Призванный. Возможно, баллада

Лагерные постройки разумно размещаются не на самом дне долины, а на первой террасе нашего склона. Судя по рельефу, нижняя часть должна затопляться весенними паводками. Вон в той петляющей полосе кустов и пролегает русло ручья, в настоящий момент, правда, сильно пересохшего. Далее пойма подступает почти вплотную к подножию противоположного склона, который с ходу круто лезет вверх. Если скользнуть взглядом вправо, ближе к сужению, то склон придется, пожалуй, переименовывать в обрыв. С хорошо заметными следами каменистости. Неслышно по такому не спустишься, непременно что-нибудь посыплется следом. Проще сразу же бежать с криком. Бравурно-матерным, дабы никому не пришло в голову, что прокололся со скрытностью.

Так что ожидать хозяев, скорее всего, следует из горловины.

Сам створ просматривается неплохо, но подходы к нему видны лишь ближние, до первого извива. Точка обзора недостаточно высока, чтобы охватить окрестности целиком.

Посему данный кусочек пейзажа на ближайший час становится его центром, который нужно неотрывно держать взглядом, по крайней мере, боковым.

Тянет дымком. Вихрастый уже запалил на площадке сигнальный костер, побросал в него наломанных в кустах зеленых веток и теперь занят не вдруг-то понимаемым делом. Прохаживается взад-вперед, периодически откалывая какие-то балетные коленца, то подволакивая правую ногу, то резко выбрасывая ее на весь мах.

Вникнув в движения, догадываемся, что он тренирует неожиданное попадание снизу. Незаметно цепляет босыми пальцами валяющийся на земле камешек и с силой мечет в воображаемую цель.

Похоже, из пацана выйдет толк.

И Брайан не с именного оружия начинал.

С чего под руку попадется.

...Кушать, говоришь, хочется, шкет? А вон вишь на кедре шишки? Бери палку и сшибай, пока белка тебя не обошла.

Высоко ведь.

Тогда слюни пускай, тоже занятие...

Встряхиваем затуманившейся головой, не ко времени сейчас воспоминания. В самом деле пробудившиеся или же родившиеся по обратной ассоциации. Коли прошлого нет, часто начинает свербеть подспудный соблазн придумать его. Покрасивше, а то и пожалостливее. Раз уж зашла речь, от необходимости пить-есть, равно как и наоборот, герой избавлен, можно хотя бы на это не отвлекаться. Мы и не отвлекаемся.

А кто у нас там за сдвоенной елочкой маячит? Весь такой в шкурах. Уж не сам ли Чингачгук Большой Змей забрел ненароком? Нет, в напряженной правой руке сжимает он дротик, не томагавк. Да и кто бы в здравом уме решился использовать гордого вождя на побегушках? Получается, наш долгожданный рядовой добытчик змеиного яда, кому ж еще быть.

Кузнец вроде поминал, что мужик, приходящий заказать наконечников, диковат, но чтобы в звериных шкурах... Хотя, возможно, для выхода в люди имеют они и тщательно сберегаемый комплект цивильного.

Однако по-любому, из могикан он или нет, но намаемся мы за ним следить по его исконной территории. Чует сердце. Или, может, без изысков, по-простому? Догнать, завалить и, брызжа слюной в лицо: "Шпрехен зи дойч? Их штаб, штаб! Говори, подлюга!" Но вдруг он, и вправду, немой? А брать проводника на родине Сусанина себе дороже. Да и кто сказал, что этот олень бегает медленнее? Для подобных случаев в арсенале надо болу иметь. Размахнулся пошире, и разогнавшийся было клиент с заплетенными ногами рушится, как подкошенный. Спокойно подходи, садись на него и жди, когда придет в себя. Но о боле в нашем снаряжении почему-то никто не позаботился. Так что нахрапный способ лучше, наверное, приберечь в качестве последнего средства.

Шкурастый выскальзывает из-за елочки, которая вполне может быть пихтой, и, продолжая держаться левого склона, где кусты, подступающие к подножию, заметно гуще, проникает в котловину. Появление его с того края обусловлено не наличием удобного спуска, а укоренившейся привычкой к скрытному передвижению.

Метнув ногой последний камень, пацан демонстративно закладывает руки за спину и поворачивается в ту сторону. Срисовал-таки. Что ж, и мы не лыком шиты.

Застуканный апач перестает красться и выходит на площадку в открытую.

Встреча представителей разных племен не начинается с раскурения традиционной трубки. То ли ранг не тот, то ли с табаком ныне напряги. Переговорный процесс не затягивается, отчасти из-за четкого разделения: вихрастый недолго говорит, шкурастый ровно столько же слушает. Потом производит некое движение головой, которое вполне можно истолковать как согласие. Вихрастый кивает и без задержки пускается в обратный путь. Шкурастый остается смотреть ему в спину. Не оборачиваясь, вихрастый машет высоко поднятой в воздух рукой. И тебе, братишка, пока. Бог даст...

Чингачгук тщательно затаптывает угли сигнального костра своими мокасинами ручной работы, затем совершает рыскающий рейд по кустам и возвращается с охапкой нового хвороста. Складывает его шалашиком и, скосившись напоследок в пустую аллею, направляется прямо к горловине. Трогаемся и мы. Следом, но по гребню.

Двигается наш делавар в самом деле очень мягко. Подножными сучьями не хрустит и попутных ветвей не касается. То есть, если потерял его из виду, то потерял окончательно. На всякий случай сокращаем дистанцию, уповая на то, что в родных краях редко кто оглядывается. А если мельком и оглядывается на подходе к дому, то именно назад и через левое плечо, как правши привыкли. А мы-то для него в значительной степени с правого боку.

За стесненной горловиной долина разбегается вширь и начинает бугриться по всему горизонту скученными холмами. Как раз здесь по весне собираются талые воды, перед тем как ринутся дальше вниз единым потоком. В удобных спусках недостатка тут нет. Пересохшая дельта в перевернутом виде.

Шкурастый правит к середине, потом вообще начинает прижиматься к правому краю. Что за хорды на маршруте?

Следуя по гребню, приходится постоянно выписывать синусоиду по вертикали, поскольку склон то и дело размыкается выходами из распадков. Сбежав на дно третьего по счету, снова наверх уже не лезем, продолжая движение по кустам вдоль подножия.

Чингачгук едва заметно увеличивает темп, потом неожиданно ныряет вправо и пропадает из поля зрения. Ускоряем шаги, затем осторожно заглядываем в овраг. Пусто. И тихо. Только уже у самого изгиба, вроде, мелькает что-то рыжеватое.

Ладно, допускаем, что вычислить нас возможно, но вот оторваться... Это уж дудки! Резко выдыхаем, вентилируя легкие, истомленные долгим сдерживанием, и стартуем на полную. За первым же поворотом цепляемся взглядом за спину легконогого сиу, сокращаем дистанцию, затем уравниваем скорости. С потрошением с наскоку мы, конечно же, погорячились, ссориться с охотниками нам не с руки, по крайней мере, пока. Да и их представителю с нами, скорее всего, тоже, поскольку велика вероятность, что в поселении каждой брехливой собаке известно, куда мы направились. Конфликтовать двум сапиенсам, оба из которых при оружии, надо осмотрительно. Тут, коли преступил черту, дальше все идет на рефлексах, считай, в автоматическом режиме. Рассорились насмерть — в данном случае уже не метафора, но добротный казус белли. А ведь всего-то надо было: одному отыскать то самое стойбище, другому его туда не привести. И посему на сцене неминуемо, похоже, возникновение достаточно забавной ситуации, когда действующие лица с обеих сторон будут упорно сохранять вид, что каждый бежит сам по себе, просто захотелось вдруг размяться. Естественно, при этом он постарается нас завести подальше и потерять, а мы, наоборот, от него не отстать.

Сторожится больше ни к чему, а, поддержать тонус мы никогда не против. Резвый Олень идет ходко, но не на пределе, изначально настроившись, видать, на стайерскую дистанцию. Есть возможность потренироваться заодно и в метании ножа на бегу. Мысленно выхватываем, примеряемся в шею и швыряем со всей силы. Ничего кроме убойного поражения на таком расстоянии не отработаешь. Вылавливаем клинок в воздухе и снова вколачиваем в цель. Однако еще через пару бросков оставляем занятие. Слегка все-таки сбивает дыханье, а кто знает, может, у дакота в этом ритме и марафоны принято проходить.

Наш индеец делает полуприставной шаг вправо, отталкивается на развороте и с разгону одолевает левый склон помельчавшей балки. Повторяем маневр и выносимся за ним на поверхность. Скакучий Козел уже сигает, оказывается, в соседний овраг. Еще чуть, и мы бы не заметили, в каком месте. Запрыгиваем следом и сокращаем дистанцию до совсем уж неприличной, оставив лишь место для экстренного торможения, на тот случай если у клиента сдадут нервы, и он плюнет на геополитические соображения. Но Чингачгук даже ухом не ведет, знай себе перебирает ногами.

В верховьях опять перескакиваем в другой отросток овражьей сети. Потом снова и снова. Затем еще не раз и не два. Подходящие наречия исчерпываются, а перескакиваниям не видно конца. Ежели сложить все проделанные по пути повороты, вырисуется, похоже, общее направление на юго-юго-восток. Но на большом расстоянии и пяти упущенных из виду градусов с лихвой хватит, чтобы на возврате к пункту отправления безнадежно промахнуться. Теряться нам точно не стоит. Можно, конечно, будет просто спуститься по оврагу, любой из них вроде должен в конце концов выводить в водосборную котловину, но знающий, где спрямить дорогу, Хитрый Гусь заведомо нас опередит. В неспешную перевалку вернется в стойбище и в кругу гогочущих соплеменников у вечернего костра примется показывать в лицах, как обвел бледнолицего вокруг поднятого среднего пальца.

Больно длинные фразы стали получаться. Темп надо держать, а не рефлектировать. Тем более что Неугомонный Лось вдруг взялся его наращивать, одновременно меняя направление на сугубо восточное, поперек водоносной системы. Так что дальше движемся в рваном ритме. Проламываемся по кустам от одной балки до другой, затем с разбегу ухаем вниз. Набираем на спуске ход и по инерции взмываем на противоположный склон. Перепрыгивать даже достаточно узкие не самая удачная мысль, если и не споткнешься, скорость все равно потеряешь.

Через каких-то полчаса Хриплый Шакал начинает, похоже, сдавать, уже огибает густые заросли по краешку, притормаживает перед обрывами, выбирая, куда прыгнуть, а потом и вовсе обмишуривается. В очередном овраге ему не хватает недобранной инерции, он замирает почти у самого гребня, наклоняется вперед, видимо, намереваясь привлечь к процессу руки, но оскальзывается на глинистой осыпи и скатывается на дно. На ноги, правда, поднимается еще на ходу, но после этого, даже не отряхнувшись, поворачивается и бредет вниз по ложу. Получается, восвояси.

И величания своего отпадоша...

Так и следуем, он понуро, а мы гоголем.

В одном пологом месте перекочевываем в соседнюю балку, потом еще в одну и через полтора часа достигаем изрезанной дельты. Попетляв меж крутобоких бугров, выбираемся в водосборную чашу, заворачиваем влево, спускаемся в нижнюю котловину и выходим на площадку с сигнальным костром. Наступивший на собственные же грабли индеец садится на валун, упирает рядом свой дротик и застывает с отрешенным лицом, неподвижный взгляд устремлен поверх деревьев в сторону западного окоема. Ну как есть Чингачгук.

В предвечерней тишине звучит чистый и чуть печальный перелив оповещающих колокольчиков.

ЛИЧНОСТЬ

СПОСОБНОСТИ:

3. Выносливость 4

ЗДОРОВЬЕ:

94 хита

Ситуационный модификатор: 3.

Персональный модификатор: 3.666(6).

Ситуационное соответствие: 1.222(2)

Все чудеса проявленной за последнее время наблюдательности опять впустую.

Зато никто не скажет, что Брайана можно сбросить с хвоста.

А включать восприятие придется, видимо, еще сегодня. Чингачгук нас в стойбище не поведет. Это у него на лбу выгравировано. Сдохнет, но с места не тронется. Пока мы не покинем края окончательно.

Кстати, как ему удалось нас учуять с самого начала? Вроде ни разу не оглядывался, ни через правое, ни даже через левое плечо. Не иначе как срисовал еще на подступах, когда мы крались от ствола к стволу по гребню. И скорее всего, находясь при этом на одном уровне, где-нибудь вон там, на крутом левом обрыве. Прав был, похоже, вихрастый, должен поблизости иметься удобный оттуда спуск.

Оставляем площадку и поднимаемся в горловину, придерживаясь подножия левого ската. Вот и сдвоенная елочка, за которой мы в первый раз углядели шкурастого. А где же следы в округе? Ни тебе обломанных ветвей на соседнем кусту, ни фольги от жвачки, ни выкорябаных букв на стволе: "Здеся был Чинг". Верно, совсем дикий.

Стоп, а это у нас что? Приседаем. К удлиненному листу конского щавеля прилипла маленькая дольчатая тыковка. А ведь косточка от боярышника! В свежеобглоданном виде. Оглядываемся. В пределах прямой видимости даже близкородственного шиповника не просматривается. Сорвал ягоду, выходит, где-то в другом месте. Потом долго перекатывал во рту, растягивая занятие. Сосредоточившись на наблюдении, придавил посильней, чтоб не отвлекала. Перед тем как двинуться дальше, машинально выплюнул остатки.

Подняв взгляд, следуем дальше. Спуститься, конечно, есть где, но склон на всем протяжении сильно сыпуч, и проделать это совсем бесследно не удастся. Только на излете сужения замечаем не то чтобы тропку, но череду выпирающих из крутого ската камней, которые сами просятся использовать их в качестве ступеней. Так и поступаем.

Первым делом наверху в глаза бросается боярышниковый островок почти у кромки обрыва. Правим в ту сторону. Наблюдательный пункт устроен со всем удобством, даже крепкое еще бревно прямо на опушке лежит. Причем повдоль. Хошь сверху восседай, хошь за ним залегай в засаде. Для того туда и несколько охапок травостоя кинуто. А под деревьями и шалашик прячется на случай сильного ливня.

Присаживаемся на бревно. Так и есть, вся долина до самых своих низовьев как на ладони. Перебираемся за него и аккуратно выставляем глаз над верхним краем. Взгляд утыкается в противоположный гребень. Вон к тому дубу мы прижимались щекой, затаясь в долгом ожидании. Подавляем желание досадливо крякнуть и приближаемся к краю обрыва.

Чингучгук на площадке продолжает изображать памятник самому себе.

— Ого-го-го-го! — разносится крик Брайана над долиной.

— Го-го-го-го! — отвечает эхо.

Чингачгук, кажется, скашивает взгляд.

На всякий случай Брайан прыгает на месте, размахивая вперекрест обеими руками.

Чингачгук отворачивается. Плевать ему на нас и на то, найдем ли мы стойбище. Главное, не он за собой чужака привел.

Правильно, Чинг, нет тут твоей вины. А в тягании с Брайаном, коли уж угораздило ввязаться, самое умное вовремя в сторонку отойти, чтоб поменьше народ смешить.

Описываем полукруг по кустам. С какого тут боку к наблюдательному пункту подходят чаще? Верно, с дальнего. Вглубь зарослей змеится и вполне различимая тропинка, видать, не один год местечком пользуются.

Тропа полегоньку уклоняется вправо, в постепенное понижение рельефа. Воздух заметно сыреет. Закатное солнце, золотящее верхушки, уже не достигает подножия дерев. Надо поторапливаться, ночной лес не самое удобное место для поисков.