На чужих рубежах. Конкуренция

— Ну... надо будет так и сделаю. А что?

— Да ничего, — вдохнув произнесла учёная. -Что значит это ваше отмцырить-то?

— Да ничего особенного, — легкомысленно отмахнулся я. — Просто с завтрашнего дня и до выхода, ты будешь заниматься с моими бойцами.

"Которых я надаюсь я завтра-таки заимею!" — добавил я мысленно.

— Но...

— А вот никаких "Но"! — отрезал я. — До выхода две недели. Это мной установленный срок. И либо эти две недели ты бегаешь по нашему "полигону" от звонка до звонка. Либо полный извиняй!

— Вить. Я не могу у меня нет времени, в лабораториях завал!

— А я тобой глупая рисковать не могу, — ответил я. — Давай ответ. Да или нет?

Она колебалась ровно секунду. И тяжело вдохнув ответила...

— Да... К гудку буду на полигоне.

— Ну и зашибись, — внешне радостно процедил я, матерясь про себя.

Ну понимал я, что таскать научников надо. Нет, мы не в волшебных книгах живём! Там такие как я полностью обеспечивают потребности умных голов, а они торчат в лабораториях и наружу выходить не хотят. Но всё равно обидно, что Марджи оказалась не из слабых духом. Нет, я не боялся, что она будет вести себя как турист на выезде. Да и я в этом случае не собирался отходить от неё более чем на два шага. Просто срабатывал маркер военного, орущий что: "Всё это не по правильному, так делать нельзя".

В нормальной ситуации; никогда бы не предложил, не принял, не взял и не стал бы даже разговаривать! А, у нас... Да кто может утверждать, как нужно поступать у нас? Писатели фантасты? Это те у которых основное оружие калаши да другие известные всем винтовки у бойцов... тех что в первых рядах?

А у меня не родной калаш, а адская плазменная фигня, а вокруг мир Робина Гуда с ушастыми мамзелями! Так что только мне решать: что, где и когда. Ох... вот я и разорился!

— Ну и зашибись, — повторил я, буквально сканируя взглядом отступившую на пару шагов женщину, ещё улыбающуюся, не понимающую как она ошибается в своих желаниях. — Марджи — будем работать!

— А может... — вдруг неуверенно произнесла девушка. — Я ж всё-таки воинское звание имела, как учёный... Может "капитан" сойдёт.

— Тем более! — нахмурился я. — Жду вас завтра после гудка "Капитан"!

— Но...

— Марджи, — я добавил в голос усталость, — ну хрен его знает, чему учили вас ваши воены...

— Кшатрии...

— Коллеги, — поправился я. — Марджи, пойми... мне пофиг. Пока я не скажу: "Да", ты будешь ползать по "полигону", а группа не сдвинется с места...

— Издеваешься? — довольно зло спросила она меня.

— Ни разу, — отмёл я, несмотря на то, что выстроившееся вроде доверие, рушилось на глазах. — Ты сказалась. Я согласился. И меня не прёт. Ты не одна — у нас будет много спутников... Все они будут готовы как только я скажу тебе: "Да"...

— Но...

— Марджи, — нагло протянул я, глядя ей прямо в глаза. — Не знаю я, чему там тебя дома учили. Мы не выйдем пока ты не будешь готова.

— Тогда я может...

— Значит не пойдёшь...

— Пойду! — вдруг перестав метаться, уверенно пискнула индианка. — Я Римлянка!

— Тогда готовься, — улыбнулся я, закрываясь в броне.

— Говиенюк ты... — на ломанном русском сказала Марджи.

— Фу — как некрасиво! — ответил я на родном, но по глазам увидел, что не поняла, и повторил на инопланетном.

Уже выйдя из кабинета, я активировал связь и перекинувшись парой слов с Кё Хе, попросил её соединить меня с Бросковым. Я не собирался заниматься доносительством, наш разговор с Марджи Ивана не касался, однако по всем привычным мне правилам я был обязан оповестить своего непосредственного руководителя о принятом мною решении. Тем более что он сам переложил на меня окончательный ответ.

— Думаешь стоит? — задумчиво спросил Главный внимательно выслушав мой доклад. — Честно говоря я рассчитывал на отказ... Это всё-таки слишком опасно.

— Иван, — вот не любил я такие разговоры, а ещё больше, когда вышестоящая инстанция спихивала на меня вопросы, на которые сама не решалась сказать твёрдое и однозначное "Нет". — Давай на будущее так. Ты в следующий раз либо сам на такие вопросы отвечаешь отказом, либо если по какой-то причине не можешь этого сделать — будешь предупреждать меня заранее. Я знаешь ли не теле... не в курсе того, о чём ты там думаешь! У меня Иван Геннадиевич — свои мотивы поступать именно так, а не иначе.

— Не злись, — примиряющие произнёс Бросков. — Знаю, что не прав... но ты хотя бы объясни мне, почему ты согласился. Всё-таки тащить гражданского в неизвестность... это как-то...

— Во-первых — никто лучше профессионала не справится с поставленной задачей. Рано или поздно нам всё равно придётся начать работать совместно с научным отделом. Исследования — это их хлеб, — немного спокойнее произнёс я. — Эта операция планируется как не боевая и мне в любом случае на месте может пригодиться помощь человека, специализирующегося на инородных культурах.

— Рискованно... — крякнул Иван. — Всё-таки не рядовой сотрудник.

— Как показала практика — в городе опасностей не меньше, — отрезал я. — К тому же с нами она будет под постоянной охраной.

— Ладно я понял, — тяжело вздохнул мой собеседник. — Надеюсь на тебя Витя.

— Вань — поменьше траура в голосе! — попросил я. — Мы не сегодня и не завтра выходим, а за оставшееся время я Марджи поднатаскаю. Сам понимаешь бойца из неё не получится, но вот понятие дисциплины и хоть какие-нибудь основы в голове останутся.

— Понял, — произнёс Бросков. — Ну тогда — жду тебя завтра по расписанию с докладом.

— Так точно.

— Конец связи.

— Конец связи, — повторил я отключаясь и остановился перед дверью в бокс, в котором содержалась старшая эльфийка.

— Фен — позиция на шесть часов, Сок — на девять, Пень на двенадцать, — я ещё раз посмотрел в трансляции с прицела на ворота в частоколе, в которые медленно втягивались гружёные мешками телеги. — Наблюдаем.

Бойцы по очереди подтвердили получение приказа и выдвинулись на позиции, расположенные на заранее оговоренном расстоянии от поселения. Деревенька была небольшая, в пятнадцать домов в каждом из которых жило по семье. Они кругами располагались вокруг центрального "Длинного дома", который по словам наших эльфиек, принадлежал семье старосты деревни, в которую автоматически входили все местные жители, из-за своего возраста не имевшие более возможности трудиться на благо "Хусквиля", как называли местные это поселение. Переезжая из своих семей в "Длинный дом", местные аксакалы становились членами совета старейшин, были очень уважаемы местными и жили на полном обеспечении общины.

Вот только меценатства и гуманизма в том не было ни грамма, потому как спокойно доживать свой век пенсионерам никто не давал. Местный дом престарелых в полном составе обслуживал старосту и его домочадцев, да и жили они в "Южной стороне" здания, общем бараке, отделённым от хором хусквильского олигарха огромным "Залом столов". Они же являлись первыми и, что самое странное, добровольными кандидатами для жертвоприношений местному божеству в случаях неурожаев, голода и прочих напастей.

Да и вообще жизнь у этих "Изгоев" была не такой уж и "вольной" как-то могло показаться на первый взгляд. Фактически староста поселения был его безраздельным хозяином, барином которого окружали бесправные холопы и чья власть не в последнюю очередь держалась на мечах "Общих детей" — воинов, возглавлял которых старший сын деревенского главы. Он же занимал этот пост после смерти своего отца.

Такое устройство общества считалось старожилами вполне нормальным и естественным, а потому было широко распространено в этих землях. Надо ли говорить, что разнообразные романтики, вроде родителей Дидлиэнь и Далиэнь, бежавшие в леса Виз ради призрачной свободы, сталкиваясь с реальностью ещё долгое время пребывали в глубоком шоке. Всех пришлых пожелавших прибиться к тому или иному поселению ставили перед простым и незамысловатым выбором: либо они принимали порядки изгоев и жили по их правилам, либо жили как хотели, свободно, самостоятельно, и так далее, но строились вне крепкого деревенского частокола.

Никто им не угрожал, даже обещали помощь, вот только в период от недели до месяца, все эти несчастные вдруг ни с того, ни с сего исчезали и только через какое-то время охотники абсолютно случайно находили в окрестных лесах их растерзанные тела. Все эти, казалось бы, случайные пришествия, подавались старейшиной на пару с местным друидом, а то и заезжими и самими эльдарами исключительно как подтверждение естественности древнего уклада жизни изгоев и правильности выбора тех, кто всё же принял предложение и низвёл себя до состояния раба местного барина.

Вот только далеко не всем нравилось текущее положение дел. Естественно, что люди давно уже подметили, что нападения на пришлых происходят словно бы по расписанию и исключительно на тех, кто не соглашался ходить под старостами. В деревнях даже вспыхивали бунты, часто удачные и жизнь в подобных местах на какое-то время налаживалась, но затем в обязательном порядке именно на это поселение нападали незнамо откуда взявшиеся бандиты или гоблины, или начинался мор, или химера, а то и какая другая опасная тварь выбирала своей жертвой именно людей взбунтовавшихся против власти старост.

Все эти "случайности", капля за каплей, убеждали изгоев в том, что жить им следует именно так, а не иначе. Сомневающихся высмеивали, а то и вовсе поколачивали, ну а если человек продолжал упорствовать — могли и изгнать из поселения, порой вместе со всей семьёй. Масла в огонь подливали и "апостолы" эльдары, неизменно проповедующие местным странные идеи непротивления судьбе, что звучало совершенно дико для новоприбывших, потому как на территории королевств подобные постулаты никогда не звучали из уст посланников богов.

Хмыкнув, я чуть-чуть переместил винтовку, так что бы в обозный экран попадал центр деревни. Грязища там стояла — жуткая. Даже трудно было представить, что наши чистенькие и миленькие эльфиечки действительно большую часть своей жизни провели в этом бомжатнике. Старые топящиеся "по-чёрному" покосившиеся домики, собранные из уже посеревших, пошедших трещинами круглых брёвен. Крыши покрытые гнилой соломой, покосившиеся вязанные заборчики, мусор и не просыхающие даже в нынешнюю жаркую погоду помойные лужи на улицах, в которых валялись тощие облезлые свиньи.

Только два дома во всём поселении выглядели более-менее прилично. Длинный дом, а точнее его северная часть, в которой жил староста с семьёй и общинными детьми и небольшой уютный коттеджик, построенный отцом Диньки и сильно выбивающийся своим внешним видом из общей унылости местной архитектуры. Его уже кто-то занял и жил в нём в своё удовольствие. Из единственной в деревеньке настоящей печной трубы клубился, поплёвывая искрами тёмный дымок, а во дворе, на натянутых между жердями верёвках болталось чьё-то застиранное и сотню раз перелатанное бельё.

Открылась входная дверь и из проёма показалась древняя сгорбленная старуха с большим деревянным корытом. Даже не выходя на крыльцо, она выплеснула его содержимое на землю, обдав перильца и ступеньки какой-то грязной жидкостью в которой плавали непонятные ошмётки. К поданному угощению, тут же помчались расталкивая друг друга худосочные хрюшки, а женщина, смачно харкнув себе под ноги, скрылась внутри дома. Вновь вышла на улицу она минут через десять, вытолкав перед собой трёх малолетних детишек в замызганных рубахах на голое тело, потопала к Длинному дому.

Я поморщился. Следовало ожидать чего-то подобного. Я и раньше догадывался, что Далиень и её сестру в родной деревне мягко так скажем — недолюбливали, разговор же со старшей эльфийкой и вовсе расставил всё на свои места. Хоть среди изгоев и постулировалось расовое равенство и по поселениям можно было встретить большое количество эльфов с разным цветом кожи, разрезом глаз и профилем ушей, долгожителей местные люди откровенно говоря — недолюбливали.

На память пришла наша первая встреча уже в Третьем Риме две недели назад. Девушка тогда ещё только-только очнулась, да ещё к тому же у нас в городе был кавардак, плюс Свен подкузьмил мне с проклятущим мотоциклом, да ещё к тому же я сильно задержался из-за разговора с Марджи. В общем, когда я наконец-то добрался до палаты эльфа уже была в состоянии полудрёмы.

Волшебницу сильно подкосило пребывание закованной в глыбу магического льда, выпившего из неё все силы, так что какого бы то ни было осмысленного разговора у нас в тот день не вышло. Зато вот кто отрывался на всю — так это Динька со Снежаной. Эльфёнок и кукла уже успели к тому моменту познакомиться и, как это бывает у детей, сами быстро разобрались: кто из них старший, а кто младший. В тот же день, прямо в палате они в первый раз и поссорились.

Стыдно сказать, но произошло это из-за меня. Не успел я появиться, как раскрасневшийся ушастик немедленно повисла на мне, что вызвало бурю возмущения у обычно спокойной Снежаны и понеслась... Слёзы, крики, эмоции и взаимные девчачьи разбирательства, остановить которые у меня не получилось до тех пор, пока в дело не вмешалась тяжёлая японская артиллерия и не выгнала хулиганок из палаты. От всего этого шума и гама, а так же, разбирательств на тему кому из этих юных леди я собственно принадлежу и кто на что имеет право, проснулась Далиэнь.

Эльфа какое-то время лежала, повернув голову в сторону девочек и мягко улыбалась. Когда же впереди замаячила драка и Нару, нахмурившись, строго произнесла: "Так!" и увела двадцатилетнюю ушастую, вместе с внешне взрослой, но внутренне очень мелкой детишкой — мириться, мы смогли перекинуться парой слов.

— Спасибо, что спасли меня и мою сестру... — почти прошептала девушка, прикрывая глаза. — Мы в долгу перед вами.

— Да ладно вам, — ответил я. — Главное выздоравливайте побыстрее!

— Постараюсь, — я едва услышал её голос, а потому предложил ей сейчас отдыхать, пообещав заглянуть на следующий день, сразу же как у меня появиться окно в служебных делах.

— Скажите, — произнесла она, когда я уже собирался уходить. — А Науру говорит правду? Вы, действительно не сверлинк, а человек?

— Науру? — я не сразу понял, что она имеет в виду Нару. — А... Да. Я человек. А это имеет какое-то значение?

— Может быть... — как-то загадочно прошептала она и тут же заснула.

В следующие дни мы к этому вопросу не возвращались. Девушка шла на поправку. Её нездоровье, связанное в первую очередь с истощением неких "магических резервов" к сожалению, невозможно было быстро излечить при помощи имеющихся у нас технологий, а потому оставалось только полагаться на то, что она поправится с течением времени. Я по возможности заходил к ней каждый день, и мы много разговаривали на совершенно разные темы, не касаясь правда их с сестрой будущего в Третьем Риме, как, впрочем, и похода ушастых сестриц на поклон к Царю Ивану.

Тогда-то она мне и рассказала про свои непростые взаимоотношения со старостой их деревни, которому откровенно не нравилось, что в его деревне поживает фактически неподконтрольная ему Далиэнь. Как и то, почему она вынуждена была согласиться на самоубийственный поход в Занунд.