Итрим. Книга - 5: "Завтра Война"

Междукнижие.

С: — Здравствуйте, в эфире радиостанции Ваш-ФМ программа "Беседа" и ее ведущие Ирина Иванко и Сергей Безверный. И сегодня у нас в гостях целая плеяда выдающихся людей, специалистов в своих сферах деятельности.

И: — Итак, давайте, я представлю, каждого по порядку. В первую очередь хочу поприветствовать нашего любимого собеседника и хорошего друга, финансового эксперта, доктора экономических наук, профессора МГНИ Аркадия Петровича Шастова.

А: — Добрый день, Ирина и Сергей, я, как всегда, рад, что вы меня пригласили на свою замечательную передачу.

И: — И мы рады, что вы отозвались на приглашение. А я в свою очередь хочу поприветствовать второго нашего собеседника, выдающегося известного политика, депутата Государственной Думы от партии "Патриоты России", Василия Васильевича Голодец.

В: — Добрый день. Выражаю свою признательность и рад предстоящей беседе с такими интересными людьми, собравшимися сегодня в вашей студии.

И: — Я особо тепло хочу поприветствовать следующего нашего собеседника, точнее собеседницу. Дорогие слушатели, хочу представить вам доктора социологических наук, кандидата психологических наук, декана МГУ Лидию Петровну Прыстоеву.

Л: — Здравствуйте.

С: — И сегодня мы собрались для того, чтобы обсудить вопрос: как изменился мир за последние полгода?

И: — И под этим вопросом мы подразумеваем буквальное влияние не только на весь мир в целом, но и на каждого из нас. Давайте начнем с экономической стороны данного вопроса.

А: — Если кратко, жить легче не стало.

И: — А если поподробнее?

А: — Боюсь, что всего времени передачи не хватит на это, но я постараюсь все же изъяснить основную суть. Если раньше мы жили в условиях сырьевой колонии, то сейчас даже как поставщик сырья, мы более не нужны. Не перебивайте, дайте закончить! Еще год назад основным сырьевым источником в мире оставались нефть и газ, правда, за последние десять лет, стоимость их на мировом рынке заметно снизились, из-за чего в нашей стране продолжается пятый финансовый кризис, переросший в Великую Техногенную Российскую Депрессию.

И: — А разве кризисов было не три?

А: — Не считая начала девяностых, первый случился в девяносто восьмом, следующий был с восьмого по десятый, далее с четырнадцатого по семнадцатый, четвертый случился в семнадцатом, ну а пятый пока еще не закончился и навряд ли закончится. И это связано именно с тем, что повсеместно идут сокращения потребления нефтеуглеродов в связи с переходом на более дешевые источники энергии.

С: — С этим понятно, хотя, все равно остается непонятным, почему же все продолжает дорожать, но об этом лучше провести отдельную передачу.

А: — Согласен, политику мировой спекуляции можно обсуждать не одну передачу.

С: — Скажите, но ведь, исходя из логики, в мире должно наоборот все упрощаться, стоимость же ресурсов снизилась, особенно, когда вся добыча была переведена на автоматизацию без привлечения людской рабочей силы.

А: — Да, но этого не произойдет никогда.

И: — Почему?

А: — Корпорации, им не выгодно дешевое сырье. Как и то, что, лишив людей работы, они обрекли их на существование за счет пособий. И именно поэтому появились десятки сверх реальных виртуальных миров, где вся эта безработная армия смогла бы найти именно то, чего их так долго лишали.

С: — И люди нашли, согласитесь, популярность виртуальных миров сейчас как никогда выше, нежели что-либо иное.

Л: — Популярнее даже порнографии, заранее извиняюсь за упоминание столь грязного определения.

И: — Все в рамках законов.

В: — Как представитель законодательной структуры, подтверждаю и хочу от себя добавить, что появление виртуальных миров, о которых идет речь, решили множество социальных проблем в обществе.

С: — Каких именно?

В: — Самое главное, что любой желающий, не взирая на его возможности и ограничения, смог получить возможность заработка, так как, именно в этих мирах стало возможным зарабатывать себе на жизнь вполне официально. Именно это позволило государству перевести все социальные учреждения на самообеспечение, извините, у нас даже сироты и инвалиды смогли обрести себя в этих играх и обеспечить себе достойное будущее.

А: — Работая на рудниках?

В: — А вы что-то имеете против рудокопов? Поверьте, они зарабатывают очень большие деньги, благодаря своим навыкам. И вообще, каждый вправе зарабатывать так, как хочет, простите, но даже криминалом, ведь в играх он разрешен, точнее, преследование возможно, но опять же, лишь в рамках игрового мира.

Л: — Вот поэтому различные психи и социопаты и хлынули гнилостным потоком в эти игры, где могут осуществлять все свои извращенные желания. И вы им не только потакаете, но вдобавок и все исправительные учреждения с арестантами отправили в эти игры, вынуждая их работать на тех же рудниках.

В: — И от этого государство получает немалый доход, заменивший категорию сырьевых продаж и позволив стране оставаться на плаву на время кризиса.

А: — В свое время Сталин таким образом обеспечивал СССР бесплатной рабочей силой.

В: — Сейчас не СССР, и Сталина нет.

Л: — А вы бы хотели, чтобы был?

В: — Заметьте, я этого не говорил, это чисто ваши слова на основе субъективного и неверно сформулированного мнения.

С: — У нас беседа начинает перерастать в спор, и этого не хотелось бы. Заключим, что виртуальные миры стали следствием перераспределения мировых потребностей и очередным техногенным всплеском. Они обеспечили не только развлечения, но и возможность заработка для жизни всем категориям населения. При этом, условия вполне достойные даже для тех, кто потенциально не мог изыскать средства для получения доступа в игру и начала заработка.

А: — Правда, это создало ряд других проблем, но это уже нюансы, а из двух зол выбирают меньшее.

В: — Согласен.

Л: — Я тоже соглашусь. Тем более, что, как бы противники не пытались не замечать, но вирт миры стали именно тем камнем, что смог удержать всех в рамках общества, удержав то от падения в пропасть анархии и беспорядков, вызванных всеобщим негодованием.

И: — Но беспорядки все же были.

Л: — Были и будут, но не столь глобальных масштабов, как могли бы быть. А происходящие сейчас вспышки более похожи на гуляния фанатов футбола, перерастающие в погромы.

А: — А что вы скажете про вспышки насилия?

Л: — Я не имею доступа к полицейским отчетам, но полагаю, это не связано с тем помешательством, о котором пытаются вещать все, кому не лень. Здесь более серьезная проблема, с которой вскоре придется бороться всему миру.

В: — Почему вы так решили?

Л: — Ну хотя бы психология поведения, описанная в тех источниках, что остались открытыми, да и видео на порталах. Знаете, так себя даже психически нездоровые люди не ведут, я вам это смело заявляю и полагаю, многие доктора психиатрии со мной согласятся.

С: — Хорошо, а что вы думаете о многочисленных смертях в модулях?

Л: — Вы про перенос?

С: — Да, многие называют такие смерти именно так.

Л: — А это не смерти, это действительно перенос сознания.

В: — Куда? И не говорите, что в другой лучший мир.

Л: — Не скажу, потому как убеждать вас в этом я не собираюсь. Если же вы считаете это профанацией, то мне вас жаль.

В: — Почему?

Л: — Потому, как вы — слепец, не видящий очевидного. А люди видят, и те, кому здесь терять нечего, уходят в тот мир, и все благодаря тому, что это стало возможным. Не знаю, как это произошло, но то, что это настоящее чудо, я убеждена. Знаете, у меня была, есть подруга, она была очень больна в силу своего возраста. Вот ее внуки уговорили лечь в модуль.

В: — И она умерла в нем?

Л: — Я буквально вчера с ней общалась, зайдя в игру..., тот мир через модуль. Мы сидели на скамейки возле ее нового рубленого дома в деревушки рядом с Новоградом, это столица Новой России там. Так вот, она очень счастлива и выглядит на все свои тридцать лет.

В: — Так вы тогда тоже туда перенеситесь.

Л: — Ваш сарказм не уместен, а я действительно сама собираюсь уйти туда. Да и все мои родственники также.

С: — И почему вы так решили?

Л: — А вы разве не понимаете первопричину? Этот мир катится под откос, и его уже не остановить, а спасение лишь одно — сойти на ближайшей остановке с этого сумасшедшего поезда, пока еще есть возможность.

И: — То есть, вы считаете, что Итрим, ни что иное, как Ковчег Ноя для всей Земли?

Л: — Не Ковчег Ноя, а просто Ковчег. И в него не требуется лишь каждой твари по паре, но верить и желать попасть туда со всей своей искренностью...

Глава 1.

— Как же так? — вновь прошептала Василиса, продолжив гладить пальцами старое медное кольцо, не обращая внимания на собственные слезы, нескончаемыми потоками стекающие по щекам: — Как же так?

Не думал я, что вот так все произойдет, да и не мог я тогда об этом думать, когда оставлял нанизанные на веревочку кольца и серьги с оберегами на столе. И вот ранее жизнерадостная женщина, утром вошедшая в светлицу моих покоев для того, чтобы принести завтрак, сидела на скамейке, проливая горестные слезы. А я лишь сидел напротив и молчал, не в силах даже промолвить слов утешения, осознавая, что ими я ничего не изменю.

— Как? — вдруг промолвила Василиса.

— А? Что как?

— Как он погиб? Нет, не говорите мне... Нет, я должна знать в память о муже.

— В ночи на нас вышли, он оказался среди тех и был обращенным. Его тело, как и остальных, я сжег, а пепел развеялся по лугу.

— Значит, его суть очистилась, — Василиса слегка улыбнулась, хотя, я бы не сказал так, более подходят что-то схожее с мышечным спазмом в момент самоутешения: — Пламя все темное изгоняет, очищает своим светом, ведь так?

— Так, — соглашаюсь.

— Погибли-таки наши мужики, — Василиса вновь склонила голову, впиваясь своими пальцами в растрепавшиеся кудри волос: — Не сберегли себя, как же теперь-то? Как же мы без них-то? Как же детишки наши без отцов-то? Ой?!

Лера все еще спала на нашей широкой кровати, даже не проснувшись, когда я тихонько заглянул за тяжелую дверь опочивальни.

— Василиса...

— Не вини себя, Государь, нет в этом твоей вины, я благодарная тебе за то, что сыскал мужа и слово сдержал свое, — Василиса поправила растрепавшиеся волосы: — Сама ведь знала же, что на погибель ушел, не было у нас ни доспехов, ни оружия достойного, да и выучки у мужиков деревенских. Но боялась верить, боялась себе признаться, надеялась до последнего, — Василиса вытерла слезы платком: — Но боюсь я за детей, ведь как они без отца-то? Сиротинушки мои! — женщина вновь заплакала, закрывая лицо скомканным платком.

— А разве не возродятся павшие?

— Нет, — Василиса оправилась: — Деревня сожжена вместе с Столпом Возрождения, а без него вернуться никому невозможно.

— Прискорбно, соболезную.

— Не скорбеть надобно, но тризну справить и радоваться, — Василиса улыбнулась: — Хороший человек перешел в лучший мир, избавившись от тягот мирских, оставив детей славных, тем самым продолжив род свой. А плачу я лишь от того, что жалко себя, да и детишек, вот и горюю потому, но за мужа я рада, да и..., — Василиса запнулась, принявшись тут же прибираться, да выставлять завтрак: — Ой, да вы же у меня не кормлены, да как же так?! Сейчас, сейчас! Все накрою!!!

— Василиса, так остальные принадлежат вашим? Из деревни? — осторожно спрашиваю, боясь пробудить новый поток слез.

— Нашим? Дайте, гляну, — женщина подошла, вытирая о подол руки и слегка шмыгая носом: — Этот припоминаю и этот, вот эти тоже, и это колечко, а остальные не знаю, видимо, не из наших.

— Вы можете отдать родственникам те, кого знаете? Чтобы... они тоже узнали.

— Могу, — Василиса кивнула, машинально вытирая рукой щеку: — Всем передам, вместе и справим тризну по мужикам нашим, — женщина отобрала пригоршню медных и некоторых серебряных, и вышла прочь, уже не сдерживая слезы.

Я какое-то время сидел, глядя на стоявшую передо мной кружку с чаем, румяные пирожки с повидлом не вызывали желания тут же схватить их и приняться поедать один за другим. А в голове крутилась лишь мысль, точащая изнутри, упрекая меня в том, что догадался выложить горсть трофеев прямо на столик в светлице.

"Надо же было додуматься, и вот что теперь делать? Жила женщина и надеялась, да и дети ждали, а теперь все..., правильно говорили люди во время войны: "уж лучше без вести пропавшим". Все правильно, теперь же..., теперь же ничего не изменить" ...

Кружка чая стремительно осушалась, пирожки исчезали с тарелки.

"Странно, я действительно что-то могу решить, изменить мир и защитить людей, создать идеальное или близкое к этому государство. А вместо этого, я сижу и пытаюсь оправдаться, мол, не моя в этом вина. Но вина действительно моя, как правителя, ведь именно я допустил раскол, я позволяю нападать на беззащитных, я не мешаю бродить по некогда землям Североси не пойми кому. Нет, именно мое бездействие до этого, именно моя боязнь ответственности в итоге выльется в большое горе для всех, если ничего не изменить".

Я встал, снимая с себя просторную рубаху, оголяя тело, сросшееся с частями мифриловых доспехов, ставших моей второй кожей, более прочной, нежели родная. Больше всего выделялась левая рука, закованная в вросший мифрил, остальное же тело могло освобождаться от доспехов.

Это больше походит на доспехи героя из какого-то фантастического фильма, когда части брони будто бы проявлялись на голом теле, сцепляясь с соседними, но все же, лишь визуально. Спасибо принятой миром игровой механике, иначе я бы потратил минимум час, чтобы нацепить на себя полный доспех. Одна нательная кольчуга чего стоила, а после поверх ее надо бы было одеть еще пластинчатую кольчугу, да и после повторить со штанами то же самое. А тут подумал, и части мифрилового доспеха, будто бы проступая сквозь плоть, вставали на свои места, подгонявшись под изменившееся тело, ничуть не сковывая движения.

Обруч короновал голову поверх белесых волос, шлем остался в инвентаре, без надобности он сейчас, как и оружие, хотя, Правдоруб материализовался за спиной вместе с креплением. Взгляд обратился к занимающим свои места перстням на правой руке, от которых веяло силой и благостным теплом. Теперь я готов к тому, чтобы начать жить иначе.

В дверях встречал почетный караул из стоявших в наряде братийников и волков. Мрак и Белис заняли самые важные места, охраняя вход в мои покои, не подпуская воинов, но те и не стремились настаивать, заняв посты у внешних дверей коридора. Когда я вышел, в миг возле появился гоблин-писарь Гили, тут же поклонившись до земли, не взирая на тяжелую книгу в своих руках.

— Доброго дня, Государь! — пропищал гоблин: — За время Вашего отсутствия скопилось два десятка тысяч писем, среди них прошений десять тысяч двести восемьдесят пять, угроз девять тысяч восемьсот пятьдесят три, иного содержания...

— Гили, и я рад тебя видеть, откуда столько писем? Я же велел заниматься почтой.

— Гили занимается, только вот Гили не может решать за Государя!

— Ладно, с этим позже разберусь, что еще?

— Вас ожидают просители...

— Опять? Так, ладно, мне нужны Посадские и Воевода.

— Они в полном числе со всеми полномочными третий день ожидают Вас в Тронном Зале, Государь.

— Третий? Так я же... уже прошло три дня со свадьбы?

— От Семена Дня прошло семь дней, а ожидают третий всего лишь.

— А чего мне не сказали?

— Так велено было не беспокоить.

— Кем?

— Заступниками, — Гили перевел взгляд на Мрака и Белис: — Да и понимает люд, вот и не беспокоит.

— Ясно, ладно, пошли, подождали, и хватит.

Все тот же коридор, наполненный шумом бурлящей во дворце жизни, а ведь совсем недавно здесь царила полнейшая тишина. Но сейчас разносятся десятки голосов, камень впитал тепло людских сознаний, обретя собственное неповторимое дыхание.

Мой взгляд уловил сидевшую возле окна Василису, обнимающую своих детей, и я невольно остановился, не входя в примыкающую к коридору залу.

— Мам, — произнес подросший Семен: — Да не плачь ты, и мы не будем, мы большие. Мы и так знали, что папка сгинул.

— Не плать, — отозвались маленькие сестры.

— Не плачь, все же хорошо, да и тебе теперь можно будет выйти за дядьку Воислава.

— Семен! — Василиса встрепенулась, ее лицо покраснело.

— А что? И нам он нравится, хороший, вон дядя Огнеслав с ним в друзьях, да и... мам, все нормально, мы не против.

— Ох уж вы мои! — Василиса крепко прижала к себе своих чад.

— Мам! — встрепенулся Семен: — Хватит уже этих нежностей!!! Меня ребята ждут!

Я на какое-т вовремя оцепенел, а после все же взял себя в руки и двинулся дальше. Если я все правильно понял, а я не мог понять неправильно, то скоро... а почему бы и нет?

— Государь! — присутствующие поклонились, когда я вошел: — Доброго дня!

— Доброго, — киваю, проходя сквозь расступающихся, среди которых были и люди, и гномы.

— Государь, — почтительно кивнул бородач, протягивая небольшой мешочек: — Все готово по вашему указу.

— Благодарю, — беру мешочек, направившись после к трону и занимая свое место.

Правдоруб встал на свое место перед троном, погрузившись в желоб внутри полового камня. Белис и Мрак заняли места по обе стороны, люд расселся, внимательно глядя на меня.

Действительно, собрались все, и даже больше: были и те, кого я видел впервые, но, видимо, они здесь были на своем месте, а расспрашивать сейчас было бы не особо корректно, ведь правитель должен все обо всем знать, а тут, получается, промашечка. Нет, позже расспрошу.

Еще раз окидываю взглядом присутствующих, собираясь с мыслями, хочется о многом поговорить, обсудить насущные проблемы, выслушать предложения, но в данный момент я понимал, что все это будет не уместным, и для начала нужно показать свою позицию, высказать свои цели. Люди должны знать, о чем думаю, к чему собираюсь вести их, и к чему стоит готовиться.

Аморфность и замкнутость не идут на пользу, как и попытка держаться на плаву, стремясь как можно дальше проплыть по течению. А цели у меня есть, и, не знаю, кого благодарить, с недавних пор я стал понимать, как стоит дальше жить.

— Товарищи, соратники, други, братия! — обращаюсь ко всем, выплескивая с каждым словом вкладываемую порцию накопленной силы: — Игры кончились! Наступила суровая реальность! И пора в ней занять достойное место, показав всем, кто решил нас согнать с нажитого места, что мы не просто так здесь собрались! Пора показать всем недругам звериный оскал и вернуть наше по праву! Вновь объединить Северось, дабы наши потомки смогли свободно жить в этом мире! Но прежде, я исполню данное мною слово перед великим народом гномов, помогавшим в становлении Новограда, доблестно его защищавшим и продолжавшим укреплять! И первый шаг к нашему становлению в этом! — в моей руке появилась золотая монета с рифленым коловратом на одной стороне и волчьей мордой на другой: — Златник Североси! Отныне мы не зависим ни от кого, и наша монета на нашей земле будет первой! И никто не будет вправе диктовать нам свои условия!

— Значит, — донесся голос седовласого мужчины, сурово глядящего на меня: — Война?!

— Война, — согласно киваю: — Иначе, своего не вернем, да и то, что имеем, можем потерять! Ворогов вокруг скопилось немало, и силы их преумножаются, если же мы не упредим, то вся эта тьма вновь окажется у наших стен!

— Значит, Война! — вновь повторил седовласый мужчина, не отводя взгляда и при этом кивая: — Зимой?

— А Зимой самая война! — отозвался Воевода: — Чем еще заняться, кроме как не войной? Северосы испокон веков в долгие зимы совершали набеги на врагов, набравших за лето жирок, дабы дань не забывали платить. Холод нам в помощь, снег нам во служение!

— Так может без войны? — послышалось неробкое.

— Други, — обращаюсь ко всем: — Я не требую, но воспрошаю, идем ли мы войной ради защиты? Пойдем ли освобождать земли отобранные? Очистим ли мы их от нечисти и смрада?

— Война, — послышался знакомый голос, обращая мой взор к себе: — Хочешь жить в мире, готовься к войне. Эх, думал, на старости лет не придется воевать, но, видать, проклятая не собирается от меня отвязываться. Эхе-хе-х, шестая, значит, шестая.

Народ оживился, принявшись обсуждать поднятый вопрос, посыпались просьбы показать монету, и казначей Сидырыч, ворча, все же протянул с десяток златников и два десятка серебряников, тут же растворившихся в руках тех, кто жаждал взглянуть на плод труда монетного двора Североси.

Гномья работа действительно впечатляла, все было, как всегда идеально сделано, и, полагаю, не каждый сможет с такой точностью и изящностью воссоздать рисунок. Тем более, гномьи руны, что шли по всему ребру, накладывая на каждую монету заклинания твердости и нерушимости, ну и что-то от себя, что, по уверению тех же гномов, не позволит подделать монету и переплавить ту на что-то другое. А еще у меня в кармане лежали мифрильники, припасенные на будущее. Но, полагаю, народ назовет монеты иначе по изображениям на тех: медведи, волки и соколы. Я наотрез отказался изображать себя, отдав эту почесть нашим звериным оберегам. Хватит с меня памятника, стоявшего посреди площади, и на который многочисленные паломники приходили чуть ли не молиться.

— Ладно, ладно! — голос Воеводы превозмог поднявшийся гул: — Обсудить успеем! Государь изложил главное, теперь нам же предстоит для начала решить по-людски, и если решим воевать, то потребуется подготовить войско. Добрать дружины, оснастить, научить ратному делу, не мне вас учить, други. Но, кому не по нраву, лучше говорите сейчас, нежели потом, кто не возжелает пойти с ратью, того не погоним, и здесь дел останется много.

— Гномы идут! — раздался бас коренастого бородача.

— Да все идут! Чего уж не пойти-то?! Да и хочется поквитаться за былое!!!

— Ну и ладно, — кивнул Воевода: — По всем остальным вопросам я вам дал указания, так что, други, на сегодня расход, дела не ждут! Далее ближний круг соберется и все вам передаст, увидели Государя и ладно. Жив, здоров, с нами...

Последние слова Истислава походили на попытку упредить какие-то сплетни, созидающие брожения в окружении. Но я не стал заострять на этом внимание, ибо, недоверие порождает манию преследования, после чего всюду кажутся заговоры и предательства. Нет, нам такого не надо, нам бы чего-нибудь попроще.

— Добрый день, Сергей Владимирович, — внезапно раздавшийся голос заставил дернуться. Справа от меня в десятке шагов из ниоткуда появился человек в дорожных одеждах, не выдающих в нем ничего подозрительного: — Извиняюсь за столь резкое знакомство и прошу успокоить ваших волков, я без злого умысла пришел.

— Хм, без злого умысла не подкрадываются.

— Вы правы, но мое положение не позволяет приходить иначе, как и навыки, в которых вы уже убедились, — человек улыбнулся, обращая взор на скалящихся волков: — Полагаю, для них мое присутствие оказалось неожиданностью.

— Давайте к делу, с какой целью вы пришли.

— С простой, — человек перевел взгляд на меня: — Моя организация желает оказать вам всяческую посильную помощь.

— И в чем она заключается? И что за организация? И что вы за это потребуете?

— Информация, разведка, контрразведка, защита, ликвидация. В общем, все, что связано с вещами, требующими особого решения и определенных навыков. Ведь, ваши боевые соратники хороши в открытом противостоянии, но все же, скрытая разведка не их конек. А организация у нас простая, вам она знакома. Ее аббревиатура — КГБ, и мы не хотим чего-то требовать от вас, мы просто хотим помочь, ведь, видите ли, вы — первый, кто в открытую пошел против нынешней власти после 93-го.

— Хм, то есть ФСБшники.

— Нет, вы ошибаетесь, именно КГБ, мы не имеем ничего общего с этими предателями, опозорившими наши идеалы, сменив доблесть и честь защитников Родины на банковские счета и дорогие особняки с иномарками. Я и мои коллеги относятся именно к той службе, что защищала нашу Родину в те времена, когда она называлась СССР.

— Это сколько, получается, вам лет?

— Не важно, сами же понимаете, при должных ресурсах, это не важно.

— И много вас?

— Меньше, чем ваших безликих друзей, но мы имеем связи в обоих мирах.

— Вам и это известно?

— Поверьте, нам многое известно, такая служба. Так что, даю вам время подумать над нашим предложением, а пока, — человек улыбнулся: — Не кидайтесь на Московское Княжество, не стоит, поверьте. Не пришло время, да и ваши люди пока под угрозой, точнее, их семьи. Вы же должны это понимать, не все еще перешли в этот мир, так что, повремените.

— И что вы предлагаете?

— Хм. Готовиться, да и дел других у вас найдется, — человек подмигнул: — Ну, я не прощаюсь, вскоре вновь загляну. И кстати, передайте привет генерал-майору Иванову, скажите, Рыжий Бес вертел его, — с этими словами человек растворился, и тут же в зал вошел Воислав в сопровождении своих людей.

— Серег! — голос Василия был тверд и уверен, а взгляд вошедших будто бы буравил меня: — Скажи, ты серьезно?

— Ты о чем?

— О войне. Ты серьезно решил объявить войну всем вокруг?

— Да, это что-то меняет?

— Мы хотим знать, насколько твердо ты решил, не отступишься ли?

— Вась, мужики..., — я взглянул на присутствующих, берясь за Правдоруба, тут же всполохнувшего пламенем, а мои доспехи тут же выпустили острые шипы: — Я уже сказал, что игры кончились, я видел достаточно слез, я видел достаточно лишений, я видел надежду в глазах, я и сейчас ее вижу, когда выхожу за двери дворца. И есть ли у меня право прятаться внутри этих стен? Нет! И могу ли я отвернуться от просящих у меня помощи? Нет! И могу ли я защитить людей, сидя в стенах города? Нет!!! Так почему я должен позволять кому ни попадя творить все, что им заблагорассудится? Почему эти земли должны быть разрозненными, а семьи разобщены? Мало ли в нашей истории примеров? Пусть я буду раз за разом погибать, пусть я раз за разом буду падать, но я более не желаю видеть слез жен, матерей, дочерей!!! Так, если же вы не согласны со мной, то я не держу вас, и не будет меж нами обиды, каждый в праве решать за себя!!!

— А кто сказал, что мы не согласны? — раздался хриплый бас здоровяка: — Просто хотели узнать, не очередная ли байка про серого бычка. Нюхали, знаем, у меня шрапнели в спине после посылов государственных наберется на пару войн, хотя был в четырех!!! Ты мне вот что скажи, до конца идем, али, как карта ляжет?

— Я иду до конца, пока вся Северось не будет очищена и объединена.

— Тогда, — Воислав огляделся, ловя одобрительные взгляды: — Мы завтра сутра ждем тебя на площади.

— Вась, — окликаю друга.

— Да?

— Не обижай ее, — тихо произношу, глядя прямо в глаза.

— Не обижу, — также тихо отозвался Воислав, после чего его губы беззвучно прошептали "спасибо".

Не знаю, почем Василий меня поблагодарил, но, видимо, для него это что-то значило. А вообще, странная делегация, да и утро странное, лишь гоблин сидит в уголку и постоянно с предельной увлеченностью водит пером по бумаге.

— Государь, — в зал вошел Истислав: — Смею доложить, что предложенный гномами проект подземной цитадели утвержден и работы уже начались.

— Цитадели?

— Да, Государь, я взял на себя смелось распорядиться о создании таковой, дабы уменьшить возможность проникновения и с целью поддержания секретности и живучести командного состава.

— Откуда уже узнал?

— Про проникновение? Доложили, — взгляд Истислава обратился к насторожившимся волкам.

— Понятно, а слов где нахватался по поводу секретности и живучести?

— Так в дружинном клубе каждую субботу и воскресенье смотрим летописи твоего мира. Ратники подсобили с документалистикой и художественными архивами.

— Понятно, и что больше понравилось из художественных?

— Василий Буслаев, — Истислав улыбнулся: — Жизненно, аки про нас, да и Русь Изначальная интересна. Про Невского тоже, много чего. Княже, еще мы видели ваши войны и теперича понимаем, от чего ушли люди ратные. Страшные войны, лютые, ничего честного в них нет, но горя в них в разы больше, нежели у всех наших войн.

— А почему тогда смотрите?

— Так наука же, — Воевода развел руками: — Знать историю важнее пущего, кто ведает истоки, то не совершит прежних ошибок. И мы, знаючи вашу историю, знаем, чего нельзя допустить. А еще твои колхозы, о которых толковал нам, теперь знаем, что польза в них имеется, коли делать вместе все. Хорошее дело придумали, только умных людей ставить на него требуется.

— А у нас таковых уже и не сыскать?

— От чего же? Все на своих местах, все при делах.

— Ну и хорошо, что скажешь про мое решение?

— Войну-то? Так сказал же, что дело нужное. Люда у нас много, землицы все меньше, нужно свое возвращать, и зимой самое время на это.

— Значит, поддерживаешь.

— Да. А вот народ сам спросишь?

— Как?

— Так ждут уже, не слышишь? Набат звонит, Вече собирают. Ждут слова твоего.

— Мда, уже что ли все знают?

— Так город аки деревня: в одном конце чихнешь, в другом тут же крикнут, что помер!

— Доброе утро, — в зал вошла Лера: — Что я пропустила?

— Княгиня, — Истислав поклонился: — Добрый день, вы к самому делу.

— Какому делу? — поинтересовалась моя жена, подходя ко мне и, обняв, целуя в щеку.

— Государь народ на Войну созывает.

— Войну? — Лера с упреком взглянула на меня: — А меня не зовешь?

— Куда ж я без тебя? Кто ж будет женской дружиной командовать? — улыбаюсь во весь рот, пытаясь задобрить.

— Это что за дискриминация? По-твоему, я мужиками командовать не смогу? — девичья бровь приподнялась, губки надулись.

— Ласковая моя, не в обиду, но у нас есть командиры и получше.

— Это ты про кого сейчас? Не уж-то Ваську?

— Ну и не только, у нас же в друзьях профессиональные военные с опытом, не обижайся, лучше пойдем, люди ждут.

На площади не было свободного места, людская масса уплотнялась все сильнее и сильнее, стремясь к самому крыльцу дворца, отгораживаемому закованной в доспехи новейшего образца из мифриловой стали, усиленные массивными волками, дабы люд в конец не осмелел, ринувшись на штурм дворца ради того, чтобы оказаться в рядах первых, кто сможет увидеть Великого Князя. Даже окна, балконы и крыши всех примыкающих к площади домов были заполнены жаждущими увидеть все в самых лучших ракурсах.

Двери дворца бесшумно плавно распахнулись, и люд ахнул, тут же стихая, когда на крыльцо вышли Великий Князь с Княгиней и Княжной, идущей следом в сопровождении Наместника Воеводы и Посадских. Тишина нависла над площадью, и даже черные вороны, усевшиеся на коньках крыш, перестали каркать, застыв, будто бы декоративные фигурки.

— Здравия и многих лет вам, люди добрые! — Великий Князь поприветствовал, и голос его разнесся эхом, долетая до каждого внемлющего: — Позвольте слово молвить на весь честной народ!

— Позволяем! — разнеслось по площади: — Молви!!!

— Люди добрые, землица эта стала для нас родной, приютив нас и родичей наших! Многие из нас уже называют ее своим домом и многие еще назовут! Но не нравится сие тем, из-под чьей длани ушли мы! Не хотят они оставить нас в покое, жаждая вновь одеть на нас кандалы и заставить батрачить на себя! Но здесь мы свободны, здесь мы вольны, и никто не в праве диктовать нам свои законы, лишь мы сами, дабы в мире царил Порядок! И богов мы своих сами избираем, и путь свой изберем сами же! Но тучи сгущаются, и посему, дабы более никто не вознамерился идти на нас с мечом и огнем! — в руке Огнеслава материализовался воспылавший призрачным пламенем Правдоруб: — Я! Великий Князь Североси, избранный Народом Североси! Призываю Народ Североси не ради Зла, не ради Кривды! Но ради Добра, ради Правды, ради Жизни, ради Богов наших, ради Детей наших, ради Рода нашего! Спрашиваю тебя, Народ! Пойдешь ли ты со мной во имя Североси на врагов наших, дабы вернуть землю нашу и искоренить скверну темную?! Пойдешь ли, взявшись за оружие и позовешь ли с собой свой род?! Быть Добру?!!!

— Быть!

— Быть!

— Быть Добру! Быть Добру! Быть Добру! — тысячи голосов соединились в дружным призывом, громом, раскатывающимся по округе, поднимая стаи птиц, притаившихся в кронах деревьев.

Звон Набата слился с гулом голосов, подхватываясь ветром, и на зов ответили небеса, очищаясь от тучных облаков, устремляющихся прочь к горизонту, солнце засияло благостным светом, окрестные луга в миг зацвели разноцветами, широкая полноводная река вдруг сгладилась, убирая рябь, и даже приставшие к пристани корабли перестали раскачиваться на волнах, застыв, будто бы вросшие с ледяной покров. А вокруг Великого Храма Порядка один за одни вставали Богатыри в полном одеянии, обращая свои взоры к сияющему белым светом Новограду.

* * *

Вопросы возникали за вопросами, нарастая массивным комом, скатывающимся со снежного склона, провоцируя вот-вот сорвать всесокрушающую лавину. Оказывается, не просто быть владетелем деревни, еще сложнее города и тем гораздо сложнее, точнее более ответственно быть государем. Нельзя обойтись одному, за всем уследить, не достаточно приказать, и все тут же будет исполнено в лучшем виде. Всюду нужен присмотр, всюду нужен контроль, иначе ось в телеге сотрется, и требуемая руда не будет доставлена в срок. Или же с карьера привезут не тот камень, требуемый для строительства.

Не получалось никак, чтобы что-то разрешалось без каких-либо проволочек, любое начинание напарывалось на кучу проблем, связанных не только с организацией, но и такими житейскими факторами, как внезапной болезнью или же отъездом мастерового к родственникам с целью переселения тех к себе. И все это было лишь мелкими загвоздками, но в своей общей массе выходил серьезный сбой. И это всего лишь в первый день, а что будет дальше, я не могу даже представить.

Хотя, не все так страшно, как кажется на первый взгляд. Худо, бедно, но работа и без меня была проделана не малая, Посадские под предводительством Наместника не дали всему развалиться, и поэтому сейчас не требовалось экстренно созывать профсоюзы трудящихся и направлять те в поля с целью обеспечения домашнего скота запасами сена на надвигающуюся зиму. Система работала и без меня незаменимого, так что учить доярок, как правильно доить, от меня городского не потребуется. Чему я безусловно рад, не хотелось выступить в роли зайца, поучающего "Вот как надо делать!".

И это я себя несколько успокаиваю, ведь все работает, не идеально, но работает. Для наилучшего результата требуются специалисты, даже больше, люди на своих местах, целиком и полностью отдающие себя доверенному делу. И хоть таких пока мало, я уверен, что вскоре вокруг меня будет гораздо больше подобных людей.

— Сколько потребуется работников для освоения новых рудников?

— На первое время достаточно двух сотен, но рудники обеспечат работой пять сотен.

— Время для начала полных поставок требуемых руд?

— Неделя, за это время укрепим штольни, наладим подвозы, обучим людей.

— Хорошо. Провизией обеспечены?

— Да, Государь, два колхоза полностью покрывают всем требуемым. Люди не голодают, даже больше.

— Это главное, трудяги должны быть сытыми, тогда они будут работать гораздо лучше. Так, что у нас с мостом, возможно его построить? — спрашиваю морщившего лоб гнома, не отводившего свой взгляд от разложенной карты окружающей земли с подробнейшим изображением всего окрестного.

— Почему невозможно? Возможно, но не рационально.

— Обоснование?

— Да тут и эльфу понятно, — толстый палец гнома ткнул в карту: — Вот здесь обрывистое русло. Опоры по центру уходят под воду на глубину в двадцать метров и на столько же требуется их погрузить в твердь. Учитывая течение и илистость, толщина каждой опоры должна быть навскидку пять метров, при разливе реки после ледохода, который тоже стоит учесть, эти самые быки будут принимать на себя более серьезную нагрузку, при этом требуется поднять мост настолько, чтобы его не затопило. Отсюда высота моста над водой при нынешнем уровне должна быть на десять метров. Но не это самое важное.

— А что же?

— Государь, зачем тебе мост?

— Как зачем? Чтобы на тот берег без парома перевозить и оттуда людей и грузы.

— Ага. Только вот не проще ли поставить два стационарных портала постоянной активности, настроенных друг на друга?

— Так дешевле?

— Так? — гном прищурился: — Пять порталов за место одного моста можно поставить!

— Идет, в какие сроки управитесь с установкой?

— К утру уже запустим, — уверил гном, довольно складывая руки на груди, видя, как я удивился.

— Так быстро? С порталом, помнится, в деревне на границе возились долго.

— Так там был один из первых, методу осваивали, да и тот работает внутри сети порталов, а здесь один в один, а это проще! Да и позволит это держать их всегда активными без особых затрат силы кристаллов, которые в солнечные дни будут восполнять ее от солнца с лихвой.

— Хм, хорошо, тогда приступайте.

— Уже приступили, — гном улыбнулся.

— Да? Ладно. Кстати, как продвигается размещение порталов по землям?

— На ключевых местах завершается наладка, у границ все делается по плану "Форпост": прежде стены, после портал.

— Хорошо, сеть тоннелей для грузов начали делать?

— Уже две основные ветви работают на полную, обеспечивая бесперебойные поставки руд и угля прямиком к подземным плавильням и кузницам.

— Это где у нас такие?

— Так гномьи катакомбы, там и создали подземные мастерские.

— Разумно, а верхние тогда для чего?

— Как для чего? Для люда и для пришлых, работы единичные и обыденные. Все равно нужных выработок в них не развить, а у нас уже достигнута половина мощности от требуемой для обеспечения войска всем необходимым на время войны, — гном довольно заключил: — Куем добрую сталь и восхваляем тебя, Государь, за сплав чудный и прочный.

— Хвалить не требуется, а вот отчет с цифрами всего, что уже имеется, я бы посмотрел.

— Пожалуйте, — гном достал сверток: — Здесь все до последнего кольчужного колечка. Указано лишь требуемого для твоего войска, государь, свое у нас на самообеспечении.

— И конечно же, затраты на него идут не в ущерб?

— Обижаешь, гномы всегда сами себя обеспечивали, ни у кого не просили и тем более не воровали, — гном нахмурился.

— Извини, почтенный, я просто уточнил, сам же понимаешь, точность важна. Хотя и не против выделять требуемое по запросу, имей это в виду.

— Понимаю, — гном кивнул: — Но мы обходимся добываемым в глубоких шахтах, там и металл чище, и добыча проще.

— Куда уж проще? — отозвался один из присутствующих: — Лезть в глубь земную.

— Для гнома чем глубже, тем лучше, ибо недра родной дом подгорного племени! — вставил свой довод гном.

— Не будем спорить, — пресекаю распри: — Война войной, но требуется и о зиме подумать. Готовы мы к ней?

— Готовы, государь, не сомневайся. Склады забиты, амбары наполнены, сено запасено, погреба ломятся, разносолы маринуются. Рыба под боком всегда будет, ловить из-подо льда ее самое дело, чуть ли не сама лезет в выдолбленные лунки, только и лови.

— Это хорошо, но все же, резерв должен быть.

— Делается резерв, — вновь вступил гном: — Ледник строится под градом там же, где и Цитадель подземная. Хранить можно века то, что за годы портится на свету.

— Замечательно, Истислав, обеспечьте заполнение СеверосРезерва.

— Как ты назвал, Государь? — переспросил Истислав.

— СеверосРезерв, а что?

— Да название интересное, сам выдумал?

— Да вот только что.

— Чудное название, надо бы запомнить.

— Ты лучше запиши.

— И то верно. Запасами обеспечим, только укажи, что именно хранить?

— Все самое жизненно важное, без чего не прожить. Зерно, мясо вяленое, маринады, тушенка.

— Тушенка? Что это такое?

— Хм, консервы знаете?

— Нет.

— Ладно, по-другому, вот маринуете в бочках капусту?

— Само собой.

— Ага, а вот если не капусту, а мясо выварить да так, чтобы оно в единую массу сварилось, а после положить ее в банку металлическую, залить соком мясным, что набрался при варке, и закрыть, а лучше запаять?

— Чудно, и что будет?

— Будет консерва, долго не портящаяся, если все верно сделать.

— Чудно, надо бы попробовать.

— Попробуем, только достанем методику производства или знающего из переселенцев найдем, обязательно попробуем, — произношу, подумав про себя, как долго новый мир позволит любым продуктам лежать сколь угодно без срока годности?

Не ведаю сие, как и то, что произойдет, когда этот страшный для всех момент наступит. Но уж лучше перебздеть, чем недобздеть. В этом утверждении я согласен с теми, кого называли выживальщиками. Интересные ребята, всегда готовые к любому варианту развития апокалипсиса. И оружие у них зарыто, и рядом консервы да крупы, и знают, где спрятаться и переждать. Были и есть даже те, кто отстроил целые подземные комплексы, способные на полной консервации проработать несколько десятков лет. Вот и нам надо быть готовыми к любым вывертам новорожденного мира, о чем намекают хотя бы исчезнувшие информационные окна.

Более ничто не застилает мой взор, ничто не выскакивает перед глазами, закрывая собой окружающий мир. Но я все равно будто бы подсознанием знаю, сколько у меня какого параметра, куда какой распределить, что лежит в инвентаре, и как отображается окружающая карта. Не знаю, как лучше выразиться, но все это будто бы стало частью меня, убрав ненужное для меня прочь. Это как поначалу глядеть на клавиатуру, выискивая нужную кнопку, и со временем обращать на нее все меньше и меньше внимания, а в конце концов совсем перестать это делать, когда пальцы начнут самостоятельно нажимать нужные кнопки по мере надобности.

— Итого, — произношу, глядя на разложенные свитки и карту: — Общее распределение ресурсов предварительно считаю завершенным. Какие-либо корректировки рассматриваем по мере накопления необходимости введения таковых. Разрешаю ответственным проводить мелкие оперативные изменения с целью обеспечения рациональности всех процессов. Также, разрешаю Посадским вносить свои изменения без ущерба в остальных направлениях. Что-то негативно влияющее только после согласования с Наместником. Все согласны?

— Да, — присутствующие дружно закивали.

— Ну и замечательно, — выдыхаю, осознавая, что только что разобрался со всем, будто бы просидел целые сутки в экономической стратегии, от которой нельзя было отойти ни на минуту, иначе вся цепочка тут же ломалась из-за необходимости вручную собирать изготавливаемое: — Ой боюсь, что скоро пятилетки введем, — тягостно вздыхаю, невольно проводя ладонью по уставшему лицу: — Ой боюсь, ладно, с этим разобрались, тылы подготовлены, ресурсы имеются, резервы копятся. Так, что у нас с войсками получается? Кого сколько?

— Войска имеются, не разбежались, — Истислав попробовал пошутить: — На данный момент в твоем распоряжении 500 братийников.

— Это прежняя Дружина вся в Братию вошла?

— Она самая государь. Нынешняя Дружина насчитывает 5000, из которых 1000 стрелков, 500 магов и волхвов, 3500 ближников, управляющихся как и мечом с щитом, так и копьем с щитом. Стая всего насчитывает 600 взрослых особей, из них ветеранов 125, матерых 266, остальные только встали в строй, но могут изрядно потрепать ворога и быстро набирают силу. Тревожное Ополчение насчитывает 12350, вольные дружины ориентировочно 20000, но для их призыва требуется твое слово, Государь.

— Хм, откуда столько вольных?

— Своим ходом пришли, — Воевода развел руками: — В Китай-граде больше всего, порядка 10000 вольных, и это только мужиков, детвору и стариков с женщинами я не считаю

— Китай-граде? Это где?

— Так у озера деревенька, в ней обосновались вольные из-за Великой Реки. Название деревеньки заковыристое, но она уже так разрослась, что ее с легкой руки других вольных назвали Китай-Градом.

— Хин Шенгху название, — пробормотал в бороду гном: — Вроде бы переводится, как Новая Жизнь.

— И с ними никаких проблем?

— А по что им быть-то? Люд там трудолюбивый, улыбчивый, постоянно кланяются и благодарят за позволение жить.

— Хм, ладно, потом надо будет их посмотреть.

— Остальные в основном местные, живущие в округе, ну и Ратники среди них.

— Понятно. Дорого нынче нанять вольного?

— Государь, — Воевода взглянул на меня, как на провинившегося: — Твое слово, и они пойдут сами, ведь помощь сия дарует им улучшение отношений не только с людом, но и с богами нашими, ведь дело правое.

— Как-то не подумал, видимо, от переутомления. Так, как у нас с обеспечением дружины?

— Братия завершает обновление доспехов и оружия на новые из мифриловой стали, дружина пока обеспечивается многослойной сталью. В приоритете сделать первым делом новые доспехи для всех волков.

— Про гномов забыли, — буркнул бородач: — Гномий хирд насчитывает тысячу молотов и топоров, полсотни мортир и сотню стрелков.

— Уважаемый Ниргир, мы не забывали о доблестных гномах, но и требовать вашего участия не в праве.

— А нас спрашивать и не надо! Где война, там гном!!! Где слава и награда, там хирд!!! Где наша история, там весь подгорный народ!!!

— Благодарю за ваше желание помочь.

— Государь, — голос Борислава вынудил оторваться от бумаг на широком столе: — Время.

— Время? Для чего?

— Требуется твое присутствие. Как ты условился с ратниками о встрече сутра.

— Уже утро? День прошел? И ночь?

— Да, государь.

— А? — я ошеломленно глядел на всех присутствующих: — А чего никто не сказал?

— Так дело же делали, чего отвлекаться? — переспросил Истислав: — Никто и не устал особливо, дело ведь нужное, вон сколько всего порешили, наладили сколько!

— Ладно, все могут быть свободны, отдыхайте. Позже продолжим.

— Воля твоя, Государь, — все присутствующие тут же отчего-то поспешили удалиться, оставляя меня в компании караула, даже волки куда-то сгинули.

— Это что сейчас было? — спрашиваю сам себя, оглядывая опустевший зал, но молчаливый караул не ответил, а я не стал выведывать, службу ведь несут, чего за зря отвлекать: — Ладно, проехали, видать, все устали, и я тоже. Где там, говорили, на площадь выйти, ладно, выйдем, раз в гости сами не идут. Я не гордый, могу и на людях показаться, да и воздухом свежим подышать не мешает.

Дворец словно обезлюдел, если не обращать внимание на молчаливых караульных, лишь встающих по стойке "смирно", как только я подходил. Вот оно — воплощение кошмара одиночества наяву, остается лишь состариться в этой каменной тюрьме и умереть в забытьи. И вышел бы я из утопающего в тишине дворца с такими мыслями, если бы двери передо мной сами не распахнулись, впуская лучи восходящего солнца, принуждая зажмуриться.

Строгие шеренги играют солнечными зайчиками отражающихся от начищенных до блеска доспехов. Алые плащи опускаются с плеч до земли, лица воинов сияют. Караульные, изображавшие прежде статуи, вышли вслед за мной и побежали к первым коробочкам, сформированным братийниками, расположившихся первыми по порядку. Лишь волчья стая, смирно сидевшая необычно для животных ровными рядами перед крыльцом, внимательно глядела на меня, ловя каждое движение, ставшее невольно заторможенным.

Странно, но я не понимал, что происходит, видя перед собой построенную армию, среди которой были не только дружинники, но и ратники, стоявшие сразу же за братией. И лишь рядом со мной возник Воевода и Лера, как-то ехидно улыбаясь, мол, сюрприз удался, сумели удивить.

— Эм, всем доброе утро, — произношу чуть дрожащим голосом: — По какому поводу собрание?

— Привет, — Лера поцеловала в щеку и чуть шепнула: — Без тебя было холодно и одиноко.

— Прости, — отвечаю так же тихо.

— Становись! — раздался голос Воеводы, тут же подхваченный утренним эхом, разлетаясь над площадью: — Равняйсь! Смирно!!!

Построенные воины точь-в-точь повторили движения, как я когда-то в годы прохождения срочной службы, от чего тут же в груди екнуло, нагоняя воспоминания и принуждая застыть, вытянувшись по стойке "смирно". Воевода развернулся, обращаясь ко мне.

— Государь! Великий Князь Североси! Войско для принятия Присяги построено! Командующий Войском Воевода Истислав!

— Здорова, мужики! — вдруг неосознанно выкрикиваю.

— И бабы! — раздался девичий голос, тут же подхваченный дружным женским смехом, через мгновение поглощенным одновременным: — Здра-вия же-ла-ем, Ве-ли-кий Князь!

— К принесению Присяги приступить! — скомандовал Воевода, снимая шлем, прикладывая правую руку к груди и приклоняя колено, и войско дружно сделало то же самое, после подхватывая произносимые Воеводой слова.

Перед ликом славных Богов, именем моего Рода, я принимаю Присягу и торжественно клянусь защищать Северось от ворогов внешних и внутренних, оберегать родимую землицу от всяческих угроз и не нарушать заветов высших.

Я клянусь добросовестно исполнять свой долг, следуя указам старших, правдой и верой нести возложенную на меня почесть и не посрамлю ни себя, ни братьев и сестер по оружию, ни Северось.

Если же я нарушу эту мою торжественную присягу, то пусть меня постигнет суровая кара, ниспосланная Богами, всеобщая ненависть и презрение народа.

Славьтесь, Боги! Славься, Северось! Славься, Род! Ура-а-а-а!!!

Мои губы самопроизвольно шевелятся, повторяя каждое слово, а в груди пылает благостное пламя единения с общей массой радующихся сущностей. Ореолы сияний наполнили площадь, сливаясь в единую сияющую массу. Никто не остался в стороне среди тех, кто стоял в строю, лишь редкие зеваки ошеломленно наблюдали за происходящим. Со стороны Храма донеслось будто бы журчание ручейка, переплетающееся с ударом молота по наковальне и лязгом кольчуги. И тут же нахлынула благодать, вливая пуды энергии, даруя не дюжие силы и просветление разума.

— Кажется, площадь надо расширять, — произношу, наблюдая, как принявшие присягу друг друга поздравляют, обнимаясь и пожимая руки.

— Это верно, а то не удобно парады будет проводить.

— Парады?

— Ага. Становись! — вдруг скомандовал Воевода, и разошедшиеся дружинники тут же обратно построились в строгие коробочки: — Равняйсь! Смирно! К торжественному маршу! Колоннами по десять! Отборный Братийный направляющий, остальные на-пра-вО! Шаго-Ом-Арш!

Площадь отозвалась звоном камня под ногами, сливающиеся воедино шаги перемешались с зазвучавшей откуда-то "Прощанием Славянки", и передо мной начался что ни на есть настоящий парад, разве что воины не имели при себе современного оружия, не ехали танки, не летели самолеты. Хотя, оружие для этого мира было что ни на есть современным, боевые группы новоиспеченных миротворцев имели в себе и спецназ, и разведку, и пехоту, и артиллерию, только все было более мобильным и не требовало тонн горючего, да и авиация была, точнее, пролетела, принуждая поднять головы в небо и ввергая в шок всех.

— Король Грифонов! — разнеслось над площадью: — Сам! Сам!

— Видят, — я улыбнулся: — Значит, все правильно делаем.

— А иначе не может быть, — отозвался Истислав, не отводя взгляда от пролетающего исполина.

Марширующие коробочки звонко отбивали строевой шаг, двигаясь четко по прямой и направляясь в сторону Храма Порядка, откуда исходило сияние. Больше всего очаровывали волки, облаченные в доспехи, мерцающие холодным светом металла, и я знал, откуда появилось сияние — Боги возблагодарили войско за преданность и клятву верности перед ними, даровав тем самым усиление не только доспехов и оружия, но и самих воинов, если те будут выступать в защиту земель или за правое дело. И я также был одарен благословением, ведь я не просто повторял слова, я мысленно обращался к Верховным, присягая им, как и моя жена, сейчас так чарующе сияющая подобно ангелу во плоти.

И на душе стало радостно, ведь именно сейчас я окончательно связал себя с этой землей, ставшей для меня новой Родиной. Именно здесь отныне и навсегда я вижу свою судьбу, именно здесь должны расти мои дети, именно здесь мы построим светлое будущее для наших потомков. И теперь я уверен, что не одинок своими желаниями, вокруг меня десятки, сотни, тысячи, может, миллионы людей, желающих также стать частицей этого мира, этой земли. И вот первые из них шли вместе с теми, кого раньше считали куклами, лишенными сознания, а теперь многие уже не только общаются и дружат, но образовали новые семьи, обретя свое счастье.

Странные выверты получаются, видимо, именно к этому и шло человечество всю свою нелегкую историю. И не требуются дорогостоящие невообразимые исследования с не менее дорогостоящими воплощениями ради колонизации слишком уж далеких миров, затерявшихся в космосе. Достаточно просто создать игровой мир и всем вместе поверить, что тот реален...

— Эхе-хе-х, — вздыхаю, переводя взгляд на подходящую ко мне дружную делегацию, и обращаюсь к Воеводе: — Надо бы баньку растопить.

— Сделаем, Государь.

— Идем все, зови всех старших, нам надо много чего обсудить, пришло время жить едино.

— Баньку большую растопим, — Истислав улыбнулся: — Как раз строить закончили у холодного пруда.

— Вот все у тебя вдруг готово для каждого случая.

— Так, Государь, дело-то обыденное, да и что тут чудного? Люд помыться любит, а люда нынче больше и больше, вот и строимся, а так просто совпало, у нас еще три баньки строится. Но эта, — Воевода улыбнулся: — Особая — Братская.

— Ну тогда все идем в баню.

— По традиции, — поддержал Истислав.

* * *

Мироздание ахнуло, ощутив в одно мгновение всего Бытия выброс собранной в единый жгут мощи помыслов смертных, обратившихся к одной из вновь воплощенных высших сил. Единая клятва, обращенная к частице новорожденного мира, опекаемой одним из кругов богов, отразилась от Великого Зеркала Равновесия, возвращаясь к тем, к кому обращались, в десятикратном размере, наполняя очередной порцией божественной благодати. Мерцание над опекаемыми землями усилилось, преумножая окружающий их оберегающий заслон и принуждая обратить свои взоры других вновь воплощенных, занятых своими делами и междоусобицей.

Не успевшие набрать хотя бы миллионную толику прежней силы, иные, обретшие очередной шанс, воплотившись после призвавших их адептов, наблюдали своими изголодавшими астральными взорами за концентрирующейся такой желанной благостностью и желая отнять, отобрать, присвоить, ведь каждый из них был более достойным, каждый из них более известен и почитаем, нежели стремящиеся к праведности детища развоплощенного Архибога, чья суть, будучи разорванной на мириады осколков, рассеяна средь мириад миров Сущего и мириад теней Иного.

Каждая из божественных сущностей, не в силах противиться собственному голоду, потянулась к желаемому, оставляя без внимания доносящиеся молитвы, игнорируя мизерные жертвоприношения, забывая о посланных адептах, оказавшихся в смертельных ситуациях, схлестнувшись со слишком сильным противником. Именно эти мгновения позже могут вылиться в крупицы утраченной силы, но все эти потери ничто по сравнению с неимоверно огромной по нынешним временам благостностью, что так и звала к себе, маня астральным ароматом силы. Ни цвет стороны, ни некогда вменяемые богам характерные качества, идеализирующие их перед их последователями, не могли сдержать и тем более остановить. И Мироздание отреагировало, не в силах сдержать внезапно склонившиеся Весы Равновесия, вбрасывая в мир десятки малых звезд, устремляющихся наперерез тянущимся к чужому божественным рукам.

Небо озарилось десятками ярчайших вспышек в местах столкновения богов с запущенными в них семенами, способными не только даровать жизнь высшим сущностям, но и отнимать. И боги отступили, устремляясь в кажущиеся им безопасными их источники силы, сокрытые от глаз как своих врагов, так и союзников. Весы вновь пошатнулись, стремясь выправиться и приходя к равновесию. А яростно молящиеся адепты вновь ощутили божественное внимание, с радостью принимая крупицы милости, но люди не задумывались, с пущей силой принимаясь молиться и совершать службы.

И лишь только Хаос оставался постоянным, безучастно наблюдая за шевелением ничтожных сгустков Чуждого, продолжая питаться тем, что отторгало Бытие, и копя силы.

* * *

Братская баня оказалась таковой во всем, вместив в себя полсотни разом, причем именно в парилке, где вся эта ватага сейчас сидела, млея от жара раскаленных камней, доставленных сюда гномами из глубоких недр. И вот сейчас один из представителей подгорного племени сейчас сидел возле самых камней, постоянно ворча, что не понимает сути процесса, да и не особливо томительно ему, ибо возле гномьих печей пожарче будет. Остальные же наслаждались, улыбаясь при бурчании гнома.

Впервые мои люди общались с побратавшимися ратниками, как с равными, и в такой обстановке, завершая древний, как корни многовекового дерева, обряд братания. Более не было ихних и наших, были лишь мы, более не было и секретов, особенно с теми, у кого на левом запястье мерцал отпечаток браслета перерождения, а такие сегодня были почти все, не считая изначально местных.

— Хорошо, как заново родился, — улыбнулся статный рыжеволосый мужчина непривычно худощавого телосложения.

— Да ты, Семеныч, и так заново родился, — подначил его сидевший рядом друг потелеснее.

— Ну я про парилку, а не сам факт.

— Ага, я так и понял, но все же не отрицай.

— А я и не отрицаю, что есть, то есть. Перестали прежние болячки мучать, да и сам помолодел, даже не думал, что когда-нибудь так себя буду чувствовать.

— Да и никто не думал, а вот нате вам, жизнь обернулась вспять.

— Товарищи генералы, — обратился к ним Седой: — Обсудить новую молодость можно и позже, а сейчас не мешайте наслаждаться.

— Да-а-а-а, банька, что надо, почти как в былые годы в СССР.

— Ты бы еще Буденого вспомнил, — раздался дружный смех.

— И вспомню, мужик же был нормальный!

— Так никто не отрицает.

— Вась, — обращаюсь к развалившемуся рядом здоровяку.

— А?

— Ты мне, как гражданскому объясни, чего это решили присягу принять?

— Очередной глупый вопрос от гражданского, — сидевший рядом Леха ухмыльнулся: — Вась, с тебя ящик, проспорил.

— Ага, — Василий улыбнулся: — Серег, ты вот хоть и гражданский, а вроде бы в тебе имеются такие важные качества в нормальном мужике, как чувство долга, любовь к Родине или земле, за которую сражаешься. Да и вообще, понятия того, что если надо, то надо. А присяга для военного ни что иное, как высшее выражение его стремления к защите земли.

— Это да, но как же присяга РФ?

— Обидеть пытаешься?

— Нет.

— Тогда чего спрашиваешь? Сам же понимаешь, что ту присягу отменило наше доблестное государство, отправив нас на все четыре стороны, оставив ни с чем. Мы присягали защищать, а нам сказали, что не нуждаются в нашей защите. Это все равно, что плюнуть в лицо, предварительно набрав слюны и соплей, долго-долго высмаркиваясь, как, сам знаешь.

— Это да.

— Вот и тебе да. Должен же понимать, каково нам после этого, а здесь..., — Воислав на мгновение замолчав, окидывая взглядом всех окружающих, внимательно его слушающих: — А здесь для нас и наших близких новый дом, и эту дорогу показал нам ты, вольно или не вольно, не важно. Главное, что все вокруг так близко, как никогда. Ведь все вокруг именно наше, русское, родное. Даже боги наши, не навязанные создателями, не выдуманные кем-то, но все равно смахивающие на ненаших. Да и вообще, дышится легко, хочется жить, жениться, родить и вырастить детей. И от нас никто ничего не требует, не заставляет, мол, сами решайте, чего желаете.

— И ты, — Леха как никогда глядел серьезным пронзающим взглядом: — Серег, и ты заставил нас вспомнить, кто мы есть такие. Знаешь, просто показав нам свою деревеньку, в которой жизни столько, что просто захлебываешься ей. Ты показал, как можно жить, не играть, не зарабатывать в игре, именно жить. А после открыл всем без исключения дорогу, в этот мир, ставший не менее реальным, нежели тот. И за это тебе от людей низкий поклон. Знаешь, сколько людей ты спас?

— Нет.

— Миллионы. Миллионы! И это только начало.

— Это да, — влез Седой: — Общества Ветеранов сейчас завершают программу переселения согласно списков, дома престарелых и инвалидов опустели, больницы впервые обезлюдели. И только чинушки все рапортуют, что наконец-то пенсионный фонд вышел в плюс, — все ухмыльнулись с презрением к прозвучавшей реплике.

— Вот и решили мы, — вновь заговорил Воислав: — Что если все решили по серьезному, то надо по серьезному, вот и вспомнили, что такое воинский долг, и кому мы его должны. И заметь, — взгляд Василия чуть ли не буравил: — Мы присягали не тебе, а Североси и Богам, так что имей ввиду, нежели что...

— Войско взбунтовалось, говорят, Царь не настоящий!!! — вскрикнул Леха, вызывая дружный смех.

— Это я понимаю. А парад, как научили дружину?

— А никак, мужики попросту посмотрели парад Победы сорок пятого, когда мы им показывали материалы из нашей истории, вот и загорелись, мол, достойное дело, надо перенять. Вот так вот.

— И много показали?

— Да почти все, ибо нужно знать свои корни и историю народа. Иначе не будет будущего. Ну и еще совместные походы, да обучение, делимся опытом и навыками.

— Ага, особенно нравится обучение на арене, Серег, это тебя также гоняли в начале игры?

— Не знаю, как там нынче, но я тогда впервые вышел против Борислава.

— Ага, значит, нынче нянчатся.

— Можно исправить, — отозвался Истислав.

— Ну разве что если будем учить на князей, — Леха вновь расплылся в улыбке.

— Не нужен нам другой князь, — пробасил сидевший рядом с гномом Борислав.

— Так никто не спорит, но кадры готовить все же надо, вон скоро земель прибавится сколько.

— Это да.

— Истислав, не в обиду, но здесь присутствует множество военных людей с большим опытом, отныне вместе с ними тебе предстоит командовать войском.

— А я и не обижаюсь, это даже почетно для меня, да и без этого дел на мне, вот и будет в военном деле полегче, — Истислав улыбнулся: — Еще бы специалистов по остальным вопросам.

— Будут, — отозвался Седой: — Все будут.

— Вась, а ты собираешься переселяться?

— Само собой. Вот только завершим перенос родных и близких, пока успеваем.

— В смысле успеваете?

— В прямом. Мы там на осаде, все в бункере на осадном положении, законсервировались.

— Почему?

— А мы не спрашивали, от чего это к нам прилетели и начали бомбить, да стрелять по чем зря.

— Хорошо, — отозвался рыжеволосый: — Что нас по старым знакомствам предупредили заранее, и мы успели завершить операцию по переселению, иначе бы, — он оборвался, и все тут же потупили взгляды.

— Извините, — обращаюсь ко всем: — А среди вас есть генерал-майор Иванов?

— Я, — отозвался сидевший рядом с Cедым мужчина: — А что?

— Да просто сейчас вспомнил, вам известен некто Рыжий Бес?

— А? Откуда? ... — лицо Иванова выразило удивление.

— Ага, он просил передать, что вертел вас.

Дружный хохот заполнил парилку, наполненную жизнерадостными мужиками, получившими новый шанс на вторую жизнь, некоторые из которых вернули не только молодость, но и здоровье вместе с когда-то утраченными частями тел. Новая жизнь налаживалась, и все они вновь оказались нужными, готовые отдать все силы ради высшей цели и во благо спокойного будущего.

Междуглавие 1.

— Доброго дня вам, Сергей Игнатович, — вошедший в кабинет мужчина в белом халате, поприветствовал сидевшего там коллегу, медленно размешивавшего почти остывший чай и задумчиво глядящего в никуда.

— А? — Сергей Игнатович встрепенулся, возвращаясь из только ему ведомых далей: — Павел Пантелеевич, доброго, доброго. Не думал, что сегодня загляните. Присаживайтесь, присаживайтесь, чайку отведайте, только заварил.

— Благодарствую. А что это вы так увлеченно чай размешивали?

— Я? Да вот в раздумьях погряз, знаете ли. Пытаюсь понять первопричины и факторы влияния наблюдаемых феноменов психического поведения пациентов.

— Это каких же именно?

— Да всех, знаете ли, раньше как-то проще было. Классические шизофреники, параноики, антипаты, истерики, недоразвитые. А сейчас что у нас?

— Вы про Безидентичных?

— Про них самых, про них, — Сергей Игнатович вздохнул: — За столько лет моей профессуры впервые сталкиваюсь с подобным, причем, не единичным случаем, а почти что массовым.

— Что еще подвезли кого? Сколько их уже?

— Тринадцать, и это только с одного города. Я связывался с коллегами, по своим контактам, идентичные случае по всей стране и даже миру, вот только все в режиме секретности. Верхние всячески утаивают информацию даже с целью обмена данных для поиска алгоритма лечения.

— Мда! Это уже не случайность, а тенденция.

— Систематика, какая-то систематика и даже более.

— Что вы имеете в виду?

— А вы взгляните на энцефалограммы, повнимательнее взгляните.

— И? Что в них не так?

— Все так, вот только, — Сергей Игнатьевич сделал глоток чая: — Наложите их друг на друга, все разом.

— Может, ошибка в приборах?

— Нет, я проверял, все исправно.

— Выходит, у всех одна и та же активность, все амплитуды совпадают!

— Именно, как будто бы сканируем одного и того же человека, думающего об одном и том же постоянно.

— А контакт с пациентами удался?

— Нет, никакой реакции на раздражители. Вся активность сведена к минимуму, выполняются лишь основные функции по поддержанию организма. Их даже "Зорька" не беспокоит, хотя ее включали на максимум, как и яркость света! Представляете?

— Не могу представить.

— И я не могу, хотя видел это столько раз, что боюсь уже спать, ибо самому чуть ли не снится.

— И что с ними собираются делать? Ведь, по слухам, каждого взяли на криминале, причем, серийном?

— Не знаю, органы прислали бумажку с указанием содержания и изучения. Но сведения ваши нисколько не слухи. Слышали о маньяке?

— Конечно, даже с собакой боюсь выходить, а у нас возле дома отличный парк!

— Так вот, коллега, это не маньяк, и даже не маньяки, а наши гости.

— Как? И даже та хрупкая девушка с явными признаками анорексии?

— И она тоже.

— Господи боже мой!!!

— Именно.

— А тот параноидальник тоже?

— Вы про золотого мальчика?

— Да.

— Нет, здесь, слава богу, типичная непрерывная параноидальная шизофрения с множественными дифференциальными всплесками. Мальчик банально переиграл и теперь вот отдыхает от виртуальных миров.

— И чего он боится?

— Ой, там занятный список, знаете ли, начиная собачками и котятами, продолжая бомжами и девушками и заканчивая каким-то то ли чертом, то ли демоном, объятым пламенем. И все эти галлюцинации одолевают его одновременно, причем, даже сильнодействующие не помогают. Он утихает лишь тогда, когда мы вколем в него лошадиную дозу снотворного, усиленного подавителями сознания.

— Занятно, а папа этого мальчика что хочет?

— Чтобы мы его вылечили, само собой, даже собирался пригнать сюда лучших западных спецов.

— Так сразу бы повез его туда.

— С этим возникают сложности, сейчас даже его связи не помогут вылететь.

— Не выпустят здесь?

— Там не впустят.

Очередной виток противостояния российской агрессии обрел новую материальность. Власти США и ЕС почти согласовали новые санкции против России. Об этом сегодня сообщает американский телеканал CNN.

По данным телеканала, новый пакет санкций включает в себя как приостановка разрешений на туристические и иные поездки на территории Европы и США, так и сокращение объемов любых финансово-торговых связей с российскими компаниями и даже более широких ограничений "в отношении финансового, энергетического и оборонного секторов России".

Источник телеканала подчеркнул, что поводом для дискуссии о новых антироссийских санкциях стали необоснованно агрессивные действия со стороны игроков российского сектора. В частности, указывается на массовые случаи вербовки как граждан стран Европы, так и США с последующим их переносом на подконтрольные территории с дальнейшей целью использования их в качестве дешевой рабочей силы. Однако МИД России настаивает на неправомерности любых санкций в виду того, что указанные действия совершаются не представителями власти, а рядовыми гражданами.

Напомним, 25-26 июня на очередном саммите ЕС будет принято решение о введении ограничительных мер против РФ, потворствующей агрессивному поведению ее граждан в виртуальных мирах.

Впрочем, еще на саммите G7 в Финляндии многие политические деятели дали понять, что ЕС не собирается терпеть сей факт и предпримет любые средства политического и силового давления. Таким образом, ЕС и США стремятся обезопасить своих граждан от негативного влияния российских игроков, насаждающих неспортивные правила и откровенно начинающих заниматься рабовладельческим бизнесом. России был объявлен месячный срок, в течение которого она обязана вернуть всех игроков других стран с территории, подконтрольной российским кланам. Иначе, санкции будут усилены вплоть до экономической блокады, о чем заявил председатель ЕС Генрих Синлинберг.

Глава 2.

Всю прошлую ночь не спал не из-за того, что рядом была молодая красивая жена, хоть и не без этого, а потому, что я до самого рассвета пролежал в раздумьях. Уставившись в точку на потолке и не шевелясь, чтобы лежащая на правом плече голова Леры, прижавшейся всем своим телом к моему, не потревожилась, я вспоминал былое. И странно себя ощущать тем, кем я стал, вспоминая, как проживал свою жизнь, как плыл по течению неприметного существования.

Одновременно было приятно и горестно вспомнить своих родных, посетить могилы которых более мне не суждено, да и когда была такая возможность, я особо не стремился ездить по кладбищам. Но это уже мне укор, упрек моей совести, предпочитавшей долгие годы дремать и не думать ни о ком другом. Впрочем, не только у меня такая совесть, но не думал я о других, о себе размышлял, осмысливал и анализировал, принимая для себя важные решения, к примеру, что обязательно постараюсь узнать у Мары о своих родителях, да и не только, попробую создать здесь капище, если получится, чтобы привязать их усопшие сути к этому миру, дабы и они смогли порадоваться, ощутив благостность новой жизни.

А еще я вспоминал первого себя, когда вошел в эту игру ради хоть какого-то заработка. Знал бы я тогда, кем стану, что ждет меня впереди, отступил бы, бросил бы? Навряд ли, хотя, это сейчас я могу так думать, а тогда было бы все иначе. Многое бы могло пойти иным путем, и именно сейчас я в этом стал уверен, но все же, было очень интересно лежать и обдумывать все варианты того, как могло бы быть. Больший интерес был в моменте, когда выбиралось оформление Североси. Я обдумывал, сколько бы людей решило пойти за мной, сколько бы обратилось ко мне, как бы выглядело окружающее нас бытие. Да и пошел бы народ вообще, если бы Северось, к примеру, стала бы нордической или среднеевропейской готикой?

Не знаю, почему об этом я думал, но размышлять хотелось. И даже сон не подступался, придя к моей ненаглядной, так томно посапывающей, продолжая прижиматься к моему преобразовавшемуся телу, к которому я уже привык, разменяв его на вполне заурядное и несколько заплывшее жиром. И даже вечно покрытая мифрилом левая рука не пугала, больше походя на техногенный протез, нежели мою собственную конечность.

Но все это было не важно, мысли вертелись неутихающим ураганом вокруг, будоража сознание, наконец решившее осознать содеянное и принять на себя будущие деяния, которые вскоре потребуется совершить, приняв для себя важные решения и подстегнув к действию окружающих меня. И иного уже не хотелось, другого пути я не видел, а искать его не желал. А если бы мне даровали шанс прожить все заново, переиграть, то я бы тут же отказался, ибо, другой жизни для себя я не вижу более, пусть в мучениях, в лишениях, в тягостности, но это мой путь.

С самого рассвета в большом зале, отведенном под временный штаб планирования, закипела новая жизнь, прочерчивающая черту в Истории между "До" и "После". Я, наблюдая за бурным обсуждением требуемых мер по воплощению всех пунктов, изложенных мною перед присутствующими планов, осознавал, что без них далее не было бы будущего у Североси, как нового государства.

Ощущая себя не в зале, но некоем военном штабе, где с серьезными лицами просаленные люди активно обсуждали каждый пункт будущих действий совместно с рачительными гномами. Но вскоре я осознал, что все планирование не ограничивается лишь единичным походом, но затрагивает все имеющиеся возможности и ресурсы в целом. И глядя за происходящим, я понял истину, что действительно не Царь делает свое окружение, а оно его. Без умных советников даже самый одаренный правитель не преуспеет, что, в принципе, мы смогли наблюдать на протяжении не только лет своих жизней, но в Истории России.

Теперь же мне нужно было лишь удержать таких вот людей, не мешая им развивать государство, но при этом не давать слишком много воли, дабы они не решили, что могут обойтись без меня. И последние выводы я уже делал, исходя из своей эгоистичности правящего тирана, обожающего свою прелесть.

Дворец перестал быть тем малолюдным, каким я его видел прежде, залы и кабинеты занимали люди и гномы, располагая мебель и вывешивая таблички от простых позолоченных до авторских рельефных. Все было именно так, как давно должно было быть, и даже главный домовой выглядел как-то более важно, указывая, кому куда и что поставить, какое помещение занимать, и на какую должность принимаются те или иные новоприбывшие.

В наш зал постоянно забегали посыльные, раздавались распоряжения после моего одобрения и одобрения моего Наместника. В определенное время вбегали женщины сгоняли всех в соседний зал, где уже были накрыты столы, и дискуссия продолжалась уже в процессе дружных завтрака, обеда и ужина с разбавлением таковых небольшими и большими рюмашками и бокалами. И так за очередным тостом уходило распоряжение в расположение дружины, согласно которому, через час еще одна сводная рота в 150 единиц личного состава уйдет в одно из подземелий.

А в этой картине больше удивляли именно гномы, с довольными лицами поддерживающие трапезу и дружно вскидывающие тяжелые литые кружки, наполненные гномьим элем, тут же усиливая роту двумя десятками своих бойцов и тремя десятками мастеров поиска и добычи, дабы выбрать из подземелья все полезное вплоть до многовековой пыли. Мне оставалось лишь подтверждать очередное распоряжение и вовремя поднимать новый бокал, сделанный гномами в подарок и знак вечной дружбы двух трудовых народов.

Мыслить, мол, вояки собираются у меня отжать власть, вписывая всюду своих людей, я даже и не собирался, хотя, кто-нибудь так бы и подумал, увидев, сколько новых людей появилось во дворце. Но не мне такое помышлять, да и уверен я в этих людях, они при желании даже бы не спрашивали, и не было бы им смысла присоединяться и тем более присягать. У меня же в свою очередь не было ни кадров, ни опыта, тем более военного из той категории, как управление большой численностью в условиях боевых действий. Все ранее пройденное в счет не беру, это все равно, что сравнивать двухнедельные курсы по протирке приборов панели самолета от двух лет реальных полетов. Да и Истислав был очень доволен, отмечая, как улучшилось взаимодействие, и повысилась активность, ведь ранее дружина не уходила ни в рейды, ни в походы, лишь тренируясь и выполняя караульную службу. Нет, был еще опыт на границе, но он не значителен, а сейчас большая часть войска, усилившись союзниками, принялась набирать действительно боевой опыт и учиться взаимодействию.

Гномы тоже были очень довольны, ведь больше часа обсуждали детали похода по их вопросу, относясь к этой задаче, как первостепенной и очень важной.

— Так, как идем? — вновь задаю самый важный вопрос после длительного и жаркого обсуждения о целесообразности выдвижения целой армии для перехода.

— Предлагаю остановиться на плане "Прогулка". Полагаю, так будет намного оптимальнее, нежели выдвигаться большим числом. Да и расходы меньше. И тылы не обескровим в случае внезапного нападения врага в любой точке наших земель.

— А если вдруг припрут?

— Две сотни? Не припрут.

— А если припрут, — раздался голос широкоплечего бородача, сидевшего среди своих сородичей на тяжелых каменных стульях: — Можно будет вызвать подмогу.

— И как?

— Переносной агрегатор телепорта, — довольно произнес гном: — Сегодня завершили работу.

— Переносной?

— Ага, монтируется и запускается в течение 5 минут, этого времени двум сотням хватит, чтобы продержаться даже против тысячи. А после тысяча пожалеет, что решила нападать, — мощный кулак гнома ударил по столу, заставляя тот подпрыгнуть, выдержав тяжелый удар чугунного молота.

— Агрегатор испытывали?

— Пока нет, но проволочек не должно быть.

— Надо бы испытать, мало ли чего. На всякий случай.

Не знаю, обиделся ли гном или нет, но его борода слегка зашевелилась, как и остальных гномов. Спустя пару секунд, тот почтенно кивнул, отдавая приказ на гномьем одному из своих сородичей, тут же удалившемся из зала.

— Так, какой состав идет? — задаю вопрос, окидывая взглядом всех присутствующих высших офицеров, гномов и Воеводу, внимательно наблюдающего за обсуждениями: — Однозначно, идет смешанная группа.

— Предлагаю штурмовой вариант, — начал Седой: — Передовой отряд в три десятка идет разведкой по маршруту, основной отряд в сотню следует в разнице часа пешим. В режиме постоянной готовности четыре оперативных отряда по пять сотен меняются поочередно.

— Волков в счет не берем?

— Нет, они сами решат, сколько выделят, на них задача в зачистке и разведке радиуса в пять километров.

— То есть, они берут на себя основную задачу по обнаружению проблем.

— Ну да.

— Так, в виду вводной по агрегаторам, — вступил Воислав: — Предлагаю дополнить прогулкой по свободным землям с целью посещения населенных пунктов и возвращения тех под владения Североси.

— Дельно, — Истислав кивает: — Государь обозначит право, ставим агрегатор, прибывают наши люди.

— И гномы, — поправил бородач.

— И гномы, — согласился Воевода: — И все принимаются за восстановление и установку стационарной арки. Тем самым, двух зайцев убиваем.

— Согласен, — киваю: — Так и поступим, и это оправдывает, почему мы сразу не прыгнем к ближайшей точке на карте.

— Ну да, — ухмыляясь, отозвался один из высших офицеров: — Оправдание, чтобы два миллиона золота не спустить для переброски отряда.

— Можно бы было отправить группу, они бы установили агрегатор, после пошли бы остальные, — поправил другой.

— Угу, вот только ты сам знаешь, как работают такие порталы, можно и улететь в никуда.

— Риск — дело благородное.

— И неблагодарное.

Дальнейшее время обсуждались вопросы по формированию отряда, касающиеся комбинаций групп, необходимой оснастки, режимов реагирования и прочих деталей, кои требуют внимания и хорошо знакомы как профессиональным военным, так и современным виртуальным спецподразделениям, одинаково эффективно и успешно работающим и против высокоранговых рейдовых боссов, и против серьезного врага.

— Так, — изрядно подызматавшись, решаю проветриться: — Вы как хотите, а я на свежий воздух, надо проветрить голову.

— Дельная мысль, Государь, — Истислав встает из-за стола: — Я с тобой, коли позволишь.

— Кто еще на свежий воздух?

— Согласен, засиделись мы, уже рябит в глазах.

— От клюковки у тебя рябит в глазах! — зал наполнился дружным смехом.

— На том и решили, на сегодня рабочий день окончен, завтра собираемся тем же составом в то же время.

— Позже побеседовать хотели, — тихо шепнул Воислав, подойдя и обняв.

— Вечером, хорошо?

— Лады.

Все покидали зал в приподнятом настроении, и этому не стоило удивляться, ведь была проделана немалая для первого дня работа. Машина управления государством набирала ход, и каждый механизм работал исправно, пройдя проверку и отладку. Об этом свидетельствовало и оживление во дворце, теперь точно ставшим главным административным зданием Североси, а я же начинал задумываться о укромном особнячке где-нибудь в глуши возле чистейшего пруда.

"А почему бы и нет? Царь я али не Царь?!"

— Чего улыбаешься, Государь? — обратившийся Истислав вернул меня в мир.

— Да вот подумал, и вспомнилось кое-что.

— Радостно тебя видеть веселым, Государь, значит, все налаживается у нас.

— Все налаживается, действительно, остается укрепить границы, объединить земли, и сможем зажить в мире.

— Государь, не в обиду, ты полагаешь, что после действительно никто не посмеет напасть? Нечисть какая, али еще хуже?

— Не полагаю, но надеюсь, Истислав, человек должен надеяться на лучшее будущее, тем более для своих детей.

— Не уж-то? — голос Истислава резко изменился, и я поймал на себе пристальный взгляд: — Не уж-то? Княже! — Воевода тихо зашептал: — Так это же! Так это же славно! Так это же!!!

— Ты чего это?

— Я?! — глаза Воеводы чуть ли не сверкали, принуждая находящихся вокруг невольно обращать свои взоры сквозь плотный заслон охраны: — Идем, идем, мне срочно нужно на воздух!

— Куда так гонишь?

— На воздух, на воздух! — Воевода чуть ли не толкал меня вперед, шипя, будто бы змий: — Государь, срочно подышать! Сегодня же, сегодня же к княгине лучших приставлю! Отряд! Нет! Два! И волчиц! И! И! ...

Городская площадь встретила бурным оживлением, покинувшие дворец раньше нас высшие офицеры стояли на ступенях, что-то обсуждая, их адъютанты стояли неподалеку, ожидая приказаний. И как только я вышел вместе с Истиславом, те неожиданно для меня резко обернулись, отдавая воинское приветствие и ввергая меня в очередной ступор. Людская масса тут же обратила свои многочисленные взоры, донеслись приветствия и просьбы благословить, паломники, окружившие святое для них место посреди площади, тут же оживились, стараясь рассмотреть меня среди отцепившего охранения. А Истислав уже раздавал приказы, шепча те одному из дружинников, рядом с которым их внимательно слушала одна из волчиц, в один момент распахнув пасть, высовывая язык и принявшись вилять хвостом. И в этот момент до моего разума донеслась всеобщая волчья радость, и над Новоградом раздался дружный вой, поднимающий птиц в небеса, принявшихся кружить.

Люди оборачивались, пытаясь понять, что происходит, но никто, вроде бы не пугался, наблюдая за волками, принявшимися внезапно резвиться. И никто не замечал засуетившуюся дружину, в несколько раз увеличившуюся возле дворца. Нет, определенно надо что-то менее людное для проживания.

— Государь, — будто бы прочитав мои мысли, обратился Истислав: — Сегодня же отряжу людей и гномов на закладку усадебки подальше, не дело это, с дитем во дворце жить.

Я смог лишь взглянуть на Воеводу, сдерживая себя от желания обнять его и начать благодарить за понимание.

— Полагаю, в чащобе сыщем место нужное, Леший поможет.

— Княже! Благослови! — донеслось со всех сторон: — Княже! Помоги! Княже!!!

— Богов славьте и просите их благословения! — отвечаю в собравшуюся вокруг толпу: — Они вас обязательно услышать, ведайте сие!

— Княже, благослови на опыт! — вскрикнул кто-то из толпы.

— Славь Перуна! Он благословит!

— Княже, буду ковать, благослови! — донесся крик другого.

— Славь Сварога! Кузня — капище Его! Славьте Богов Наших, Славьте!

— Государь, прими присягу! — донесся знакомый голос, обращая мое внимание на себя.

— Кто спросил?! — кричу в толпу.

— Расступись! — вскрикнул Воевода: — Пропустите человека! Не толпитесь вокруг! Аль Государя не видели, что ли?!

— Прими Присягу, Государь, — вновь вопросил вышедший из толпы знакомый Переслав, разве что доспехи у него выглядели более серьезными, нежели после памятной встречи.

— У тебя одного? — спрашиваю, внимательно глядя в глаза воина, снявшего шлем, дабы открыть лицо.

— Нет, вся дружина моя желает.

— От сердца желаете, али так?

— От всей души, Государь, иного не ведаем. Все мы уже здесь, с нашими семьями и детьми, все. Здесь наша земля отныне.

— Тогда, — на мгновение отвожу взгляд, дабы оглядеть всех собравшихся, вылавливая из толпы внимательные взгляды людей: — Кто желает дать Присягу Североси не ради выгоды, но от души своей, ради земли этой, завтра на рассвете должны стоять на этой площади! С первыми лучами перед ликом Богов приму присягу тех, кто решится!!!

Среди людей послышались вздохи, оханья, реплики и перешептывания, я же вновь взглянул на Переслава, тот склонил голову и пообещал быть. А мы пошли дальше сквозь толпящуюся массу, принуждаемую растекаться в стороны под давлением братийников в сияющих доспехах и выдающихся своими размерами матерых волков. Через минуту я уже не думал, стоило ли оглашать или нет, ведь если изъявили желание, то я обязан принять, а от души ли, али ради дающихся бонусов, не мне судить.

Улицы встречали радостными приветствиями, торговый люд созывал в лавки, детвора кружила вокруг, играя в дружинников. А я лишь удивлялся, насколько много стало разного люда, и как разросся город, забирая себе окрестные земли. На мой вопрос по этому поводу, Истислав уверил, что никого в обиде не оставили, хранители переселяются на новые территории, где им все также почет и уважение, лесной зверь также беспрепятственно переходит в новые заповедные леса. А заветный лес, по соседству никто трогать не смеет, ведь уговор Государя важнее всего.

Так за разговорами я и не заметил, как мы вышли за пределы города, удаляясь от него, и возвращаться отчего-то не хотелось. Душа радовалась окружающей природе: все еще зеленая трава шелестела под ногами, осенний лес разукрасился, радуя взор. Скоро зима, осталось совсем чуть-чуть, холода придут стремительно, сковывая разросшуюся в ширь реку крепким льдом, окрестности застелет белоснежной периной, и тогда мы выдвинемся.

День, может быть два, может неделя, не знаю, да и спрашивать не хочу, ведь хочется до последнего наслаждаться окружающей красотой, пока есть возможность. Радовало то, что, со слов местных, осень сменялась зимой так быстро, что даже осенние дожди не успевали пролиться, превращая окрестности в непроходимые грязевые скаты. Не люблю сырость, уж лучше сразу пусть ударят холода, поэтому, надеюсь, что слякоти все же не увижу.

— Государь.

— А?

— Далеко уже отошли.

— Боишься, что нападет кто?

— Нет, у тебя еще встреча, а уже к вечеру идет, надо бы воротиться.

— А ну да, ладно, пошли обратно.

Я невольно продолжал оглядывать окружающие просторы, дабы не упустить ничего, запоминая даже малейшую мелочь в виде застрявшей у берега среди камней коряги, сопротивляющейся течению реки, шириной, ставшей не меньше Волги в самой ее раздольной области, как мне казалось. И именно увидев ее воочию, я осознал, что действительно мост возводить не целесообразно. Да и искажать такую красоту первозданной природы мне с некоторых пор противило. И, видя возводимое второе крепостное кольцо Новограда, я для себя принимал решение, что далее город расти не будет, лишь небольшие незамысловатые рубленные дома и лишь в ближайшей окрестности без вреда для лесов и чащоб. И пришла пора закладывать новые города, для чего и нужны новые земли, ведь, судя по отчетам, с каждым днем переселенцев прибывает все больше и больше.

Вот так шел я, изучал и размышлял, молчаливо озираясь по сторонам, ловя каждый звук, доносящийся до меня. И душа отдыхала, полная грудь жадно втягивала чистейший воздух, пропитанный ароматами трав и испариной. Все же скоро будет дождь, хотя облака пока что не смахивают на грозовые, белыми исполинами протекая по небесной синеве.

Все же, удивительно наблюдать, как две культуры одного народа разных эпох пытаются переплетаться, сливаясь в нечто новое и выискивая баланс не только эстетический, но и бытовой. Народ, накопив за века знания и в итоге возвращаясь к своим корням, не отринул накопленного, но использовал лучшее из идей и принялся воплощать их во всем, начиная с архитектуры. Даже применение камня велось так, чтобы дом больше походил на избу, нежели стандартную безликую каменную коробку. Да и отстроенное гномами заметно преображалось, обретая свои неповторимые черты. Так мясная лавка заметно выделялась от кожевенной, обретя нечто похожее на просторные прилавки с товаром и во весь рост первого этажа витрину из дорогого по нынешним технология витринного стекла, а занявшая одно из зданий ювелирная мастерская обретала на фасаде изящные узоры, покрытые сусальным золотом. Возводимые же новые дома получали обширные мансарды, а под крышами делался жилой этаж, хотя были и образцы, не имеющие чердака в принципе, от чего внутренние помещения казались еще более просторными. В общем, люди строили, как желали, но все же, из-за указа об облике града выдерживали общую концепцию.

Да и местные перенимали очень стремительно, так, к примеру, дома кузнецов приобретали цветы, выкованные из металла, и даже более затейливые узорчатые вязи, да и ворота у особо мастеровых вместе с забором заменялись с деревянного и каменного на изящно-металлические. Да и мастера по дереву и камню не отставали, всячески стремясь украсить свои жилища, за что им почет и уважение, ведь они не только украшали город, но и вдохновляли других на творчество. Ну а для мастеров такие украшательства были вдобавок и рекламой, ведь зачастую их жилища либо соседствовали с мастерскими, либо находились непосредственно над ними.

И самое берущее за душу и лихо так встряхивающее ее, это огромная орава бегающей повсюду детворы, резвящейся и играющей. И я знаю, что это не только местные, я вижу, что это действительно дети, пришедшие сюда вместе со своими родителями или же без них. Все они игрались вместе и были беззаботно счастливы, и их пылающие улыбки лучше всего доказывали мне, что все именно так, как и должно было бы быть.

* * *

— Я иду с тобой!!! — сдвоенный ультимативный крик Леры и Лизы заставил отвлечься от завтрака.

Делаю глоток из кружки горячего чая и глядя в окно, где мелькали белые хлопья

Дождь так вчера и не грянул, и сейчас я с радостью любовался падающим с неба первым снегом. Озорные снежинки стремились обогнать своих товарок, наперегонки стремясь вниз, легкий ветерок иногда подхватывал и закручивал тех, самым невезучим суждено было разбиться о стекло окна.

— Я иду с тобой! — Лера вновь выдала.

— Я тоже иду! — тут же заявила и Лиза.

Чай сегодня особенный, наваристый, от чего благоухает малиной сильнее, как никогда, да и вкус более терпкий, отдающий сладостью лесных ягод. Да и булочки такие нежные, такие румяные, как будто бы только что из печи. Да что я? Они действительно только из печи, как и пирожки, лежащие рядом. Мои любимые — одни с капустой, другие с яйцом и зеленым луком.

— Сергей! — Лера еле сдерживалась: — Ты почему молчишь?! Ты слышал, что я сказала?!

— И вам доброе утро, — произношу, как можно спокойнее и безразличнее, для чего продолжаю пить: — Чайку будете?

— Ты издеваешься?! — Лера вот-вот должна вскипеть, будто бы чайник на огне.

— Я? Ни разу, — с тем же спокойствием отвечаю, изображая недоумение простачка: — Так будете чайку-то? Пока он еще горячий. И присели бы что ли.

— Ты слышал, что я сказала?!!

— Да.

— И почему тогда молчишь?!!

— Я не молчу.

— А что тогда делаешь?!!

— Чай пью и с тобой вот беседую. Так что? Налить вам?

Не знаю, почему я сейчас вот так спокойно сижу, наверное, настроение хорошее, а может, просто хочется, не важно, но Лера уже была вне себя, готовая начать бить семейный сервиз.

— Скажи, что я тебе должен? Без эмоций, без крика, тихо и спокойно.

— Взять с собой, — Лера попыталась сказать без всплеска женской ярости.

— И тебя? — обращаюсь к Лизе.

— Да!

— Я просил спокойно говорить.

— Да.

— Ага. А куда?

— Как куда? В поход!

— Ага.

— Какой поход?

— Ты из меня дурочку делаешь?

— Без эмоций, спокойно.

— В который ты собираешь людей.

— Я никого не собираю.

— То есть, ты никуда не собираешься?

— Собираюсь, но лично я никого не собираю, я пью чай с булочками.

— Сергей, хватит уже, люди готовятся к походу, Вася со своими мужиками на ушах который день! Гномы рвут и мечут! Волки точат когти!

— И я тут причем? Ты же видела, сколько людей теперь во дворце, все куда-то собираются, что-то делают.

— Ты хочешь, чтобы я обиделась?

— Нет, ибо нет повода.

— Ты меня пытаешься отшить и игнорируешь мою просьбу!

— Во-первых, я тебя не отшиваю, — перевожу взгляд на Лизу: — Тебя кстати тоже. Во-вторых, я не игнорирую вас обоих. И в-третьих, ты не просила, а влетела сюда и тут же заявила, мол, я должен.

— Я тебя поняла. Значит, ты меня брать не собираешься с собой.

— Умница ты моя, сама все понимаешь.

— Почему?! Тебе поддержка не нужна?!!

— Нужна, очень, но тебя я взять не могу, — вновь перевожу взгляд на Лизу: — Тебя кстати тоже.

— Но почему?

— Ты сама не догадаешься? Сердце не подскажет? Разум не сообразит?

— Опять?!

— Лер, ты ведь у меня взрослая, тебе больше, чем Лизе.

— Я уже взрослая! — Лиза вскочила.

— Ага, — вновь обращаюсь к Лере: — Ты сама знаешь, почему я тебя не могу взять. Хотел бы, но не могу, не потому что..., а потому, что..., — мой взгляд опустился от ее глаз к ее животу: — Не могу я тобой рисковать, сама должна понимать. Вдруг что не так, ... извини, но не могу.

— Да и приглядывать за государством кто будет в отсутствие Великого Князя, Княгиня? — в дверях появился Истислав.

— А я?

— А ты еще маленькая, — улыбаюсь, глядя на Лизу.

— Я не маленькая! Я взрослая! Я могу за себя постоять! Я могу!..

— Молодчинка, но все же, я не могу тебя взять, да и кто защитит Леру?

— Три десятка приставленных к ней охранниц, — Лиза обиженно пробурчала себе под нос, а я перевел вопросительный взгляд на Истислава, который смог лишь пожать плечами.

— А о маме твоей кто будет заботиться? Вот видишь, ты здесь нужна, а когда подрастешь, обязательно возьмем тебя с собой, только тренируйся, чтобы быть сильной.

— Я буду! Я буду тренироваться! Каждый день!!! — девочка вновь вспыхнула детской радостью.

— Вот и хорошо.

— Государь, нам пора.

— Ну, дамы, оставляю вас с чаем и булочками, только пирожки все не ешьте, мне парочку оставьте, пожалуйста, — встаю из-за стола, подойдя к Лере и поцеловав ее в щеку, после шепнув: — Я люблю тебя.

После сразу же выхожу из обеденного зала, дабы оставленные девушки не очнулись, вспомнив еще что-то очень важное и не заставив вновь выслушивать ультимативные требования моих любимых террористок, не идущих ни на какие переговоры.

Впереди ждал насыщенный и вероятно изнурительный день, ведь столько всего надо успеть, когда даже славящиеся своим терпением гномы уже всем своим видом показывают, что не в силах более ожидать. Да и вдобавок вновь не поспал, и в этот раз потому, что меня попытались обуревать кошмары. Как только я засыпал, сразу же оказывался в эпицентре какого-то сражения, в котором мои соратники гибли один за другим, а я не мог ничего поделать. И каждый раз враги были разные, будто бы целая очередь выстроилась, дабы уничтожить меня с моей дружиной.

Кажется, я трижды попытался заснуть, хорошо, что не сжег дворец, да и Лере, лежавшей все также возле меня, боялся причинить хоть какой вред, поэтому, я тихонечко вышел, бесшумно прошел через дворец и по винтовой лестнице забрался на смотровую площадку, венчаемую остроконечной крышей, откуда открывался вид на мои земли с высоты полета птицы. Так я и просидел там, любуясь, как первый снег в ночи стремится покрыть собой окрестности, чтобы по утру все было бы идеально белым. Мир спал, не считая ночных охотников, шелестящих в ночи своими крыльями в поисках добычи, и где-то неподалеку ухал филин, которому отзывался уже где-то в лесу его сосед. А я вспоминал своего деда, что, страдая накопленными болезнями и стойкой бессонницей, по ночам садился на кухне и принимался за выпекание блинов. Пацаненком, бывало, проснусь, зайду, поздороваюсь с охающим дедом и возьму несколько блинов из одной из двух почти полуметровых столбов. А дед у меня был ворчливый, в принципе, как и я сейчас, только вот, ворчать мне не на кого, но это пока. Вот придет мое время, ух и наворчусь я на всех своих родных!

"Слышишь, дедушка, я о тебе помню! Да и о бабушке, и о дяде, о всех!!! Я помню о всех, не забыл и не забуду!!!"

Странно, но чем ближе ко времени похода, тем сильнее обуревает тоска, терзающая мириадами острых коготков. Впервые я собрался на время покинуть Новоград, и делать этого не хочется, хотя, знаю, что необходимо. Но если раньше я оказывался далеко от этой земли не по своей воле, то сейчас я вправе отказаться, но парадокс состоит в том, что как раз отказаться я не могу. И это еще сильнее терзает меня, наваливаясь угнетающей депрессией, от которой хочется выть на луны, спрятавшиеся среди густых свинцовых облаков, затянувших все небо от горизонта до горизонта.

Именно поэтому я сейчас выглядел несколько уставшим, но никто не спешил расспросить, отчего я так плохо выгляжу, а напрашиваться на разъяснения у меня не было сил.

Вчера состоялась закрытая встреча, о которой я не буду ничего рассказывать даже себе, ибо это совершенно секретная информация. Скажу лишь, что во дворце появились новые люди, как и все остальные, при взгляде на меня слегка склоняющие голову в приветствии и ничем не отличающие от обычного люда. Разве что, взгляд у каждого был несколько иной, будто бы рентген, просматривающий тебя насквозь. Не знаю, развили ли они такое умение наподобие моей способности выворачивать суть человека наизнанку даже в аватаре, но то, что они находятся со вчерашнего вечера у меня на службе и при этом каждый из них уже переселился, в этом я уверен.

Не зря же вчера в полночь принимал присягу от этих ребят, нет, мужиков и зачастую стариков, пришедших вместе с Рыжим Бесом. Так и стояли рядом КеГеБесы и Ратники, Щит и Меч былого государства, избавившегося от них, поменяв на что-то более ценное для своих власть имущих, но не страны. Но не об этом я сейчас вспоминаю, а о том, как всего сорок шесть человек зачитывали слова присяги, и по их щекам текли слезы. Последние из Старой Гвардии, защищавшей государство ушедшей эпохи, последние, кто действительно служил не ради зарплат и званий, а именно ради своего Отечества. Были такие люди, были, да и пока еще не все умерли, хотя, им всячески стремились помочь не только чужие, но и свои, урезая пособия, льготы, пенсии, забывая былые заслуги и жертвы, которые каждому из них пришлось принести, лишь бы Родина жила...

"Блин, все-таки проговорился, нет, не быть мне разведчиком, нельзя мне доверять секреты, совсем!"

Утренний холодок принялся слегка щипать, обняв, как только я вышел на крыльцо. Лежащий на крышах тонким слоем снег поблескивал, не успев истаять и стечь вниз. На самой площади уже успели все вытоптать, но та все равно оставалась белой из-за мощенного камня. Крыльцо по уже привычному для всех обыкновению, но строгому порядку, отделили от остального пространства двумя рядами братийников и волков, смирно лежавших у ног моей личной гвардии. Ветерок слегка колыхал красное знамя с эмблемой Родичей, заменяя собой государственный стяг, который так и не успел учредить, все время откладывая на потом.

Хотя, полагаю, что не буду выдумывать велосипед заново и предложу на суд людской обычное красное полотнище, посреди которого будет размещен золотой Коловрат. Думаю, многих это устроит, особенно ратников, хотя, не знаю, как они отреагируют, ведь в их памяти алый стяг совсем под другим смыслом вбит с канонадой и выстрелами. Но должны все же понять, ведь даже легендарный князь Святослав ходил на Константинополь и бил хазар под золотым Коловратом на алом стяге. Ведь откуда же пошел алый стяг — символ пропитавшейся кровью материи? От корней не иначе, ведь наши предки добывали все с потом и защищали собственной кровью, одеваясь в белые рубахи, в бою краснеющие от своей и чужой крови. Может, я не прав, может, в чем-то ошибаюсь, на то пусть меня упрекают историки, но все же, думаю, в моих выводах имеется частица истины.

— Становись! — голос Истислава разнесся над площадью, уходя эхом по прилегающим улочкам: — Равняйсь! Смирно!

Построенные шеренги разномастных воинов и магов выровнялись, вытягиваясь в рост. На площади стояли вольные сотни под знаменами различных кланов и несколько десятков орков, выделяющихся на фоне остальных своими габаритами и скалящие выдающиеся из нижних челюстей клыки. И эти зеленокожие бойцы сейчас больше всего походили на туристов из Африки, впервые приехавших в Россию и уже в сентябре выкупивших меховые шапки, тулупы и варежки с валенками.

— Государь! Великий Князь Североси! Вольные Дружины для принятия Присяги построены!

— Здорова, люд честной!

— Здра-вия же-ла-ем, Ве-ли-кий Князь! — дружно отозвались люди, а орки лишь дружно прорычали, не успев, видимо, освоить великий и могучий настолько, чтобы повторить следом.

— К принесению Присяги приступить! — скомандовал Воевода.

Видимо, ритуал сформировался при первой присяге, и остальные следовали ему, снимая шлем, прикладывая правую руку к груди и приклоняя колено.

Перед ликом славных Богов, я принимаю Присягу Вольной Дружины и торжественно клянусь защищать Северось от ворогов внешних и внутренних, в трудную минуту приходить на Зов и вступаться на защиту до последнего.

Я клянусь правдой и верой нести возложенную на меня почесть и не посрамлю ни себя, ни братьев и сестер по оружию, ни Северось. Ни одно мое деяние не будет направлено во вред Североси, но во благо.

Если же я нарушу эту мою торжественную присягу, то пусть меня постигнет суровая кара, ниспосланная Богами, всеобщая ненависть и презрение народа.

Славьтесь, Боги! Славься, Северось! Ура-а-а-а!!!

Сияния не охватили целиком присягнувших, как было это с войском, но левые запястья каждого засияли, источая золотистое свечение. Видимо, Боги оценили присягу несколько иначе, поэтому эффект благодати ниже хотя бы в том, что присягнувшие вольные дружины не обрели такое же сияние, как у стоявших караулом братийников и волков. Но все и так казались довольными, особенно орки, точнее мексиканцы, хвастающиеся перед земляками запястьями, на которых несколько минут назад красовались браслеты. Все же, мексиканцы колоритны, а радостные мексиканцы тут же привлекают внимание всех вокруг. Откуда-то появились гитары, и толстые орочьи пальцы грациозно забегали по струнам, отозвавшимся до боли знакомыми мотивами.

— Ну вот, еще один кирпичик улегся на свое место в фундаменте возрождения Североси, — Истислав улыбнулся, хлопая меня по плечу: — Кирпичик по кирпичику, и построим государство, Огнеслав.

— Построим, — соглашаюсь, переводя взгляд в сторону донесшегося лязга металла.

Выбивая искры из камня металлическими ботинками и напевая веселую песню, маршировали танки, не меньше, ведь такое количество металла может быть только на тяжелой бронетехнике. Точь-в-точь тяжелые, шагающие, коренастые крупнокалиберные танки, способные в одиночку добраться до вражеских окопов и закопать всех там, кого смогут найти. Именно такая картина мне сейчас представилась, когда я увидел приближающуюся колонну гномов, облаченных в свои даже внешне неподъемные доспехи. Толстые щиты в гномий рост, молоты, топоры, украшенные бороды, выходящие из-под шлемов — все было расписано рунами и изящными узорами, переплетающими в себе разноцветные металлы и инкрустированные драгоценными камнями.

Тяжело шагающие гномы нагоняли на всех шок и трепет, ведь видимых ранее тяжелобронинованных воинов отныне можно считать голозадыми, вышедшими на бой в одном исподнем. Ну или же просто новобранцами на худой конец, но не танками или авангардом точно.

Сотня, маршируя, дошла до крыльца, резко остановившись и развернувшись ко мне лицом.

— Государь! — тяжелым басом произнес возглавляющий колонну гном: — По твоему завету мы готовились, созидая легендарные доспехи для тех, кому посчастливится первыми войти в Колыбель Подгорного Племени. Снег выпал! Гномы готовы! Позволь нам идти за тобой!

— Э-э-э, — я завис, осматривая стоявших передо мной гномов и ожидающих от меня решительных действий. Видимо, все сроки иссякли, и отсрочить очередной раз не выйдет.

— Иди, — рука Истислава легла на мое плечо: — Они и вправду заждались.

— Так дел еще много...

— Погодят, да и мы для чего? Справимся. Княгиню с Княжной оставляешь? Верное решение, тем более все будет в порядке. Пока Князь за славой уехал, Княгиня за хозяйством присмотрит. Иди, Государь.

— А ты?

— Я останусь, Борислав обещался пойти, думаю, его уже предупредили.

— Ладно, ну тогда до встречи?

— Удачи, Государь, — Истислав по-отечески улыбнулся, а я подумал, что вот тот момент, от которого я всячески пытался отсрочиться, хотя знал, что он придет.

Не знаю, от чего множество романтиков описывают в своих книгах покидание родного дома ради поиска приключений, как нечто великолепное, являющееся смыслом жизни? В таких книгах безудержно бросаются в неизвестность, оставляя нажитое место, я же до последнего оттягивал сие событие. Если бы ранее я не задумался, то сейчас покидать свой новый дом совсем не хочется.

Нет, я знаю, для чего ухожу, знаю, что так надо. Знаю, что этого не избежать, но все равно не хочется покидать ни дом, ни семью, никого, совсем. Но надо, долг зовет, и раз дал слово, стоит его держать, ибо можно всю жизнь трудиться и в один миг все испортить, после чего никто тебе и ломанного гроша не даст.

— Агрегатор испытали?

— Да, Государь, все работает, если дальность не более пяти километров.

— Хм, а дальше?

— Стационарные врата если только или свитки дорогие.

— Ясно, где остальные?

— Ждут тебя в форпосте, Государь.

— Тогда пошли, — вздыхаю, боясь обернуться, чтобы посмотреть назад и увидеть стоящую в дверях Леру с текущими слезами.

— Зачем идти? — возразил гном: — Запускайте!

Два гнома тут же отбежали в сторону, быстро установили два ящика на расстоянии трех метров друг от друга, воткнули свои боевые молоты и отошли в стороны. Мириады искр вырвались из коробов и устремились к навершиям молотов, руны и узоры замерцали, и через мгновение меж молотов распахнулась арка телепорта. Стоявшие по обе стороны Белис и Мрак шагнули первыми к телепорту, а за ними уже следовали другие волки, моя братия также двинулась, не ожидая, пока я шагну вперед. Я же, жадно вдохнув воздух, как будто бы в последний раз, все же двинулся вперед, доспехи будто бы почувствовали мой настрой, покрываясь шипами, острая чешуя ощетинилась, в руках появились мечи, забрало закрыло лицо, и за спиной почувствовался Правдоруб.

"Встречай меня, Неизвестность".

Междуглавие 2.

Вас мучают болезни, которые нельзя вылечить с помощью даже современных медикаментов? Ваш возраст мешает быть вам молодыми? Центр трансплантации "Новая Жизнь" готова помочь всем желающим обрести вторую молодость и идеальное здоровье.

В вашем распоряжении взаимодействие инновационного оборудования, современных технологий, отделения интенсивной терапии и международных признанных специалистов, на счету которых более 500000 операций по пересадке различных органов, в том числе пересадке мозга в тело донора! Никаких послеоперационных осложнений, полная физиологическая и генная совместимость!

Поверьте, вы не узнаете себя, если посетите наш Центр! Вы вновь ощутите себя в молодом теле, полном энергии! Вы получите возможность осуществить все мечты и планы, на которые не хватило целой жизни! Вы сможете продлевать свою жизнь столь угодно, сколько пожелаете!

Спешите воспользоваться шансом по обретению новой жизни по новым более низким ценам!!! Спешите начать жизнь заново!!!!

...Председатель Пенсионного Фонда отчитался за прошедший год перед депутатами Государственной Думы. Согласно его отчета, Фонд наконец вышел из красной зоны, став полностью доходным. Биржевые и иные способы заработка увеличили размер Фонда на тринадцать процентов, а сокращающееся число социально-необеспеченных граждан и пенсионеров устремилось к резкому сокращению расходов, что благоприятно сказалось на динамике роста накоплений. В следующем году прогнозируется дальнейший рост доходности...

...Никто более не говорит о начале новой Холодной Войны, так как в политических отношениях многих держав наступил Ледниковый Период. Именно так можно охарактеризовать ряд обоюдных санкционных мер, предпринятых правительствами различных держав. Ограничение не только торговых отношений, но и культурных, туристических и даже прекращение взаимного информационного обмена посредством использования Интернета и других видов связи действительно можно считать ничем иным, как политическим Ледниковым Периодом в истории...

...Многие страны перешли к кардинальным мерам, стремясь сохранить собственную независимость. Так Япония заморозила все проекты, в которых присутствовали иностранные корпорации, а также огородилась информационным заслоном, объявив о возрождении многовековых традиций, за последние сто пятьдесят лет стираемые из сознания граждан Японии...

...В Китае наблюдается повышенная смертность не только среди молодежи, повально увлекающейся виртуальными мирами, но и более взрослыми слоями общества. Численность населения стремительно сокращается, и стоит уже заявлять о самогеноциде китайской нации...

...Содружество мусульманских стран провозгласило первенство религии над обществом, запретив все, что противоречит Учению и объявив на своей территории полный запрет на пользование модулями полного погружения в виртуальные миры под страхом казни всех родственников преступников...

....Остается загадкой, каким образом происходит соединение с игровым миром Итрим особенно, если учесть, что главный датацентр игры был недавно взорван террористической группировкой, а страны ограничивают интернет трафик между собой. Владельцы корпорации АльтИнтПро никаких комментариев по этому поводу не предоставляют. В то же время все поступает все больше и больше слухов об активизации со стороны многих стран по обращению внимания именно на этот виртуальный мир, где с каждым днем множится количество оцифрованных личностей людей, погибших внутри модулей при длительном подключении....

Глава 3.

Как только я оказался посреди небольшой по сравнению со столичной площади села, обнесенного каменной стеной, меня дружно поприветствовали, продолжая заниматься своими делами. Место было выбрано с серьезным подходом, поэтому возведенные стены возвышались над обрывистым холмом, резко спускающимся к руслу широкой реки, и поэтому в случае осады серьезную атаку стоило ожидать лишь с трех сторон. В то же время близкое расположение к полноводной реке на будущее имело задел на возможность принимать торговые суда. Впрочем, ничего нового, ведь в старину городища именно в таких местах и возводили, так как по реке сообщение наладить было в разы проще, чем по заросшим землям, во времена сезонных распутиц становившимся непроходимыми.

Никто не топтался на месте в ожидании приказа и наставления о том, что он должен был делать. Не было именно того, что огромное число людей, имеющих завидный опыт, толпились без дела, покуда Светлейший сам лично не прибудет, дабы ниспослать свою милость и указать дальнейший путь. Все было кардинально иным, представ передо мной именно той картиной, которую жаждут многие видеть, когда оглашают свои планы перед подчиненными. Видимо, готовились все, кроме меня, и только я сейчас выглядел туристом, собравшимся на охоту лишь с одним фотоаппаратом в шортах, футболке и шлепках.

Может, пафосно выразился, ведь сам я не воспринимаю окружающих меня соратников, как сотрудников или рабочих, все здесь для меня друзья, знакомые, собратья, сородичи. И я рад, что без меня они все сами организовали, не ожидая, пока я вылезу из скорлупы домашнего уюта. Вот прошел через портал и вроде бы вылупился, ощутив, как с плеч постепенно сползала тягостность, обуревающая последние дни. Так мужчина освобождается, когда, наконец вырвавшись, уезжает на рыбалку или охоту, где по-настоящему получается отдохнуть телом и душой. Ну или хотя бы сбежать в собственный гараж, где обязательно полно неотложных дел. Именно так я сейчас ощущал себя, вдыхая полной грудью холодный воздух свободы.

Окружающие площадь здания белели свежим срубом, скатные крыши покрылись снежными шапками, работяги вместе с мастеровыми гномами спешили завершить строительство башни и пролета стены. Другие мастеровые возились с установкой стационарных ворот портала. Прошедшие следом за мной в арку тяжело бронированные гномы сейчас переодевались в другие доспехи, выглядящие менее массивными, но более удобными. Рядом с ними возились другие гномы, что-то собирающие, бурно общаясь меж собой.

Возле полевого штаба под широким навесом вокруг стола толпились знакомые личности, не обратившие на меня внимания, обсуждая что-то. Воислав отдал приказ одному из посыльных, и тот сразу же скрылся с глаз. А пять десятков волков, пуская слюни, наблюдали за тем, как один из офицеров, ворочая шампура, учит стоявших рядом гномов с тяжелыми кружками в руках, как нужно готовить шашлык.

— О! Князь! — улыбнулся офицер, когда я подошел к навесу: — Шашлык будешь?

— Можно.

— Ага, пару минут, будет готово.

— Государь! — воскликнул Борислав, отрываясь от изучения гномьих доспехов и устремляясь мне на перерез: — С прибытием!

— Доброго дня-я-я, — всхрипываю, когда неимоверно дружеское объятие верховного жреца Сварога заставило вспомнить, что у меня имеются кости и довольно таки хрупкие, не взирая на собственную силу: — Всем!

— Доброго, — дружно отозвались все присутствующие.

— Все готово к отбытию, — Воислав, улыбаясь, снисходительно пожал руку: — Можем выдвигаться.

— Да я уже вижу, маневры полным ходом.

— Примерно, — отозвался Леха, сменяя Василия.

— И ты здесь! — радостно восклицаю, заметив среди собравшихся Емелю.

— И я здесь, Государь! — он также радостно, будто бы пытаясь передразнит, произносит Емеля, выделяясь надетыми слегка мерцающими доспехами, покрытыми вперемешку буквицами и рунами: — Куда ж без меня?

— Все здесь, — заверяет Василий, подводя ко столу, на котором расстелилась большая карта, прижатая кружками с пивом: — Мои ребята, твои ребята... Наши, в общем, брали в основной отряд всех самых ключевых, так что придется тебе терпеть двух верховных жрецов ну и нас с мужиками.

— И гномами, — буркнул коренастый воин, опуская на стол золоченную кружку литра в три не меньше.

— И гномами, — соглашается Воислав: — Вот, вновь учимся пользоваться картами, а то, как ты и говорил, пропадают оконца.

— Да и хрен с ними! — отозвался знакомый голос, явно принадлежавший Петро.

— Вот-вот, и без них будто бы на память карту помним, но для координирования действий все же нужна общая.

— Каких действий?

— Обычных, — Василий посмотрел на меня со снисхождением: — Сейчас округу патрулируют десять мобильных отрядов, засланы в расчетные точки пять разведчиков, ну и за соседями присматриваем, чтобы не успели чего учудить. Кстати, пивка?

— Сутра?

— Ну да, чая нет, извини..., Государь, — на последнем слове Воислав будто бы съязвил, делая акцент на мою новую аристократичность.

— Так, мужики, давайте будем проще, без официоза, для всех я Огнеслав, для близких Сергей. А то начну вас майорами и капитанами кликать.

— Я генерал-лейтенант, — возразил офицер, занимающийся шашлыками, от чего вызвал у меня некоторое двойственное чувство.

— Вот-вот, — Василий улыбнулся: — Петрович у нас такой. Так даже и проще, но еще я предлагаю позывной. Будешь у нас Волком.

— Как-то очевидно.

— Лады, можем звать Одуванчиком.

— Нет уж, лучше Волком, Винни.

— Сам дурак. Ладно, пошутили и хватит. Так что насчет пива?

— Давай.

— Паш, сгоняй в таверну, заказ тот же, плюс один... тебе какого?

— Красное, — решил я выпендриться.

— Плюс один красного.

— Сделаем! — один из офицеров тут же пропал.

— Итак, гляди сюда, — Воислав склонился над картой: — По соседству с данным селом имеются в Ничейных землях три больших села, подбирающих под себя по три деревни. Районы получаются этот, этот и этот.

— А здесь что? — указываю на земли чуть севернее.

— Здесь тоже имеются, только вот если берем это село, то граница сразу же подпирается к Московскому Княжеству, что несколько разрослось. А вот здесь, — Воислав перевел взгляд, ставя вырезанную из дерева фигурку: — Уже земли нациков, а здесь, — он вновь перевел взгляд, ставя следующую: — Горцев, здесь у нас Сибирь, а вот здесь спрессовались все, кому хоть что-то досталось после Исхода.

— Исхода?

— Когда просрали большие города хаоситам.

— Понятно, получается, идем по самому югу, присоединяя побережье реки.

— Ага. Но можно пойти по прямой, и тогда придется повоевать.

— Успеем, сначала надо добраться до Подземного Города.

— Мы так и подумали, поэтому и спланировали маршрут с меньшим сопротивлением, но не самый короткий.

— У нас напрямик не всегда самый короткий путь.

— Согласен. Вот и пиво.

— Государь! — подбежавший трактирщик радостно воскликнул, держа в руках шесть кружек: — Сам Государь у нас! Радость-то какая! А я не верил, вот дурак! Вот дурак я! Вот! Государь! Как заказывали! Пиво Красное! Лучшее! Свежевшее!

— Спасибо. Погоди, я вроде бы тебя знаю?

— Да! Узнали-таки! Я — Всеслав, трактирщик из Арконы, я имел дерзость попросить Вас отнести посылку брату.

— А! Да-да! Спасибо тебе за это! Глядишь, не вышло бы все так, как вышло! Пиво, вкусное.

— Лучшее! Только сваренное!

— Знатное, сам варил?

— Сам! Все сам!!!

— А как тут оказался?

— Так, как и все, ушел с людьми из столицы как раз перед ее последним штурмом.

— Штурмом?

— Ну да, перед тем, как Южные не захватили Аркону.

— Понятно. С братом помирился?

— Погиб он, — Всеслав поник головой.

— Извини.

— Ничего, судьба, значит, такова.

— Как тебе здесь?

— Не жалуемся. Трактир вот открыл, конечно, не такой, как прежний, но не жалуюсь.

— В Новоград не думаешь перебраться?

— Государь, — трактирщик вздохнул: — Для этого денег надо накопить, я же с семьей уходил, что унести с собой могли, трактир же оставили, даже продать не сумели.

— Так, — достаю лист бумаги и начертало: — Вот тебе мое освобождение от налогов на год и, когда решишь перебраться, указание на представление льготы по приобретению требуемого здания или участка, а также ссуды в Банке Североси.

— Г! Г! Государь! Так почто такая почесть?!!! — трактирщик глядел округлившимися глазами, дрожащими руками принимая бумагу с моей печатью.

— Хм, пиво у тебя отменное, вон как моим дружинникам нравится. Да и медовуха у тебя, помню, вкусная, ну и жена твоя стряпает. Вот и думаю, что в Новограде таверна будет пользоваться успехом, что на пользу.

— А! Да!!! Я сейчас!!! — трактирщик тут же умчался прочь, провожаемые улыбающимися дружинниками.

— С почином! — улыбнулся Воислав.

— Ты о чем?

— Первая княжеская дарственная.

— А-а-а, осуждаешь?

— Наоборот, верное решение. Малому бизнесу надо помогать, а не ставить палки в колеса.

— ВОТ! — на стол ухнуло разом два десятка кружек, наполненных медовухой, что разом принес трактирщик с сыном, а следом уже бежала жена, неся большой поднос с чашками, от которых доносился аромат домашней кухни: — Вот! Пейте! Пейте! Я еще принесу! Угощаю добрую дружину! Угощайся, Государь!

— Спасибо, Всеслав.

— Это тебе спасибо, Государь! Надежа наша! Слава Богам за то, что они ниспослали тебя нам! Слава!!!

— Да, — Воислав выдохнул, отрываясь от кружки: — Медовуха и вправду вкусная.

— А то! — Всеслав с довольным видом окинул взглядом жадно прильнувших к кружкам и тут же застыл на бородаче, недовольно сливающим шесть кружек в одну свою: — Уважаемый! Не мучайтесь! Я сейчас! Принесу!!! — трактирщик вновь умчался, увлекая за собой семейных.

Несколько минут, и из трактира с шумом выкатились три бочонка, направляемые в нашу сторону.

— Медовухи и пива уважаемым мастеровым гномам!!! — радостно воскликнул Всеслав, вызывая тем самым дружное басовитое одобрение со стороны бородачей, тут же застучавших кулаками по металлу нагрудников.

— Борислав, — произношу так, чтобы слышали лишь ближайшие: — Позже заплатите за все трактирщику, только так, чтобы он не обиделся, а то на радостях разорится же.

— Сделаем, — Борислав согласно кивает: — Видим, что понесло его, за все заплатим непременно.

— Так, на чем мы остановились?

— Все готово для выдвижения, идем основной группой в сотню, три разведотряда по десять впереди и по флангам, замыкающий отряд в десять следом.

— Кстати, хотел спросить, куда делись летающие питомцы?

— Серег, так они же сразу пропали, как только перешли, точнее, их продала система, мол, не положено не своей земли иметь. А местных мы пока не сыскали.

— Снубил?

— Типа того, но тебе можно.

— Спасибо, что разрешили. Было бы проще долететь. Ладно, пешком, значит пешком, хотя, не все, кто-то и на своих четырех лапах.

— Это да, остальные по старинке, лошадей брать все равно не вариант, ибо снегом вскоре засыпает конкретно.

— Можно и портальным свитком.

— Обсуждали же, дороговато выйдет, да и риска много, земли-то изменились.

— Верно. Тогда, когда выдвигаемся?

— Через два часа.

— Отлично. Всех оповестили?

— Конечно, последние приготовления завершаем.

— Ага, гномы особо приготавливаются, — с улыбкой произношу, обращая внимание на повеселевших гномов, приложившихся к бочонкам.

* * *

За пару часов не успевшее полностью заселиться новоотстраиваемое село на текущей границе моих земель превратилось в цитадель, приняв в себя около шести сотен дружинников, разместившихся для обеспечения поддержки в случае необходимости. Своеобразная база быстрого реагирования, по совместительству принявшая на себя роль полевого штаба, из которого началось активное управление всеми подчиняющимися боевыми ресурсами, распределенными по территории и в данный момент действующими как по внутренним, так и внешним задачам.

Обретшие вторую молодость офицеры с особым энтузиазмом, перемешанным ребяческим азартом, влились в свои обязанности, активно принявшись командовать вверенным войском, дабы "воин жиром не затекал и был всегда занят". Спустя какие-то пятнадцать минут, несколько тысяч дружинников и ратников осадили два десятка разномастных подземелий, десяток разведывательно-диверсионных групп ушли вглубь территорий вероятных друзей, а вольным дружинам дали добро на зачистку территорий Североси от агрессивных существ, мешавших жить и здравствовать. При этом никто не забывал о караульной службе и обеспечении правопорядка на территории. И не смотря на закрытые окна в выделенном под штаб доме, на улице слышались несколько десятков достаточно темпераментных голосов, решающих насущные проблемы по тыловому обеспечению и возможности заброса на длительный срок нескольких диверсантов в самые невероятные места.

А я в свою очередь никогда не думал, что подготовка к прохождению игрового задания может быть настолько кропотливой. Хотя, сравнивать игру и реальность, пусть и вышедшую из виртуальной, все же не стоит, да и не настолько я знаток по планированию, чтобы сравнивать. Может, кто-то более профессиональный именно так и готовился в играх, используя наработки военных и ради одного похода активизируя весь клан, занимавшийся сопровождением и поддержкой одной лишь группы. Вот сидел, наблюдал, отпивая из кружки по чуть темного и наслаждался жизнью, восстанавливая свою нервную систему.

* * *

Отборная сотня уходила на запад, идя по пока еще не успевшему устелиться толстым слоем снегу и двигаясь со скоростью гномьих десятков, несущих на себе массивные тяжелые детали агрегатора и чего-то еще помимо латных доспехов и осадных щитов. Окружающие земли действительно можно было назвать ничейными, брошенными, где даже зверье куда-то исчезло, и повсюду живые леса и пролески здесь лишь шелестели и скрипели оголившимися ветвями деревьев.

Я помню эти окрестности, впервые представшие мне полными жизни заливными лугами. Зверье, что водилось здесь, не было пугливым и зачастую с интересом провожало движущийся караван. И вот теперь вокруг лишь запустение, даже лежащая под снегом трава отзывается пожухлым шелестением под ногами. Ни костяков, ни следов пожарища, будто бы все живое ушло отсюда, лишь растения не смогли покинуть эти места, обреченные на увядание.

Гнетущее затишье будто бы вымершего мира давило, принуждая постоянно быть настороже, но идущие впереди разведчики молчали, не находя возможных трудностей для основной группы, целенаправленно идущей к первой метке на карте.

— Будто бы радиацией пожгло, — произнес рядом идущий воин, нарушая царящую тишину: — Видел такое на полигонах, где ядерное оружие испытывали.

— Да уж, будто бы в другую реальность шагнули, — согласился другой: — Гиблый мир.

Узнав окрестности, я ускорил шаг, уходя в сторону и не обращая внимания на донесшиеся возгласы, кажется, заглушенные Бориславом, что-то произнесшим. А ноги уже сами несли к сгорбившемуся на холме дереву, будто бы изуродованному пожарищем.

"Это именно то место, я не могу ошибаться, вся моя суть буквально кричит, принуждая бежать без оглядки к вершине холма".

Бесконечные мгновения преодоления расстояния, когтистые лапы крайний раз отбрасывают куски вырванной земли, и я оказываюсь на вершине, тут же ощутив, как тягостная тоска наваливается, вызывая желание выть, пока не лишусь сил. Ничего, лишь пепел, оставшийся на некогда освещенном месте. Земля, познавшая божественную благость, впитала в себя отравляющий яд осквернения, на долгие годы обесплодив, и только безжизненный скрипящий на ветру скелет некогда причудливого, но живого древа оставался на вершине, став неким символом гибели сущего.

— Нет. Не может быть, — вырвалось у меня, сидящего на коленях: — Нет! Нельзя так! Нет! Не должно!

Руки ищут тело столпа, но не находят, глаза пытаются сыскать знакомые рези на древе, но выискивают лишь раны, небеса грохочут, будто бы пытаясь докричаться, земля содрогается, будто бы пытаясь пробудить ото сна.

— Нет! Не должно сие быть! — пламя обняло, стремясь согреть, успокоить, напомнить, что я под опекой, но тело действует бессознательно, прильнув к омертвевшему дереву: — Прости, что не уберег, прости, что не защитил. Прости! Землица родная, прости!

Возведенная внутри себя цитадель льда, сковавшая собственную суть, не позволяя чувствам высвободиться, дабы те не мешали, не выдержала, испещряясь мириадами трещин и обрушаясь. Будто бы новая жизнь ворвалась внутрь меня, грудь наполнилась теплом, задышав в полную силу, руки задрожали, ощутив почти что забытую силу вскипающей крови, разум пробудился.

— По праву, дарованному мне! — произношу, и голос мой подхватывает ветер, разнося по окрестности: — Нарекаю сии земли частью от тела Североси во веки веков и до скончания мира! Именами Древних взываю к ним, дабы ниспослали защиту аки земле, таки живым существам и люду честному, избравшим сию твердь домом своим! Да будет так!

Небеса откликнулись раскатами грома, а я ощутил, как будто бы кто-то коснулся меня, погладив по голове и поцеловав в щеку, и отовсюду повеяло возрождающейся жизнью, тлен принялся впитываться в землю, снег слегка истаивал, на время уступая, а я осознал, что весной здесь вновь будут заливные луга, и птичьи трели разнесутся по округе, скрывающей в зарослях лесных существ, заботящихся о своих детенышах, пришедших в этот мир. И на душе стало даже как-то легко, пусть ноги подкашиваются, пусть тягостность наваливается на тело неподъемной ношей, но все это не важно, как и само мое существование. Главное, земля вновь ожила, переродившись и очистившись от тягости вырождения. А я, а что я? Я лишь немного устал, и нужно лишь немного поспать, чтобы набраться сил...

— Государь!!! — донесся восклицающий голос Борислава!

— Держись!!! — кто-то произнес в догонку, но я не разобрал, ощущая, как забвение обволакивает меня, утягивая за собой.: — Держись, Княже!!!

* * *

Всепоглощающий мрак обступил, обращая свой безликий взор ко мне и стремясь обнять, дабы обратить в свою суть. Но черные всполохи лишь накатывают и изрываются подобно морским волнам во время шторма, разбивающимся о прибрежные волнорезы, неотступно противостоящие стихии. Пустота, будто бы осознав, что в этот раз не в силах сломить внезапно возникшее сопротивление в, казалось бы, уже ее территориях, навалилась всей своей бесконечной массой, стягиваясь с трех сторон к источнику сияния.

Безудержное белоснежное пламя, вертясь в вихре танца первостихии, раз за разом с ликованием встречает подступающую черноту, поглощая противное свету, источаемому из древесной плоти белого дерева, выпрямляющегося предо мной и раскидывающего над холмом свои полные жизни сильные ветви.

Изогнутое древо подобно молодеющему старцу, ощутившему возвращение давно забытой силы, расправлялось, водя телом по сторонам. Старая пожухлая серая кора отваливалась, высвобождая молодую черно-белую, корни расходились в стороны, скрепляя вершину холма, дабы возродившийся Заступник смог бы устоять против врагов, отныне и навсегда вставая на защиту окрестной земли и излучая живородящий свет, прогоняющий мрак к границам земель, оказавшихся под защитой его. Или ее, будет вернее так говорить, ибо на вершине своими раскидистыми ветвями на ветру зашелестела изящная березка, опуская грозди до самой земли.

* * *

— Я же сказал, что сам пробудится, — донесся голос Емели: — А вы уже чуть ли не реанимацию собрались вызывать.

— Не бурчи, — отозвался Борислав: — А если бы не очнулся?

— Не может сие быть, суть вещей не зрите, вот и заблуждаетесь.

— Да хватит уже спорить, — вмешался Воислав: — Как он?

— Живой.

— Вижу, что живой, когда очнется?

— Ведомо, что очнется, а когда, сам решит.

— А ускорить никак? Два часа вокруг этого холма стоим.

— Э не, тут торопиться нельзя, видите же сами, что сотворилось с холмом, знамо, деяние серьезное. Да и видите, что землица под ногами задышала, нет, нельзя торопить.

— Да видим, если бы не видели, не поверили бы, что такое Огнеслав сам сделал.

— Не сам, он лишь пробудил сути живые, вдохнул в них былую жизнь, но как-то по-своему.

— В смысле по-своему?

— В прямом, Ведающие иначе общаются с мирским, он же никак они, но, видать, не сумел до конца осознать, поэтому и впал в бессилие. Я такое с ним уже видал, когда мы выбирались вместе с Велесом, он и рассказал, что Огнеслав в себе силы собирает от людей и живых существ, окружающих его, и использует их суть в деяниях, но не освоил сие настолько, чтобы и свои сберегать.

— То есть, Огнеслав типа тебя?

— Меня?

— Храмовника.

— А. Нет, я духовный воин, верую и силен этим, а Огнеслав аки Пророк, ведает, но не все осознает, а сила его множится, покуда люди и нелюди веруют в него. Вот я верую в него, ведаю, что, пойдя за ним, мы обретем Истинный мир.

— Вы меня еще в Миссию запищите, — прохрипел я, пытаясь улыбнуться.

Кажется, я на чем-то лежал, что-то мягкое и теплое, грузные ветви от зеленых листьев и тяжелых березовых сережек закрывали меня со всех сторон, будто бы стремясь защитить от холодного ветерка, подвывающего вокруг. Сладковатый березовый сок, стекая по веточке, нависшей над моим лицом, капал прямо мне в рот.

— Спасибо, — благодарю склонившуюся надо мной березу и тут же ощущаю внутреннее тепло, осознавая, что та благодарит меня за спасение: — Не за что, Берегиня, не за что, рад, что смог тебе помочь, — улыбаюсь, рассматривая витиеватые рисунки на березовой коре, повторяющие те, что были на Идоле Матери — Сырой Земли. Значит, лежавший вокруг прах остался от того столпа, не утащили его, а сожгли, и теперь березка вобрала его силу, став не только Заступников, но и сосредоточием проявления силы Матери. Теперь ее никто не надломит, никто не обидит.

— Очнулся! — воскликнул Борислав, обернувшись на шорох и увидев, меня, выходящего из-под ветвей, тут же устремившихся вверх, слегка шелестя не по зиме зеленой листвой.

— Я же говорил! — улыбнулся Емельян, вставая вместе с остальными: — Здравия тебе, Огнеслав!

— И вам здравия, — улыбаюсь, подходя к собравшимся: — В путь?

— Куда в путь? Ты же еще...

— Я в норме, нужно идти, пока сумерки не пришли.

— Куда такая спешка?

— Времени мало, морок расстилается по миру, и покуда мы медлим, он все больше вбирает силу мирскую. Пошли!

— Вот теперь пошли, — с довольным видом произнес Емельян.

— Давно бы так, — согласно кивнул Борислав, присоединяясь к последовавшему за мной, уходящим в сторону от первичного направления.

— Так, — Воислав обратился сразу к обоим верховным жреца: — Это именно то, очам вы говорили?

— Оно самое, — отозвался Емельян: — Оно самое.

— Так! Слушай мою команду! — тут же раздался командный голос: — В походную колонну становись! По направляющему, передовое охранение, в оперативное построение, остальные следом!

Из-за спины ещё продолжали доносится голоса, но я уже не слушал, обращая свой взор к горизонту, поднимающемуся над лесом, раскинувшемуся меж холмов, кажущихся такими близкими. Но я не искал в этом пейзаже ничего неповторимого, не пытался что-то высмотрить в попытке найти некий смысл или какую-то фантомную цель, принудившую свернуть с намеченного курса.

Многие из нас ощущали себя не на своём месте или же понимали, что занимаются тем, что им не то что не нравится, противиться. Но продолжали это делать, ибо зарабатывали деньги, которые требовались для дальнейшего существования. И эта тягостность искажала нас, переделывая в иных, лишенных прежней душевной красоты, обывателей. Но когда дело не только нравится, а становится смыслом жизни, мы расцветает, начиная наслаждаться жизнью, и это особенно сильно происходит, когда дело направлено чистыми промыслами на помощь в том или ином виде другим. Пусть даже малая толика, но от чистой души, а не ради известности или отмывания от собственной грязи, тяжелыми наростами повсеместно облепившей со всех сторон.

Вот и я шёл быстрым шагом, стремясь на зов, слабым импульсом разносящийся во все стороны в надежде, что хоть кто-то услышит и успеет прийти на помощь. И я услышал, сначала не зов, но страдания, растекающиеся по округе эманациями угнетающей ауры. Те уже не утратили свою силу принудить небеса пролиться дождями, дабы оплакивать страдающую частицу мироздания, да и не потревожат прилегающую под облаками птицу, как и кого бы то ни было. Но я почувствовал, обратив свой взор и увидев слабую искру пока еще живого существа среди серости и черноты обескровленной чащобы.

Тело само рвется вперёд, игнорируя омертвевшие деревья, ставшие ссохшимся буреломом, когти с лёгкостью разрывают паутины мрака, впившегося в некогда полные жизни растения. Резкие попытки впиться, сковать, опутать истлевают, как только навстречу вырывается всполох белого пламени.

"Осталось самую малость. Держись, слышишь, держись!"

Поваленные стволы многовековых исполинов в миг превращаются в разлетающуюся во все стороны труху, усилившаяся в близости аура тоски и горечи, перемешанная с болью и сожалением, пробудила внутри меня, казалось бы, закостеневшие чувства сострадания и сопереживания. Былая безучастность в конец сгорела в пожарище внутреннего пламени, поглотившего остатки косности и бесчувственности, когда-то позволявшей смотреть на гибель и муки других людей по телевизору как интерактивное шоу, утоляя жажду чужой крови и насыщаясь горем тех, кого я никогда не знал.

И нет более для меня понятия "чем хуже другим, тем лучше мне", и даже врагам я буду желать лишь добра, а мое добро с клыками и когтями, покрытыми мифриловой сталью и объятыми пламенем.

— Держись! — выкрикивая, врываясь на заболоченный берег и обращаясь к тому, кто сейчас был под чёрной жижей, постоянно пускающей рябь, будто бы шевелились бессчетные змеи в одном гнезде

Шаг в болото, и нога скрывается до самого колена, второй шаг, и тело погрузилось до пояса. Шевелящая жижа будто бы облепила в попытках присосаться тысячами присосок, в отвращении поднимаю руку и осознаю, что не змеи копошатся вокруг, гигантские для своих размеров пиявки пытались, присосавшись прогрызть сталь и добраться до теплой крови. На последних силах, борясь с собственной брезгливостью, сдерживаю желание высвободить пламя и сжечь болото. Всепожирающая стихия в миг расправится с червями, но и не пощадит молящего о помощи.

Чернота болота посерела, проявляя мириады копошащихся свечений, источающих лишь ауру голода, сквозь которую пробивались слабые всполохи иной сути, сознания, разумного и прекрасного, но истерзанного и угасающего. Окружающий мир предстал иначе, не окрасившись в монотонную серость, но каждая травинка, каждое деревце, каждая некогда живая сущность источала пусть и слабое, но сияние собственной жизни, тонкие ниточки шли по их телам. Взгляд на переполненное паразитами болотце, незримые внутренние нити, скрепляющие сути с плотью, напряглись, тянущиеся ото всех темные нити встрепенулись в попытке воспрепятствовать, но ничтожные существа не способны даже таким числом противостоять воле Палача Смерти, приводящего приговор в исполнение. Безмолвный заастральный вскрик мириад вспыхивающих сущностей, и болотце вмиг обезгадило, густея от переполнившего жижу тлена.

— Держись! — вскрикиваю зверем, бросаясь в жижу и сдерживаясь от навалившейся боли, пронизывающей каждую частицу не тела моего, но самой сути: — Держись!

Руки потянулись ко дну, осторожно беря нечто громоздкое и тяжелое, внутри которого, сжавшись, пряталась почти угаснувшая суть ребенка. Тяну назад, борясь с топким дном и вытаскивая на берег, шаг, следующий, дно чуть окрепло, еще пара шагов, вода опустилась до пояса, еще шаг, ступня придавила мягкий прибрежный мох. Стискивая зубы, затягиваю нечто, погрязшее в черной гнилостности и застарелом мху, зацепившем коряги и ветви, что когда-то упали в жижу и утонули. Но я не обращал на все это внимание, видя, что внутри вот-вот погибнет дитя.

"Лечить, как? Нет, не поможет исцеление, оно уходит. Нет! Держись!!! Я помогу! Живи! Держись!!!"

Руки легли на тело, мысленно тянусь к истаивающей сути, взывая и прося принять помощь. На мгновение перевожу взор к небесам, высматривая в паутинах мироздания те узелки, что принадлежали этому созданию. Кажется, проходит вечность, пока отыскиваю тот самый, что сиротливо мерцал, еще не утратив память прежней связи. Тянусь к сплетению, одновременно пытаясь удержать суть создания, окончательно утратившего силы для борьбы. Мгновение, и, кажется, уже я теряю собственные силы, но продолжаю бороться, хотя боль все больше заволакивает сознание, и тело начинает исходить судорогой, утрачивая собственную связь с моим сознанием, втягиваемым в серость Небытия следом. Но бросить я не могу, нет, ведь это дитя так сильно взывало о помощи, борясь до последнего, и я буду не я, если сейчас отступлю и дам ему умереть.

— Де-ер-жись! — хрипя, дотягиваю нить связи и соединяя ее с сутью.

Кажется, полегчало, когда на плече вдруг ощутил благостное тепло, вливающее силы для борьбы. Оборачиваюсь и вижу лежащую на моем плече руку, по которой в меня передается жизненная сила, идущая по цепочке от стоявшего следом к первому, что возложил на меня свою руку.

— Спасибо... спасибо..., — киваю, кажется, улыбнувшись, продолжая вытаскивать суть и соединяя ее с изможденным телом, жадно впитывающим вливаемую жизнь, возвращая ее из небытия посмертия, о котором я знаю даже больше, чем хотелось бы: — Прорвемся! Слышишь? Прорвемся! Мы тебя не бросим, ты, главное, держись!

Междуглавие 3.

Печная сажа осела на лице толстым слоем, но кузнец не обращал на нее внимания, продолжая работать седьмой день подряд, безвылазно трудясь над металлом, постоянно бормоча, будто бы разговаривая и что-то рассказывая тому, словно металл был живым. И никто не мешал тому, хоть и был человек новым, оказавшимся в кузне как раз неделю назад.

В то время в кузне была лишь пара кузнецов, занимавшихся своими делами и не обративших внимания на нового посетителя, аки таковых за день захаживало не мало. Кто только не решал попробовать себя в кузнечном деле, и каждого испытывали кузнечные мастера, дабы выяснить, выйдет ли из человека толк, али тот попросту по прихоти минутной решился на столь тяжелую профессию.

Вот так вошел тогда он в Главный Храм Сварога, снял свою простецкую шапку, поклонился очагу и подошел инструментам, лежавшим возле верстака на полках. Ходил он, перебирая инструмент и раскладывая тот да так, что тот оказывался на своих местах, собираясь в строгий порядок, в котором любой смог бы сориентироваться, с легкостью найдя нужную кувалду или щипцы. Кузнецы поглядывали на прибирающегося незнакомца, но не говорили ни слова, продолжая работать, а тот, взявшись за метлу, принялся подметать, при этом нагибаясь раз за разом, чтобы поднять обломок, кусочек или крупицу металла, тут же пряча ту в кармане и продолжая дальше прибираться.

Спустя несколько часов, когда вся кузня была прибрана, он подошел к лежавшим в стороне заготовкам, имевшим дефекты.

— Если нужно, бери, это после учеников металл порченный, — произнес один из кузнецов.

— Металл порченным не может быть, — проворчал тот.

— Тебя звать-то как?

— Вакулин Игнат Сидорович, — ответил он ворчливым голосом: — Вакула, если проще.

— Ага, бери, что надо, учиться ремеслу не мешаем.

— Чего тут учиться-то? — пробурчал себе Вакула под нос, беря заготовки одну за другой и поглаживая те, после поднося к лицу, будто бы нюхая и слушая: — Такой металл не поняли, у него спросить надо было, желает ли он быть мечом, а он не желает, он работать с землей любит, плуг из него выйдет отличный. А этот подковой хочет быть...

Вот так, спустя семь дней, все уже знали чудного Вакулу, что с металлом общается, сказки ему рассказывает, да гладит, будто бы лаская. Но в кузнице более не было негодного металла, а за работой кузнеца то и дело приглядывали, учась и перенимая знания. А Вакула день ото дня, не смотря на собственную усталость, будто бы менялся на глазах, становясь все более жизнерадостным и молодея собою. И работа в его руках выходила все лучше и лучше, как будто бы те вспоминали давно привычное дело и возвращали былую силу того, кто мог без усилия разогнуть подкову, но никогда не сделавших подобную ребяческую глупость, ведь металл может и обидеться.

— Хороший металл, добрый, — приговаривал Вакула, работая кувалдой: — Добрая коса будет, камень не затупит, в землю не пойдет. Добрый металл, хороший.

— Вакула! — окликнул кузнеца один из местных: — Ты бы отдохнуть сходил бы, которые сутки на ногах у горнила-то!

— Я уже наотдыхался, — проворчал Вакула: — По металлу соскучился родимому, по работе...

Глава 4.

— Серег, — тяжело дыша, произнес Воислав, сидевший рядом и также глядящий на чистое озерцо посреди леса.

— Я, — отзываюсь, машинально вытирая текущую из носа юшку о мифриловую перчатку.

— Скажи, у тебя всегда так все сложно?

— Что именно.

— Все.

— Все — нет, а так — да.

— А ты вот так и тогда все ощущал?

— Когда?

— Тогда, когда Тумана вытаскивал и прочих.

— Нет. Хотя. Да, — рука вновь стерла не желающую останавливаться кровь: — Нет. Сейчас было тяжелее, не знаю, раз в десять точно.

— Извини.

— За что?

— Что тогда заставляли тебя проходить через это.

— Брось ты, я тогда людям помогал, вытаскивал их, а то, что переживал их жизни, так это побочный эффект. Но я не жалею, и, если понадобится, готов вновь. А сегодня я должен вас благодарить и извиняться, что вот так оголтело бросился и не спросил даже. Спасибо вам, не знаю, справился бы без всех вас.

— Да что там? Наше дело малое, думаю, все рады, что помогли. Ты только вот скажи, что мы сделали? Кого вытащили? А то только насладиться твоими ощущениями смогли.

— Хранителя земель, — раздался рядом знакомый мне голос, и на бережок присел Любомир Дубравный в своем наряде: — Огнеслав, духи лесные благодарят тебя за это. Не дал Заступнику сгинуть, даровав перерождение и заступившись.

— Любомир, рад тебя видеть. Каким ветром?

— Попутным, пришел приглянуть за Колыбелью, пока Заступник не переродится.

— А раньше чего не приходил?

— Так не мог, — на лице Лешего проступила горечь: — Слышал и не мог, земля была оскверненная, а как ты ее очистил да присоединил, так сразу же сюда. Да и не только я, сейчас на этой земле все духи трудятся, готовя леса да луга к перерождению, чтобы те вместе с Заступником по весне возродились.

— Понятно, это хорошо, что присмотрите, а то нам надо идти дальше.

— Ведаю, что надо.

— Откуда?

— Сорока на хвосте принесла.

— Понятно. Кстати, знакомьтесь. Это Воислав, мой друг и соратник, рядом с ним Ворон, ну а Емельяна и Борислава ты знаешь, а это Любомир, Заступник Новоградской Чащобы.

— Рад знакомству, — Леший кивнул, приветствуя всех: — Друзьям я рад, особенно, если Огнеслав рекомендует.

— Мы тоже, — кивнул Воислав: — Серег, ну что? В дорогу, али тут заночуем?

— Идем, здесь оставаться не будем, дабы не мешать. Люди как?

— И гномы, — пробурчал сидевший неподалеку бородач.

— И гномы.

— Оклемались, кровотечение почти у всех прекратилось, так что можно выдвигаться.

"Стая готова, ждет на лугах, врагов не видно".

— Тогда в путь, Любомир, извини, что вот так покидаем.

— Да не в обиде, если что, зови, постараюсь прийти да своих позвать.

— Хорошо, будем иметь в виду. Ты созывай, если что...

— Зов давно отправлен, зверье и духи рады, что земли возвращаешь под длань Богов Ясных и в лоно Матери.

Сотня вышла из леса без проволочек, не встретив прежних препятствий из буреломов. Деревья как будто сами расступались, давая пройти по прямой. Прежняя серость лугов исчезла под плотным снежным одеялом, словно мир спешил спрятать безжизненную невзрачность собственной проплешины, дабы никто не заметил ее. Падающие белые хлопья медленно опускались, укладываясь рядом с товарками. Волки на фоне молодого снега обрели свою незаметность, дарованную природой от рождения. И теперь трудно было сказать, сколько хищников находилось неподалеку, пока те не решат себя показать.

Лишь гномы не радовались падающему снегу, постоянно что-то бормоча себе под нос каждый раз, когда с очередным шагом проваливались по колено на, казалось бы, крепком месте, а мне лишь оставалось удивляться тому, насколько быстро успело навалить столько снега. Что же будет через месяц? Хотя, ответ я знаю, уже видел глубокую зиму, так что, ничего сверх страшного ожидать не стоит, дорожных служб здесь нет, так что, к зиме мы готовы заранее. А в городе, полагаю, ждать не будут, пока не заметет до самых крыш.

— О народе все думаешь, Юрий Венедиктович?

— А? — обращаю взгляд на идущего рядом Леху.

— Спрашиваю, о народе думаешь?

— Да так.

— Золотой ты человек, — Ворон расплылся в улыбке.

— Тебе бы не в дружину, а в скоморохи идти, народ веселить.

— Я подумаю над вашим предложением, — отозвался Ворон: — Но у меня вишлист серьезный.

— Что?

— Говорю, запросы у меня высокие, за похлебку и краюху не выступаю, — Леха произнес, разделяя каждое слово и чуть громче, чем обычно.

— Деточка, я не глухой, понял, что ты писюху не выпускаешь, но ты это, брось, дело-то срамное.

— Чего ребячитесь? — влез Воислав: — На всю округу орете, сорок распугали.

— Гражданин начальник, — Леха чуть ли не вытянулся: — Это он все начал, я тут не причем.

— Угу, в наряд бы тебя за свиньями прибирать, — в голосе Воислава прозвучала многообещающая нотка.

— Разрешите убежать?

— Контакт!!! — донеслось со стороны, где шла группа дозора.

— Внимание! Три часа! Боевое построение! — Воислав тут же принял оперативное командование, а кривлявшийся Ворон в миг собрался, переходя в боевой режим гибридного класса, совместившего боевого мага и авангардного воина, более похожего на классического убийцу, от чего-то одевшего пластинчатые доспехи и предпочитающего чередовать мечи с ножами.

Я видел, как Ворон сражался на защите Новограда, да и других ратников довелось лицезреть, и представшие картины буквально с металлом вживили в меня уверенность, что не только я, но каждый становится чем-то уникальным, развивая близкое ему. И если поставить рядом десять так называемых танков, десять дамагеров, стрелков и магов, среди них не будет двух одинаковых. Нет, на базовых характеристиках, навыках, манере боя они будут схожи, но в каждом найдется что-то свое, выделяющего его и делающее уникальным. И в то же время, пускай, я схож с Вороном в каких-то аспектах, но в конкретике, мы совершенно разные, ведь я ну никак не маг, а он никак не оборотень, хотя, я могу ошибаться, и мои соратники еще меня удивят.

Сотня в раз перестроилась, собравшись в единый кулак, готовый встретить собой любую угрозу. Стена осадных щитов гномов выстроилась, закрывая собой магов с целителями, ударная группа встала авангардом, не мешая при этом свободной стрельбе. Полтора десятка тут же истаяли, уходя в невидимость и смещаясь чуть дальше, дабы оказаться в тылу подступающего противника. Четкие и точные команды разносились над войском, действующим единым организмом, в центре которого оказался я, окруженный кольцом из собственной охраны, не позволяющей броситься на передовую.

— Огнеслав, — произнес Борислав: — Стой подле, дай рати показать себя, да и не нужно тебе рисковать.

— И что, мне тут стоять и наблюдать?

— Ну да, — Воислав слегка улыбнулся: — Мы и сами справимся, кое-что тоже умеем. Так, три десятка, быстро движутся в нашу сторону, распознать не смогли, — Воислав принялся дублировать идущий доклад от разведчиков, оперативно отступающих к нам: — Светятся в ночи, странно, других опознавательных знаков не заметили.

— Светятся, говоришь, — стоявший рядом Емельян опередил мою мысль: — Будто бы свечки?

— Вроде бы.

— Огнеслав, знакомые наши, никак иначе.

— Это те, про которых ты рассказывал? — Воислав уточнил.

— Похоже.

— Слушай мою команду! — тут же назначенный оперативным штабистом Воислав среагировал, принявшись корректировать приказы: — Тени назад! Формация на девять, загонщики на фланги, маги работать на замедление и обездвиживание!

Пятеро гномов спешно возились вокруг агрегатора, готовя его активацию по приказу, а к нам уже стянулись все разведывательные группы, тенями ночи пронесшиеся через стремительно темнеющую окрестность.

— А может быть все-таки я? Я их знаю.

— Серег, не дуркуй, тебе не по рангу уже, да и мы тогда для чего? Внимание! Двенадцать часов!

Никогда не думал, что нежить способна быстро двигаться и тем более бежать. Но теперь я так более не думаю, как и о том, что..., что из меня вышел бы великий полководец, ведь уже пять минут стою, вижу, как бойцы готовятся к обороне, и не могу понять, почему сам я не догадался до всего этого. А меж тем, войско не ждет, пока я начну командовать, оно живет само по себе, огородив меня от явной угрозы, стремительно надвигающейся в ночи. А я продолжаю стоять, как будто бы смотрю какой-то боевик.

Округа разом осветилась, на мгновение лишаясь ночной темноты, и чернеющие в сумраке силуэты обрели свои очертания, через мгновение смазанные ударившими в них разрывающимися зарядами и вспышками молний. Зачарованные магией стрелы и болты засвистели, прицельно обрушившись на надвигающуюся волну, мерцающую слабыми всполохами пламени или же какого-то света.

— Их больше! — сквозь грохот разрывов прорвался голос Воислава: — Разведка, это что за ебуйня?!! Тени! Ветер!!!

Ожидавшие команду убийцы разом исчезли, мгновение спустя оказавшись среди надвигающейся орды нежити и нанося серии атак по целям. Еще мгновение, и те вновь материализовались рядом с авангардом, окутываясь свечением от налагаемых целительных заклинаний. Следующее мгновение, и убийцы вновь атаковали, довершая начатое, но движущиеся десятки нежити, с каждым шагом все сильнее источающей алый свет разгорающегося пламени, будто бы не замечали внезапных атак, целеустремленно двигаясь к нам.

Ворон, стиснув зубы, кастовал заклинание за заклинанием, посылая один огненный шар за другим и проговаривая что-то про необходимость создать нормальный посох, а то без него туговато идет. Емельян постоянно что-то бормотал, кажется, на старославянском, но никто не смел его остановить и даже дотронуться, ведь именно он бафал все войско, поддерживая усиливающий эффект против нежити.

— Ну не дебил ли? — произношу, ударяя мифриловой ладонью себя по лбу и вспоминая, что я здесь не для выставки, и через мгновение, глаза окружающих меня людей и гномов увеличились, когда все ощутили вливающиеся в них силы. Полагаю, если бы до сих пор работали инфоокна, то они бы тут же отписали все эффекты от рейдовых умений и умений Князя, усиливающих войско, сразу же воспарявшее духом, если можно так выразить участившиеся выстрелы в неминуемо приближающуюся орду.

Авангард разом ударил, встречая первых, мечи и секиры рассекали мертвую плоть, через раны вырвались языки пламени, тени замелькали меж перемешавшихся противников. Стрелки принялись работать реже, но прицельнее, маги переключились с массовых заклинаний на точечные, целители заработали активнее, ведуны их поддержали, снижая нагрузку.

Дружный удар по щитам ознаменовал, что гномы ждать более не стали, плотной стеной двинувшись вперед. И мне уже было ясно, что это не было спонтанным решением, но согласно некоей тактики боевого содействия основным силам, ввязавшимся в ближний бой. Лишь моя гвардия стояла на своих местах, не бросаясь в полымя сражения, где остальные показывали, насколько они выдающиеся мастера, и что уникальное в них имеется.

Несколько десятков пылающих мертвецов, состоявших не только из людей, но и животных, наседали, стремясь изничтожить вставших на пути живых. Мощные взрывы, разряды молний не сокрушали, лишь нанося травмы, металл не рассекал мертвую плоть, оставляя лишь раны, вырывающееся из нутра тел пламя стремилось вцепиться, ранить, поглотить.

— Нет, — произношу, со скрипом рукоятей сжимая эфесы своих клинков: — Просто так стоять и смотреть. Нет. Увольте! Братия! Слушай мой приказ! Охранение прекратить! Бить ворога!!!

Белоснежное истинно чистое пламя с призрачными всполохами иных форм вырвалось, с почти что забытой теплотой обнимая меня, тело принялось трансформироваться, принимая обличие оборотня. Стоявшие до этого волки ликующе взвыли, преображаясь, как и братийники, кажется, с облегчением принявшие новый приказ и перевоплощающиеся в волоколаков, обнимаясь обычным пламенем, как и волки.

— Это мое право, и никто не в праве мне воспрещать, — буквально рычу, делая первый шаг изменившейся поступью и разводя пылающие мечи: — Примите же сие!!!

Прыжок, удар с небес, и первая цель лишилась обеих рук, из-за спины донеслись голоса, но я уже не слушал, ощутив, как пламя вновь согревает нутро, а тело, вспоминая само себя, ликующе требует нового убийства, и клинки уже рассекают воздух, с ревом разгорающегося пламени устремляясь к следующей цели, решившей, что я для нее легкая добыча.

Я вновь вспомнил себя настоящего, ощутив почти что забытые эмоции. Вновь вернулось упоение действием, вновь вспыхнул азарт, какой я не осознавал с далеких по восприятию времен, когда проводил часы за любимой игрой, игнорируя внешний мир. Тогда было все, о чем хочется вспоминать раз за разом, и, кажется, потому я сейчас думаю именно о том, как некогда ходил в рейд с друзьями, приятно общаясь с ними и считая, что каждый стал крепким другом. Со временем я понял, что заблуждался, но в памяти остались слепки чувств и эмоций, и вот сейчас они вновь оттаяли, напоминая, что даже нынче ощущать почти забытое возможно. И вот мои мечи рассекают очередную тварь, даруя новую порцию приятного осознания собственной всесильности.

Клин оборотней, перепрыгивая через соратников, ворвался, вгрызаясь в пылающую нежить и ослабляя натиск на войско, получившее возможность восстановиться. Два пламени встретились, смешиваясь в единый ураган бедствия, охватившего всю округу. Гром приказов смешивался с раскатами взрывов, треском молний и звоном металла, хаос сражения поглотил все и вся.

Опьянение бурлящим адреналином погружало все глубже, окончательно одурманивая сознание и давая волю безнаказанности налившемуся силой телу, жаждущему лишь рвать и истязать, покуда не наступит насыщение смертями. Пусть подъятые однажды уже умерли, но и сейчас, погибая, их тела отдают частицы прежних сущностей, тут же принимающихся истаивать. Белесые всполохи освобожденных обрывков срывались с тлеющих тел, стремясь отлететь подальше, их чистое сияние завораживало, и руки сами тянулись, чтобы схватить словно бабочку, так неосторожно порхающую перед лицом. И таких бабочек вокруг с каждой минутой появлялось все больше, пока те, мерцая не истаивали окончательно.

Гул сражения стих, когда последнее изрубленное тело, обмякнув, упало на почерневший вытоптанный снег, окончательно рассыпаясь прахом. Уставшие воины не опустили оружия, продолжая озираться по сторонам, не нахлынет ли очередная волна из необычной нежити. Но в этот раз никто не напал ни через минуту, ни через десять, и все облегченно вздохнули, поздравляя друг друга с победой. Лишь я продолжал стоять посреди поля брани, молчаливо глядя в темноту ночи, откуда пришли Пылающие Мертвецы, а внутри меня зарождался новый голод, не позволяя отдохнуть от прежнего, кажется, насытившегося теми частицами, что я сумел поймать и поглотить. Я стоял и смотрел, пытаясь разобраться в себе, выявив ту самую сакральную частицу, что некогда проникла в меня и, затаившись, выросла настолько, что теперь способна диктовать свои условия.

"Убийца Богов, проклятый фламберг, не уж-то ты сумел-таки передать свое сознание, соединившееся с моим? Или же это я сам, перешагнувший на следующую ступень развития по ветви Смерти, перестав быть Палачом и став Ловцом Смерти?"

— Огнеслав, — голос верного друга кузнеца окликнул меня.

— Слушаю.

— Здесь остановимся на ночлег? Дружина устала.

— Нет, здесь не будем, пройдем чуть дальше. Кажется, тут неподалеку деревня должна быть.

— Должна.

— Вот до нее и идем.

— Тогда выдвигаемся?

— Да.

— Славная битва была, — произнес Борислав, после чего развернувшись и пойдя к остальным, громко передавая то, что я сказал.

— Славная, — повторил я шепотом, пытаясь вслушаться в собственный голос и эти слова.

Дружина шла в ночи, делясь впечатлениями, каждый стремился похвастаться, как обычно и бывает меж соратников, да и столь бурное обсуждение по-своему излечивает, снимая мандраж и шок от произошедшего. Люди не закрепощаются, а выплескивают накопившееся, облегчая собственное сознание, перешагивая через яму, угодив в которую, побывавший на войне, рискует заработать посттравматический синдром, из-за которого многие ветераны начинают орать по ночам и срываться на близких.

Мне вспомнилось сейчас многое: отрывки из воспоминаний тех самых ветеранов, с которыми некогда пообщался, отрывки из документальных сюжетов, слова героев фильмов о войне. И я вспомнил, от чего большинство из этих людей пило, причем, бывало так, что вполне с виду нормальные люди внезапно срывались и уходили в затяжные запои, из которых не могли выбраться даже через неделю. И я помню, почему те пили, вспомнился даже герой из фильма об Афганистане, когда его спросили, что тот будет делать, вернувшись домой. Он сказал просто "Буду пить" и на вопрос "А потом", вновь просто ответил "Снова буду пить и потом буду пить, и так до тех пор, пока все это не забуду. А после встану, умоюсь и начну жить заново" ...

— Сергей, — голос Воислава выбил меня из размышлений: — Ты зачем бросился в бой?

— Это ты сейчас мне предъявить собираешься? — не знаю, как выглядело мое лицо со стороны, но Василий несколько оторопел.

— Я хочу узнать, зачем ты бросился, ломая строй?

— Я почувствовал, что должен был помочь своим людям.

— Ты чуть не подставил своих людей.

— И как?

— Очень просто, оголив тылы и принудив переключить все внимание на тебя и твоих оборотней и волков, ворвавшихся в самую задницу, игнорируя все инструкции. И остальным пришлось рисковать собой, чтобы прикрыть и помочь.

— Никто не рисковал, мы бессмертны.

— Это ничего не меняет. Есть определенный порядок, выработанная тактика боя, четкие инструкции и задачи для каждого. Мы бы и так победили, постепенно выбивая одного за другим. А твоя выходка чуть не стоила нам первых потерь, Сергей, нельзя так бесшабашно бросаться, тебе пора думать не о себе, но о людях. Ты для них символ, икона, гарант их новой жизни и свободы.

— А как же громкие "впереди на белом коне", "во главе воинства", "собственным примером", "за командиром на врага"?

— Все это лишь громкие слова, каким в пору быть лишь в фильмах и книгах. В реальности во время войны никто командирами не рискует, стремясь сокрыть их от глаз врага. И тем более главами государств, ведь любой из них, пусть даже офицер, только пришедший из учебки, первичная цель. Ведь убрав такого, можно обезглавить войско. А если убрать тебя, то обезглавится целое государство. Ты об этом подумал?

— Думал, но все равно, я должен быть вместе с остальными и сражаться плечом к плечу.

— Ты должен стоять в тылу, дабы мы чувствовали, что за нашими спинами сила, и враг не сможет зайти сзади и внезапно атаковать. Подожди, дай я скажу, после ты уже скажешь. Пойми, главное, что ты более не сам по себе, и мы с тобой не ради веселья. Да и как я погляжу в глаза своей сестры, когда скажу, что отец моего племянника погиб, потому что я не смог его защитить? Тем более, что ты сам на себе почувствовал, что мы не бессмертны настолько, чтобы рисковать по полной.

— Серег! — появившийся рядом Ворон подскочил: — Ты что? Папкой скоро будешь?!!

— А он что еще не в курсе? — киваю на Леху.

— Эх, — Воислав вздыхает: — Теперь все будут в курсе. Ворона быстро растреплет.

— Э-э-э, я — могила.

— Ага. Ну что, Серег, я тебя убедил?

— Я подумаю над вашим предложением, товарищ Жуков, — произношу, шутливо пытаясь изобразить вождя прошедшей эпохи.

— Подумай, хорошенько подумай. И это, чего это ты там скакал, метался по полю, будто бы ловил мошек?

— Да так.

— Ага, мы так и подумали, мол, решил просто так побегать. Не хочешь, не говори.

— Деревня! — донеслось издали, где шел передовой отряд.

Первое, что пришло в голову, когда я увидел окраину— здесь побывали немцы. Видимо, в памяти сработал рубильник восприятия, появившийся в моем подсознании, когда я смотрел фильмы о Великой Отечественной, попутно просматривая фотографии того времени сначала будучи школьником, позже попросту ради собственного интереса.

Были времена, когда я интересовался тем или иным периодом, пытаясь найти аналогии с нынешним временем или же оправдания тому, что происходило вокруг. Ведь когда-то люди говорили "лишь бы не было войны", терпя невзгоды и лишения, какие обрушились на них в послевоенное время, и так те жили в дальнейшем, став пенсионерами, вынужденными выживать на мизерные пенсии. И вот все это вспыхнуло яркой вспышкой воспоминаний, когда деревня предстала перед нами разоренным пепелищем.

Ни единого дома, ни единой ограды, только головешки среди кострищ на месте построек. Все подчистую выгорело дотла, лишь черные от копоти печные трубы возвышались над выжженной землей. И вокруг лишь свинцовый воздух, будто бы душащий изнутри.

— Плохое место, проклятое, — басовито пробурчал гном, зачем-то выставив щит и подготовив свой молот: — Уходить отсюда надо, беду накличем.

— Все погибли, — произнес Борислав, оглядывая пепелища, пока мы шли по улице к центру деревни: — Ни одного не взяли, все сгинули, но не дались.

— Не дались кому?

— Ворогам. Деревню только поставили, частокол не успели поднять, вот и не удержали.

— И они сами подожгли себя?

— Выходит, что так, — проговорил Емельян, остановившись возле одного из пепелищ и с мрачным взглядом вглядываясь: — Или же их подожгли, но те не вышли из домов.

— Здесь дома ставили, аки тверди, — продолжил Борислав: — Сруб толстый и тяжелый, окон нет, лишь щели возле крыш, двери тяжелые воротные. Каждый дом аки крепость, не войти свободно, вот и могли их поджечь. Или они сами себя, если увидали, что спасения не видать.

— И зачем себя же?

— Чтобы в полон не попасть, видимо, те, кто пришли в деревню, не особливо понравились.

— Полагаешь, нежить?

— Может и она. Кто теперь узнает?

— Судя по следам, — произнес один из воинов, присевший возле: — Нежить.

— Почему так решил?

— Следы неправильные, да и вместе людские и звериные.

— Тогда, вполне возможно, что пришли огоньки, попытались захватить, но сами же и подожгли дворы, они же вон как горят.

— Вероятно, так и было.

— Сергей, что делать будем? Люди устали, но место гнетущее.

— Выбора у нас нет, — произношу, тяжело вздохнув: — Соберите все останки, что найдете, вместе с головешками, что сгореть еще могут, ну и хвороста. Сделаем погребение и разместимся в центре деревни, все равно забирать ее надо.

Люди принялись расчищать пепелища, бережно вынимая останки и при этом не забыв выставить охранение, усиленное волками. На некоторое время очистилось, чем не прильнул воспользоваться лунный свет, прогоняя сумрак, и мерцающие снежинки закружились в хороводе, падая вниз, чтобы застелить все белым одеялом. Кажется, воздух стал мягче, исчезло гнетущее доселе, и даже люди перестали быть настороженными, продолжая собирать погребальный костер и укладывать завернутые в невесть откуда взявшуюся материю.

Меж тем посреди деревни появилось несколько походных палаток, в центре стояла главная, над которой сиротливо висел Алый Коловрат или Ладенец, кому как больше нравится именовать, но смысл един. Внутри швея по моему заказу вышила секиру и молот, на которых красовались волк и медведь. Заметив трепещущее на ветру знамя, все реагировали по-разному. Кто-то стоял некоторое время, кто-то морщился, что-то обдумывая или вспоминая, кто-то кивал и продолжал заниматься делами, но негатива не было. Я же не требовал от них ничего, не повод, да и каждый вправе иметь свое мнение, позже выскажут и сами решат, подходит им или нет.

Пламя костра вспыхнуло, стремительно растекаясь по хворосту и освещая ночной лагерь. Люди и гномы стояли вокруг и молча наблюдали за погребением, сняв шлема. Никто ничего не говорил, лишь молчаливо наблюдая за кострищем, довершавшим некогда начатое. А я размышлял, что это нужно было сделать не для мертвых, но для живых, ибо они должны видеть, что и с ними в случае гибели невозвратной обязательно обойдутся надлежаще, предав пламени.

Вдруг голос Емельяна разносся по округе, и та, будто бы слушая и внемля, словно притаилась, а сажа пепелища устремилась к пламени, принимающем ее:

Се сва оне ыде

А тужде отроще одьверзещеши врата ониа.

А вейдеши в онъ — то бо есе красен Ирий,

А тамо Ра-река тенце,

Якова оделяшещеть Сверьгу одо Яве.

А Ченслобог ученсте дне нашиа

А рещет богови ченсла сва.

А быте дне сварзеню

Ниже быте ноще.

А усекнуте ты,

Бо се есе — явски.

А сыи есте во дне божстем,

А в носще никий есь,

Иножде бог Дид— Дуб-Сноп наш...

Пламя озарилось белесым светом, прогоняющим ночную темноту до самого горизонта, и из него принялись выходить призрачные фигуры. Мужчины, женщины, дети, все молоды и здоровы, все держались друг за друга, прижимая малых и близких. На лицах радость, они глядели на стоявших вокруг кострища и улыбались, спустя мгновение поклонившись до земли и беззвучно запев.

Вдруг за спинами призраков появились врата, распахнувшиеся и открывшие путь в Навь, откуда вышла черноволосая женщина, миловидно улыбаясь и, найдя взглядом меня, слегка кивнув, а кольцо на безымянном пальце слегка нагрелось, и по телу потекли струйки силы, проникающей в каждую частицу тела и сущности. Призраки дружно обернулись и пошли через врата, махая руками на прощание, и как только последний зашел, ворота закрылись, а пламя костра приняло прежнее состояние, дожигая оставшиеся угли.

— Вот это да, — произнес кто-то, стоявший рядом.

— И не говори, — согласился с ним сосед.

Как только кострище иссякло, сразу же усилившиеся порывы ветра подхватили пепел, унося его по миру прочь, окончательно очищая деревню. Я вышел в центр деревенской площади и принялся произносить, как прежде, объявляя окружающие земли своими по праву и присоединяя их обратно к Североси. И земля отозвалась, вбирая в себя прежние следы, снег тут же устремился залатывать плеши, и повеяло теплом родного дома. Тут же позади меня раздался хлопок активации портальной арки и послышались тяжелые, но спокойные шаги.

— Серег, — донесся голос Воислава.

— А?

— Закончил?

— Да.

— Тогда пошли в твою палатку, у меня с собой бутылка голубого вина, ты такое никогда и не пробовал. Посидим, откушаем, да поговорим обо всем, ведь нам с тобой многое надо обсудить.

— Согласен, пошли. Еще кого берем.

— Неа, это наши с тобой дела, дружбу и род будем укреплять.

— Род — это хорошо, за это я не против. А чего ты уверен, что я не пил такого вина?

— Уверен, — Василий улыбнулся: — Такого точно не пробовал, их всего пять бутылок было с того босса, и все у меня.

Междуглавие 4.

— И вот наш урок подходит к концу, уверена, что все вам понравились стихи Сергея Есенина. Замечательно, что столько рук, но я хочу вас попросить написать о своей Родине.

— Ольга Петровна, а как написать?

— Как пожелаете. Можно стихи, можно сочинение, в свободной форме.

— А что написать, Ольга Петровна?

— Что пожелаете.

— А о какой родине писать?

— О какой захотите. Дети, пишите все, о чем думаете, когда слышите слово "Родина". Договорились? Вот и замечательно, и на этом всем встать. Урок окончен.

Детвора, схватив школьные сумки, сорвалась с мест, освобождая класс и оставляя учительницу русского языка и литературы наедине с собой. На сегодня уроки в школе закончены. А ей еще нужно было проверить домашнюю работу сорока учеников и подготовиться к завтрашним занятиям.

— А ну не бегать мне тут! — донесся крик деда Матвея: — Ишь чего вздумали! А ну вон все из школы на улицу!!!

Ольга слегка улыбнулась, вновь вернувшись к тетрадям, сделанным из плотной в сравнении с обычной из прошлого мира бумаги. Хоть она и выглядит более грубо, но писать по такой гораздо приятнее, да и запах, исходящий от нее, заставляет каждый раз вдыхать глубже, ведь как будто бы очутился посреди леса. Чернила тоже были похожи лишь внешне, не имея ничего общего. Она не интересовалась, из чего делают те, но, кажется, из какой-то ягоды или фрукта, ведь аромат такой, что хочется взять чернильницу, вылить ее содержимое на хлеб и съесть, запивая горячим чаем.

— Ольга Петровна, — в дверях появился как никогда вежливый дед Матвей: — Может чайку?

— Вы читаете мои мысли, Матвей Никодимыч.

— Ага, я щас принесу, — сторож исчез в коридоре.

Ольге очень нравится работать с детьми, из-за болезни дочери она почти забыла об этом. Теперь же женщина целиком отдавалась работе, на которой она постоянно задерживалась, хотя и спешила домой, где ее, благодаря чуду, выздоровевшая дочурка ожидала, чтобы поделиться последними своими новостями.

— Вот, Ольга Петровна, как вы любите, малиновый со сдобными плюшками.

— Ой, Матвей Никодимыч, вы вновь меня балуете.

— Да какое это баловство, вот когда я ухаживал за своей старухой, вот там баловал. И красный платок расписной купил за золотой, и сапожки, лощенные, выменял. А сколько колец да сережек передарил..., а тут всего лишь чай с плюшками.

— А вы со мной будете?

— Уж извините, но не могу, служба.

— Ну что вы так? Угостить угостили, а сами убегаете.

— Ну ладно, так и быть, только одну кружечку и все, а то действительно служба, а за этими сорванцами только глаз да глаз, а я ведь старший сторож, мне положено бдеть.

— Вот и замечательно, у меня как раз печенье овсяное припасено, ваше любимое.

— Ой зараза! Ой зараза! — дед Матвей прищурился: — Счастье тому мужику, кому достанешься.

Глава 5.

Отряд двигался дальше по намеченному маршруту, выделяясь подобно черной змее, ползущей по белоснежной простыне. Лишь белые волки, великолепно себя чувствуя, незаметно рыскали по округе, сменив дозорные отряды своими пятерками. Поэтому, если пользоваться военными терминами, то сводный полк двигался по маршруту под полным прикрытием трех десятков волков, способных заметить и выследить любую возможную угрозу.

За три часа пути было преодолено всего лишь шесть километров, если целиком и полностью полагаться на ощущения, и этот путь был Северосью, примкнув к деревне Возрожденка, которую во всю отстраивали рабочие бригады, пришедшие ночью, пока наше воинство отдыхало, набираясь новых сил.

Первыми прибыли штурмовые гномы, выбежавшие через портал агрегатора и тут же принявшиеся устанавливать стационарные врата направленного действия, имеющие связь с такими же в Новограде. Пять сотен охранения и зачистки были вторыми, кто прошел через арку портала и тут же, следуя полученным приказам и планам действий, рассредоточились по ночной округе, исключая любую возможность внезапного нападения на спящий лагерь. А дальше мы не смотрели, уйдя в палатку и занявшись закреплением семейных связей.

Вино оказалось своеобразным, более описать его я не могу, ибо так и не разобрался во вкусе, ведь тот с каждым глотком был иным и при этом невероятно, как бы сказали гурманы, изящным. И пилось оно легко, будто бы свежевыжатый сок, а голова будто бы просветлялась, что способствовало задушевной беседе, длившейся до самого утра, пока войско не начало собираться в дальнейший путь. Что было необычно, никакой усталости от бессонной ночи не было, напротив, я ощущал прилив сил и подъем настроения.

— Связист, отчет, — Воислав обратился к идущему рядом бойцу с возложенной на него обязанностью поддержания связи и мониторинга чатов и форумов, у которого доступы из-за малой длительности переселения пока еще не пропали.

— Штаб продолжает координировать мобильные и автономные группы в штатном режиме, рейдовые команды завершают зачистку новых земель. Обнаружено тринадцать подземелий разных категорий сложности. Формируются штурмовые команды для зачистки и освоения согласно отработанных тактик и вариантов поведения.

— Разведка?

— Активности среди соседей не обнаружено. Наиболее потенциально дружественные занимаются восстановлением и усилением, замечена активность на их границах. По предварительным данным активизация со стороны Иных, в нашу сторону пока не смотрят. Аналитики исключают возможную встречу с рейдерами или штурмовыми командами, идущими нам наперерез.

— Иных? — переспрашиваю.

— Те, кто был изначально неписем или мобом, — пояснил Воислав.

— Понял, слушай, а что за варианты поведения?

— Вот ты сейчас..., хм, а ну да. Ты вот когда в бой вступаешь, как действуешь?

— По наитию.

— Я так и понял. Только вот с некоторых пор так не с каждым прокатывало и прокатывает. У каждого даже простого монстра может быть своя манера поведения. Грубо говоря, две собаки лают по-разному.

— И чем собака больше, тем она более уникально лает, и одна и та же собака каждый раз лает иначе.

— Умница, сам все понял, тебе бы президентом быть.

— Вас тем же и по тому же месту.

— Да ладно, не обижайся.

— Мне-то что? Какой Король, такая свита.

— Вот гад.

— Есть немного, но не об этом сейчас. Значит, разрабы ввели не просто несколько вариантов поведения, а заложили рандомность событий и действий. Интересно, жалко, что мне не довелось пощупать.

— Вообще-то, это было уже давно. Ты же играл и не застал первые игры с подобной системой?

— Ну те игры были по системе "жми на все и вовремя, и носи шмотки покруче", а бросил до лучших времен, когда повсюду появились "автобой" и "автокач"

— Понятно. Ну в общем, первая игра с системой автономного поведения появилась где-то лет пять назад, тогда как раз обычные вирт очки сменило первое поколение шлемов базового погружения в виртуальность. Называлась она ГВ.

— ГВ? Гилд Варс что ли?

— Нет, просто ГВ. Создатели назвали двумя буквами, мол, делая дань всем играм, чьи аббревиатуры на эти две буквы, а их было немало. Но не об этом же сейчас? Так вот, первые коммерческие образцы искусственных интеллектов как раз были применены именно в ней. И там же появились монстры, которые могли повести себя ни как обычно, и со временем те менялись, как бы получая опыт от убийства незадачливых игроков и монстров иных фракций. Так что, именно там впервые начали применять модели реальных взаимодействий и тактик. Да что уж говорить? Даже военные и спецура начали тренировки в этой игре, само собой, секретно, под видом обычных игроков, но все же. Будь уверен, я сам там проходил полугодовое обучение.

— Обширная тренировочная база для отработки взаимодействия и боевого применения.

— Вот можешь же, когда захочешь, — Василий улыбнулся, похлопав меня по плечу: — Прикольная была игрушка, там кстати уровней как таковых совсем не было. А чтобы что-то получить, трудиться надо было конкретно, добывая и делая все необходимое, мечи из задниц кабанов не выпадали. И статы не давали, хочешь силу качать — таскай тяжести, ловкость — бегай, умным без библиотек книг не станешь.

— Мне это знакомо.

— А ну да, здесь тоже так можно поднимать, но тут и уровни были со статами.

— Да вроде бы и сейчас есть.

— Знаешь, а я хз, есть или нет, у меня уже не отображается ничего.

— Да и у меня тоже, у молодых же должно быть.

— Так точно, есть! — откликнулся связист.

— Вот пока есть, занимайся усиленно, качайся, а то потом будешь, как мы — пердуны бесстатные.

— Есть заниматься!

— А, кстати, — Воислав расплылся в улыбке: — Вспомнил случай из ГВ. Там, короче, как-то раз несколько мобов обычных так раскачались, что сообща завалили какого-то рейдового босса, от чего их разнесло еще сильнее. И после зверушки затеяли настоящий геноцид. Админам пришлось то ли вырубать их, то ли накрывать массовым заклинанием на тонны урона, то ли еще что-то сделали. Но шума эти мобы успели поднять столько! А все потому, что если умер от монстра в некоторых землях, то теряешь абсолютно все. Дикими вроде бы называли такие территории.

— Прикольно.

— Очень, ты бы слышал, как сотни голозадых орали на площади, устроив голую забастовку перед Капитолием. А вот еще там случай был.

"Контакт!!!" — раздалось в голове, и тут же все напряглись, прекращая все разговоры и берясь за оружие.

— Что там? — обращаюсь к идущему рядом Мраку, про себя понимая, что поднявший тревогу волк был совершенно в другом месте.

"Деревня".

— И от чего тревога?

"Смерть. Кругом".

— Надо поглядеть, — произнес Воислав: — Как считаешь?

— Ага, именно так начинаются проблемы во всех ужастиках.

— И не только.

— Ну тогда надо посмотреть, тем более, кажется, туда мы и шли.

— Внимание! В боевой порядок! — разнеслось над войском.

Тихая деревня расположилась на пологом холме, укрывшись от внешнего мира за мощным частоколом, способным сдержать не только рассвирепевшего зверя. Высокие бревенчатые избы, подворья в несколько крыш каждое, и, не смотря на утренний мороз, ни единого печного дыма, лишь полнейшая тишина окружающего мира, как будто бы в округе не осталось ни единого зверя или зимней птицы.

— Интересное местечко, — тихо произнес Воислав, глядя на деревню: — Или я дурак, или все на юга укатили.

— По горячей путевке в Египет за полрубля горсть, — Ворон дополнил: — Вась, мож, зашлем наших?

— Нельзя, сам же знаешь.

— Знаю, но хочется же узнать, чего там так тихо.

— Узнаем, — произношу с полной уверенностью: — Все разом пойдем.

— А вдруг ловушка?

— И? — на лице появляется ухмылка: — Погибать, так весело, верно ведь?

— С боем веселее, — Воислав улыбнулся: — Значит, решил рискнуть? Может поддержку вызовем?

— А у нас выбора не много, на пути нашем, да и землю забрать надо, а без деревни, сам же в курсе. Ну, думаю, без поддержки справимся, да и можем спугнуть или что-либо сломать.

— Тоже верно. Так что? Работаем?

— Работайте, — улыбаюсь, впервые радуясь, что не я пойду в почетных рядах в возможный эпицентр будущих проблем.

— Есть, — Воислав резко развернулся и удалился вглубь воинства, дабы лично раздать нужные приказы без лишнего демаскирующего шума.

— Деревенька Ебулды, два двора да три беды, — пробурчал Емельян: — Гиблое место, оскверненное. Трудно придется.

— Ведаешь?

— Нет, от того и беспокоюсь.

— И я, взором не видится живое, да и мертвое сокрыто, будто бы ничего там нет, декорация посреди павильона.

Три тройки легкобронированных Теней истаяли на глазах, будто бы скрывшись за блеклой пеленой, рассеивающей обращенный взор, и направились в сторону деревеньки, оставляя лишь слабые следы на снегу, как будто бы и не люди шагали, но полевые мышки сорокового размера ноги. Остальное войско, построившись в пятистах шагах от окраины и приготовившись к внезапной атаке, замерло среди деревьев лесополосы в ожидании команды от разведки. Время принялось растягивать каждое мгновение, наслаждаясь угнетением собственной бесконечностью и принуждая терпеть столь томительное ожидание, усиливаемое тягостностью неопределенности, проникающей сквозь любые доспехи и заслоны и обременяющей саму суть нескончаемыми муками бездействия.

— Авангард, — наконец Воислав нарушил нависшее молчание: — На позицию!

Три десятка тяжелобронированных гномов разом шагнули вперед, выставляя составленные в стену щиты, защищающие с головы до земли, снег тут же поддался тяжести, вминаясь до самой земли, не успевшей окончательно промерзнуть.

— Основа, — вновь голос Воислава прозвучал благостью действия, как только гномы отошли на двадцать шагов: — Фланговые! Марш!

Мы двинулись вслед, ожидая всего самого страшного. Маги держали напряженные заклинания, готовые в миг импульса обрушить свою мощь на внезапную угрозу. Стрелки выискивали цели среди безлюдных стен и окрестных пролесков. Волки пытались учуять затаившихся врагов и уловить чужие взоры, направленные в нашу сторону. Но небеса промолчали, земля осталась под ногами, и даже холодный ветер не принес вместе с собой тучи отравленных и пылающих стрел, лишь весело завывая и подхватывая не притоптанный снег.

Ворота не были вынесены или же разбиты тараном, как и в стенах отсутствовали какие-либо проломы, да и следы поджога или попыток также отсутствовали. Раскрытые створки слегка поскрипывали на ветру, ударяясь о стопорные клинья, вбитые в землю. Деревня встретила дворами, не имевшими признаков разорения, лишь окна закрыты ставнями, как будто бы хозяева ушли куда-то надолго. Но гнетущая отовсюду тишина явно давала понять, что те забрали с собой даже всю живность, само собой имеющуюся в каждом подворье.

Мерцающие фигуры Теней по центру деревни сигнализировали, что проход свободен, и никого не обнаружено. И войско медленно, не опуская щитов и оружия, двигалось по центральной улице к увенчанной крестом церквушки.

— Что-то чуешь? — шепотом обращаюсь к ощетинившемуся Мраку, беспристанно скалящемуся и поглядывающему по сторонам.

"Смерть".

— Ага, есть такое дело, гнетет, — произношу, пытаясь сдержать собственное внутреннее напряжение от давящего со всех сторон неведомого пресса, принуждающего развернуться и убежать прочь, крича изо всех сил.

— Стремно здесь, — проворчал Ворон: — Будто бы сам пришел к ментам и сказал, кто те на самом деле.

— А ты к ним ходил что ли так?

— Нет, просто к слову, других сравнений не пришло в голову.

— Отставить разговоры, тишина в эфире, — буркнул напряженный Воислав: — Церквушка-то православная.

— Вижу, — киваю в ответ: — Люди-то где?

— Это вопрос дня, даже следов никаких.

— В дома заходить будем? — решаюсь все-таки спросить.

— А надо? — интересуется Ворон.

— А может, не надо? — вдруг встрепенулся Емельян: — Спалим все к чертям собачьим и скажем, что так и было?

— Емеля дело говорит, — согласился Ворон.

— Спалить всегда успеем, — отвечаю, не веря самому себе: — Надо бы проверить все для начала.

— А кстати, вы заметили, что на церквушке крест перевернут? — спросил Ворон, задрав голову вверх.

Внезапный оглушительный звон колокола раздался над деревней, отражаясь от домов и разносясь многократным эхом по округе. Всех тут же парализовало, не позволяя закрыть уши и убежать прочь, спасаясь от сумасшедшей игры звонаря, с каждым разом бьющего все сильнее и сильнее, как будто бы тот стремился расколоть колокол. Небеса в миг заволокло черными облаками, лишая окрестности света и возвращая ночь среди белого дня. Непроглядный сумрак поглотил деревню, скрывая в кромешной темени.

— И придут Они, аки хозяева! — голос, идущий отовсюду, громом каждого слова бил по слуху, сокрушая гул непрекращающегося колокольного звона: — И решат Они, что не треба спрашивать на сие! И войдут Они, аки саранча черная, дабы пожрать все и принести с собой Голод да Мор Мирские!!!

Колокольная вакханалия внезапно стихла, и все без исключения рухнули наземь, беззвучно борясь с навалившейся тяжестью истерзывающей агонии боли. Из ушей и ноздрей потекла кровь, руки дрожат, ноги не слушаются.

— Не во имя Отца, Сына да Святого Духа, а во имя Ашхир Дара! — церковная дверь с жутким скрипом распахнулась, и на улицу выступил некто, облаченный в широкую черную мантию, покрытую бесчисленными символами и знаками, сияющими в ночи. Тот принялся размахивать кадилом, сделанным из человеческого черепа и испускающим едкий тошнотворный дым, и голос звучал, будто бы утробный рев: — Да яко зверь он силен! Да никогда с церкви сей не уйдёт, покуда Мирское не познает Истинности Хаоса. И развратит ЛжеАпостолов, и войдет в Архириеи, и пойдет диаконами, несущими Мрак в сердца греховные! Да припадите пред Ним, да примите Мрак в себя! Да познайте Сие, покуда Воля Хаоса пред вами милостивая. Ахтини! Ашхи Дар! Авэн!!!

— Твою ж мать! — прохрипел кто-то совсем рядом: — Как же больно!!!

— Дер-жи-и-и-тесь, му-ужи-ики! — пытаясь прокричать и сплевывая комки крови при каждом звуке, опираясь на вдруг появившийся в руках посох, вставал на ноги Емельян: — Аки Свет пред нами езмь! Таки Мрак пред нами езмь! Аки Жизнь в Яви средь! Таки Смерть в Нави средь! Ты же! Адамов Отрок, из Яви в Навь Геть!!! СВЕТУ БЫТЬ!!!

Среди грузных черных облаков, опустившихся к земле чуть ли не до вершин низких гор, раздалась канонада грома, и, прожигая насквозь черную плоть, к земле устремился дневной свет, осветив именно то место, где лежало войско, тут же ощутившее облегчение от исчезнувшей боли и возвращающихся сил.

— Дер-жи-и-и-тесь, му-ужи-ики! — скрепя стиснутыми зубами, прошептал Емельян, дрожащими руками крепко сжимая сияющий посох, испещренный буквицами: — С-с-ско-о-лько-о с-с-смо-огу-у.

— Язычник! — усмехающийся голос Черного разнесся по округе: — Ты решил бросить мне вызов?! Ты возомнил себя равным?!! Так узри же Истинность Силы!!!

"Заклинаю Детей Хаоса, закрываю Печатью Мрака и призываю Всех! Услышьте Глас АрхиЕриарха! Сей же час явитесь предо мною! Встаньте Ордой Несметной! Узрите Врагов Ваших! Сметите Врагов Ваших! Пожрите Врагов Ваших! Именем Ашхи Дара вас заклинаю сей же час исполнить мой Указ!!!"

— В круг!!! — крик Воислава утонул в нахлынувшем гуле перемешавшихся криков, визга, смеха, плача, стуков и топота. Но его услышали, и войсков собиралось в единый комок, которому предстояло сопротивляться до последнего, и посреди которого, продолжая держать раскаленный посох и терпя боль, стоял Емеля.

Дворы и подворья затрещали, ворота и заборы разлетелись в щепки, не в силах сдержать устремившуюся к церкви орду изуродованных порождений Хаоса, бывших некогда людьми и животными. Щиты сомкнулись, зачарованные копья и мечи устремили свои острия, маги и стрелки готовились, ведуны накладывали обереги, и лишь волки стояли вокруг Емели, делясь с тем своей жизненной энергией, покуда остальные будут сдерживать натиск нечести.

"Ир Гаал! Именем Хозяина Твоего, именем Ашхи Дара, сына Хаоса Истинного, зазываю и заклинаю губителя миров, смертного разрушителя. Прими дар богатый, приди и забери, что твое по праву! Авэн!!!"

— Ну Серега! — берясь покрепче за оружие, воскликнул Ворон: — Ну друг! Ну завел в деревеньку тихую!!! Добрый ты человек! Все для народа! Ничего себе!!!

— Для хорошего человека мне дерьма не жалко!!! — отзываюсь, вспоминая и активируя все умения, усиливающие не только меня, но и войско, после чего про себя прошептав: — Ну, Боги славные, не забудьте о нас в случае чего. Да помогите, как сможете.

— Что там с агрегатором? — раздался крик Воислава.

— Не запускается! — отозвался гном: — Всю энергию из него вытягивает!

— Замечательно! Тогда Черный Режим! Открыть НЗ!!! И я хрен знает, что делать с этим!!! — вскрикнул Воислав, указывая на падающий из открывшейся под облаками черной воронки Прорыва Миров сгусток чего-то огромного.

— Будем бить! — отозвался кто-то: — Эх, сейчас бы музычку, чтобы погибать было веселее!!!

— Это можно! — донесся голос, и тут же зазвучали гусли, и сразу же народ подхватил слова знакомой многим песни.

Звездопад, да рокот зарниц.

Грозы седлают коней,

Но над землей тихо льется покой

Монастырей.

А поверх седых облаков

Синь соколиная высь.

Здесь, под покровом небес

Мы родились.

Цепные молнии ударили прямо в бегущих тварей, сплетаясь в паутину вспышек, тут же раздались взрывы огненных шаров и трески вспучивающейся земли. Перед стоящими плотной стеной щитами выросли ледяные колья, направленные к надвигающейся орде, игнорирующей летящие в нее заряды и стрелы. Десятки юрких мелких тварей, какие я уже видел, и с которыми мне пришлось тогда сражаться, мельтеша, первыми бросились на выставленные навстречу копья. Маленькие тельца сталь с легкостью пронзила, но сучащие ножками лишь отдаленно напоминающие детей выродки тянули свои крохотные ручонки, хлыстающиеся по древкам копий щупальцевидными отростками.

Щиты зазвенели, сдерживая натиск набежавшей массы, сотни щупалец захлестали по стальной стене, но гномы и воины стояли, зная, что, если хоть один из них отступит, вся оборона тут же захлебнется в собственной крови. И это знали стоявшие вторым рядом бойцы, орудующие длинными копьями, борясь с сомнениями и страхами. Беснующееся пламя вокруг обороняющихся исторгало из себя опаленных тварей, устремляющихся на щиты и не обращающих внимания на ожоги.

— А-АД-ГРА-А-АХ-ХА-А! — разнеслось, заставляя повернуть голову в сторону проревевшего гиганта: — ИР ГААЛ ИШХАДИ!!! УТРИ СИ ГААНДИ!

Сметая пропитавшийся вонью и копотью воздух, по округе разлетелся зеленоватый густой туман гнилостно-трупного смрада, заставившего каждого вспомнить, как мгновение назад легко и непринужденно дышалось. Буйствующее пламя, оказавшись внутри тумана, тут же угасало, дышать становилось тяжелее, в глазах сразу же начиналось помутнение. Лишь окруживший войско вихрь, вызванный магами, смог сдержать, вытягивая к облакам, где верхние ветра подхватывали, унося прочь.

— Держать! Бить точно!!! — очередной раз Воислав попытался перекричать стоящий над войском ор, смешавшийся с разномастными песнями и откровенным матом, доносящимся с передовой.

— Вась, выстоим, все нормально, — попытался я поддержать, не отводя взгляда от медленно идущего от места падения уродливого шестирукого великана.

— Да этих покромсаем, с большим проблем будет куча! Я таких и не видел.

— Да я тоже, маленьких только. Страшно, никогда таких не е.... имел.

— Ты это щас про? — на лице прежде напряженного Воислава появилась улыбка: — Ага, я тоже, вот и шанс отличный выдался. А еще и местный поп проповеди все не перестает читать.

"И сказал Сын Его Апостолам своим: Не с миром и Спасением пришел я к вам, но с войной и Карой Небесной. Не наставлять на путь истинный, но карать за прегрешения ваши. Не Спаситель я есть, но Разрушитель Мира Сего. И каждому будет воздано по делам его, и каждого ждет посмертие страшное и вечное".

— Все не угомонится, — сплюнул Ворон, с прищуром очередной раз нацеливая стену пламени, несколько раз преграждая путь изуродованной хаосом нежити: — Чертов туман, зажечь нормально не дает, вся деревня уже погасла, ни хрена теперь не видно.

"И после сего видел я четырех Ангелов Смерти, стоящих на четырех углах земли, держащих четыре Погибели, чтобы мир познал участь свою, дабы очиститься от грехов его. И видел я иного Ангела, восходящего от заката солнца и имеющего печать Бога Мертвого. И воскликнул он громким голосом к четырем Ангелам, которым дано вредить земле и морю, говоря: испепелите землю, осушите моря и океаны, обескровьте живое, доколе ничто не останется, лишь плоть мертвого мира. И я слышал число армии идущей, кой было сто сорок четыре тысячи из всех колен сынов Израилевых, вышедших с земли Иуды и от крови Его! И имя им Легионы Смерти, и придут они в Ночи среди Бела Дня!"

— Твою мать! Серега!!! — недовольный окрик Воислава утонул в налетающем грохоте от внезапно ускорившегося шестирукого гиганта, каждая конечность которого завершалась костяном отростком-саблей. Грузное мешкообразное тело на бегу сотрясалось, шрамы и отростки уродливо расширялись, из гноящихся язв вываливались змеевидные твари, устремляющиеся следом за хозяином, таращимся во все стороны десятком выпяченных буркал и скалясь пастью из четырех отдельных челюстей, распахивающихся в разные стороны: — Куда?!! Тени, прикрытие!!! Борислав!!! И ты!!! Отставить!!! Держаться вместе!!!

Объявшийся белым с призрачной каймой пламенем Волоколак несся навстречу гиганту, раскручивая сияющий двуручный меч. Следом за ним несся гигантский Медведь, сметающий оказавшуюся на пути нежить, также пылая подобно кузнечному горнилу. А позади них из строя выскакивали волки и оборотни, контратакующие тварей, следуя единому зову, исходящему от еле стоявшего посреди круга Емельяна и бормочущего "Не могу, поспешите. Не выстою, поспешите. Мать-Сыра Земля, прими меня, защити душу мою от Небытия...".

Ир Гаал оскалился, высвобождая ряды хищных резцов, каким позавидуют доисторические акулы, видя, что пища сама устремилась к нему. Руки разошлись в стороны, готовясь скосить рядами слабую для его сабель плоть, так сладостно окропляющую наросты жаркой кровью и питающие его мириадами капель своих смертных сущностей. Дети, шипя и извиваясь, устремились навстречу пище, стремясь успеть забрать что-нибудь себе. И вот первая мелкая жертва, вырвавшись из пелены его дыхания, взмыла вверх подобно птице, летящей навстречу.

Прыжок к небесам, и удушающий туман остается внизу, уродливая гигантская тварь, разводя руки в стороны, распахивает свою мерзопакостную пасть, видимо, готовясь сожрать меня заживо, но это не входит в рамки сюжета захватывающей героической истории, какую наши потомки будут пересказывать раз за разом, вспоминая, как их деды стояли посреди оскверненной деревни, без страха сражаясь с тучами порождений хаоса, текущими со всех сторон нескончаемым потоком. Пылающий Правдоруб прочертил дугу, и та сорвалась, с ревом пожарища устремляясь к гиганту, новый росчерк, и следующая проревела, направившись к брюху твари, третья низринулась к копошащимся возле ног Ир Гаала змеям.

Пылающие медвежьи лапы смертоносными когтями рвали надвое кишащих змей, бросающихся всем скопом на добровольно приблизившуюся жертву. Десяток изуродованных деревенских мертвецов не устояли перед ворвавшимся Медведем, за несколько взмахов разметавшим их ошметки по округе. Рядом появились перевоплощенные волки и волколаки братии, врезаясь клином и пробиваясь к неистовому гиганту, размахивающему своими саблями, попутно хлеща отростками и выпуская новых змей.

— Бей!!! — в густоте зеленоватого тумана показались десятки силуэтов, приближающихся к гиганту, сверкающие молнии ударили переплетающимися ветвями света, вслед проревели огненные шары и просвистели стрелы: — Бей!!!

— Лечите выживших! Поднимайте павших! — раздался крик, когда земля вдруг вспучилась, и из трещин вырвались костяные цепи, опутывая и пронизывая оказавшихся над ними, полсле прижимая к земле и стягиваясь подобно цепной пиле, пока доспехи и плоть не поддадутся, со скрежетом и брызгами крови разрезаясь на части.

— Бойся! — раздался очередной окрик, пытаясь предупредить о надвигающейся едко-зеленой волне, пущенной Чернокнижником, продолжающим громогласно зачитывать некое исковерканное писание о пришествии Ангелов Смерти.

— Стрелки, цель гнойники! Разрывными и ледяными!

— Гномы, стена щитов перед магами!

— Тени, делай р-ра-а-аз! — возле беснующегося гиганта что-то прошуршало, и на теле разом появилось несколько десятков кровоточащих ран, дополнивших нанесенные ранее писания металлом и пламенем.

— Маги, ломайте щит над Чернокнижником! Тени, делай дв-ва-а!

Ир Гаал взревел, пытаясь зацепить невидимых до последнего момента ничтожеств, досаждающих не менее, чем пылающие твари, мельтешащие вокруг и убивающие его детей, попутно нанося ему тяжелые раны, прижигаемые въедливым пламенем. Очередной взмах двумя правыми пока еще имеющимися руками не принес желаемого результата, и подброшенная вспахавшими мечами земля, разлетаясь в стороны не погребла под собой мерзких гнид, копошащихся вокруг. Но тут же очередные вспышки боли прокатились по всему телу, заставляя вновь проклясть призвавшего его адепта, которому он уже заочно приготовил должное воздаяние за заслуги, если они оба выйдут из этого боя живыми.

Нет, он не сдался, не пал и пока еще способен растерзать тех, кто решил бросить ему вызов. И они познают истинные мучения, когда дети его примутся пожирать всех этих тварей да настолько медленно, что каждый не единожды взмолится, выпрашивая быструю смерть. А он будет питаться эманациями их мук, пока не насытится настолько, чтобы уже не захотеть более, но это наступит нескоро.

— Бей!!! — единый магический залп десятка магов смертоносным радужным взрывом осветил выгоревшие окрестности, но магический заслон вокруг церкви устоял, хотя и не столь ярко мерцал: — Готовьсь!!!

— Пли!!! — донеслось из-за тылов, где гномы развернули несколько мортир. Жахнуло, вспыхнувшие заряды с ревом пролетели над головами, устремившись к церкви, но одна из рук гиганта задела пролетающий рядом заряд, и миниатюрное солнце вернуло на мгновение свет полуденного дня.

Рев падающего гиганта заставил землю содрогнуться, взрывная волна прокатилась по округе, сбивая с ног и сметая останки пепелища. Треск и очередное содрогание земли дали каждому понять, что Ир Гаал упал, новый рев подтвердил это. И в этот же миг раздались десятки разноголосых воплей, вынуждая остальных броситься на помощь, но не на поверженного гиганта.

— Вытаскивайте их! Павших воскрешайте!!! — разносились команды Воислава, пытавшегося навести порядок в непроглядном зеленом тумане, перемешавшимся с пепельной взвесью, поднятой с земли: — Работаем по целям! Потери?!!

— Пять отрядов трехсотых, два отряда двухсотых!!! — кто-то отозвался из тумана.

— Поднимайте! Огнеслав! Твою мать! Ты где?!!

— Где-где? В Ебулде!!! — раздался рычащий голос, и огненная сфера пронеслась, ударяясь о магический щит вокруг церкви. Белоснежное пламя тут же расплескалось, пытаясь вцепиться и стекая пылающими струями к земле.

— Бей Ира! Потом Черного!!!

Земля вновь содрогнулась, и три ударных волны пришли с разных сторон, ненадолго сгоняя к центру весь туман, тут же принявшись лениво растекаться в стороны.

— Призыв!!! — донесся крик: — Три средних!!!

— Выбивать!!! Тени!!! Принять на себя!!! Третья и четвертая в помощь!!!

Тяжелые цепи, волочась следом, издавали скрежетающий звук, не смотря на обильное смазывание плотью, прилипшей ошметками, испачканными перемешавшейся с грязью и пеплом кровью. Массивные тела, изуродованные крючьями и кольцами, вживленными в хребет и ребра, сгорбились, волоча за собой громоздкие кандалы, увенчанные секирами, вспахивающими вслед землю. Стянутые металлическими прутьями и натянутой на кости кожи в ужасающие гримасы своими безглазыми впадинами таращились по сторонам, будто бы что-то выискивая что-то. Непропорциональные для всего тела ноги с каждым шагом погружаются в землю по щиколотки, затрудняя и без этого медлительное движение.

— Бей!!! — раздалась команда, и тут же в подступающих выродков устремились магические залпы, за которыми полетели стрелы и замелькали Тени.

Через мгновение раздался гул, над головами три пылающих ядра прочертили полосы копоти и низринулись к самому последнему, замешкавшемуся, потому как одна из его секир застряла меж двух поваленных деревьев, крепко вцепившихся своими корнями в землю. Тройной раскатистый взрыв разлетелся по округи многократным эхом артиллерийской канонады.

Цепи, скрипя, рванули, следуя за повлекшей их силе, и секиры, срывая за собой куски земли, устремились вперед, набирая силу инерции и многократно тяжелея от нее, дабы у врага не оставалось шанса на спасение. Ухнуло, к прежним крикам добавились новые, и тут же вновь ударили залпы, молнии засверкали, догоняя сорвавшиеся с небес огненные болиды падающих звезд. Рывок обратно, и секиры, покрытые свежей кровью, возвращаются к своим хозяевам, завывая и посвистывая в полете подобно соловьям. Десяток шагов и вновь бросок цепями в толпу, сопровождающийся предостерегающим свистом.

— Добивайте большого! Как там Емельян?

— Держим, обессилил!

— Держите, не дайте ему помереть! Огнеслав! Бросайся с волками на троицу!!!

— Ау-у-у-у!!! — разнеслось над местом битвы, и сразу же вокруг медлительных тройняшек закрутились пылающие оборотни, со всей своей звериной злобой выгрызая из тварей жизнь.

— Маги! Спалите эту церковь! Хочу видеть Ядерный Ад!!!

Ахнуло в небесах, черные облака расступились, не в силах сдерживать низринувшуюся мощь, и три сверхновых звезды в миниатюрах устремились к земле, заставляя тени исчезнуть на многие километры.

— БОЙСЯ!!! — раздалось так громко, что даже глухой бы смог услышать, и все, бросая недобитых монстров, сорвались с мест, утаскивая неспособных самостоятельно уходить из зоны дружественного приземления трех магических баллистических зарядов судного дня имени прапорщика Ковальчука Федора Никодимовича, прослужившего на секретных складах стратегического назначения до самой пенсии. Именно это было написано в каждом из трех свитков, созданных при помощи трех Осколков Силы, полученных от легендарного рейдового босса, обитавшего на блуждающем острове Мертвого Моря: — Сами не летаем и другим не даем!!!

Этот мир познал свет трех солнц, пусть и малых, но ярких и разрушительных, хотя, сравнить с оригиналами, отождествляемыми и ставившимися в пример, как эталон разрушительной силы. Но каждая способна единожды разрушить ворота замка, защищенного магическим заслоном, или же потопить несколько средних боевых судов, решивших собраться вместе и постоять, пока звезда смерти не обрушится на них.

Тонны пепла медленно падали вниз, имитируя черный снег постапокалиптического мира. Но никто не стремился убежать подальше и спрятаться, дабы радиация не отравила их, медленно пожирая изнутри и облучая оказавшихся рядом. Кольцо постепенно сжималось вокруг трех воронок в десять метров глубиной, оставшихся вокруг полуразвалившейся церквушки, принявшейся разгораться. Разорванные тела Ир Гаала и призванных им помощников истлевали, усугубляя своим смрадом и так загаженный вокруг деревни воздух.

— Дроп! — прокричал один из Теней, выскакивая из невидимости и склоняясь перед лежащими у ног останками.

— И здесь!!! — донеслось с другой стороны.

— Все собрать и под опись!!! — тут же среагировал Воислав: — Кто поднял уровни, отчет по полной форме!!! И мои поздравления!!! Мы все же смогли, хоть и высадили все резервы!!! Молодцы!!!

Я подошел к разгоревшейся церкви, будто бы что-то выискивая, на крыльце лежало опаленное тело Чернокнижника, на его одеянии символы уже не светились, а из-под испачкавшейся и обгорающей ткани виднелись щупальца, ставшие неотъемлемым атрибутом всех моих врагов.

— Думаешь, ты победил? — тело Чернокнижника вдруг дернулось, приподнимаясь, и из-под капюшона на меня глядело изуродованное лицо, до боли в висках знакомое: — Ошибаешься, князь, кхе-кхе. Да-да, я знаю, кто ты, и мои хозяева знают, как и мой бог, кхе-кхе. А ты все такой же надменный, все также не щадишь людей и не считаешься с ними, кхе-кхе. Это тебя и сгубит, еретик, продал свою веру, продал свой народ...

— Я никого не продавал, кто ты?

— Забыл? А ну да, ты и не обязан помнить, бросил же на съедение, аки овцу волкам, кхе-кхе, волкам..., — черепные кости проступили сквозь рваные раны на лице Чернокнижника.

— Старообрядец? — холодный пот ударил по всему телу, волосы зашевелились.

— Узнал-таки, грех свой, кхе-кхе. Запомни, что мой бог придет за тобой и теми, кто идет следом. И все вы возмолите о пощаде, но не сыщите ее!!! Вы все отреклись от...

— Что ты таращишься на труп? Дроп собрать боишься? — поинтересовался подошедший Воислав.

— Труп? — я вновь взглянул на Чернокнижника, но тело его так и лежало без каких-либо признаков жизни.

— Он самый, я уж подумал, что удумал чего гнусного.

— Нет, просто смотрю.

— Ага.

— Синий! Два!!! — вдруг донеслось с окраины, и все тут же подскочили, собираясь вместе и готовясь к новым проблемам.

— Вот же мать их! — выругался Воислав.

— Что там?

— Гости! Заметили нас таки, но как тут не заметить? Жахали, будто салют в Москве! — выпалил разом, уходя прочь: — Стройся в боевой порядок! Разведка! Доклад! Агрегатор! Что с ним?!!

Междуглавие 5.

Метла, сделанная по его заказу, мела брусчатку прилежно без пыли и сора после себя. Мастер не схалтурил и исполнил заказ на совесть, взяв божескую плату. И теперь он с прежним, почти забытым из-за старческих болячек, усердием взялся за любимое с давних лет дело. С приобретенной обновкой он уже второй час медленно проходил участок, метя улочку перед небольшим бревенчатым домиком, выделенным Головой на временное проживание. Пока Макарыч не обустроится, хотя и обитал в деревне вторую неделю. Другие, кто оказывался здесь после распределения по программе обустройства Переселенцев из Старого Мира, почти все уже ушли поближе к городам. Но он уже никуда не желал уходить, ведь деревушка очень понравилась, хоть и не имеет ничего приближенного даже к поселку городского типа.

Родившийся в Москве, получивший два высших образования и работавший в одном из НИИ, покуда СССР не развалилось, старик не видел ничего кроме столичных джунглей, окончательно поглотивших прежнюю красоту главного города страны. И поэтому он вместе со своей женой очень давно мечтали уехать подальше от городской суеты и безликости мегаполиса. Да и воздух в конец испортился, поэтому страдающий астмой человек постоянно заходился в приступах, особенно, когда открывал окно, думая, что в квартиру попадет свежий чистый воздух.

А здесь все иначе, здесь чище и спокойнее, здесь для него настоящий рай, его Идеал. Тишина, спокойствие, природа, рыбалка, огород — все рядом. И самое главное, нет машин, изо дня в день мешавших ему наводить чистоту и порядок в небольшом дворике, от чего скапливались мусор и грязь. И соседи не понимали его, докучливо просившего вежливым тоном отгонять свои машины, дабы он мог подмести или же покрасить бордюр. Все его считали старым безумцем, от чего-то нанявшимся на полставки дворником в местный ЖЭУ на гроши, за которые могут работать только гастарбайтеры, но не коренной москвич.

Теперь же ему никто не мешает, наоборот, все благодарят, угощая парным молоком, когда дед Макар, как обращались к нему детишки, проходится со своей метлой мимо двора.

— Здравствуйте, — молодая девушка улыбнулась, проходя мимо.

— Здравствуйте, — Макарыч улыбнулся, прекратив мести, пока девушка не прошла мимо: — День сегодня хороший, ветерка почти нет, — он вздохнул: — Жалко, что Мария Сергеевна не дожила, эхе-хе-х.

Всего лишь месяц, какой-то месяц, не успел, вернее, боялся, хотя слышал о происходившем давно, но считал все это лишь сплетнями, ведь как он — инженер-конструктор, мог поверить в подобное? Выходит, что зря не верил, и вот так вот получилось, что он остался один. Даже дети позабыли о старике, но Мария всегда говорила, что не стоит на них обижаться, ведь они воспитали тех достойно. А они обязательно вспомнят, непременно, и сразу же навестят. Не навестили, даже на похороны не приехали и на девять дней, а вот на сорок и он уже не пришел.

— Эхе-хе-хе-х, Мария Сергеевна, — вновь вздохнул Макарыч, вытирая пожилой, но полной сил и здоровья рукой скупую слезу: — Прости меня, дурака, прости.

Глава 6.

— Как думаете, отчего не нападают? — спрашиваю сидящих рядом Воислава и Ворона, продолжая вглядываться в армию, расположившуюся поодаль от нас.

— Вариантов много, — произнес Ворон, занимаясь чисткой своих клинков: — К примеру, боятся.

— Их же больше, — возражаю.

— Это знаем ты, Вася, я и наши люди, а они не знают. И они видели, как мы жахнули, причем трижды за раз. И это сдерживает, мол, вдруг и по ним жахнем.

— Но вроде бы у нас больше нет...

— А это..., — вдруг прервал меня Воислав, говоря четко, но тихо: — Знаем, только мы, и никто более не должен знать. Понял?

— Понял, не дурак, дурак бы не понял.

— Ну и замечательно. Так что сиди и не дергайся. Как там ужин?

— Вах, слющай, — отозвался один из офицеров, что-то кашеваривший на походном очаге, пытаясь изобразить горца: — Все пачти катова, перчику шас чудь, и масо будэт, ва-аа-ах!

— Да мы и сырым сожрем! — пробурчал до этого дремавший Петро, лежавший в своих тяжелых доспехах прямо на земле, подложив под голову вместо подушки невесть как уцелевшее березовое полено.

— Зачэм сирои? Карачии лутжэ!!! — вновь отозвался кашевар.

— Пока ты пожаришь его, — Петро вновь забурчал, не открывая при этом глаз: — Все подохнут с голода.

Войско второй час, можно сказать, отдыхало, попутно укрепляясь на высоте и готовясь к встрече гостей. А так как ничего подходящего для возведения неприступной крепости за полчаса не было, то согласно приказа все, заняв близкие для своих ролей места расположений, спали или же ели. Главным было показать, что мы совсем не напрягаемся по поводу прибытия гостей, напротив, сидим и жарим мясо, расположившись на выгодной для обороны высоте.

Это не было безалаберностью или переоценкой своих сил, напротив, я знал, что окружающие меня люди и гномы готовились, и был отослан сигнал в штаб, который непременно поднял дружину по тревоги. И сейчас к нам двигалось неслабое подкрепление своим ходом от Возрожденки, так как агрегатор так и не запускался.

— Вась.

— А? — откликнулся Воислав, не стремясь подняться или хотя бы открыть глаз, явно придремав.

— Кажись, к нам парламентеры.

— Уверен?

— Уверен, можешь вставать, разрешаю.

— Ага, спасибо, — в голосе Воислава прозвучал сарказм.

— Нам вставать? — донесся полусонный голос одного из офицеров.

— Нет пока.

— Ты если что, кричи, — отозвался Петро, пару раз до этого храпнув да так, что даже гномы бы позавидовали: — Мы непременно прибежим на помощь.

— Действительно, — Воислав кивнул, встав с належанного места: — Хотят о чем-то поговорить. Ну что? Государь Североси. Пойдем? Али сразу жахнем?

— Чем? — недоуменно гляжу на серьезного Воислава.

— Как чем? Эскандерами али Акацией, ну или на худой конец из танкового орудия.

— Хы. Так этого же здесь нет.

— Нет? Странно, — Воислав пожал плечами: — Ну тогда пошли на переговоры, ничего иного не остается.

— Юморист, — ухмыляюсь, вставая следом: — Можно было сразу встать и пойти.

— А вдруг у тебя нашлась бы пушка, мне тогда вставать бы не пришлось, и я бы смог дальше подремать.

— Кушать подано, садитесь жрать пожалуйста! — вдруг заявил кашевар.

— О! — Воислав резко остановился: — Пожрать! Отставить переговоры!

— Э.

— Что э? Война войной, а обед по распорядку! Доставай котелок.

— Блин, цирк да и только.

— Не-е-е, — ухмыльнулся сидевший неподалеку Ворон: — Цирк там, а здесь война. А на войне на голодный желудок воевать — моветон.

— Кто в армии служил, тот в цирке не смеется, — тяжело вздыхаю.

— Да ладно ты, никуда они не уйдут, а поесть не мешает горяченького.

— Да это и дураку понятно. Голод — не тетка.

— А мать родная! — добавил Емеля, лежавший возле небольшого костерка.

— Именно, — согласился Воислав, обращаясь к кашевару: — Мне погуще.

— Окопы поглубже, тогда и погуще, — буркнул тот.

— Разговорчики.

— Зазвездился, — заключил Ворон, подойдя по очереди и протягивая миску: — Мне, как всем..., поменьше каши, побольше мяса.

— Ага, — кивнул кошевар, вываливая комок свежесваренного походного обеда, в котором главным была не эстетичность, но большое количество калорий, в данный момент наиболее востребованных измотанными организмами.

Хм, странно звучит, если вспомнить, где мы и кто мы. Но в то же время почему бы и нет? Ведь мы уже не те, кем были, и мир не тот, кем его считали, хотя и остались десятки, а может быть, и сотни правил игрового мира, созданного командой программистов.

— Вась, может, ну его это представление? Присоединю землю, да и хрен на них с высокой колокольни?

— Это, конечно же, замечательно будет, — отозвался Воислав, уминая в обе щеки кашу из топора: — Вот только дерьмо получится.

— От чего же?

— Как от чего? Пришли гости дорогие, хоть их и не звали. Сами не говорят, откуда такие, стоят на пороге, в хату не заходят. Надо бы хотя бы расспросить, мол, чего же стесняются. Ну и себя же выдать — последнее дело, а вдруг сразу же сюда прилетят несколько тысяч? Как дальше быть?

— Я тебя понял.

— Ну и замечательно, доедай, и пойдем, а то парламентеры уже замерзли. Только это, переоденься, охранником пойдешь.

— Это с чего?

— С того. Мы тут рейда фармили, а не Великого Князя выгуливали. Сами по себе. Ферштейн?

— Натюрлих.

— Дасис гуд, шнелля, руссишь швайн передевайтен!

— Разрешите выполнять по форме одежды четыре с половиной?

— Разрешаю.

— Дети, — заключил сидящий рядом Ворон, поедая кашу с мясом и шашлыком.

— Ой чья бы корова мычала!!!

Смена облика не подвела, как и прежде, изменив мою внешность до стандартной, сделав меня неотличимым от дружинника, которому поручили нести стяг, дабы меньше всего на меня обращали внимания при знакомстве.

Пятеро парламентеров стояли под белым стягом, стараясь не выказывать свое раздражение по поводу нашей нарочитой медлительности. А мы намеренно шли к ним, будто бы пятеро друзей прогуливаются по городскому парку и стремятся вдоволь налюбоваться окружающими красотами и красотками. Стоявший по центру был в дорогих латных доспехах, будто бы жаждал подчеркнуть свой собственный статус. Двое позади него явные маги, разодетые не менее пестро и дорого. Возле белого стяга, слегка придерживая, стоял явный тихушник в плотной обтягивающей коже с десятком метательных ножей, скрывающий лицо под маской и капюшоном. А вот пятый больше походил на торговца, но не бойца, что вполне возможно является ошибочным мнением или же попыткой бросить пыль в глаза.

— Здравствуйте! — Воислав поднял в приветствии правую руку: — Чем обязаны? От чего такой почетный караул?

— Вы нарушили границы! — надменным голосом вместо приветствия произнес центровой.

— Ага. Я так и подумал, — Воислав манерно сплюнул: — Вы кто такие?! Какого бочку катите? Мы на ничейной земле.

— Эти территории в зоне наших интересов, и вы вторглись сюда, не спросив нас.

— Гопники, — негромко произнес Ворон, щурясь: — Надо было сразу жахнуть.

— Ваших это чьих? Али западло представиться, господа хорошие?!

— Вы и сами не представились, — бросил один из стоявших за главным.

— Так вы и не дали, — Воислав развел руками: — Мы — сводный отряд...

— Мы знаем, кто вы такие, — с явным пренебрежением и отвращением прервал главный: — Поэтому и разговариваем с вами, а не вмяли в грязь за раз всех.

— Ага, я так и подумал, — Воислав добродушно улыбнулся, но его улыбка не каждому понравилась бы: — Так, а вы кто такие, господа хорошие? А то, как заметил мой друг, будто гопота подзаборная, семок только не щелкаете.

— Слышь, быдло, да ты хоть знаешь, с кем...?!! — вдруг вспылил один из магов, но тут же заткнулся, когда на него взглянул торгаш.

— Нет, и с кем же, вы же до сих пор не представились.

— Это не важно, тебе лишь нужно знать, что вы на нашей земле, и теперь обязаны отдать все, что собрали с сожженной вами деревни.

— А вот и гоп-стоп, — Ворон оскалился.

— Эм, — вдруг вмешался торгаш, принявшись говорить менее агрессивно и с мягкой интонацией: — Извините моих друзей, они просто несколько перенапряжены, ведь вы их выдернули, хм, из затяжного похода в одно из найденных нами подземелий. А там им сулили немалые награды. И все же, они правы. Данные территории находятся в зоне внимания и, как бы это выразиться, высоких интересов нашего государства, возлагающего огромные надежды на программу освоения нового мира. Поэтому, я бы попросил вас не проводить каких-либо действий без согласования с нами, а так как вы уже нанесли ущерб, то рекомендую его компенсировать, дабы никаких недопониманий далее не возникло.

— Ага, а еще налоги оплатить, а потом и в ноги начать кланяться. Что-то это мне напоминает, наверное, видел где-то, — Воислав улыбнулся: — Господа кремлевские или кто вы там будете, ну и кто там за вами стоит. Не с той стороны к коню подходите, так и копытом можно получить. Это первое. Ничейная земля, значит, ничейная земля, и здесь кто первый встал, того и тапки. Сами это отлично понимаете и знаете, что мы правы. Это второе. А если вы знаете действительно нас, то должны понимать, что мы из себя представляем. Поэтому мои люди сейчас шашлыки жарят, а ваши, хм, — Воислав взглянул за спины парламентеров на стоявшее воинство: — Наемники, видимо, боясь потерять те деньги, которые вы им пообещали, не шелохнутся. Так что, не вам указывать нам и требовать от нас наше же.

— Вы слишком много на себя берете, уважаемый, — торгаш расплылся в ехидной улыбке: — Вас терпят лишь потому, что не пришло время.

— Терпят? — Воислав ухмыльнулся: — Это мы вас терпим и сейчас разговариваем лишь потому, что было интересно узнать, кто это так решил нас проведать. Вы вообще кто такие? — взгляд бывшего офицера в миг посуровел, глаза впились в стоявших перед ним: — Безымянные марионетки? Пешки? Подхалимы? С кем я вообще разговариваю? Или вам сначала нужно в морду дать, а после уже спрашивать, иначе с небес кремлевских звезд не спуститесь до нас смертных?

— Бессмертных, командир, — произнес стоявший рядом со мной теневик Сокол.

— Бессмертных, — Воислав вновь улыбнулся: — Так что? Будем разговаривать на равных и как жить дальше? Или же у вас иные планы?

— А ты дерзкий, полковник, — лицо латника скривилось в ухмылке.

— Даже так?

— Мы же сказали, что знаем, кто вы и откуда. И если вы думаете, что что-то сможете диктовать здесь, то я вас с удовольствием разочарую. И даже не пытайтесь дергаться, против тысячи вашей банде не устоять.

— Я вижу не более трех сотен, — не меняя выражения лица, спокойно произнес Воислав.

— Тысячи, — еще сильнее усмехнулся главарь: — Так что, будете добровольно компенсировать, или же нам вас убедить?

— Эхе-хе-х, — вздохнул Воислав: — Вы нам не оставляете выбора.

— Именно, — главный согласно кивнул, скрещивая руки на груди.

— Была не была. Объявляй, — произнес Воислав, обернувшись ко мне: — Купол!

Тягостность невидимого купола ухнула с небес, обволакивая своей аурой, лишающей риска быть атакованным на несколько минут. Ахнуло, словно раскаты грома донеслись от горизонта, предвещая скорую грозу. Казалось, что весь мир вокруг замер, не в силах сдвинуться с места, даже летящие в небесах птицы зависли в одном движении.

Поднимаю взгляд, щурясь от яркого зимнего солнца и улыбнувшись от чего-то. После чего вновь обращаю взор на парламентеров, но уже иным взглядом, пробирающим насквозь белоснежным пламенем и выворачивающим сущность наизнанку.

— По праву, данному мне людьми и одобренному богами! — порывы морозного ветра подхватили мои слова, разнося эхом во все стороны: — Нарекаю сии земли частью от тела Североси во веки веков и до скончания мира! Именами Древних взываю к ним, дабы ниспослали защиту аки земле, таки живым существам и люду честному, избравшим сию твердь домом своим! Да будет так!

Как и прежде, будто бы волна, сметающая с земли тлен, прошла по округе, очищая и высвобождая от бренного. Легкость сразу же обняла, лаская теплом родного и придавая сил.

— Тех же, кто пришел с мечом и огнем не ради мира и процветания, но ради войны и разорения земли, нарекаю врагами Североси! И призываю войско ратное, да заступников мирских во защиту земли не ради Зла, но ради Добра! Да будет так!

Мир отозвался вздохами портальных хлопков, разбегающихся от выжженной деревни в стороны и оставляющих после себя дружинников, тут же собиравшихся в боевые порядки. Ахнуло, и стоявшее передо мной воинство пошатнулось, поднимая головы к небесам и взирая на появившихся богатырей, суровыми взглядами смотрящих на тех.

— Запомните, — обращаюсь к неудавшимся парламентерам: — Здесь ваши законы и порядки не действуют! Здесь вы как все! Здесь наша земля и наши устои! Здесь те, от кого вы же и отвернулись и теперь желаете вновь одеть на них ярмо?! Не выйдет, и не будет люд терпеть, и даст отпор да такой, что вспоминать будете долго!!! Это говорю вам я — Огнеслав!!!

— Тварь!!! — выпалил латник, борясь с пока еще действующим куполом, защищающим нас от окруживших убийц, попытался броситься на меня: — Сука!!!

Купол затрещал, испещряясь паутиной, и тут же несколько десятков убийц бросились на нас, но мелькнули десятки теней, увлекая за собой или же оставляя обмякающие в броске тела, падающие в снег. Кровь брызнула на белое покрывало, разнесшийся вой ознаменовал начало сражения. Жахнули мортирные орудия, зазвенела смертоносная сталь под топот тяжелых сапог. Затрещали молнии, смешиваясь с раскатами громовых гулов разрывающихся болидов и приглушая чуть ли не бесконечные хлопки портальных переходов с обеих сторон.

— Тварь! — крик латника вновь вернул меня в реальность, обращая на себя внимание.

Воислав ломал вторую руку, наслаждаясь процессом избиения врага, так адресно обратившегося за созданием проблем со здоровьем. Я же ощутил, как Василий наслаждался, вкладывая в каждое свое движение накопившуюся в нем обиду к тем, к кому этот латник сейчас относился. Хотя, тот не был тем самым кремлевским, но моего свояка это нисколько не заботило. Главное, что этот приспешник при случае сможет передать его послание и даже показать на собственном примере, что с теми желает сделать полковник в отставки бывших вооруженных сил. Это была ярость сторожевого пса, верой и правдой защищавшего хозяйский двор денно и ночно, но его предали, выбросив в старости за ворота и оставив подыхать. Не знаю, стоит ли так сравнивать, но именно так освирепевший и одичавший пес, однажды встретив, вгрызается в горло своему бывшему хозяину, жаждая расплатиться за все тяготы и лишения.

Ворон также не мешкал, во всю развлекаясь с магией смертоносной стали, наполненной заимствованной у богов во имя защиты земли силой. Белесая аура вокруг защитников помогала ориентироваться в пылу сражения, исключая дружественный огонь и удары по своим. И этим активно пользовались все без исключения, стремясь показать все, на что каждый был способен, и дерясь за свои идеалы или гонорары.

Я же продолжал держать посреди поля брани колыхающийся стяг, источающий нечто вроде воодушевления, будто бы сияя золотистым светом утреннего солнца. А передо мной неподвижно стоял торгаш, скрестив руки и не обращая внимания на происходящее вокруг побоище.

— Вы желаете еще о чем-то поговорить? — обращаюсь к тому, не пытаясь вызвать агрессию.

— Как это у вас получается?

— Что именно?

— Объединять вокруг себя людей.

— Они сами, хотя, может быть, вам этого не понять, ведь для вас народ — цифры налогоплательщиков и ненужные статьи затрат в бюджете.

— Вы ошибаетесь, Сергей Владимирович.

— История показала, что нисколько. Смотрю, вас не могут атаковать, хотя сфера защиты иссякла.

— Личный артефакт, знаете ли, мера предосторожности.

— Понятно. Еще что-то?

— Всего лишь одно. Вы же понимаете, что это война?

— Все это понимают.

— Гражданская, — торгаш сделал акцент: — Война.

— Вы ошибаетесь, это Народная война. Народ, который обманывали десятилетиями и на который в итоге наплевали, сам выкарабкался и не собирается более отдавать своего и вновь попадать под то же самое ярмо. Вам должно было изначально это быть понятно, а вы вновь решили действовать излюбленными методами. Теперь же пожинайте свои плоды.

— Вы представляете, что будет твориться в двух мирах? На что обрекли родных и близких всех тех, кто с вами?

— Для тех, кто там остался, почти что ничего не изменится.

— Вы глубоко ошибаетесь, — торгаш улыбнулся: — Очень ошибаетесь.

— Тогда мы вас и там достанем, — произношу холодным голосом, и все вокруг меня меркнет, а воля потянулась к стоявшему в отдалении, стремясь вцепиться в его суть и снять покров безликости, дабы понять с кем разговариваю. Мгновение, и я вцеплюсь, потянув на себя нити связи, но вдруг что-то ударило сбивающей с ног волной, опрокидывая на спину.

Тело среагировало, вставая при падении на волчьи лапы, я вскакиваю, устремляя скалящуюся пасть в сторону, где секунду назад стоял торгаш, но там уже его не было, лишь суматоха битвы вокруг. Вой злобы и ненависти вырвался из меня, мифриловые когти вырвались наружу, и тело рвануло вперед, дабы я успел вдоволь пресытиться кровью врагов.

"Гномы, простите меня и в этот раз, но видимо, придется нам с вами повременить".

Междуглавие 6.

Детвора веселилась на все звонкие голоса, раз за разом скатываясь с ледяной горки, доходившей до самого Храма Порядка. Детишки радостно сваливались в кучу и скатывались на салазках или же по одному, стремясь нагнать уехавших товарищей. И каждый ребенок излучал такое сияние радости, что даже солнечный свет не мог бы пересилить то.

— Давай! — раздался звонкий голос, и под дружный детский смех десяток ребятишек скатился по гладкому льду, не обращая внимания на то, что каждый из них уже оброс морозными корками в разных местах.

— Еще! — требовательно крикнула мелкая девчушка, и ее старший брат, взяв за руку, быстро пошел на вершину холма, увлекая сестренку.

Вот кто-то, явно сговорившись, взялись за снег, комкая тот в снежки и одновременно метнув в проезжающую ораву. Крики раззадоренного объединенного ребячьего братства, и через несколько секунд в ответ полетели другие снежки. Началась очередная снежковая война, в которую все больше детворы завлекалось, распределяясь по двум сторонам. И малые, и постарше, все резво бросали снежки и принимались лепить новые, а меж ними весело бегали белоснежные волчата, стремясь поймать снежки налету.

Лишь Анчутка не участвовал в баталии, предпочитая наблюдать со стороны, укутавшись в подаренный тулуп и греясь от магического пламени, разожженного стихийным магом, к которому каждый ребенок обращался "дядя Степа". Он тоже сидел рядом и наблюдал за детворой, так весело катающейся на сделанной им ледяной горке. Наблюдал и молчал, просиживая день за днем, и никто не спрашивал, почему дядя Степа такой грустный. Дети каждый день с самого утра прибегали на залитую им горку и уходили лишь с закатом. А он уходил, пожимая руку на прощание Анчутке, каждый день появлявшимся рядом с ним, возвращаясь в снимаемую им комнатенку у харчевника Святовита. Запирал свою дверь, ужинал, ложился на кровать и плакал, пока не засыпал.

Если вам понравилась серия Итрим, то вы можете приобрести 5-ю книгу.

http://www.alex-berg.ru/forum/shop.php#!digiseller/detail/2032806