мне пять ударов плетью, хватило бы и двух, ходил и ворчал он себе под нос.

Самое примечательное во все этом, было что *Крыс* вообще исчез с нашего горизонта. По слухам он так и не смог оправиться после моих ударов и хозяин

продал его в подземелье, как приманку ловцам зверей.

Рампил опять накинул на меня постромки и я потянул бочку к таверне. Нынешний погонщик из нанятых мальчишек знал судьбу предыдущего, так что говорил со мной с опаской и вежливо, особенно, когда желая подшутить над ним, сделав страшные глаза сказал ему, если мне не понравишься, придушу. Тот задрожал как осенний лист и ходил как шелковый, даже иногда помогал старику в его нелегкой работе.

Здесь в рабстве мы уже три месяца, от меня несет, как от помойной ямы, вода здесь

тоже продается за деньги, хоть и дешево, но все равно за деньги, так что помыться мне не светит, но к запаху уже привык.

Меня страшило другое, за три месяца так и не продвинулся в раскрытии своих

прежних способностей и мне не доступен мой пространственный карман. С ним бы я

быстро сменил бы свой статус и кое-кому бы очень не поздоровилось.

Постоянная медитация и трансы ничего не приносили, как будто бы перегорел самый

главный предохранитель.

За эти три месяца умерли от недоедания и побоев четыре старца монаха, а один

старик упал в глубокую яму с дерьмом и там захлебнулся, поистине наверное самая

страшная смерть. Своего Рампила я холил и лелеял, мне было просто жаль старика и

он мне платил своей любовью и всячески учил своему исскуству иллюзий. Теорию я

почти знал наизусть, только мне бы хоть капельку прежней силы и я мог создавать