В бой идут...

— Да чо уж там, гулять так гулять, стрелять так стрелять — процитировал Розенбаума Митрич — Ты ж сам вчера распинался, что в этой интернет-богадельне охраняют лучше, чем в Генеральном штабе!

— Ну как хотите — сдался 'альтовец'.

Через десять минут я уже лежал в капсуле и слушал обратный отчет:

ДЕСЯТЬ, ДЕВЯТЬ, ВОСЕМЬ, СЕМЬ, ШЕСТЬ, ПЯТЬ, ЧЕТЫРЕ, ТРИ, ДВА, ОДИН!

Яркая вспышка.

Перед глазами появилась надпись:

ПРИВЕТСТВУЕМ ВАС В 'АЛЬТЕРНАТИВНОМ МИРЕ! ХОРОШЕЙ ИГРЫ, ВАЛЕНТЫНЫЧ!

Я открыл глаза.

* * *

Мы находились на высоком холме, заросшем низкой, свалявшейся как войлок, травкой. Своих спутников я узнал с большим трудом. Жилистый поджарый мужчина с хищным, узким как топор лицом, чья абсолютная вертикаль скрашивалась только горизонталью пышных пшеничных усов, мог быть только Митричем. А вот наши бабушки явно не зря проторчали пару часов в редакторе — их я бы не узнал никогда. Грузная, редкозубая и седая как лунь Семеновна обернулась огненно-рыжей молодухой, при взгляде на которую в голове крутились только два прилагательных: 'дебелая' и 'бедовая'. Сергеевна же — называть эту стройную темноволосую красавицу с тугой косой 'мегерой' язык не поворачивался — так и не вышла из амплуа Снежной Королевы. Есть такой тип женщин, которых мужчины обходят по дуге, несмотря на всю их красоту и привлекательность. Эдакие крайне редкие, штучные даже 'тургеневские барышни из стали' — несгибаемые максималистки, живущие наотмашь и спрашивающие со своих мужчин по высшей ставке — ежедневно и пожизненно. Выглядят они королевами в любом наряде (как наша Сергеевна, материализовавшаяся в игре босой и в простом домотканном платье), но мужики этот грядущий спрос чуют каким-то верхним чутьем, отчего обычно сразу и прижимают ушки.

Впрочем, в первые мгновения моего появления в 'Альте' внешность спутников-компаньонов занимала меня меньше всего.

Это было...

Очень трудно рассказать — что это было, и каково это — вдруг в одночасье ощутить себя молодым и здоровым.

Если вам меньше 60 лет — вряд ли вы это поймете, просто потому, что не знаете, как это происходит. Горькая шутка 'если после пятидесяти вы просыпаетесь утром, и у вас ничего не болит — значит, вы умерли', собственно говоря, никакая не шутка, а самая что ни на есть горькая правда. Все начинается очень буднично и незаметно, но однажды вы вдруг замечаете, что ваше привычное тело, в котором вы прожили не одно десятилетие, начинает 'сыпаться', как отслуживший свое автомобиль. Суставы ноют на погоду; перепады давления превращают мозг в вату; откуда не возьмись появляется отдышка; нагрузки, которые еще вроде совсем недавно переносил шутя, вынуждают тебя сесть-посидеть и хорошо если не лечь-полежать. В общем, как известно любому автомобилисту, сыпаться начинает все сразу — клапана стучат, колеса буксуют, колодки визжат, багажник открывается непредсказуемо. И, самое главное, ты понимаешь, что даже капитальный ремонт уже никогда не сделает автомобиль, то есть организм, новым. Он, что называется, отходил уже свое, и тебе остается только гадать — столько тебе еще суждено пробежать на остатках прочности, прежде чем встать на вечный прикол. А напоминания о том, что все кончится вот-вот, подлый организм шлет тебе даже не ежедневно — ежеминутно.

В общем... В общем, все равно не поймете, что я почувствовал, оказавшись на высоком холме среди буйства летнего разнотравья — этот побег из многолетнего рабства у собственного тела надо пережить самому. Митрич, похоже, испытывал то же самое. Он вдруг вскочил, раскинул руки, будто желал обнять весь мир, зычно закричал: 'Э-ге-гей!!!', и попытался пройтись колесом, но только рухнул на траву. Но на конфуз охотника никто не обратил ни малейшего внимания.

Помолодевшая Семеновна плакала. Плакала беззвучно, без сморканий и всхлипываний, как это умеют только старушки, лишь изредка вытирала рукавом обильно текущие слезы. Сергеевна сидела с каменным лицом. А потом вдруг ледяная корка треснула и осыпалась. Экс-пенсионерка совершенно по-детски улыбнулась, и не запела даже — тихонько, речитативом завела старую песню БГ:

Сидя на красивом холме

Я часто вижу сны, и вот что кажется мне:

Что дело не в деньгах, и не в количестве женщин,

И не в старом фольклоре, и не в Новой Волне —

Но мы идем вслепую в странных местах,

И все, что есть у нас — это радость и страх,

Страх, что мы хуже, чем можем,

И радость того, что все в надежных руках...

Мы слушали молча — все почему-то поняли, что перебивать и влезать будет неправильно. Не допев, Сергеевна вдруг осеклась, и мотнув головой показала:

— Идут.

К нашему холму от расположившейся неподалеку большой деревни действительно шел человек.

— Спасибо, Сергеевна — вдруг смущенно обронил Митрич.

— За что же, позвольте спросить? — снова превратившись в Мелефисенту, приподняла бровь брюнетка.

— За сто процентов — пояснил Митрич. — Ни хрена бы не почувствовали ведь: ни запаха этого травяного, ни неба бесконечного, ни всей этой красоты. Сама додумалась, или подсказал кто?

— Гайды юзай, нуб — высокомерно процедила в ответ Сергеевна на неизвестном мне языке, но в глазах у нее — я был готов поклясться — прыгали веселые бесенята.

— Это ты на каковском меня только что послала? — хитро прищурился Митрич.

— На школотанском — отрезала стерва.

— Даже и не слушал о таком — хекнул Митрич. — Эх, Сергевна-Сергевна, вроде и битая ты жизнью баба, а как с тобой языками зацепишься — так непременно добавить хочется.

И уже привычно заржал.

— А ты помолчи — и нервы сохранишь, и здоровье сбережешь — оставила за собой последнее слово Сергеевна, и, не обращая на нас внимания, пошла вниз, навстречу встречающему.

Впрочем, ее тут же обогнал Митрич, с криком 'Эх-ма!!!' поскакавший вниз большими прыжками. Клокотавшие внутри здоровье и молодость требовали выхода, и я, грозно свиснув, ринулся вдогонку. Импровизированный забег я проиграл — когда мы, раскрасневшиеся и выложившиеся, уже подбегали к встречающему, я вдруг позорно рухнул на самом финише.

И обнаружил, что не могу встать. В смысле — совсем. Не то что встать — пошевелиться на могу. Могу только глазеть на засуетившегося Митрича и невозмутимого представителя принимающей стороны — накаченного мужика средних лет в легкой кожаной броне с мечом на поясе. И на появившуюся надпись:

ВНИМАНИЕ! ВАША ВЫНОСЛИВОСТЬ УПАЛА ДО НУЛЯ. ВЫ ОБЕЗДВИЖЕНЫ.

Мужик шагнул ко мне, и вместо 'здравствуйте' потребовал:

— Инфу открой.

Я только лупал глазами. Он махнул рукой, достал откуда-то флягу и без предупреждения сунул мне в рот. Несколько глотков заставили надпись смениться:

ВЫ ВЫПИЛИ ВОДУ. ВЫНОСЛИВОСТЬ ВОССТАНОВЛЕНА НА 5 ЕДИНИЦ.

— Оклемался? — мрачно осведомился мужик, и, повернувшись к подбежавшим бабкам (или теперь правильнее 'девкам'?), пожаловался. — Каждый раз одно и то же! Каждый раз! Как псы с цепи спущенные носятся! Ну правильно — зачем разбираться? Зачем характеристики смотреть? Бежать надо!

Ворчун вновь повернутся ко мне.

— Как там тебя? Слушай сюда, Валентыныч — Семеновна захихикала — Инфу ты, конечно, не открывал?

Я покаянно кивнул.

— И делать ты этого не умеешь? — продолжил риторические вопросы мужик.

На сей раз я для разнообразия покачал головой.

— Ясно. Каждый раз одно и то же! В правом верхнем углу, под шкалой здоровья, на самой границе видимой области, латинскую букву 'i' видишь?

— Да — подал голос я.

— Сдвинь ее вправо.

Как только я мысленно сдвинул стрелку, передо мной появилась таблица

ИМЯ: ВАЛЕНТЫНЫЧ

ТИП АККАУНТА: РАБОЧИЙ

РАСА: ЧЕЛОВЕК

УРОВЕНЬ — 0

ПРОФЕССИЯ: РЫБАК

УРОВЕНЬ МАСТЕРСТВА — ПЕРВЫЙ

ОСВОЕНИЕ УРОВНЯ — 0/500

БАЗОВЫЕ ХАРАКТЕРИСТИКИ:

СИЛА — 7

ИНТЕЛЛЕКТ — 10

ЛОВКОСТЬ — 5

ВЫНОСЛИВОСТЬ — 4

НАВЫКИ: НЕТ

ДОСТИЖЕНИЯ: НЕТ

— Выносливость сколько? — пробасил мужик.

— Четыре.

— Раскрой ее.

— Чего?

— Блин, кликни по характеристике и читай что выпадет. Вслух читай!

Под характеристикой 'выносливость' появилось еще пять строчек, которые я немедленно огласил:

ЛЕВАЯ РУКА — 6

ПРАВАЯ РУКА — 6

КОРПУС — 5

ЛЕВАЯ НОГА — 2

ПРАВАЯ НОГА — 2

— Вот, блин, у него ноги — два, а он тут козлом скачет! — негодовал наш Вергилий. — Вам что — не объясняли? Пять — это минимум для нормального функционирования, то есть с руками и корпусом у тебя сравнительно неплохо и сидя ты сможешь работать нормально. Но вот ноги у тебя будут выносливость жрать как не в себя. Поэтому при передвижении следи внимательно за шкалой здоровья, как упадет — делай паузы для восстановления. Сидя здоровье восстанавливается быстрее. Ниже желтого падать не позволяй, на красном каждая единица восстанавливается вдвое дольше. Все проверьте у себя — у кого какой параметр меньше пятерки?

— Корпус четыре, я спиной маюсь... Маялась... Маюсь там — наконец-то сформулировала Семеновна.

— А общая выносливость?

— Пять.

— Пять нормально, — резюмировал меченосец. — Пять — это у нас здесь самая любимая оценка у контингента. Ладно, я смотрю бегун из красного сектора вылез. Пошли потихоньку к интенданту, вашему скороходу шмот на плюсы выписывать.

Да, — спохватился он. — Меня зовут Эрик Бравый, я десятник стражи 'Второй молодости'. Ну там типа добро пожаловать в наши ряды, мы рады и счастливы, бла-бла-бла. Приветственную речь оглашать?

— Пошли уже — хмыкнула Семеновна. — Нам бы нашего Тырыпыжку довести.

И мы пошли.

7

Пока шли, я вдруг сообразил, что меня смутило в недавнем диалоге и во время очередных 'восстановительных посиделок' поинтересовался у Эрика, откуда он узнал, как меня зовут в игре. Тот вытаращил глаза:

— Вы и этого не знаете? Просто пристально посмотри в пространство над моей макушкой.

Я так и сделал. Почти сразу появилась синяя надпись 'Эрик Бравый, 12 уровень'. Как интересно... Я перевел взгляд на моих спутников, остальные, судя по застывшим взглядам, занимались тем же самым. Через минуту весь наш маленький отряд смеялся, нет — ржал самым непотребным образом. Даже Снежная королева изогнула губы в улыбке, Митрич так просто стонал, всхлипывая.

Прозвище Митрича мне было уже известно, так что 'Товарищем капитаном' меня было не испугать. Но над головой Семеновны алело (наши имена были почему-то оранжевыми, а не синими) таинственное 'ДАНИЛЯКЕР', а Мегера Сергеевна и вовсе рдела каким-то наркоманским 'С-С-С-...'.

— Ну, мля, и список личного состава у нас: Товарищ капитан, Валентыныч, Данилякер и С-С-С-... Даже когда к нам группу призывников из Тувы привезли — даже там в фамилиях такого непотребства не было! — выдохнул из себя Митрич и вновь зашелся в гоготе.

— Ради бога, Семеновна, почему Данилякер-то? — отсмеявшись, спросив я.

— Так фамилия жеж. Девичья, ага. Я ить из немцев буду, у нас пол-деревни Данилякеров, пол-деревни Фогелей было.

— Я-я! Дас ист фантастиш!!! — стонал Митрич, из глаз которого катились слезы размером с кулак.

— Черт, неожиданно как-то, никогда бы не подумал — признался я. — А почему тогда Нина Семеновна?

— А кем мне еще быть-та? Брунгильдой Зигфридовной чтоле? — обиделась выявленная тевтонка. — С осмнадцатого века, почитай, в Россеюшке живем.

— Сергевна, добей меня! — возопил обретший дар речи Товарищ Капитан. — Скажи, что это змеиное шипение и есть твоя девичья фамилия. Христом богом прошу — сознайся! Покайся, тебе скидка выйдет! О-о-о!!!

Обладательница шипящего имени уже сидела с каменным лицом, привычно разглядывая что-то сквозь нас, и объяснять что-нибудь явно не собиралась.

— Что пристал, голова-фуражка? Догадаться трудно, чтоле? — вступилась за подругу Гретхен — Светлана Сергеевна Сабурова потому шта, а точки и черточки — так меньше девяти знаков нельзя.

— Ой, не ври мужчине, женщина! — продолжал ржать капитан. — Так и скажи: 'Вот с-с-с...' — это то, что она всегда от мужиков слышит, когда спиной к ним поворачивается.

— Вы закончили знакомиться? — уточнил ухмылявшийся Эрик. — Пошли уже, так мы никогда не дойдем.

Дошли мы, впрочем, довольно быстро. 'Деревня стариков' была абсолютно безлюдной, лишь на входе слонялся какой-то расхристанный воин с унылой физиономией. Эрик привел нас в избу, внутренности которой больше всего напоминали сельский магазин с ассортиментом от мотоцикла до хлебушка. За прилавком что-то жевал длинный тип, зачем-то вырядившийся топлесс, не иначе — как похвастать перекаченной мускулатурой. Странный облик для лавочника.

— Индиго, привет! — сразу взял быка за рога Эрик. — Это новенькие, у них все довольно прилично, выдай из кланхрана одну обувку на +2, а лучше +3 к ногам — и мы тебя не беспокоим. И не зависай, мне через полтора часа еще одну группу встречать. Ну и тревожные камни, как всегда. В сопровождение к ним кто?

Повисла пауза, Индиго, похоже, все-таки 'завис'.

— Нету! — наконец-то изрек он, и победно продолжил возвратно-поступательные движения нижней челюсти.

— Чего нету? — начал закипать Эрик.

— А ничего нету. Камни дам, а вот шмота нет, и сопровождающего тоже нет.

— Как нет сопровождающего? — взъярился Эрик. — А с кем я их в поле отправлю?

— А ты заявку оформлял? Нет? Ну так какие вопросы?

Эрик сжал кулаки так, что побелели костяшки, но заговорил неожиданно ровным и спокойным голосом. Тем самым голосом, которого умные люди опасаются гораздо сильнее любой истерики с воем и пеной у рта.

— Индиго, давай наши с тобой отношения останутся нашими с тобой отношениями, хорошо? Давай мы их не будет на работу переносить, очень прошу. Мы что — теперь уже между собой заявки пишем? Друг другу бумажки носить будем, да? Мало нам отчетности? И ты, и Серый прекрасно знали, что у меня сегодня две группы, и если вторую я и сам смогу в поле отвести, то с этой — это подстава. Реальная подстава, ты понимаешь? Да, формально ты прикрыт, вина целиком моя, заявы нет, но ты же не думаешь, что я тебе это забуду? Да, Индиго?

И очень нехорошо посмотрел на собеседника. Очень.

Индиго взгляд оценил, и заметно занервничал.

— Да не булькай ты, какая еще подстава? У нас реально ад сегодня, пенсы как с цепи сорвались, валят и валят с самого утра. Поселок пустой, вообще пустой, под метелку, всех блатных и нищих под ружье поставили. Серый чуть пополам не порвался — все утро бегал разруливать косяки. Некем заявки закрывать было, вообще некем! Волонтеров же в последнее время хрен да маленько, не шлют вообще! Серый своих всех поснимал, до единого! Да что я говорю — у меня Таньку на группу сняли! Нормально, да — официантка группу водит, безопасность обеспечивает! Она, небось, уже забыла, когда лук в руки-то брала. А начальству похер — они у нас в данже второй день пребывают, решают проблемы поступлений в кланхран. Ага, щас. Легендарку он козе своей выколачивает, и забил на все. И помяни мое слово — нихера ему за это не будет, даже премию не урежут, не то что нам с тобой — минус 30% за каждый пук в неположенном месте.

— Премию... — явно остывая, пробурчал Эрик. — Нужна ему та премия, можно подумать.