Итрим. Книга - 5: "Завтра Война"

Пламя костра вспыхнуло, стремительно растекаясь по хворосту и освещая ночной лагерь. Люди и гномы стояли вокруг и молча наблюдали за погребением, сняв шлема. Никто ничего не говорил, лишь молчаливо наблюдая за кострищем, довершавшим некогда начатое. А я размышлял, что это нужно было сделать не для мертвых, но для живых, ибо они должны видеть, что и с ними в случае гибели невозвратной обязательно обойдутся надлежаще, предав пламени.

Вдруг голос Емельяна разносся по округе, и та, будто бы слушая и внемля, словно притаилась, а сажа пепелища устремилась к пламени, принимающем ее:

Се сва оне ыде

Пламя озарилось белесым светом, прогоняющим ночную темноту до самого горизонта, и из него принялись выходить призрачные фигуры. Мужчины, женщины, дети, все молоды и здоровы, все держались друг за друга, прижимая малых и близких. На лицах радость, они глядели на стоявших вокруг кострища и улыбались, спустя мгновение поклонившись до земли и беззвучно запев.

Вдруг за спинами призраков появились врата, распахнувшиеся и открывшие путь в Навь, откуда вышла черноволосая женщина, миловидно улыбаясь и, найдя взглядом меня, слегка кивнув, а кольцо на безымянном пальце слегка нагрелось, и по телу потекли струйки силы, проникающей в каждую частицу тела и сущности. Призраки дружно обернулись и пошли через врата, махая руками на прощание, и как только последний зашел, ворота закрылись, а пламя костра приняло прежнее состояние, дожигая оставшиеся угли.

— Вот это да, — произнес кто-то, стоявший рядом.

— И не говори, — согласился с ним сосед.

Как только кострище иссякло, сразу же усилившиеся порывы ветра подхватили пепел, унося его по миру прочь, окончательно очищая деревню. Я вышел в центр деревенской площади и принялся произносить, как прежде, объявляя окружающие земли своими по праву и присоединяя их обратно к Североси. И земля отозвалась, вбирая в себя прежние следы, снег тут же устремился залатывать плеши, и повеяло теплом родного дома. Тут же позади меня раздался хлопок активации портальной арки и послышались тяжелые, но спокойные шаги.

— Серег, — донесся голос Воислава.

— А?

— Закончил?

— Да.

— Тогда пошли в твою палатку, у меня с собой бутылка голубого вина, ты такое никогда и не пробовал. Посидим, откушаем, да поговорим обо всем, ведь нам с тобой многое надо обсудить.

— Согласен, пошли. Еще кого берем.

— Неа, это наши с тобой дела, дружбу и род будем укреплять.

— Род — это хорошо, за это я не против. А чего ты уверен, что я не пил такого вина?

— Уверен, — Василий улыбнулся: — Такого точно не пробовал, их всего пять бутылок было с того босса, и все у меня.

Междуглавие 4.

— И вот наш урок подходит к концу, уверена, что все вам понравились стихи Сергея Есенина. Замечательно, что столько рук, но я хочу вас попросить написать о своей Родине.

— Ольга Петровна, а как написать?

— Как пожелаете. Можно стихи, можно сочинение, в свободной форме.

— А что написать, Ольга Петровна?

— Что пожелаете.

— А о какой родине писать?

— О какой захотите. Дети, пишите все, о чем думаете, когда слышите слово "Родина". Договорились? Вот и замечательно, и на этом всем встать. Урок окончен.

Детвора, схватив школьные сумки, сорвалась с мест, освобождая класс и оставляя учительницу русского языка и литературы наедине с собой. На сегодня уроки в школе закончены. А ей еще нужно было проверить домашнюю работу сорока учеников и подготовиться к завтрашним занятиям.

— А ну не бегать мне тут! — донесся крик деда Матвея: — Ишь чего вздумали! А ну вон все из школы на улицу!!!

Ольга слегка улыбнулась, вновь вернувшись к тетрадям, сделанным из плотной в сравнении с обычной из прошлого мира бумаги. Хоть она и выглядит более грубо, но писать по такой гораздо приятнее, да и запах, исходящий от нее, заставляет каждый раз вдыхать глубже, ведь как будто бы очутился посреди леса. Чернила тоже были похожи лишь внешне, не имея ничего общего. Она не интересовалась, из чего делают те, но, кажется, из какой-то ягоды или фрукта, ведь аромат такой, что хочется взять чернильницу, вылить ее содержимое на хлеб и съесть, запивая горячим чаем.

— Ольга Петровна, — в дверях появился как никогда вежливый дед Матвей: — Может чайку?

— Вы читаете мои мысли, Матвей Никодимыч.

— Ага, я щас принесу, — сторож исчез в коридоре.

Ольге очень нравится работать с детьми, из-за болезни дочери она почти забыла об этом. Теперь же женщина целиком отдавалась работе, на которой она постоянно задерживалась, хотя и спешила домой, где ее, благодаря чуду, выздоровевшая дочурка ожидала, чтобы поделиться последними своими новостями.

— Вот, Ольга Петровна, как вы любите, малиновый со сдобными плюшками.

— Ой, Матвей Никодимыч, вы вновь меня балуете.

— Да какое это баловство, вот когда я ухаживал за своей старухой, вот там баловал. И красный платок расписной купил за золотой, и сапожки, лощенные, выменял. А сколько колец да сережек передарил..., а тут всего лишь чай с плюшками.

— А вы со мной будете?

— Уж извините, но не могу, служба.

— Ну что вы так? Угостить угостили, а сами убегаете.

— Ну ладно, так и быть, только одну кружечку и все, а то действительно служба, а за этими сорванцами только глаз да глаз, а я ведь старший сторож, мне положено бдеть.

— Вот и замечательно, у меня как раз печенье овсяное припасено, ваше любимое.

— Ой зараза! Ой зараза! — дед Матвей прищурился: — Счастье тому мужику, кому достанешься.

Глава 5.

Отряд двигался дальше по намеченному маршруту, выделяясь подобно черной змее, ползущей по белоснежной простыне. Лишь белые волки, великолепно себя чувствуя, незаметно рыскали по округе, сменив дозорные отряды своими пятерками. Поэтому, если пользоваться военными терминами, то сводный полк двигался по маршруту под полным прикрытием трех десятков волков, способных заметить и выследить любую возможную угрозу.

За три часа пути было преодолено всего лишь шесть километров, если целиком и полностью полагаться на ощущения, и этот путь был Северосью, примкнув к деревне Возрожденка, которую во всю отстраивали рабочие бригады, пришедшие ночью, пока наше воинство отдыхало, набираясь новых сил.

Первыми прибыли штурмовые гномы, выбежавшие через портал агрегатора и тут же принявшиеся устанавливать стационарные врата направленного действия, имеющие связь с такими же в Новограде. Пять сотен охранения и зачистки были вторыми, кто прошел через арку портала и тут же, следуя полученным приказам и планам действий, рассредоточились по ночной округе, исключая любую возможность внезапного нападения на спящий лагерь. А дальше мы не смотрели, уйдя в палатку и занявшись закреплением семейных связей.

Вино оказалось своеобразным, более описать его я не могу, ибо так и не разобрался во вкусе, ведь тот с каждым глотком был иным и при этом невероятно, как бы сказали гурманы, изящным. И пилось оно легко, будто бы свежевыжатый сок, а голова будто бы просветлялась, что способствовало задушевной беседе, длившейся до самого утра, пока войско не начало собираться в дальнейший путь. Что было необычно, никакой усталости от бессонной ночи не было, напротив, я ощущал прилив сил и подъем настроения.

— Связист, отчет, — Воислав обратился к идущему рядом бойцу с возложенной на него обязанностью поддержания связи и мониторинга чатов и форумов, у которого доступы из-за малой длительности переселения пока еще не пропали.

— Штаб продолжает координировать мобильные и автономные группы в штатном режиме, рейдовые команды завершают зачистку новых земель. Обнаружено тринадцать подземелий разных категорий сложности. Формируются штурмовые команды для зачистки и освоения согласно отработанных тактик и вариантов поведения.

— Разведка?

— Активности среди соседей не обнаружено. Наиболее потенциально дружественные занимаются восстановлением и усилением, замечена активность на их границах. По предварительным данным активизация со стороны Иных, в нашу сторону пока не смотрят. Аналитики исключают возможную встречу с рейдерами или штурмовыми командами, идущими нам наперерез.

— Иных? — переспрашиваю.

— Те, кто был изначально неписем или мобом, — пояснил Воислав.

— Понял, слушай, а что за варианты поведения?

— Вот ты сейчас..., хм, а ну да. Ты вот когда в бой вступаешь, как действуешь?

— По наитию.

— Я так и понял. Только вот с некоторых пор так не с каждым прокатывало и прокатывает. У каждого даже простого монстра может быть своя манера поведения. Грубо говоря, две собаки лают по-разному.

— И чем собака больше, тем она более уникально лает, и одна и та же собака каждый раз лает иначе.

— Умница, сам все понял, тебе бы президентом быть.

— Вас тем же и по тому же месту.

— Да ладно, не обижайся.

— Мне-то что? Какой Король, такая свита.

— Вот гад.

— Есть немного, но не об этом сейчас. Значит, разрабы ввели не просто несколько вариантов поведения, а заложили рандомность событий и действий. Интересно, жалко, что мне не довелось пощупать.

— Вообще-то, это было уже давно. Ты же играл и не застал первые игры с подобной системой?

— Ну те игры были по системе "жми на все и вовремя, и носи шмотки покруче", а бросил до лучших времен, когда повсюду появились "автобой" и "автокач"

— Понятно. Ну в общем, первая игра с системой автономного поведения появилась где-то лет пять назад, тогда как раз обычные вирт очки сменило первое поколение шлемов базового погружения в виртуальность. Называлась она ГВ.

— ГВ? Гилд Варс что ли?

— Нет, просто ГВ. Создатели назвали двумя буквами, мол, делая дань всем играм, чьи аббревиатуры на эти две буквы, а их было немало. Но не об этом же сейчас? Так вот, первые коммерческие образцы искусственных интеллектов как раз были применены именно в ней. И там же появились монстры, которые могли повести себя ни как обычно, и со временем те менялись, как бы получая опыт от убийства незадачливых игроков и монстров иных фракций. Так что, именно там впервые начали применять модели реальных взаимодействий и тактик. Да что уж говорить? Даже военные и спецура начали тренировки в этой игре, само собой, секретно, под видом обычных игроков, но все же. Будь уверен, я сам там проходил полугодовое обучение.

— Обширная тренировочная база для отработки взаимодействия и боевого применения.

— Вот можешь же, когда захочешь, — Василий улыбнулся, похлопав меня по плечу: — Прикольная была игрушка, там кстати уровней как таковых совсем не было. А чтобы что-то получить, трудиться надо было конкретно, добывая и делая все необходимое, мечи из задниц кабанов не выпадали. И статы не давали, хочешь силу качать — таскай тяжести, ловкость — бегай, умным без библиотек книг не станешь.

— Мне это знакомо.

— А ну да, здесь тоже так можно поднимать, но тут и уровни были со статами.

— Да вроде бы и сейчас есть.

— Знаешь, а я хз, есть или нет, у меня уже не отображается ничего.

— Да и у меня тоже, у молодых же должно быть.

— Так точно, есть! — откликнулся связист.

— Вот пока есть, занимайся усиленно, качайся, а то потом будешь, как мы — пердуны бесстатные.

— Есть заниматься!

— А, кстати, — Воислав расплылся в улыбке: — Вспомнил случай из ГВ. Там, короче, как-то раз несколько мобов обычных так раскачались, что сообща завалили какого-то рейдового босса, от чего их разнесло еще сильнее. И после зверушки затеяли настоящий геноцид. Админам пришлось то ли вырубать их, то ли накрывать массовым заклинанием на тонны урона, то ли еще что-то сделали. Но шума эти мобы успели поднять столько! А все потому, что если умер от монстра в некоторых землях, то теряешь абсолютно все. Дикими вроде бы называли такие территории.

— Прикольно.

— Очень, ты бы слышал, как сотни голозадых орали на площади, устроив голую забастовку перед Капитолием. А вот еще там случай был.

"Контакт!!!" — раздалось в голове, и тут же все напряглись, прекращая все разговоры и берясь за оружие.

— Что там? — обращаюсь к идущему рядом Мраку, про себя понимая, что поднявший тревогу волк был совершенно в другом месте.

"Деревня".

— И от чего тревога?

"Смерть. Кругом".

— Надо поглядеть, — произнес Воислав: — Как считаешь?

— Ага, именно так начинаются проблемы во всех ужастиках.

— И не только.

— Ну тогда надо посмотреть, тем более, кажется, туда мы и шли.

— Внимание! В боевой порядок! — разнеслось над войском.

Тихая деревня расположилась на пологом холме, укрывшись от внешнего мира за мощным частоколом, способным сдержать не только рассвирепевшего зверя. Высокие бревенчатые избы, подворья в несколько крыш каждое, и, не смотря на утренний мороз, ни единого печного дыма, лишь полнейшая тишина окружающего мира, как будто бы в округе не осталось ни единого зверя или зимней птицы.

— Интересное местечко, — тихо произнес Воислав, глядя на деревню: — Или я дурак, или все на юга укатили.

— По горячей путевке в Египет за полрубля горсть, — Ворон дополнил: — Вась, мож, зашлем наших?

— Нельзя, сам же знаешь.

— Знаю, но хочется же узнать, чего там так тихо.

— Узнаем, — произношу с полной уверенностью: — Все разом пойдем.

— А вдруг ловушка?

— И? — на лице появляется ухмылка: — Погибать, так весело, верно ведь?

— С боем веселее, — Воислав улыбнулся: — Значит, решил рискнуть? Может поддержку вызовем?

— А у нас выбора не много, на пути нашем, да и землю забрать надо, а без деревни, сам же в курсе. Ну, думаю, без поддержки справимся, да и можем спугнуть или что-либо сломать.

— Тоже верно. Так что? Работаем?

— Работайте, — улыбаюсь, впервые радуясь, что не я пойду в почетных рядах в возможный эпицентр будущих проблем.

— Есть, — Воислав резко развернулся и удалился вглубь воинства, дабы лично раздать нужные приказы без лишнего демаскирующего шума.

— Деревенька Ебулды, два двора да три беды, — пробурчал Емельян: — Гиблое место, оскверненное. Трудно придется.

— Ведаешь?

— Нет, от того и беспокоюсь.

— И я, взором не видится живое, да и мертвое сокрыто, будто бы ничего там нет, декорация посреди павильона.

Три тройки легкобронированных Теней истаяли на глазах, будто бы скрывшись за блеклой пеленой, рассеивающей обращенный взор, и направились в сторону деревеньки, оставляя лишь слабые следы на снегу, как будто бы и не люди шагали, но полевые мышки сорокового размера ноги. Остальное войско, построившись в пятистах шагах от окраины и приготовившись к внезапной атаке, замерло среди деревьев лесополосы в ожидании команды от разведки. Время принялось растягивать каждое мгновение, наслаждаясь угнетением собственной бесконечностью и принуждая терпеть столь томительное ожидание, усиливаемое тягостностью неопределенности, проникающей сквозь любые доспехи и заслоны и обременяющей саму суть нескончаемыми муками бездействия.