Оцифрованный человек 2

— Итак, что мы имеем, — прошелестел Элеас Бесс, уже давно отбросивший свою маскировку и представший перед связанными магическими путами и находящимися под охраной дюжины высокоуровневых скелетов игроками. Волк, прибывший с ними, лежал у стены, погруженный в магический сон и на всякий случай прочно связанный металлическими цепями. — А имеем мы человека и тифлинга, неизвестно откуда прибывших, преследующих неизвестную цель и при этом обладающих крайне… специфическими вещами, которые просто так на дороге не валяются.

Я лишь покачала головой. Учитель никогда не отличался тактичностью и учтивостью. И если я это прекрасно понимала, учитывая, сколько времени провела рядом с ним, то вот заинтересовавшие Бесса игроки от понимания были крайне далеки. По крайней мере девушка, которая постоянно бормотала себе под нос что-то, отдаленно похожее на магические формулы из области Магии Тьмы, игнорируя тычки от своего спутника. Вероятно, пытается выкачать магию из пут и освободить их, применяя что-то из арсенала Инквизиторов. Ну, удачи ей.

— Если вам нужны ответы, то сначала надо задать вопросы. И мы вовсе не отказывались на них отвечать, — заметил мужчина, с некоторым беспокойством поглядывая на усыпленного волка. Тот факт, что перед ним стоит говорящий скелет, управляющей еще дюжиной таких же скелетов, только молчаливых, его, судя по всему, совсем не впечатлил. — Не было никакой необходимости прибегать к столь радикальным методам допроса.

Учитель оставил реплику Энли без внимания. Выбеленные костяные пальцы сомкнулись на черной плетеной рукояти и вынули из ножен изъятый у мужчины меч. В черном лезвии отразился оскаленный скелет с пылающими в глубинах провалов глазниц синими искрами.

— Я уже и не помню, когда последний раз видел Черный меч Первородного так близко. Ты знаешь, что это такое, человек? — спросил он Энли. Тот кивнул и открыл было рот, чтобы ответить, но Бесс продолжил, не обращая внимания на своего пленника. Его взгляд был прикован к мечу. — Этот меч — настоящее произведение искусства. Выдающееся достижение кузнецов прошлого. Идеальное оружие. Секрет его создания давно утерян. Никто не знает даже того, из какого металла он сделан. В том числе и я — это оружие значительно старше меня. Но факты неизменны. Черный меч Первородного никогда не тупится. Никогда не ломается. Никогда не теряется. И может принадлежать лишь одному — тому, кого признает своим хозяином, как бы странно это ни звучало. Конкретно этот меч, если верить клейму у основания лезвия, прямо над гардой, принадлежал моему предку. Он пропал много веков назад, вскоре после моего поражения в Шаррэн-Ха и уничтожения леди Кардас столицы Эстромо. Где ты достал его?

Энли, неотрывно наблюдавший за Элеасом все то время, что лич говорил, на вопрос некроманта не ответил. Однако по его лицу пробежала тень, и чем это было вызвано, я не имела ни малейшего представления. Однако факт, что у игроков оказались некие артефакты, имеющие некое значение для первожреца Мортаниса, разжег во мне любопытство. Учитель правильно сказал — такие вещи где попало не валяются. Этим двоим наверняка пришлось через многое пройти, чтобы добыть свою экипировку.

Комната, в которой находились «гости», погрузилась в молчание. Даже тифлингесса-Инквизитор замолчала и, повернув голову, смотрела на своего соратника. Элеас никого не торопил — взгляд пустых глазниц не отрывался от черного лезвия меча в его руке. В тишине прошло пять минут, прежде чем Энли, наконец, заговорил.

— Мне удалось проникнуть в город-призрак и поговорить с леди Аланной Кардас, — произнес он. И прозвучавшие слова явно были не тем, что ожидал услышать древний некромант. Он оторвался от меча и пристально посмотрел на связанного мужчину, после чего почти мгновенно преодолел разделявшее их расстояние и опустился на колени так, чтобы их лица были на одном уровне. Жуткий оскаленный череп и мрачное бледное лицо в обрамлении темно-рыжих волос — они выглядели антиподами друг друга. И эта ассоциация, пришедшая мне на ум совершенно невольно, лишь усилилась, стоило мне увидеть, как разгораются потусторонним белым светом глаза Энли.

— Расскажи мне. Все, — голос Бесса был ледяным и твердым, как металл.

— Я не знаю точно, как проник в город-призрак. Оказавшись в руинах Эстромо, я долго блуждал по ним, пока не наткнулся на что-то… кого-то непонятного. Он буквально подтолкнул меня в нужную сторону, и я оказался на центральной площади города. Там, под проросшей травой, был спрятан некий магический круг, который засветился, стоило лунному свету его осветить. Это был своеобразный проход в город-призрак. Эстромо — в последние дни своего существования...

Я слушала его медленный, озвучиваемый будто через силу рассказ, но в голове всплывали совсем иные воспоминания. Как я, Хортерт и Кроф обнаружили следы недавнего ритуала, проведенного на центральной площади руин Эстромо. Как Кроф упомянул игрока по имени Энли, который помог ему выбраться из канализации, а потом бесследно исчез. Как мы стали свидетелями… свидетелями явления Черных Рыцарей, о которых судачит все игровое сообщество, следящее за ходом бета-теста Энарона. Как меня и моих братьев настигла первая смерть в этом игровом мире.

Тем временем Энли, говоривший в полной тишине, рассказал, как повстречался с духом Аланны Кардас, той самой волшебницы, уничтожившей Эстромо. Как Аланна показала ему отрывки своих воспоминаний — те немногие, что у нее сохранились за века существования в состоянии между жизнью и смертью. Как она помогла Энли пройти через горящий и умирающий город к темнице, в которой заключено ее физическое воплощение в виде обезумевшей банши. Как Энли победил мертвого Верховного Жреца Эстромо и забрал из его костлявой руки Черный меч. Как окончился жизненный и посмертный путь Аланны Кардас, на короткий миг перед смертью вернувшей себе рассудок и умершей на руках своего убийцы, который по какой-то причине вовсе не хотел ее убивать.

— Ее стражей там не было, я прав? — голос Элеаса вновь утратил малейший намек на эмоции. Скелет в темном одеянии поднялся и одним движением кисти развеял путы, удерживавшие Энли и Шэну. — Откуда ты взял меч, мне теперь понятно. Идем. Я кое-что тебе покажу. А потом хочу услышать окончание истории.

Мы с Энли, Шэной и пробужденным, но очень тихим и нервничающим Эшем проследовали за Элеасом. Старый некромант провел нас по длинному коридору и вывел в уже знакомую мне комнату — ту самую, в которой когда-то давно меня обнаружил и извлек из ловца душ Генарус. Самого старика здесь не было — наверняка третирует молодняк, пытаясь вбить в их головы простейшие истины. Мне стало любопытно — что здесь понадобилось учителю?

Не останавливаясь на пороге, Бесс стремительным шагом пересек комнату и остановился перед монолитной стеной прямо за руническим кругом, в котором я осознала себя после смерти в пустошах Шаррэн-Ха. Костяная рука вынула из сумки Черную книгу, которая тут же была приложена к камню. От места соприкосновения по всей стене начали ветвиться сложнейшие рунические цепочки грязно-зеленого, бурого, черного и белого цветов. Некромантия, Магия крови, Магия Тьмы и Магия Света (последнее, чего можно было бы ожидать от лича, и, судя по всему, Инквизиторша была со мной солидарна, огромными глазами глядя на руны). Что такого он там прячет, что смог скомбинировать для защиты этого места несовместимые магические силы, да еще и так, чтобы они работали?

Рунические цепочки образовали подобие дверного проема, и Элеас, спрятав обратно свою Книгу, первым прошел сквозь стену, демонстрируя, что необходимо сделать. Одновременно с тем, как фигура лича растворилась в серой дымке, не выходящей за пределы рунического «проема», дверь за нашими спинами с тихим стуком захлопнулась в лучших традициях древних фильмов ужасов. Следующим в «дверь» без колебаний шагнул Энли, затем Шэна и, наконец, я. Эш был последним и долго не мог собраться, застыв, как вкопанный, и мелко трясясь. Перед тем, как шагнуть в серую дымку на месте стены, я почти физически ощущала кипевшую внутри волка борьбу между первобытным страхом и верностью хозяину, желанием его защитить. Впрочем, какие бы побуждения ни одержали верх в волке, последовать за нами он не смог. Стоило мне пересечь границу, как стена вновь стала монолитной. Я даже проверила, потрогав ее и почувствовав холодный шершавый камень.

Мы оказались в узком коридоре. На потолочных плитах были выгравированы руны, источавшие мерный желтоватый свет, которого хватало для того, чтобы оглядеть обстановку, в которой мы оказались, в мельчайших деталях. На другом конце короткого коридора красовалась массивная двустворчатая дверь, покрытая слабо пульсирующими руническими цепочками все того же невозможного сочетания видов магии. Судя по количеству защитных рун, место, в которое нас вел Элеас, было крайне важным. Но в голове невольно возник вопрос — достаточно ли пары магических печатей для охраны места, которое кажется столь важным?

Впрочем, ответ на этот вопрос был получен тут же — вместе с громогласным ревом и потоками синего пламени, извергнувшимися из пасти — точнее, пастей — крупного трехглавого костяного дракона 184 уровня, занимавшего большую часть огромного помещения, в которое мы попали, пройдя через дверь в конце коридора. Пламя врезалось в выставленный Бессом щит и бессильно растеклось по его куполу, а сам некромант, направив на дракона навершие своего посоха, что-то пробормотал. Не было ни единого визуального проявления примененной магии, однако дракон тут же успокоился и сдвинулся с места, открывая вид на такие же массивные двустворчатые двери за ним.

Мы втроем поспешили за быстро шагающим некромантом, не желая оставаться наедине с драконом. Судя по лицам Энли и Шэны, они прекрасно понимали свои шансы на выживание в сражении с такой тварью один на один.

За следующей дверью нас ждал еще один коридор, на этот раз закончившийся небольшой круглой комнатой, освещаемой все теми же рунами на потолке. Мой взгляд, как и взгляды Энли и Шэны, невольно притянул к себе массивный каменный гроб, стоящий на возвышении. В оголовье гроба была установлена каменная же статуя, изображающая закутанную в широкий плащ фигуру молодой женщины с буйной гривой волос, обрамляющей лицо подобно ореолу. Левая рука сжимала ножны с мечом, один-в-один таким же, что сейчас висит на перевязи за спиной Энли. Правая рука лежала на каменной плите, закрывающей гроб. Ее лицо было обращено ко входящим, и я невольно поежилась от внезапно появившегося и тут же пропавшего ощущения пристального взгляда. На какой-то момент даже показалось, что статуя, выполненная со вниманием к каждой мелочи, вплоть до мелких морщинок вокруг глаз, сейчас оживет, обнажит клинок и пустит его в ход. Но этого не произошло. Статуя оставалась статуей. Жутковатой, но все же просто статуей.

Лич подошел к гробнице и, встав перед статуей, положил костяную ладонь на плиту рядом с ней. Гроб окутался призрачной дымкой, и плита исчезла, открывая вид на свое содержимое — молодо выглядящую бледную женщину с разметавшимися по камню вокруг головы пепельными волосами, облаченную в точно такую же кольчугу, что носит Энли. Она не выглядела мертвой — казалось, что вот-вот грудь начнет вздыматься от дыхания, веки задрожат, и она откроет глаза. Но этого не происходило. И вот что было странным — на сюрко серебряной нитью был вышит тот же самый герб, что и на мантии Шэны. Символ Инквизитория.

— При жизни ее звали Энвель Кровавая, — ничего не выражающий голос Элеаса нарушил тишину. — После смерти стали величать Энвель Белой и поклоняться как богу.

— Энвель Белая? — переспросила Шэна. — Покровительница Инквизиторов?

— Ага. Так ее называют сейчас. Несмотря на то, что она вошла в состав семерки сильнейших воинов клана, Энвель всегда была миролюбивой женщиной и старалась не допускать ненужного кровопролития. Но если дело доходило до боя, то ей не было равных. Кроме того, Энвель была единственной, кто добился своего положения, не будучи Первородной по крови, а войдя в клан вслед за своим мужем. Примерно в то же время ее старший брат, будучи могучим магом и невероятно харизматичной личностью, не отягощенной особыми моральными ограничениями, стал обретать все большую власть и провозгласил себя Владыкой Света, чьи сторонники основали Церковь, поразительно быстро пробились к власти. Учитывая, что в те годы Эстромо переживал очередной кризис гражданской войны, провозглашаемые Владыкой и его сторонниками ценности упали на благодатную почву. Первородные, жившие по собственным законам и никогда не интересовавшиеся жизнью за пределами клана — за редкими исключениями вроде службы короне — были единственной кастой, которая не поддалась влиянию Владыки, но имела определенное влияние на корону, что, естественно, не нравилось Церкви. Так что эти две фракции постоянно были на ножах. Энвель, принадлежавшая к обеим сторонам, металась между ними и пыталась как-то урегулировать разногласия миром. Затем началась гражданская война на юге, а Нельденер приступил к активным действиям. Один за другим стали пропадать или погибать члены Семерки, и в конце концов осталась только Энвель.

Костлявые пальцы медленно провели по бледному лицу женщины. Элеас замолчал, будто собираясь с мыслями, после чего медленно провел рукой, будто снимая паутину, и над телом Энвель начал сгущаться белесый туман, быстро насыщающийся цветом. В конце концов перед нами сформировался неровный круг — словно бы окно в другое место и время. В следующую секунду туман в центре круга рассеялся, и мы увидели просторную палатку с несколькими стойками и столом в центре. За ним над разложенной на столешнице картой местности склонились несколько людей, ожесточенно о чем-то спорящих. О сущности спора оставалось лишь догадываться — мы не слышали ни слова, ни единого звука. Одним из этих людей была Энвель, выглядевшая точно так же, как и ее тело, лежащее в каменном гробу. Тишину, воцарившуюся в усыпальнице, нарушил голос Элеаса:

— Перевал Квисана… Там погибло много сильных бойцов клана. И именно там, словно пробка в узком горлышке, стояла армия короля, закупоривая единственный удобный проход, через который мятежники могли нанести удар по центральным провинциям и пробиться к столице. Разумеется, король был вместе со своей армией, и Энвель вместе со своими братьями по оружию из клана ревностно охраняла его. После нападения Нельденера, окончившегося смертью троих Мечей, именно Энвель отправила тела погибших с караваном в Сийеннан, оставшись при короле. Тогда она еще не знала, что осталась последней из Семерки. Как и не знала о планах своего брата по обретению божественности, единственной преградой в которых был именно клан Первородных, занявший Сийеннан и охранявший Храм с божественными престолами. Владыка Света понимал, что она наверняка вмешается, если узнает о его планах. И тогда скорее всего придется ее убить. А Владыка, не смотря на свои недостатки, любил свою младшую сестру.

Очередное движение костяной рукой — и изображение изменилось. Мы увидели сердитую Энвель, ругающуюся с немолодым мужчиной в богато украшенных латах и с поблескивающим в седеющих волосах обручем, украшенным тремя зубцами, центральный из которых был инкрустирован крупным изумрудом. Все так же не раздавалось ни слова, но по выражению лиц и жестикуляции можно было понять, что женщина пыталась в чем-то убедить короля.

— До самого конца Энвель оставалась в неведении о происходящем, — вновь заговорил Элеас. — Но когда прибыл гонец, сообщивший о предательстве Первородных и произошедшей в Сийеннане резне, она пошла наперекор приказу короля и, оставив немногочисленную группу воинов клана для охраны правителя, направилась домой, чтобы застать там лишь дымящиеся руины и армию Церкви. Изрядно поредевшую и потрепанную, но все еще боеспособную.

Картинка вновь сменилась. Теперь мы смотрели, как Энвель медленно брела по разрушенному городу, заваленному телами в черных и цветастых одеяниях. Приглядевшись, я увидела дорожки от слез на ее щеках. Взгляд серых глаз был потухшим, а спина сгорбленной, как будто из женщины вынули стержень, державший ее все это время.

— Владыка знал, что обладая силой шести из семи Черных Мечей Нельденер представляет для него опасность, поэтому он представил все так, будто резня в Сийеннане и уничтожение клана Первородных были инициативой Нельденера, предавшего свой клан и нанесшего удар изнутри. Церковь и сам Владыка представали в образе поспешивших на помощь клану, который несмотря на все разногласия оставался их союзниками, но не успевших вовремя спасителей. Для убитой горем от потери семьи женщины, нашедшей труп своего мужа и не нашедшей ни малейшего следа своего сына, который вместе с несколькими другими детьми был тайно вывезен из Сийеннана Магистром клана незадолго до начала последнего сражения, этого оказалось достаточно. Нельденер, не ожидавший предательства со стороны Владыки, был обезврежен, закован в подавляющие магию цепи и оставлен дожидаться суда. А Владыка убедил Энвель взойти вместе с ним на божественный престол. Он сыграл на миролюбивом характере своей младшей сестры, поманив ее тем, что, став богом, Энвель сможет предотвратить трагедии, подобные той, что произошла с ее кланом. Хотя, может, ей просто уже нечего было терять, и она пошла за последним оставшимся у нее родным человеком. Вместе, под восхищенные взгляды последователей молодой Церкви и ненавидящий взгляд связанного Нельденера, они ступили под своды Храма и бросили вызов изначальным богам, окропив их кровью божественные престолы. Никто не знает, что именно произошло в Храме. Даже я. Но они победили и стали новыми богами. Возможно, в помощи брату и обретении сил для того, чтобы хотя бы чуть-чуть сделать мир лучше, Энвель обрела новую цель, новый смысл жизни, который воплотила в создании Инквизитория, призванного защищать простой народ от произвола магов и магических тварей и олицетворять силу Церкви. Так или иначе, после победы их ставшие божественными сущности оставили свои смертные тела. Тело Владыки хранится в монументальном склепе под Храмом Сийеннана. Там же несколько веков пролежало и тело Энвель, прежде чем мой прадед не обнаружил его и не забрал из усыпальницы, создав новую, более подобающую, на его взгляд, той женщине, какой была Энвель при жизни.

Теперь волшебное окно показывало Энвель как полупрозрачную фигуру, держащую за руку высокого крепкого мужчину с короткими волосами, облаченного в свободную узорчатую мантию. Вместе они медленно взмывали в небо, а их распростертые на земле оболочки обступила многочисленная толпа.

— Затем, вокруг гробницы образовалось и наше сообщество, до сих пор не только прячущееся от внешнего мира, в котором нет места некромантии и чернокнижию, но и охраняющее покой богини-покровительницы Инквизитория от интереса, который к нему испытывает вернувшийся из небытия, в которое его отправили Владыка и Энвель, Нельденер. За прошедшие века он нашел способ сбросить с себя оковы подчинения роду Джеремии Кардаса, бывшего верным сторонником и правой рукой Владыки, последняя представительница которого ослабела настолько, что не могла более своей жизнью и магией удерживать Нельденера и его Рыцарей в своем подчинении.

Элеас замолчал, и магическое окно исчезло, на некоторое время погрузив усыпальницу в тишину, которая, впрочем, вскоре была нарушена Энли.

— Мы побывали на перевале Квисана. В его недрах лежит мертвый город, пропитанный старой и странной магией. Нельденер укрыл там один из якорей, к которым привязаны души его Рыцарей, бывших Мечами Первородных. И мы встретились там с одним из его подчиненных — тем самым, чью кольчугу я ношу. Он сказал, что седьмой из Черных Мечей сбежал на север и укрылся в горах. Это немного не стыкуется с вашим рассказом.

Лич тяжело вздохнул.

— Историю пишут победители. Церкви невыгодно распространять настоящую историю Владыки и Энвель, — произнес он. Синие угли глаз скользнули по статуе Энвель, после чего взгляд перешел на Энли. — Поэтому официально Энвель Белая никогда не имела никакого отношения к клану Первородных, а оставшийся безымянным Седьмой Меч после поражения своих собратьев сбежал на север. Ход с дезинформацией оказался настолько эффективным, что на краткий миг в него поверил даже сам Нельденер, своими глазами видевший восходящую на престол Энвель. Впрочем, тут еще сыграл свою роль тот факт, что личности Черных Мечей, как правило, были известны только Магистру Первородных, избиравшему их. Так или иначе, это место — последнее пристанище Седьмого Меча клана.

— Была ли какая-то причина, по которой ты решил показать нам это место? — спросил Энли. Я напряглась — этот вопрос меня интересовал с самого момента нашего попадания в усыпальницу.

Элеас медленно кивнул.

— Была. Ты, — он ткнул костяным пальцем в Энли. — Носишь меч и доспехи Первородного. Твоя спутница владеет амулетом Магистра клана. Моя ученица — одна из первых за многие годы жриц Мортаниса и моя потенциальная преемница. Если уж возвращать в мир память о Мортанисе, как того желает Леанти, то не стоит ограничиваться исключительно некромантией. Необходимо вернуть и клан Первородных. Кто из вас это сделает — мне все равно. Это мое условие.

— Условие? — переспросила Шэна, потеребив висящий на шее черный амулет и не отрывая взгляда от статуи Энвель.

— Нельденер вырвался на свободу. Он уже приходил ко мне за помощью и просил пустить в усыпальницу моей прародительницы. Ваш рассказ доказывает, что мой предшественник на посту первожреца Мортаниса представляет угрозу. Он отошел от канонов и правил о невмешательстве, которых должны придерживаться все без исключения жрецы бога смерти и перерождения. Вы хотите его остановить. Я не выйду против Нельденера в открытую, если он не нападет на нашу общину, но и вы без помощи некроманта не справитесь. Потому я помогу вам. А взамен попрошу возродить клан Первородных. Если, конечно, вы переживете бой с Нельденером.

— Мы… — начал было Энли, но Элеас его перебил.

— Это ответственное решение, которое нельзя принимать впопыхах, — резко отрубил он. — Эту ночь вы проведете у нас. Этот разговор мы продолжим завтра. У вас есть время обдумать свое решение и сделать выбор.

Акцентировав внимание на слове «выбор», лич пристально посмотрел на Шэну.

— Сейчас я выведу вас из усыпальницы, а после этого Леанти покажет вам жилые покои. Завтра утром я буду ждать вас троих у себя, и мы обговорим детали нашего сотрудничества.