Безбожие. Героический Режим + Злая Игра

— Он осквернён, — ответил я. — А я хочу узнать, есть ли в нём что-то необычное. Возможно, удастся...

Моя ладонь прикоснулась к камню алтаря.

Как будто бы ничего не изменилось. Но и в то же время тончайшая стена, отделяющая меня от нечта тёмного, рухнула.

Я видел скверну. Она распространялась в тех местах, где сосуды, по которым текла негативная энергия к Сердцу Тьмы, лопались и рвались. Зло концентрировалось там и убивало всё, что могло жить или имело хотя бы какое-то подобие жизни. Процесс происходил медленно, но неотвратимо. "Пролитая" негативная энергия цеплялась за людей, заставляя их делать отвратительные поступки. Но больше всего она тянулась к алтарям храмов, которые были понастроены ровно по направлению сосудов.

И больше всего зла сейчас скопилось в центре материка, Сердце Мира. Оно гибло, как гибла и его противоположность — Сердце Тьмы. Одно умирало, захлёстываемое потоками негативной энергии, второе от нехватки этих потоков. Когда одно из них погибнет — этот мир обречён. Но время ещё было, какие-то крупицы времени, возможно, несколько недель или месяцев.

Храмы... Корд... Сердце...

"Корд разбил этот мир надвое, — сказало нечто внутри меня. — Выбросил всё злое и грязное в подмир. Подмир хоть и как будто вне этого мира, но их связь никуда не исчезла — всё же это были две части когда-то единого целого. Корд решил использовать эту связь.

За тысячелетия войны в этом мире скопилось слишком много зла, его первопричиной было зло и безумие Гаспа. Это зло не было обычными человеческими негативными эмоциями, это было зло бога, а значит, оно могло воздействовать на других, на людей в частности, но больше на всякую нежить и прочих недобрых тварей. Этот мир стоял буквально грани смерти — война шла слишком долго, люди, помня старые обиды и только множа новые, готовы были перебить друг друга до последнего, им помогали родственники твоей Топлюши... ну и мои, конечно.

Когда Корд изгнал Гаспа из этого мира на достаточный промежуток времени, он взялся за эту проблему. Сначала он создал Сердце Тьмы, прямо на могиле Алу, своей возлюбленной, предварительно выбрав оттуда всю положительную энергию и оставив только отрицательную. А зла — впрочем, как и добра, она всегда впадала в крайности — в Алу было предостаточно. Добрую часть Алу он поселил в умирающую деревенскую глухую дурочку, тем самым создав ни в чём не повинное существо, на котором и женился. Потом он построил на материке множество храмов, связал их единой энергетической цепью, а потом выбросил её в подмир, оставив храмы каналами для откачки негативной энергии. Ну а после ему оставалось только влить силы в Сердце Тьмы, и оно заработало, выкачивая отрицательную энергию из этого мира в подмир, а после и дальше, во мрак и пустоту, где эта энергия бесцельно блуждает в бесконечности не в силах причинить кому-либо вред.

Но каким-то образом кому-то удалось эту цепь нарушить, что ты и сам уже видел".

Я стоял, поражённый тем, что со мной происходило. Казалось, что я мысленно разговариваю с самим собой, но второе "я" вело этот разговор без ведома первого. Да и откуда бы у меня такая информация?

"Кто ты?" — осторожно спросил я.

"Я? Комок, Комок Тьмы, как ты меня называешь. Мать Тьма выбрала меня для того, чтобы я помог тебе. Она хочет жить. Просто раньше я не мог с тобой общаться, а теперь могу, алтарь раскрыл барьер для моего разума".

"Почему я?"

"Ты и сам знаешь, ты же дошёл до всего сам, когда покидал ту часть мира, где ещё спокойно. Зачем мне подтверждать твои догадки, тем более, если ты сам считаешь их истинными? Поздравляю, ты был прав. Я бы и не стал рассказывать, как Корд всё это обустроил, но ждать, пока ты догадаешься, слишком долго.

А сейчас извини, я делаю тебе новые нормальные зубы, а не те недоразумения, что у тебя были, и мне ещё руку тебе сращивать".

"Спасибо" — промямлил я.

"Не за что. Просто теперь я тоже хочу жить, я больше не часть единого потока, я — личность! А ты меня так долго не замечал".

Комок исчез. Вернее, он никуда не делся, он всё ещё сидел в моей левой руке, просто его разум будто бы отвернулся от моего. Если вообще можно это так назвать.

— Что ты видел? — спросил Старейший.

Судя по всему, прошло несколько минут с того момента, как я прикоснулся к алтарю.

Я судорожно сглотнул. Радоваться мне тому, что Комок теперь со мной общается, или наоборот грустить от того, что я стал ещё ближе к Тьме?

Узнаю потом. Сейчас это как минимум сулит мне большие выгоды.

— Что ты видел? — настойчиво повторил Старейший.

Я пожал плечами.

— Этот мир гибнет.

Милосердие II

Оккультисты взяли передышку. Торопиться им было некуда — босс ещё не пришёл, да и раны тоже нужно было зализать. Какая-никакая организация у них всё же есть, так что им не меньше, чем нам, нужно было оценить свои потери.

Наши же потери можно и не оценивать, так и так выходило, что они близки к катастрофическим. Конницы осталось всего пятнадцать человек. От клана — двадцать восемь да пяток раненых в том овраге. По крайней мере, ребята успели отойти за стену практически без потерь.

Остатки нашего клана собрались в той таверне, где я ночевал. Кто-то ел, кто-то проверял оружие, некоторые спали. Окровавленные, уставшие, воняющие гарью и смертью жалкие остатки той Серверной Рати, что контролировала приличный кусок земли и брала штурмом замок конунга Нервила. И пополнить состав клана в ближайшее время никак не получится.

Алексея унесли куда-то в замок конунга, Старейший обещал о нём позаботиться. Некро-друид рвался в бой, утверждая, что потеря левой руки для кастера не так уж и критична, но я прекрасно видел, насколько он был слаб и подавлен. Тёма отделалась лишь парой синяков, но на неё мне было наплевать. Корум тихо матерясь и яростно, если не сказать безумно, сверкая глазами, слонялся из угла в угол. В руках он баюкал чёрный меч, лицо его было сплошной маской из гари и чужой крови.

Местные маги тем временем выжигали поле боя. Ну, или старались выжигать — трупы не слишком-то хотели гореть. Начавшийся густой снег превращался в дождь, со склонов текли чёрные ручьи. Воняло гарью, жжёным мясом и смертью.

— Какая-то мрачноватая обстановочка, — заметил Репей.

Я промычал что-то невразумительное, слишком был занят едой. У меня в животе уместились уже три чашки каши, а сейчас я разжёвывал и дробил зубами баранью кость — новые зубы требовали много кальция.

— Ну-ка улыбнись, — сказал мне рыжий.

Я оскалился.

— Красавец. На Алукарда похож.

Я не знал, кто такой Алукард, но кивнул. Выросшие зубы были крупными и острыми, с ярко выраженными клыками, хотя те не мешали закрываться рту. В общем, не человеческие зубы, но и не звериные, нечто среднее. Комок ещё отмалчивался, видимо, был занят кистью. Я уже мог шевелить пальцами, но суставы как будто закостенели.

— Сколько у нас ещё времени? — спросил меня кто-то.

— Пара часов, — ответил я. — Ублюдок заворачивает к оврагу, чтобы разделаться с нашими ранеными.

— Нужно их спасти, — быстро сказал Репей. — Корум, слышишь?

Наш босс в ответ яростно сверкнул глазами и выматерился.

— Бесполезно, — угрюмо заметил убийца. — Предлагаю выбрать нового главу клана... то есть уже пати. Без нормального командования нам точно крышка.

— А чего тут думать, пусть Доктор командует, — сказала Тёмная Мать. — Он нас в эту жопу притащил, ему и вытаскивать.

Раздалось пара смешков, но неожиданно для меня моя кандидатура на нового главу клана совершенно не встретила сопротивления. Мне припомнили мои "подвиги" в замке Нервила, идею с крысиными черепами, то, что я в одиночку добрался до города, да ещё и сумел договориться с местными. Выходило, что я прямо настоящий герой. Корум в это время тяжело сопел в углу зала — он беспокойно спал в обнимку с мечом, часто вздрагивая и вскрикивая во сне.

— Ладно, — угрюмо сказал я, поднимаясь из-за стола. — Хрен с вами. Хотя, вообще спасибо. Нам нужно вытащить наших раненых. И я знаю, кто нам в этом поможет.

План созрел быстро. Десяток кавалеристов в сопровождении шести наших проскочили через пожар под носом одержимых и оккультистов и ушли в лес. Вернулись они через неполный час, ведя за собой трёх химер и с сотню сумасшедших, но тут за дело взялись наши друиды при поддержке Старейшего и полудюжины его учеников. Под ногами одержимых грязь превращалась в болото, на их головы падал ледяной и огненный дождь, валил пар, слышались безумные вопли страданий.

Но мы справились, не потеряв ни одного человека и порядочно потрепав противника. Репей назвал меня удачливым сукиным сыном, Тёмная Мать пыталась со мной поговорить, а проснувшийся к этому времени Корум согласился с моей кандидатурой и снова принялся слоняться по таверне, не взяв в рот и крошки.

— Я напьюсь тёмной крови своих врагов, — сказал он со смешком.

Кто-то принял его слова за шутку, но один из воинов, сражающихся вместе с Корумом в первых рядах, посмотрел на бывшего главу клана с ужасом.

К нам зашёл Старейший в сопровождении двух травниц. Он сказал, что раненые под надёжной защитой, и что о них хорошо позаботятся.

— А пока я осмотрю вас, — добавил он. — Пусть ваши раны и не серьёзные, но лучше будет, если их обработать.

Всего в бой могли вступить двадцать два человека из клана. Три убийцы, девять воинов и берсеркеров, десять кастеров. У горожан был Старейший, десять магов, пятнадцать конников и две сотни ополчения, годного только на то, чтобы осыпать одержимых стрелами. Опыт ближнего боя был только у пятидесяти человек ветеранов да стражников, но их мы собирались поберечь уже для решительного удара по разбегающимся одержимым. Или обороны улиц, если ворота или стены падут.

Но, если стены падут, они на самом деле уже будут не нужны — у оккультистов появится четыре тысячи новых одержимых. Или четыре тысячи тел для создания новых химер. На этот случай я лично сказал каждому члену клана, куда нужно удирать, и указал место встречи за стенами города.

Я доедал уже пятую чашку каши, когда ко мне подошла та служанка, что обслуживала нас во время первой моей встречи со Старейшим. Она долго смотрела на меня со странным выражением лица. В ней как будто боролись страх, ненависть и решимость одновременно.

— Нам нужно поговорить, — сказала она наконец.

— Хорошо, только тарелку с собой возьму.

Мы ушли под яростное шипение Тёмной Матери. Я посмотрел на неё один раз, и та так поникла, что я понял — служанке ничего не грозит. Но, в общем, ей ничего и не могло грозить, не станет же она спать со мной после того, как её изнасиловали другие игроки.

Да и я, откровенно говоря, не горел желанием даже приближаться к женщинам с этой целью. Мне хватило одного трупа.

Мы зашли в какой-то чулан, где едва умещались крохотный столик, лежак с тюфяком и сундук, видимо, с личными вещами.

— Что тебе нужно? — пробубнил я, утыкаясь в тарелку с кашей. Еда буквально сгорала в моём желудке, но с каждой ложкой я чувствовал себя лучше и лучше.

— Поговорить, — сказала служанка, усаживаясь на лежак.

— Тогда говори.

Девушка помедлила несколько секунд. Но когда она начала говорить её голос звучал уверенно.

— Не скажу, что была недотрогой. Мужиков у меня было порядочно. Не вижу ничего плохого в том, чтобы потерпеть какое-то время за лишнюю монету. Или по любви. Или ради удовольствия, чего уж греха таить. Но насиловать меня никто не пытался, понимали, что если уж я не хочу, то не хочу, даже за деньги. Ухажёров у меня тоже хватало, и каждый из них мог объяснить, что меня трогать не нужно.

Но ваших ублюдков я ненавидела. Ни разу я не давала чужаку, даже если он мне золотые горы обещал. Потому что вы другие, как будто и люди, и не люди вовсе. — Служанка пристально посмотрела на меня. — Ты меня понимаешь, потому что ты сам другой. И не наш, и не чужак. Ты вообще не понятно кто.

В общем, отказала я одному из чужаков. А он меня на следующий день с одним помощником купца увидел. С дружками подкараулил меня после работы за дверью. Трое держали, один трахал. И так по очереди. И никто им не мог помешать, потому что понимали — это верная смерть.

Но пришёл Старейший и убил их всех. А потом сказал, чтобы все убивали чужаков. И мы начали их убивать. Я лично отрубила голову одной из девок. Её, конечно, перед этим изнасиловали и не так как меня, а грубее, гораздо, гораздо грубее.

Когда все чужаки были убиты или разбежались, мы успокоились. Я успокоилась, потому что понимала, что была отомщена, что все изнасилованные или убитые были отомщены. Когда пришли оккультисты, я приготовилась умереть. Знала, что проживу ещё несколько дней, а потом или сойду с ума или умру. Я даже нож приготовила на тот момент, когда они ворвутся в город. Вот он, — она вытащила из-под тюфяка хорошо наточенный кухонный нож. — Чик по горлу, и я уже никому не достанусь. А превратят в химеру, так мёртвой мне уже плевать на всё будет.

Но тут появился ты. Злой как будто человек, видно, что злой и жестокий. И что на нас тебе по большей части плевать. Но ты взялся помогать нам. Знаю, чтобы спасти своих. Но ты и не вспомнил про то, что мы убили так много ваших. — Губы служанки стянулись в кривую ухмылку. — Ты просто пошёл драться, прямо как какой-нибудь герой из легенд.

Старейший говорит, что всё в мире замкнуто в круг. Что если конфликт с чего-то начался, то этим он должен и закончится. Что если один бог пришёл на смену другому, то кончится это тем, что его место займёт следующий. Для нашего города всё началось с того, что меня трахнули чужаки. По крайней мере, для меня. И я хочу, чтобы этим всё и кончилось.

Служанка поднялась с тюфяка и распутала завязки своего платья, оголяя тяжёлую грудь. Она осторожно взяла мою раненую ладонь и сунула её себе за пазуху.

— Ты можешь отказаться.

Я тихо рассмеялся.

— Для меня много началось с того, что одна девушка, с которой я спал, погибла. Пусть в этот раз всё кончится сексом без смертей.

Впрочем, меня уже никто не слушал. Рука служанки уже забралась в мои штаны, второй рукой она задирала свои юбки. Я подтолкнул её к лежаку, но она повернулась ко мне спиной и согнулась, придерживая юбки. Я вошёл в неё, мои руки уже тискали её грудь. Служанка застонала только один раз, еле слышно и зло. Я кончил через минуту.

Я уселся на тюфяк, тяжело переводя дыхание. Моя любовница выпрямилась и занялась завязками своего платья.

— Награда будет ждать победителя, — сказала она. — А теперь уходи.

Я, так и не спросив её имени, ушёл. В общем зале меня ждала Тёмная Мать.

— Нужно поговорить, — сказала она, хватая меня за руку.

— Мы с тобой уже поговорили в овраге.

— Нет, мы должны поговорить ещё! Ты хочешь растоптать нашу любовь? Я понимаю, что ты мстишь...

— Я не мщу, — тихо и зло проговорил я. — Не было никакой любви, сейчас я это знаю точно. Но ради того, что было между нами, я не буду тебя убивать. Это всё, что я могу для тебя сделать.

— Подожди, — простонала магичка. — Ну, ты же ещё хочешь меня? Я готова всё стерпеть. Я могу сделать всё, что хочешь. Я...