Litrpg Сны Безумного Бога. т.1. Очищение

И, как назло, все в разные стороны. И где Дверь непонятно... Должна быть в центре Сна, но вот как этот центр найти — хоть сожри, не помню! А в прошлый раз, судя по карте, я искала путь от какого-то другого домика. Выпытать что ли у кого?

Вот, этот, наверное, подойдёт.

Поворачиваюсь к картинно выскальзывающему из лечебницы полуночнику и, вполне искренне улыбаясь — надо же, не разучилась! — спрашиваю:

— Привет! Не подскажешь, в какой стороне Дверь?

Когтистый парень красивым женственным жестом указывает на левую тропку и величественно течёт в противоположную сторону. И чего все так любят быть одинаково прекрасными? Этому бы ещё развевающийся плащ, подбитый красным — под цвет глаз, и был бы очередной стереотип: чёрный камзол, чёрные волосы, чёрные кончики когтей, чёрные ленты на рукоятках кинжалов... В солнечном зелёном лесу он не то, что не скрывается, а, скорее, выставляет себя на княжеские смотрины.

— Спасибо! — я всё же киваю ему в ответ, но не могу не прибавить, — Ты бы сменил одёжку — в такой, как у тебя, стелс падает просто дико.

Презрительно на меня глянув, полуночник врубает какую-то умелку и исчезает — только трава предательски колышется.

— Ну и ладно, больным — своя дорога! Как поедем, Скамейка? — я присаживаюсь рядом с питомцем, взахлёб хрустящим соседним кустиком (в СГО я не давала трогать наше дерево, и сидела бедная Скания на голодном пайке), — Красивым галопом? Или как эта таинственная кочерыжка с когтями?

Скамейка безразлично смотрит вслед ушедшему полуночнику и набрасывается на куст с новыми силами. А как иначе? Кто лавкой рождён, для того "думать" — рудиментарный орган. И раз уж хотя бы один из нас должен принимать решения, займусь-ка этим я.

Старейшина меня продолжит обучать без всяких яких — его условия я выполнила на "отлично": Баловство до полтинника подняла, дальнейшее направление обучения выбрала, одно умение самостоятельно выучила... Но, может, его одарить как-нибудь, чтоб не стоять в очереди желающих приобщиться к великой науке? И опять вопрос: чем? Жрут домовые всё, что не приколочено, так что этим не удивишь. Особенных вещей у меня нет. Мод? Так его на непися не повесишь... А что любят все домовые? Точно! Живые подарки.

— Скамейка, хватит грызть бедный куст! Нам пора на охоту! Не печалься, — глажу я питомца по грустно опущенной деревянной спинке, — Пожуёшь, пока я буду красться в стан врага.

Сажусь на Скамейку, подгибаю ноги и дотрагиваюсь до прохладных перил.

"Едем, деревяшечка моя. Туда, а потом по тропинке".

Хорошо-то как! В воздухе витает дурманящий запах багульника, солнышко припекает, с верхушек деревьев на меня удивлённо поглядывают игроки-скрытники.

Заметив парочку таких осиновых "шишек", приосаниваюсь, дабы быть самой величественной сосиской леса, благо под "Погром" этого добиться легче лёгкого. И вообще, что-то я про еду много думать начала... Наверное, мой живот в реале сейчас грозно-грозно рычит из кокона..

Двадцать минут осторожной езды, и до нас доносятся первые звуки фейского поселения. Сборного, судя по рыку орков, визгу пикси и вони гоблинов. Леший!

Целостное было бы лучше. А теперь придётся решать, какой из архаизмов приманивать. Да так, чтобы не зацепить кого другого.

"Вкуснее" всего, конечно, огр или тролль. Но такую махину я даже с помощью

Скамейки буду тащить в село до Мамаего пришествия, так что отпадает.

Пикси или фо-а? Первые мелкие и удобные, но верещать будут так, что не только ближайшее, но и самые отдалённые поселения услышат. А фо-а шиш выманишь.

Брауни? Домовой, охотящийся на домового, пусть даже зарубежного — абсурд почище современной рекламы. Но зато поймать его будет значительно проще — наживки полная сумка.

Раскрываю меню инвентаря, вытягиваю первую попавшуюся шмотину не из комплекта, оказывающейся огромной голубой шапкой, и привязываю к ней длинную и крепкую верёвку — "рабочий инструмент" с давнишних ночных похождений. Заодно меняю комплект одежды на заточенный под скрытность: неопределённого цвета рубашка и юбка (ну не шьют штанов на домовуний) из удивительно мягкой мешковины, зелёный поясок, заговорённый на отвод глаз, и бесшумные короткие сапожки на мягкой платформе.

Разворачиваю Сканию и веду её в густые теневые кусты, примечая, как лучше подобраться к лагерю с деревьев, и одновременно наказывая безмолвному спутнику не хрупать громко ветками и в случае опасности нестись к безопасной лечебнице. Скания же невербально плюёт на все мои наставления и укладывается почти на виду во вкусном малиннике.

Вот же... деревяха! Дождёшься, отдам на целлюлозу!

Возмущённо покачав головой, примеряюсь к ближайшему деревцу.

Охохонюшки-хохо! Что-то я совсем разучилась по верхам лазать.

Со второй попытки дерево благосклонно поддаётся, и я оказываюсь высоко-высоко (для домового) над землёй. Шаг-два-три. Прыыыжок! Твою ж... и что я вместо домового какую-нибудь дылду не выбрала? Было бы значительно удобнее.

Шаг, шаг, иди-ка сюда, веточка... Вроде, наладилось.

Верховой путь к лагерю занимает в три раза больше времени, чем наземный. Ну и ладно, зато незаметно. Теперь выбрать жертву и приманить на большую любовь к колпакам и шапкам. Вот эта, растрёпанная, вполне подойдёт. И стоит очень удобно: близко ко мне и вдалеке от остальных. И да, женская солидарность — такая скука!

Отключаю музыку, чтобы ничего не мешало и, распластавшись на суке, аккуратно опускаю наживку. "Ловись, рыбка нечесаная!"

Клюёт быстро и богато: запримеченная брауни с радостным визгом хватает предполагаемую обновку, и только я собираюсь подсечь, как к колпаку сбегается целый косяк.

Давка, драка, визг, писк... Шапку раздирают в клочья. Верёвку дёргают так остервенело, что я, не удержавшись, перезревшей сливой хряпаюсь на землю.

Но брауни, похоже, раньше с добровольной добычей не сталкивались, поскольку все, что ни есть, отскакивают от меня, синхронно испуская испуганный вздох.

Пользуясь нерасторопностью зависших от такой наглости врагов, хватаю первого попавшегося брауни и на всю свою небогатую Скорость делаю ноги. Очнувшиеся брауни рвутся за мной.

Аааа! Сейчас сожрут и на родство не посмотрят! И ты заткнись!

Вопящий из-под мышки комок яростно вырывается и совсем не прибавляет мне прыти. Так что, остановившись на мгновение, просто засовываю брауни в ошмётки шляпы и связываю тем, что осталось от когда-то длинной верёвки. Ещё бы об дерево хорошенько стукнуть, но это уже в совсем крайнем случае.

Пока меня не увидело приближающееся стадо, прячусь в под кроной разлапистой ёлки и тихонечко молюсь, чтобы ни у кого из фей не было прокачено Любопытство с уклоном на поиск скрытых. Я, конечно, могу врубить уникалку, но с ворочающимся свёртком толку от неё почти не будет. Так что, пропустив основное брауновское движение, осторожно поднимаюсь повыше и по-тихому ухожу из зоны поиска.

Вы получили урон: — 2...

Вы получили урон: — 2...

Что за леший?!

Покуда с меня методично снимают и так небольшое в этой одежде да после падения здоровье, ковыряюсь в логах (и что я так далеко их засунула?) и нахожу-таки мелкий источник неприятностей — дикое количество еловых иголок. Вот когда отсутствие боли поворачивается филейной частью...

Бурчащее изъятие из самой себя зловредных иголок занимает почти десять минут. За это время я практически отправляюсь на перерождение, погоня утихает, как и добыча, а я становлюсь обладательницей лута с пяти неповинных птичек и одной ящерицы — нужно же на ком-то злость сорвать? Выдернув последнюю зелёную помеху, разворачиваю карту. Ого! Далеко я унеслась. И, что радостно, в противоположную от Скамейки сторону — повезло, так повезло.

Возвращаюсь по большой дуге, подхожу к кустам, где спряталась Скания, и тихонечко, дабы не спугнуть добросовестную лавку, зову спутника. А в ответ тишина.

Зову громче — тот же результат. Не на шутку разволновавшись, ломлюсь в малинник и нахожу неподвижную Сканию. Убили?!

Обожралась.

Твою ж направо...

**

В главное поселение Сна — оцифрованный памятник деревянному зодчеству — я въезжаю помпезно и благородно: спина прямая, взор гордый, в руках притихшая брауни — та самая, на которую я изначально нацелилась. Скания, соответствуя образу, ступает величаво и размеренно...

Ну, ещё бы не размеренно! Еле ноги переставляет, ненасытная рожа.

Мимо нас струится жила божественной энергии, несутся игроки и семенят неписи. В воротах стоит отряд троллей, из перевоспитанных, и жадно зыркает по сторонам — вдруг, кто что пожрать уронит? Лучше бы в лес смотрели, увальни — мы пока к селению пробирались, на добрый десяток стычек наткнулись, а в паре ещё и поучаствовали. У фейри начался брачный сезон, так что феячат они всех неродственных от зари до зари без перерывов и завтраков. И игроков не спасают даже частые боже ственные жилы, прикосновение к которым в разы подстёгивает регенерацию всех показателей, даже оптимизма

Благосклонно кивнув тролльей охране, направляю Сканию в самый центр деревни, к "Барабашкину кордону", как многие называют квартал моих многочисленных родичей. Домовые в центральном селении занимают целый район, кольцом лежащий вокруг огромной светящейся Двери — главного сокровища этого Сна

Официально, Дверь ведёт в святая святых — небесный Парадайз, где каждому доступно превращение в светлую сущность. И не важно, человек ты, робот или какая другая бесовская разновидность, прощения достойны все. Но, конечно, не за так, а благодаря достойным деяниям, регламента которых, увы, не существует.

Неофициальная версия гласит, что Дверь открывается в тайную (хотя какая уж тут тайна?) локацию разработчиков в которой есть вы_даже_не_представляете_себе что. "Утку" регулярно подпитывают сами разрабы, так что от жаждущих приоткрыть заветную створку отбоя нет. Но створка-то закрыта! И за всю историю Снов самолично её никто не открыл. И хотя вознесение в светлые сущности не редкость, жажда наживы сдохла бы очень быстро, да есть у Двери ещё один секрет. Пусть замок отпереть нельзя, даже тщетные попытки сделать это прокачивают Взлом и Скрытность с умопомрачительной скоростью. Правда, всего в пределах пятнадцати единиц, но и от них никто не отказывается. Так что место у Двери пусто не бывает (что уж греха таить, я и сама... было дело...), что невероятно раздражает домовую братию — самую наивную, доверчивую и больше всех жаждущую Райских кущ. И чаще всех, забираемую на эти виртуальные Небеса, кстати. Кто ищет, как говорится...

Своё "фи" окружающим домовые высказывают вполне однозначно: "бандитам — бой!". Поэтому деревянные домики лохматых коротышек подступают на максимально близкое к вожделенному Раю расстояние. Так что для праведных туристов, коих в Сне тоже порядком, остаётся на благоговейное любование святыней всего метров двадцать. На каждой улице, отходящей от Двери, бдят вооружённые дубинками и каменной сухости баранками домовые, которые не пропускают к святыне подозрительных субъектов. По ночам домовые бдят верхом, сидя по двое, по трое на лошадях своей масти и гоняя нарушителей до самого леса.

Так и подмывает напакостить обеим сторонам — вместе или порознь неважно — но время поджимает, давно уже пора ехать к Марку. Так что поручаю Сканию конюшему, скорбно скривившемуся при виде такой неказистой масти, и семеню к самому крошечному, но вполне крепкому строению. И даэдра его знает, почему самый древний и почитаемый старик обихаживает самый неказистый домик. Видимо, так уж исторически сложилось...

Охрана, с ног до головы увешенная боевыми баранками, при виде брауни пропускает меня в обход длинной завистливой очереди прямо в дом, в то время, как несколько игроков несётся в лес повторять мой подвиг.

Старейшина, седой, аккуратный и длинноносый дедок, принимает меня с тёплой приветливой улыбкой, но не сводит глаз с подарка.

— С возвращением, дочь моя!

— Благодарю, Старейшина! -отвечаю я высокопарно излагающему деду, — Соблаговолишь ли ты принять под опеку это молодое, несмышленое дитя? Покажешь ли ему верный Путь и жизнь, полную истины

Это откуда я такие умные фразы знаю? Создатель, ты чудишь?! Хотя, конечно, тройное упоминание малого возраста подарка может оказаться выгодным: молодые — вкусненькие...

— Соблаговолю, — кивает Старейшина, забирая у меня брауни и передавая одному из сыновей, — Об этом отроке будет заботиться достойнейший! Ты даровала не только достойную жизнь неразумному язычнику, но и подарила одному из нас надежду на Вознесение, да пошлют Врата долгих лет этому ребёнку! Я знаю, сколь от многого тебе пришлось отказаться, и ценю это и благодарю от всего домовиного рода.

Ой, да забирайте!

Подумаешь, добровольно отказалась от квеста на вознесение! Мне бы всё равно не хватило терпения учить какую-то НПС.

— Чем я могу отблагодарить тебя? — не заметив моей гримасы, продолжает домовой.

— Окажи мне честь, Старейший, сочти достойной и продолжи моё обучение, — вот теперь точно я говорю.

— С превеликим удовольствием, — кивает длинноносый старичок, — Но сперва скажи мне, выполнила ли ты мои наказы? Нет-нет, молчи! Сам вижу, что и знаний, и умений домовиных стало больше в тебе. Но какую же дверь ты открыла для своего сердца? Заботы, наставления или наказания? Впрок или не впрок творишь дела свои? Ну, говори. Чего молчишь?

Говори, не говори... определись уже! И как с такими учителями что-то впрок можно сделать?

— Наказания, — произношу я, смиренно склонив голову, но внутренне ворча и ругаясь.

Видать, старый ожидает от столь щедрой особы совсем другого ответа, поскольку тут же непроизвольно вздыхает и куксится.

— Боюсь, тогда я не смогу обучать тебя, дитя, — быстро взяв себя в руки, скрипит Старейшина, — Но я дам тебе другого учителя — моего старшего сына, Яромира. Он тоже выбрал не тот... не такой... Путь наказания. Но учти, постигать его мудрость — большая честь для простой домовуньи! Сын!

На властный зов Старейшины из-за печи несётся Яромир, внешне совершенно похожий на своего родителя: та же седина, морщины, бержераковский нос... Но вот нрав моего нового учителя... Такие старички бывают и в реале: доведя родственников до инфаркта странными выходками, они вдруг срываются покорять Эверест или учиться летать на параплане. Была бы мужчиной — хотела бы стать такой же...

— Новенькая? — не здороваясь, подлетает ко мне Яромир.

— Старенькая, — не уточняя, парирую я.

— Да ещё и тёмная! — восхищённо продолжает домовой, не обращая на мои слова внимания. Ну вот, а я так старалась! — Давно у нас не было тёмных! Всё одна сплошная светло-серая грязь. Спасибо, отец! Я ей займусь.