Хроники Мидгарда. Нуб детектед

Причем, тут я чувствовал себя, как в нормальной жизни. Звенели птички, вино лилось в стаканы, ощущения, что мои ботинки до сих пор стоят у Андрюхи в прихожей, не было никакого. Я чухнул насчет собаки, не погуляю вовремя — буду лужу потом с линолеума стирать, но этот Сириус меня успокоил — сутки в Баркиде равняются, как и повсюду в Мидгарде, одному часу двадцати минутам в Реальности. И наоборот. День в реале — час тут. Удобную религию они тут себе придумали! Это что же — полноценная вторая жизнь получается? Меня было разохотило в море искупаться пойти, да вовремя одумался — не тому поводу мы тут собрались. У Андрюхи жена с дочкой пропали, а я загорать надумал. Э-э-эх, говорил я ему — не связывайся с этой куклой, да все напрасно. Хотя это к делу не пришьешь, какая-никакая, а искать все одно придется. Да и Аринку жалко. Хорошая девчонка растет. Самостоятельная. Может, даже слишком. Андрюха меж тем фишку рубил до конца. Он это дело все спокойненько выслушал, а потом спрашивает Сириуса:

— Все рассказанное вами, конечно, очень интересно, но не могли бы мы поближе подойти к исчезновению моей семьи?

Голова-мужик, что и говорить. Настоящий коммерс. Надо будет — собаку ходом сделает. Спириус помялся, сделал рожу, будто лимон без сахара целиком спорол и отвечает совершенно "не в цвет":

— Вы правы, это так сказать, была необходимая прелюдия. Теперь можно поговорить о Кезоне.

Какой Кезон? Его же русско-баркидским языком про семью спрашивают, а он о каком-то Кезоне лепит. Но я перебивать не стал, нацедил себе вина до краев чашки и приготовился слушать.

* * *

*

Летопись Кезона. Обоснованная ксенофобия

Очнувшись в своей трехкомнатной квартире на проспекте Фрунзе, он нашел свое тело в очень печальном состоянии. Критическая стадия обезвоживания, не говоря уж о менее страшных, но весьма отвратительных гигиенических моментах. Остаток дня Кезон приводил себя в порядок. Отпаивался, насыщался, спал. По расчетам всего получилось около четырех суток отлучки из Реальности. Хорошо, что при нахождении в Мидгарде, все физиологические процессы замедлялись. Иначе — можно было бы и не дотянуть до возвращения. Через пару часов, пошатываясь, он смог дойти до мусоропровода и выкинуть испорченные продукты и одежду. У него, как у опытного игрока, всегда существовал запас всякой быстрорастворимой еды на такой случай. Не торопясь, методично исследовал обе свои двери на предмет проникновения посторонних — ответ отрицательный. Проверил свои ловушки-маркеры внутри квартиры, которые он всегда оставлял, чтобы понять — заходил ли кто-нибудь к нему в жилище за время отсутствия — тот же результат. Один комплект ключей он отдал Кораксу, второй находился у родителей. Родители жили в Иваново. Это конечно сотня километров, но все равно — на этой планете. Если нет доступа к одному комплекту, можно было попытаться заполучить другой.

Сам факт, что его не хватились, и никто не попытался о нем позаботиться, уже говорил о многом. Фактически обо всем. Он стал изгоем и там и тут. Кезон размышлял о причинах и не мог их найти. Насколько должны были озвереть его друзья, чтобы обречь его физическое тело в Реальности на гибель. Были победы, были поражения, но чтобы вот так — Игроков жестко и безапелляционно приговаривали к медленной смерти по естественным причинам — такого не было никогда. Что-то произошло. Кезон закрылся на все щеколды, зарядил помповый "ИЖак". Он пил, ел и напряженно думал. Свет в квартире не зажигал. Его по-прежнему здесь нет. Никто не должен знать, что он вернулся. По крайней мере, до завтрашнего дня. Кезон вынул из ушей наушники, отложил плеер и вновь забылся в тревожном сне.

Утром он проснулся, хоть еще и не до конца восстановившимся, но уже готовым действовать. Достал походную сумку. Разобрал и сложил в нее помповик, бросил туда толстый брикет наличных денег и смену одежды, в боковой карман сунул "слегка модернизированный" травматик с полным баллоном. Достал и припрятал в карман свежей рубашки документы и карточки. Смотал в клубок зарядки, кинул сверху планшет. У подъезда стоял припаркованный, длинный, как сигара его новенький "Ситроен". Весь в снегу. Кезон на всякий случай взял ключи и документы от машины, но все равно вызвал такси. К соседнему дому. С запасного сотового. Вышел из подъезда, огляделся. На город наползал новый рабочий день и ни кому не было дела до высокого худощавого парня со спортивной сумкой на плече. Кезон сел в такси и назвал одному ему известный адрес. Эту однокомнатную квартиру в двухэтажном старом доме на улице Карла Либкнехта, он приобрел полгода назад, отремонтировал и держал на всякий случай. Вот как раз навроде такого. Войдя в прихожую новой явки и заперев за собой дверь, Кезон в первый раз за сутки вздохнул спокойно. Теперь он в своем убежище, откуда можно производить вылазки и рекогносцировки. Включил висевшую на стене плазму, заказал по телефону горячий обед. По ящику не показывали ничего нового. Все по-прежнему воровали кто во что горазд и прикрывались умными фразами. Какая возмутительная степень тщеты в этом во всем происходящем! Глядя на жирную тушу политика, распаленно что-то доказывающего своему очередному высокоумного оппоненту, Кезона передернуло от омерзения. Воистину, честная абсолютная монархия лучше виляющей задом демократии! Он посмотрел на свой основной мобильный с погасшим экраном, решительно отложил его в сторону и набрал с запасного номер Олега Воронкова. После серии длинных гудков, в ходе которых абонент обычно тупо смотрит на незнакомый номер, прикидывая, кто же это может быть, трубку сняли.

— Алло, — знакомый спокойный голос.

— Привет пернатым.

Пауза. Шок. Невольное оглядывание по сторонам.

— Привет.

— Говорить можешь?

— Нет. Я перезвоню тебе, — короткие гудки.

Он перезвонил через два часа. Стало быть, уже успел принять решение и выработать линию поведения. И это, похоже, ему было сделать очень непросто.

— Привет.

— Привет, Ворон. Как ты уже понял, я вернулся.

Тяжелый вздох.

— Тебе повезло. Куда больше, чем многим.

— В курсе. За что тебя держат в теле птицы?

— Не принял новую доктрину. Ты дома?

— Нет. В другом месте.

— Ты осторожен. Это хорошо. Тебе следует проявлять осторожность.

— Уже понял. Встретимся?

— Где и когда?

— Давай в "Спутнике", на Авиаторов. Через час. Успеешь?

— Да.

— Ты будешь один?

— Конечно.

— Тогда об остальном — при встрече. Пока.

— Пока.

— И спасибо.

— За что?

— Что не оказался сволочью.

Тяжелый вздох.

— Ладно, до встречи.

Через три часа он пешком возвращался к себе на квартиру, колеся по улицам и безостановочно выкуривая одну за другой сигареты. Услышанное от Олега потрясло его, придавило, как гробовая плита отчаянием и чувством вины. Из девяноста восьми Игроков отправившихся с ним на покорение Запретного города вернулось чуть более половины. Все оказались отброшены на два-три уровня, в тела мелких млекопитающих и даже насекомых. Человек сорок просто вышвырнуло из Мидгарда. Мир отказывался вновь принять их, системники не срабатывали, и технического решения пока не было найдено. Четверо пропали без вести. Их тела поддерживались в реале усилиями медиков. В двух случаях родные были не в курсе, и Стратору пришлось приложить максимум усилий, чтобы избежать огласки. Пятеро сошли с ума от мучительной кончины в Мидгарде. Смерть от гипоксии — жуткая смерть. Среди них — Теренций Дентер, один из самых верных сподвижников Кезона, его старый приятель и всеобщий любимец. Его жена Юлия, в Мидгарде — Эмилия, выдержала два дня, наблюдая слюнявый овощ в кресле-каталке вместо любимого мужчины. А потом обезумев от тоски, выбросилась с балкона и разбилась насмерть. У всех пострадавших и в Мидгарде и в Реальности остались друзья, родные. Общее несчастье сплотило всех. На ее похоронах многие поклялись отомстить Кезону при встрече за то, что он натворил, потому что ярость требовала выхода, а иного виновника не было. В каком угодно обличье. Безразлично, в реале или Мидгарде. Любым доступным способом. Покарать самовлюбленного мерзавца, чья непомерная жажда славы стоила Баркиду так дорого.

Корнелия, его жена в Баркиде решительно открестилась от своего мужа, осудив его деяния наравне со всеми. Он помнил — она всегда была против этой военной экспедиции, пыталась его отговорить даже ценой их разрыва. Даже не явилась в гавань посмотреть на их отплытие. Сивилла, пророчица, которая своим предсказанием направила Кезона на осуществление этого чудовищного по результату замысла — овладеть Запретным городом и входом в Йотунхейм, укрылась в своем убежище в Тарпейских горах, и с тех пор ее никто не видел. Старая ведьма поступила правильно. Останься она — не избежать ей мучительной пытки на площади Капитула. Ульпий заочно приговорил ее к закапыванию в землю живьем. Коракс, вернувшись и застав у власти Стратора с Ульпием, возмутился и попробовал поднять восстание. С тех пор сидел в клетке в теле ворона и питался червями. Но власти пошли на попятный, и через пять страж ему было обещано помилование. Он просил оставить их встречу в тайне. Кезон до сих пор оставался в Мидгарде вне закона. В Реальности народ немного поостыл, но Олег Воронков не смог поручиться за его жизнь — слишком велика оставалась ненависть к его персоне и тому, что он сделал.

Он шел по заснеженной улице и не видел, куда несут его ноги. Ужас, переполнял все его естество. Никогда он не был так близок к смерти, как в те минуты. Забежав на Октябрьский мост, он смотрел на скованную льдом Волгу, борясь с желанием броситься вниз и все прекратить. Планы мести рухнули, уступив безотчетному желанию забыть произошедшее, словно ночной кошмар. Он истово тер кусками ледяного наста щеки и шею. До кровавых ссадин, стараясь болью вернуть себе рассудок. Потом в исступлении грыз куски снега, рыча по-звериному. Но не зря о нем говорили, как о самом великом Игроке всех северных локаций, человеке, объединившем под знаменем Баркида все, до чего он смог дотянуться. Постепенно безумие отступило, вместе с возвратившимся сознанием в нем выкристаллизовалось решение и воля, чтобы его исполнить. Раз все объявили ему войну, вмиг сметя с пьедестала недавнего кумира, он примет вызов. У него просто не оставалось иного выхода. Он докажет всем свою правоту, разыщет и покарает виновных. Раз для этого нужно жить — ему придется жить. Раз для этого придется бороться — он будет бороться.

* * *

*

Андрей Винокуров. Герой-рогоносец

— Теперь, после того, как я вам рассказал о том, где вы находитесь и какие тут правила жизни, давайте поговорим о последних событиях, — Спириус сделал ораторскую паузу, чтобы убедиться, что все ему почтительно внимают.

— Да ты говори, не стесняйся, а мы послушаем, — брякнул Женька.

Его уже основательно разлимонило от зноя и выпитого. Ветер с океана шевелил наши волосы, принося прохладу, но медное тропическое солнце жарило всерьез.

— Года этак три назад у Баркида был легендарный правитель — Кезон, которого еще называют Диктатором. Этот деятель сумел покорить и Дакию и нашу Альба Лонга, а также кучу более мелких островков. Да вот беда, он поверил одной колдунье, указавшей ему на Запретный город, как на следующий объект завоевания. Дескать, Иерарх, создавший нашу локацию, давно уже почил в бозе, и теперь Запретный город не охраняется, и именно там есть вход из Мидгарда в Йотунхейм, другой Мир под сенью Великого Древа Иггдрасиль. Кезон ей поверил и направил туда весь флот Баркида с собой во главе...

— Друган, прости что перебиваю, а нельзя ли поближе к телу? У нас здесь что — урок вашей истории? — потерял терпение Женька.

Герман ухмыльнулся, как сытый ящер. Плеснул себе холодного вина и продолжил.

— Никак. Одно с другим непосредственно связано. Ладно, буду краток, чтоб не утомлять. Короче, армию Кезона размолотили в мелкий фарш, а сам он оказался в изгнании. Если бы поймали — казнили бы, так как народу в походе по его милости полегло немеряно, но он оказался силен и верток. От преследования ушел и на два с половиной года как в воду канул. Но вот шесть месяцев назад Кезон вернулся в Баркид. Один. Его хотели схватить, но куда там. Он в одиночку сумел удручить все баркидское воинство и взять власть.

— Ай, красавчик! — блаженно улыбаясь, встрял Женька. — Как говорится: сколько волка не корми, а зайцам все равно кирдык!

Я отметил, что в угоду моему другу Спириус изъяснялся на максимально простом и понятном языке.

— Вы полагаете? Как это ему удалось, мы до сих пор не знаем. А там, между прочим — больше полутора сотен Игроков. Из них десяток — воинская элита. И никто ничего не смог ему противопоставить. Для справки скажу — будь ты хоть пятидесятым левелом, три Игрока двадцатого легко разделают тебя под орех. А тут один против сотни! Ходят слухи, что это и не он сам, а вселившийся в его тело демон из Йотунхейма. Короче, Кезон на троне и правит. Три месяца назад пала Дакия. Также без боя, хотя намерение было стоять до последнего. Теперь очередь за нами. И беда, что мы ничего не знаем ни о Кезоне, ни о его порядках, ни о его методах борьбы. Вся связь прервана, торговые пути нарушены. Две недели назад, мы решили на Совете Авгуров отправить туда группу разведчиков. Вызвалась ваша супруга. Ваша дочь с мужем решила сопровождать и прикрывать ее...

— Стой! — рявкнул я. — С каким это к свиньям собачьим мужем? Девочке только четырнадцать!

— Это в Реальности, — спокойно парировал Спириус. — А тут ей уже двадцать два. И она год замужем.

— Вы тут что, охренели до полной безсознательсти? И какая сволочь их поженила?

— Я, — скромно ответил Спириус.

Мой кулак вылетел вперед рефлекторно. Через секунду уже не кулак, а я сам летел кубарем в направлении кустов. Когда я поднял голову и выплюнул изо рта первую горсть песка, мимо меня просвистела Женькина тушка и врезалась головой в заросли колючек. Вытаскивая из своей короткой шевелюры зеленые насаждения, мой друг глубокомысленно заметил:

— Это ничего, друган. В Реальности сочтемся.

А Спириус даже ухом не повел. Как сидел в пол оборота к нам, так и продолжил сидеть со своим непробиваемым "покерфэйсом". Он зашвырнул нас, как два брелка от машины, одним движением плеча, не поднимаясь с места. Тогда я впервые понял, что здесь значит сорок первый левел.

— Я понимаю ваши эмоции. Первый день в Мидгарде, и одно потрясение за другим. Дело в том, что ваша дочь тут уже почти год. В теле роскошной молодой красавицы и отнюдь не нимфетки. Они с Полонием начали встречаться где-то месяцев семь назад. Когда я узнал ее физиологический возраст в реале, они были вместе больше трех месяцев. Что мне оставалось делать? Девица вполне могла начать... эээ... слишком бурную жизнь, будучи неопытной и по-детски любопытной. Вот я их и поженил. Закрепив, так сказать ее статус и связав с более опытным и мудрым Игроком. И ни разу об этом не пожалел. Уверен, что на моем месте вы предприняли в точности такие же шаги.

— Понятно. А физиологический возраст этого радиоактивного можно узнать? Пятьдесят? Шестьдесят?