Гротескум (Второй темпоральный реверс)

Глава 1. Две смерти по цене одной.

Странная барышня, эта эксцентричная Госпожа Осень. Она, то расфуфырится, словно дикая помесь девицы с Бразильского карнавала и потомственной аристократки. А то вдруг напялит промокший драный саван невнятного бурого цвета.

При этом, то ласкает теплой лучезарной улыбкой, то ссутулится, словно карга, да и выплеснет на голову ведро с холодной жидкостью сомнительного происхождения.

А бывает, чихнет в лицо внезапным порывом вера, чтоб и настроение соответствовало, да чтоб в следующий раз не задумывался: "А чего это все ходят на больничные, а я тружусь без продыху как святой?".

В тот день истеричная и своенравная осень пребывала явно не в самом благостном расположении духа. Небо заслоняла ее огромная шляпа, тщательно сотканная из темно-серой, почти черной ваты. А земля беспрестанно умывалась проливными слезами внезапно затосковавшей Осени.

Стас вынырнул из бетонной утробы многоглавого монстра. Вообще-то для этой конструкции, боле напоминавшей заснувшее под землей чудище, подошло бы нечто куда более величественное, как например "Рельсовье" или "Поездариум", возможно не самое подходящие из идей, но именно так ощущалось это существо, насмешливо обозванное словом-плевком "Метро". Даже банальное "Подземка" и то куда более походяше.

В который раз мучая мозги этими странными мыслями, Стас завис на меже, где кончался один мир, такой сухой и теплый, и начинался совсем другой, жидкий и холодный.

Стена дождя падала на коричневые каменные ступени на расстоянии вытянутой руки, так что мелкие брызги то и дело долетали до молодого и несколько квадратного лица юноши. А он все не мог привыкнуть к мысли, что так или иначе придется покинуть теплое нутро "Подземки" и нырнуть в вертикальную реку.

Он задумчиво потер прямой острый нос — древняя привычка с тех пор, когда жизнь была немыслима без очков — хмыкнул сам себе и, забыв накинуть капюшон, нырнул в холодный неприветливый мир Осени.

Пребывание в нем, конечно, обещало быть непродолжительным, но настроения от того не прибавлялась. Уже на ходу Стас все ж таки покрыл свою промокшую голову — холодный душ, он, знаете ли возвращает способность трезво мыслить — и быстро зашагал к тому самому месту, где вот уж два года паркует свое верное авто.

Стас старался идти быстро и уверенно, но что-то, какое-то неуловимое ощущение, заставляло выглядывать из-под капюшона и озираться.

Слева высочила мрачная колоннада главной твердыни одного из столпов этого мира "Цитадель Алчности" или Министерство налогов и сборов, нахально упираясь в темный небосвод и силясь доказать всему миру свою незыблемость.

Справа, за восьмиполосной рекой из несущихся в обе стороны оранжевых, белых и красных огней переливалась всеми цветами радуги лента магазинов, аптек и кафешек, суливших тепло и сытость.

Но сознание-то требовало совсем иного, оно тянулось назад за спину. Именно там находился источник раздражающего ощущения необходимости... Необходимости чего? Стас и сам не понимал. Именно по этой причине он и отмел мысль остановиться и все-таки обернуться и устремился в темную подворотню.

Мягкий свет, просачивался сквозь занавески окон старой пятиэтажки, украшенной скульптурами свергнутой культуры. Родная машина приветливо встретила хозяина сполохом габаритов — только хвостом не завиляла, так ей хотелось побыстрее убраться из под сопливого носа Осени.

Двигатель мягко зарычал, играя нотками удовлетворения и предвкушая разминку для затекших колес, а дворники радостно засуетились.

Машина медленно выползла из подворотни, нерешительно потопталась возле устья, где скромный дорожный ручеек впадал в восьмиполосного матерого собрата, и смело растворилась в потоке света и железа.

Ни она, ни ее хозяин так и не заметили длинную худую тень, замершую на обочине. Хотя, даже если бы та стояла перед самым носом или уселась бы на заднее сидение, и тогда осталась бы незамеченной. Но длинный силуэт, словно зависшая в воздухе проекция, не спешил знакомиться с предметом своего внимания. В отличие от жертвы, хищник, изготовившийся к прыжку, всегда знает, что должно случиться в самом ближайшем будущем.

Молния распорола небеса внезапной вспышкой гнева где-то совсем близко, видимо пытаясь осветить лик тени, но не тут-то было. Мимолетная улыбка сухих тонких губ озарила вытянутое лицо, драпированное сухим пергаментом кожи. Впавшие глазницы сверкнули двумя белыми искорками — и силуэт растворился, словно и не было никогда.

Лишь Осень по-прежнему лила как из ведра, пытаясь достать струями стремительно быструю, а оттого невидимую фигуру незнакомца со странным запахом чужого мира.

Тень плыла, обгоняя случайных прохожих, невесть зачем явившихся пред слезоточащие очи самой унылой из времен года. В силу ненадобности и неинтересности мир вокруг смазывался в бурую кашу, словно куски пластилина всех цветов — в единое целое. И лишь дрога, очерченная ароматом Обещанной Души, петляя, тянулась вдаль. Сладкий запах манил и увлекал все дальше мимо холодных автомобилей с запершимися в них человечками, тоже наверно очень вкусными.

Порою приходилось сбавлять скорость, а то и вовсе замирать, ибо жертва не обладала такой уж прытью, чтобы сполна насладиться погоней. Но и завершить задуманное здесь и сейчас, пожалуй, было бы неуместным — лишние свидетели ни к чему.

Впрочем, даже если сейчас расколоть асфальт, извлекая из недр Гейзер Алой Магмы, пожалуй, обитатели этого мира списали бы все на аномальную сейсмическую активность. Они обязательно нашли бы сотни две вполне логичных объяснений.

Странный мир, настолько отрицающий возможность чуда, что чудеса, приспосабливаясь к агрессивным условиям, превратились в нечто неявное, едва уловимое, словно шепот моря в ракушке.

Тем временем Обещанная Душа уже выбралась на пустынную объездную дорогу подальше от практически замершего потока соотечественников и прилично набрала скорость. Впрочем, скоростью это можно назвать лишь относительно дороги. Для Тени же добыча лишь перешла от невнятного топтания на месте к вялому переползанию. Однако момент все же наступил.

Впереди и сзади на расстоянии, приличном для существ не способных мгновенно перемещаться, мельтешили огоньки других авто, что впрочем никак не нарушало планов — все произойдет за долю секунды.

Легкость грядущей расправы скорее печалила, нежели радовала — слишком уж все просто — но дело пора заканчивать. Силуэт мелькнул черным зигзагом и мгновенно приблизился к водительской двери.

Сердце Стаса, успевшее несколько заскучать за время длительной и не в меру нудной поездки, тревожно сжалось и с перепугу врезалось в позвоночник. Удар вышел столь хорош, что руки, сжимавшие кругляш руля, совершили конвульсивное движение.

Такого поворота событий не мог предвидеть никто, ни слегка задремавший Стас, ни тем уж более, Тень, к слову сказать, почти всесильная, хоть и совсем ненадолго. Автомобиль судорожно вильнул, отталкивая уж замахнувшегося незнакомца, потерял управление и завертел страстное танго с мокрым асфальтом.

Водитель, пребывая сразу в двух совершенно несовместимых состояниях — в сонном и стрессовом, а потому в некоем подобие транса — творил чудеса. Его безумный танец лишь на первый взгляд казался хаотичными попытками восстановить управление. Впрочем, и сам Стас готов был поклясться, что так оно и есть.

Однако атакующий, раз за разом предпринимая попытки аккуратно вынуть нежную лакомую начинку из железного пирога, успел прочувствовать. Прочувствовать, что жертва сопротивляется изо всех сил, да еще и не без помощи чуда, как разновидности магии.

Истеричный визг покрышек, фанфары проносящихся мимо "встречек", скрежет зубов Стаса — все это сливалось в единый саундтрек стремительной короткометражки.

Тень ныряет влево, рассчитав траекторию предопределённого законами физики движения. Пальцы сухой, отталкивающей даже струи дождя, руки удлиняются и готовятся распороть хрупкую ткань стекла. Внезапный хлопок лопнувшего колеса слегка подбрасывает зад автомобиля, разворачивает и сталкивает передним крылом с потусторонним агрессором. И маневрирование начинается вновь.

Незнакомец мягко скользит вокруг, готовясь к новому выпаду, а подсознание Стаса судорожно крутит руль, увеличивая количество проделанных оборотов.

Следующий выпад — и вновь вовремя лопнувшее колесо уводит добычу из под самого носа. Но беззубая улыбка не покидает сухое лицо. Легкий пасс тонкой рукой и квадратный кусок асфальта впереди чуть приподнимается, превращаясь в отличный небольшой трамплин. Машина врывается на него и безропотно взмывает в воздух, хлопая изодранными покрышками.

Еще один пасс рукой, на сей раз размашистый — и синий дорожный знак с названием родного города распарывает несчастное и совершенно беспомощное авто вдоль на две почти одинаковых половины. Для Тени это хороший знак.

Секунда — и дело почти кончено. Сопротивление судьбы наконец подавлено, обломки изувеченного автомобиля кувыркаются по дороге, пугая до ужаса участников движения. А длинный силуэт, сжимая в чахоточной руке горло Обещанной Души, удаляется прочь от места катастрофы в манящую темноту ближайшей посадки.

В тот миг, когда автомобиль подпрыгнул, когда Сопротивление Судьбы было преодолено, когда этот Мир отказался от Стаса и авансом записал его в покойники, парень почувствовал щемящую тоску в груди. Словно родная мать отвернулась от уже обречённого, но еще живого ребенка.

Это состояние настолько потрясло все основы бытия, что парень не сразу даже почувствовал на своем горле удушливую хватку, от которой кожу нестерпимо жгло.

Звуки сигналящих машин и визжащих тормозов, плавно перетекающие в матерные крики мужчин и пронзительные завывания женин. Все постепенно утихало вместе с медленно гаснущими точками света. Тогда-то наконец осознание случившегося разукрасило недавние события яркими красками.

Словно с архивов "Совершенно секретно" сорвали пломбу, новые знания потекли рекой, нагружая мозг и вызывая сильнейший приступ головной боли.

Боль не была простой и мимолетной — то звучала последняя серенада лопавшихся сосудов. Мыслительный центр, не выдержал опасных знаний, хранившихся в подсознании. Знаний, передающихся из поколения в поколение в надежде, что когда-нибудь люди станут достаточно сильными, чтобы их контролировать.

Стас разом понял, насколько мастерски избегал угрозы, маячившей за плотными струями дождя. Как усилием воли взрывал покрышки и многое другое — все те маленькие невидимые чудеса, сопровождающие каждого человека на протяжении его жизни. Но самое главное — он осознал, что уже мертв!

Реальность отказалась от человека по имени Стас, а потому даже если Тень внезапно исчезнет — смерть все равно соберет свою жатву. Теперь нет времени жалеть почти бесполезные сосуды и органы — пробил час откупоривать заначку судного дня!

Висевшее до сего момента безвольное тело Обещанной Души внезапно взвилось конвульсивным припадком. Раздался хруст ломающихся костей и рвущихся сухожилий. Искаженное безумное лицо умывалось потоками собственной крови, щедро струящейся из глаз, носа, рта и ушей. Внезапный треск возвестил, что зубы успешно превратились в мелкое крошево.

Чудище даже на мгновение удивилось такому нахальному сопротивлению — ведь место для ритуала не самое подходящее. И хоть жертва не способна причинить даже малый вред запитанному из другого мира телу — придётся поторапливаться. Поторапливаться, пока та не выскользнула из стремительно умирающей оболочки.

Тень топнула ногой и почва на метр вокруг выгорела. Выгорела без сполохов, словно вся была из безогненного пороха. Только облако черного дыма взвилось вокруг чудовища и его брызжущей кровью жертвы.

Из рукава темного, размазанного в пространстве плаща вынырнул сияющий серебром серп и под монотонное бормотание палача стал медленно и невероятно легко разрезать трясущееся тело вдоль на две половины. Так дорожный знак распорол брюхо незадачливому автомобилю, заставив беззубый рот блаженно улыбнуться.

Вот и сейчас он улыбался, бормоча слова не то оскверненной молитвы, не то древнего заклинания. А тело его жертвы почти на это не реагировало. Оно полностью отдалось танцу самоуничтожения, увертюре суицида, сжигающей оставшиеся предохранители, чтобы открыть ранее недоступные источники силы.

Серп приближался к горлу. Еще немного — и ритуал будет завершен, а подёргивания двух половинок тушки, в которых почти не осталось ничего целого, даже забавляли охотника, как вдруг конвульсии прекратились.

Нет, не может быть! Он не мог умереть, только не сейчас. Тень уж было взмахнула рукою, чтобы вдохнуть немного жизни, как вдруг гетерохромные глаза Стаса широко распахнулись и вспыхнули. А затем друг за другом медленно угасли, выцветая и оставляя после себя мутные молочно-белые бельма.

Первым погас ярко карий, даже красноватый в ореоле протуберанцев из воспаленных сосудов, а следом за ним и зелено-голубой, почти бирюзовый с темноватой окантовкой.

Всего несколько секунд пропитанных бушующим ураганом невероятных ощущений растянулись для Стаса в бесконечность. В вечное путешествие, которое ему не суждено было запомнить.

Трудно описать то, что творилось с его духом в эти моменты, ибо тело было почти отринуто и отделено страшной болью во всех клеточках. Они стремительно гибли. Гибли, выжимая из себя последнее, что действительно стоило спасать — душу.

Все, что только возможно ощутить в этом мире и многое, чего никогда прежде не доводилось чувствовать, вспыхнуло ярким разноцветными пламенем и охватило Стаса.

Ощущения терзали и вместе с тем он не чувствовал ничего, бесконечные знания древности и будущего, чему только суждено научиться человечеству, витали вокруг и наполняли Дух знаниями. Знаниями столь сюрреалистичными и неуловимыми, что более походили на тень безумия. Но Стас остро чувствовал и эту грань, а потому успел ощутить и плавно скользящее неподалеку сумасшествие. Оно было подобно тени, отбрасываемой знаниями.

Все смешалось: порядок и хаос, восторг и уныние, предел и бесконечность, секунда и вечность. И, пожалуй, Стас мог бы остаться в этой бесконечности навсегда, если бы не крохотная трещина. Трудно сказать, что ее породило и ли где она была. Но эта трещина резонировала, вносила диссонанс и заставляла вибрировать бесплотное мироздание. Парень знал, что ТАКГО просто не должно быть в идеальном мире и от этого знания все вокруг приходило в движение.

Все светлое, добро в апогее, рассвет, улыбки, нежность, отвага, все то, что лучилось и пело умиротворяющую песнь, всплывало наверх, приобретая бирюзовую прозрачность девственно чистого моря.

В то время, как черное пламя ярости, отягощаясь грязными хлопьями предательства и коварства, опускалось на каменные глыбы слепого упрямства, порочности и зависти.

Словно осадок в химической реакции свет и тьма отделялись друг от друга, не в силах противиться резонирующей власти трещины в груди самого Стаса, альфы и омеги в Мире для Себя.

В этом процессе было монументальное величие, подобное рождению звезды и в то же время нечто противоестественное. Только что все было едино, находясь в непрерывной восьмерке бесконечности, и вот теперь уже из целого родились две ненавидящие друг друга противоположности.