Итрим. Книга - 5: "Завтра Война"

— Нет? Странно, — Воислав пожал плечами: — Ну тогда пошли на переговоры, ничего иного не остается.

— Юморист, — ухмыляюсь, вставая следом: — Можно было сразу встать и пойти.

— А вдруг у тебя нашлась бы пушка, мне тогда вставать бы не пришлось, и я бы смог дальше подремать.

— Кушать подано, садитесь жрать пожалуйста! — вдруг заявил кашевар.

— О! — Воислав резко остановился: — Пожрать! Отставить переговоры!

— Э.

— Что э? Война войной, а обед по распорядку! Доставай котелок.

— Блин, цирк да и только.

— Не-е-е, — ухмыльнулся сидевший неподалеку Ворон: — Цирк там, а здесь война. А на войне на голодный желудок воевать — моветон.

— Кто в армии служил, тот в цирке не смеется, — тяжело вздыхаю.

— Да ладно ты, никуда они не уйдут, а поесть не мешает горяченького.

— Да это и дураку понятно. Голод — не тетка.

— А мать родная! — добавил Емеля, лежавший возле небольшого костерка.

— Именно, — согласился Воислав, обращаясь к кашевару: — Мне погуще.

— Окопы поглубже, тогда и погуще, — буркнул тот.

— Разговорчики.

— Зазвездился, — заключил Ворон, подойдя по очереди и протягивая миску: — Мне, как всем..., поменьше каши, побольше мяса.

— Ага, — кивнул кошевар, вываливая комок свежесваренного походного обеда, в котором главным была не эстетичность, но большое количество калорий, в данный момент наиболее востребованных измотанными организмами.

Хм, странно звучит, если вспомнить, где мы и кто мы. Но в то же время почему бы и нет? Ведь мы уже не те, кем были, и мир не тот, кем его считали, хотя и остались десятки, а может быть, и сотни правил игрового мира, созданного командой программистов.

— Вась, может, ну его это представление? Присоединю землю, да и хрен на них с высокой колокольни?

— Это, конечно же, замечательно будет, — отозвался Воислав, уминая в обе щеки кашу из топора: — Вот только дерьмо получится.

— От чего же?

— Как от чего? Пришли гости дорогие, хоть их и не звали. Сами не говорят, откуда такие, стоят на пороге, в хату не заходят. Надо бы хотя бы расспросить, мол, чего же стесняются. Ну и себя же выдать — последнее дело, а вдруг сразу же сюда прилетят несколько тысяч? Как дальше быть?

— Я тебя понял.

— Ну и замечательно, доедай, и пойдем, а то парламентеры уже замерзли. Только это, переоденься, охранником пойдешь.

— Это с чего?

— С того. Мы тут рейда фармили, а не Великого Князя выгуливали. Сами по себе. Ферштейн?

— Натюрлих.

— Дасис гуд, шнелля, руссишь швайн передевайтен!

— Разрешите выполнять по форме одежды четыре с половиной?

— Разрешаю.

— Дети, — заключил сидящий рядом Ворон, поедая кашу с мясом и шашлыком.

— Ой чья бы корова мычала!!!

Смена облика не подвела, как и прежде, изменив мою внешность до стандартной, сделав меня неотличимым от дружинника, которому поручили нести стяг, дабы меньше всего на меня обращали внимания при знакомстве.

Пятеро парламентеров стояли под белым стягом, стараясь не выказывать свое раздражение по поводу нашей нарочитой медлительности. А мы намеренно шли к ним, будто бы пятеро друзей прогуливаются по городскому парку и стремятся вдоволь налюбоваться окружающими красотами и красотками. Стоявший по центру был в дорогих латных доспехах, будто бы жаждал подчеркнуть свой собственный статус. Двое позади него явные маги, разодетые не менее пестро и дорого. Возле белого стяга, слегка придерживая, стоял явный тихушник в плотной обтягивающей коже с десятком метательных ножей, скрывающий лицо под маской и капюшоном. А вот пятый больше походил на торговца, но не бойца, что вполне возможно является ошибочным мнением или же попыткой бросить пыль в глаза.

— Здравствуйте! — Воислав поднял в приветствии правую руку: — Чем обязаны? От чего такой почетный караул?

— Вы нарушили границы! — надменным голосом вместо приветствия произнес центровой.

— Ага. Я так и подумал, — Воислав манерно сплюнул: — Вы кто такие?! Какого бочку катите? Мы на ничейной земле.

— Эти территории в зоне наших интересов, и вы вторглись сюда, не спросив нас.

— Гопники, — негромко произнес Ворон, щурясь: — Надо было сразу жахнуть.

— Ваших это чьих? Али западло представиться, господа хорошие?!

— Вы и сами не представились, — бросил один из стоявших за главным.

— Так вы и не дали, — Воислав развел руками: — Мы — сводный отряд...

— Мы знаем, кто вы такие, — с явным пренебрежением и отвращением прервал главный: — Поэтому и разговариваем с вами, а не вмяли в грязь за раз всех.

— Ага, я так и подумал, — Воислав добродушно улыбнулся, но его улыбка не каждому понравилась бы: — Так, а вы кто такие, господа хорошие? А то, как заметил мой друг, будто гопота подзаборная, семок только не щелкаете.

— Слышь, быдло, да ты хоть знаешь, с кем...?!! — вдруг вспылил один из магов, но тут же заткнулся, когда на него взглянул торгаш.

— Нет, и с кем же, вы же до сих пор не представились.

— Это не важно, тебе лишь нужно знать, что вы на нашей земле, и теперь обязаны отдать все, что собрали с сожженной вами деревни.

— А вот и гоп-стоп, — Ворон оскалился.

— Эм, — вдруг вмешался торгаш, принявшись говорить менее агрессивно и с мягкой интонацией: — Извините моих друзей, они просто несколько перенапряжены, ведь вы их выдернули, хм, из затяжного похода в одно из найденных нами подземелий. А там им сулили немалые награды. И все же, они правы. Данные территории находятся в зоне внимания и, как бы это выразиться, высоких интересов нашего государства, возлагающего огромные надежды на программу освоения нового мира. Поэтому, я бы попросил вас не проводить каких-либо действий без согласования с нами, а так как вы уже нанесли ущерб, то рекомендую его компенсировать, дабы никаких недопониманий далее не возникло.

— Ага, а еще налоги оплатить, а потом и в ноги начать кланяться. Что-то это мне напоминает, наверное, видел где-то, — Воислав улыбнулся: — Господа кремлевские или кто вы там будете, ну и кто там за вами стоит. Не с той стороны к коню подходите, так и копытом можно получить. Это первое. Ничейная земля, значит, ничейная земля, и здесь кто первый встал, того и тапки. Сами это отлично понимаете и знаете, что мы правы. Это второе. А если вы знаете действительно нас, то должны понимать, что мы из себя представляем. Поэтому мои люди сейчас шашлыки жарят, а ваши, хм, — Воислав взглянул за спины парламентеров на стоявшее воинство: — Наемники, видимо, боясь потерять те деньги, которые вы им пообещали, не шелохнутся. Так что, не вам указывать нам и требовать от нас наше же.

— Вы слишком много на себя берете, уважаемый, — торгаш расплылся в ехидной улыбке: — Вас терпят лишь потому, что не пришло время.

— Терпят? — Воислав ухмыльнулся: — Это мы вас терпим и сейчас разговариваем лишь потому, что было интересно узнать, кто это так решил нас проведать. Вы вообще кто такие? — взгляд бывшего офицера в миг посуровел, глаза впились в стоявших перед ним: — Безымянные марионетки? Пешки? Подхалимы? С кем я вообще разговариваю? Или вам сначала нужно в морду дать, а после уже спрашивать, иначе с небес кремлевских звезд не спуститесь до нас смертных?

— Бессмертных, командир, — произнес стоявший рядом со мной теневик Сокол.

— Бессмертных, — Воислав вновь улыбнулся: — Так что? Будем разговаривать на равных и как жить дальше? Или же у вас иные планы?

— А ты дерзкий, полковник, — лицо латника скривилось в ухмылке.

— Даже так?

— Мы же сказали, что знаем, кто вы и откуда. И если вы думаете, что что-то сможете диктовать здесь, то я вас с удовольствием разочарую. И даже не пытайтесь дергаться, против тысячи вашей банде не устоять.

— Я вижу не более трех сотен, — не меняя выражения лица, спокойно произнес Воислав.

— Тысячи, — еще сильнее усмехнулся главарь: — Так что, будете добровольно компенсировать, или же нам вас убедить?

— Эхе-хе-х, — вздохнул Воислав: — Вы нам не оставляете выбора.

— Именно, — главный согласно кивнул, скрещивая руки на груди.

— Была не была. Объявляй, — произнес Воислав, обернувшись ко мне: — Купол!

Тягостность невидимого купола ухнула с небес, обволакивая своей аурой, лишающей риска быть атакованным на несколько минут. Ахнуло, словно раскаты грома донеслись от горизонта, предвещая скорую грозу. Казалось, что весь мир вокруг замер, не в силах сдвинуться с места, даже летящие в небесах птицы зависли в одном движении.

Поднимаю взгляд, щурясь от яркого зимнего солнца и улыбнувшись от чего-то. После чего вновь обращаю взор на парламентеров, но уже иным взглядом, пробирающим насквозь белоснежным пламенем и выворачивающим сущность наизнанку.

— По праву, данному мне людьми и одобренному богами! — порывы морозного ветра подхватили мои слова, разнося эхом во все стороны: — Нарекаю сии земли частью от тела Североси во веки веков и до скончания мира! Именами Древних взываю к ним, дабы ниспослали защиту аки земле, таки живым существам и люду честному, избравшим сию твердь домом своим! Да будет так!

Как и прежде, будто бы волна, сметающая с земли тлен, прошла по округе, очищая и высвобождая от бренного. Легкость сразу же обняла, лаская теплом родного и придавая сил.

— Тех же, кто пришел с мечом и огнем не ради мира и процветания, но ради войны и разорения земли, нарекаю врагами Североси! И призываю войско ратное, да заступников мирских во защиту земли не ради Зла, но ради Добра! Да будет так!

Мир отозвался вздохами портальных хлопков, разбегающихся от выжженной деревни в стороны и оставляющих после себя дружинников, тут же собиравшихся в боевые порядки. Ахнуло, и стоявшее передо мной воинство пошатнулось, поднимая головы к небесам и взирая на появившихся богатырей, суровыми взглядами смотрящих на тех.

— Запомните, — обращаюсь к неудавшимся парламентерам: — Здесь ваши законы и порядки не действуют! Здесь вы как все! Здесь наша земля и наши устои! Здесь те, от кого вы же и отвернулись и теперь желаете вновь одеть на них ярмо?! Не выйдет, и не будет люд терпеть, и даст отпор да такой, что вспоминать будете долго!!! Это говорю вам я — Огнеслав!!!

— Тварь!!! — выпалил латник, борясь с пока еще действующим куполом, защищающим нас от окруживших убийц, попытался броситься на меня: — Сука!!!

Купол затрещал, испещряясь паутиной, и тут же несколько десятков убийц бросились на нас, но мелькнули десятки теней, увлекая за собой или же оставляя обмякающие в броске тела, падающие в снег. Кровь брызнула на белое покрывало, разнесшийся вой ознаменовал начало сражения. Жахнули мортирные орудия, зазвенела смертоносная сталь под топот тяжелых сапог. Затрещали молнии, смешиваясь с раскатами громовых гулов разрывающихся болидов и приглушая чуть ли не бесконечные хлопки портальных переходов с обеих сторон.

— Тварь! — крик латника вновь вернул меня в реальность, обращая на себя внимание.

Воислав ломал вторую руку, наслаждаясь процессом избиения врага, так адресно обратившегося за созданием проблем со здоровьем. Я же ощутил, как Василий наслаждался, вкладывая в каждое свое движение накопившуюся в нем обиду к тем, к кому этот латник сейчас относился. Хотя, тот не был тем самым кремлевским, но моего свояка это нисколько не заботило. Главное, что этот приспешник при случае сможет передать его послание и даже показать на собственном примере, что с теми желает сделать полковник в отставки бывших вооруженных сил. Это была ярость сторожевого пса, верой и правдой защищавшего хозяйский двор денно и ночно, но его предали, выбросив в старости за ворота и оставив подыхать. Не знаю, стоит ли так сравнивать, но именно так освирепевший и одичавший пес, однажды встретив, вгрызается в горло своему бывшему хозяину, жаждая расплатиться за все тяготы и лишения.

Ворон также не мешкал, во всю развлекаясь с магией смертоносной стали, наполненной заимствованной у богов во имя защиты земли силой. Белесая аура вокруг защитников помогала ориентироваться в пылу сражения, исключая дружественный огонь и удары по своим. И этим активно пользовались все без исключения, стремясь показать все, на что каждый был способен, и дерясь за свои идеалы или гонорары.

Я же продолжал держать посреди поля брани колыхающийся стяг, источающий нечто вроде воодушевления, будто бы сияя золотистым светом утреннего солнца. А передо мной неподвижно стоял торгаш, скрестив руки и не обращая внимания на происходящее вокруг побоище.

— Вы желаете еще о чем-то поговорить? — обращаюсь к тому, не пытаясь вызвать агрессию.

— Как это у вас получается?

— Что именно?

— Объединять вокруг себя людей.

— Они сами, хотя, может быть, вам этого не понять, ведь для вас народ — цифры налогоплательщиков и ненужные статьи затрат в бюджете.

— Вы ошибаетесь, Сергей Владимирович.

— История показала, что нисколько. Смотрю, вас не могут атаковать, хотя сфера защиты иссякла.

— Личный артефакт, знаете ли, мера предосторожности.

— Понятно. Еще что-то?

— Всего лишь одно. Вы же понимаете, что это война?

— Все это понимают.

— Гражданская, — торгаш сделал акцент: — Война.

— Вы ошибаетесь, это Народная война. Народ, который обманывали десятилетиями и на который в итоге наплевали, сам выкарабкался и не собирается более отдавать своего и вновь попадать под то же самое ярмо. Вам должно было изначально это быть понятно, а вы вновь решили действовать излюбленными методами. Теперь же пожинайте свои плоды.

— Вы представляете, что будет твориться в двух мирах? На что обрекли родных и близких всех тех, кто с вами?

— Для тех, кто там остался, почти что ничего не изменится.

— Вы глубоко ошибаетесь, — торгаш улыбнулся: — Очень ошибаетесь.

— Тогда мы вас и там достанем, — произношу холодным голосом, и все вокруг меня меркнет, а воля потянулась к стоявшему в отдалении, стремясь вцепиться в его суть и снять покров безликости, дабы понять с кем разговариваю. Мгновение, и я вцеплюсь, потянув на себя нити связи, но вдруг что-то ударило сбивающей с ног волной, опрокидывая на спину.

Тело среагировало, вставая при падении на волчьи лапы, я вскакиваю, устремляя скалящуюся пасть в сторону, где секунду назад стоял торгаш, но там уже его не было, лишь суматоха битвы вокруг. Вой злобы и ненависти вырвался из меня, мифриловые когти вырвались наружу, и тело рвануло вперед, дабы я успел вдоволь пресытиться кровью врагов.

"Гномы, простите меня и в этот раз, но видимо, придется нам с вами повременить".

Междуглавие 6.

Детвора веселилась на все звонкие голоса, раз за разом скатываясь с ледяной горки, доходившей до самого Храма Порядка. Детишки радостно сваливались в кучу и скатывались на салазках или же по одному, стремясь нагнать уехавших товарищей. И каждый ребенок излучал такое сияние радости, что даже солнечный свет не мог бы пересилить то.

— Давай! — раздался звонкий голос, и под дружный детский смех десяток ребятишек скатился по гладкому льду, не обращая внимания на то, что каждый из них уже оброс морозными корками в разных местах.