Гротескум (Второй темпоральный реверс)

Кто-то попытался зарыться в землю. А те, кто преграждали путь к городу, чкурнули с места, как пугливые газели и попадали в высокую траву. Свитти с надеждой посмотрела на стены города — до них оставалось рукой подать.

— Беги — уголком рта сказал Серега — За моей спиной. Так, чтобы не попал. Беги и не оглядывайся. Со всех ног.

Глаза Свитти блестели от слез. Она никак не могла понять, почему все вокруг столь реально. Почему эта игра заставляет забыть о своей фальшивости. Почему заставляет в себя поверить. Почему сердце в груди колотится и рвется наружу.

— Беги — рявкнул смайлик — Ну же!

И Свитти побежала со всех ног. Она бежала и действительно верила, что иначе с ней произойдет нечто ужасное. Она погибнет. И это будет ужасно. Она перестанет существовать. И пусть лишь на какое-то время, но это будет ужасно. И она не собиралась останавливаться. Ибо это будет ужасно.

Резкий хлопок заставил ее вздрогнуть. Ноги заплелись, руки театрально взмыли вверх и земля мягким травяным ворсом встретила падение. Приподнявшись на руках, она все-таки ослушалась Сереги...она все-таки оглянулась.

Дат никогда не забудет эти резкие круговые движения, эти невнятные слова заклинания, это завораживающее чудо. Трайд творил магию...сплетал эфир...ткал заклятие.

Палочка носилась внутри воображаемой сферы, очерчивая разноцветные неоновые линии стихий. Мелкими узелками она связывала их в руны, затем в слова, а слова — в целые строки, тянувшиеся лентами по окружности. Палочка ткала клубок сложного заклинания. Настоящей высокой магии. Магии мудрецов и ученых. Магии, способной на все.

И плела она его столь быстро, что мало кто сумел бы разглядеть хоть одну руну прежде, чем сгусток выворачивающейся наизнанку силы с хлопком полетел в радостное изображение смайлика.

В тот же миг Дат выбросил левую руку. Кунай из папье-маше взвизгнул, рассекая воздух и врезался в сгусток на полпути к цели. Заклинание дрожа и шипя, повисло в воздухе.

Оно начало раздуваться, выбрасывая протуберанцы магических линий и раскрывая, словно цветок, узор волшебства. Трайд попятился. Толпа бросилась прочь, подобно кругам, убегающим от плюхнувшегося в воду камня.

А кунай висел в воздухе. Он парил посреди сложного узора и вместе с ним тоже раскрывался. Друг за другом отделялись листочки бумаги, исписанные антимагическими рунами. Одинаковые бумажки, словно муравьи расползались по узору заклятия, залепляя силовые узлы и линии, погребая под собой детали опасного механизма.

Серега пятился к городу, а Свитти осторожно тянула к нему трясущиеся руки.

Магия вздрогнула в последний раз, зашипела, почернела и взорвалась облаком пепла.

Дат еще раз взмахнул рукой. На его лице воцарилось скорбное и извиняющееся выражение. В тот же миг еще два куная, на сей раз стальных, вспороли серую дымку.

Раздался глухой стук.

Все замерло.

Кажется, даже время затаило дыхание.

Но потом оно вдруг спохватилось, будто припомнив убегающее молоко, не выключенный утюг или еще что подобное, и понеслось дальше.

Пепел медленно оседал серыми хлопьями и тлеющими клочками сожженной бумаги. Ветер, как назло, не торопился устранять беспорядок. Однако, едва туман развеялся, все увидели двух неподвижно стоящих джелмов. У каждого во лбу красовалось по стальному подарку от младшего сына Ковена Клинка.

Серега вскочил с кровати. Его сердце отбивало чечетку, будто плясун-эпилептик на празднике Безумных языков в Санта — Фалло.

Несчастный и некогда спокойный город, чье название привлекло к себе слишком много людей с богатой сексуальной фантазией. Ну а как же, все эти полосатые изогнутые штуки, бороды и красные остроконечные предметы нижнего белья с меховой оторочкой. А еще белые бубоны и венки... Корче, в этом городе, заглянув под елку вряд ли найдешь подарок в виде игрушечного паровозика....скорее это подарок может тебя найти, пока ты мирно дремлешь в мягкой постельке.

Сергей инстинктивно схватился за голову в том месте, куда глубоко вошло острие. Сердце все еще грохотало. В ушах звенело от пульсирующей ярости. А губы упрямо изображали пульс мертвеца.

Это было реально. Это было взаправду. Он действительно почувствовал, как умер...

Сердце било в рынду и вопило "тонем!", как вдруг...

Волна расслабляющего умиротворения медленно разлилась в груди и яркие картинки воспоминаний поплыли, затуманились, потускнели.

Умер? Да нееет. Пфффф. Покажется же такая ерундовина. Ха! Просто яркая картинка, генерируемая внутри мозга. Просто чудесные наниты. Просто маленький невинный обман.

Наниты и впрямь творили чудеса. Но в данный момент чудо заключалось не в яркости картинки, не в будоражащей палитре ароматов, а в мягком, убаюкивающем воздействии на перепуганный организм хозяина.

Сознание, пережившее физическую гибель тела-временного, пулей влетело в тело-настоящее. Влетело со всеми своими эмоциями, со всей яростью и всем страхом, которые, подобно кинетической энергии передались пораженному объекту. Настоящее тело мгновенно среагировало, поскольку инстинкт выживания — рекордсмен среди инстинктов по скорости отклика. В бешеном темпе железы выбрасывали в кровь гормоны, а сердце в экстренном режиме отправляло их на боевые посты. Мускулы взвыли от натуги и одеревенели от распирающей их силы.

Однако маленькие хитрецы, наниты, как никто другой умели чуточку пощекотать одну железу, уговорить другую и грубо прижать к стенке третью. Эдакие рэкетиры, вымогающие дозу гормонов, чтобы носитель быстро вернулся в зону комфортного самочувствия. Чтобы ничто не омрачало его воспоминаний о Гротескуме, месте чарующем и прекрасном.

Холод стального куная во лбу и пережитый страх куда-то вдруг испарились. Сердце прекратило колотить чугунной кружкой о прутья своей клетки. И остались лишь будоражащие впечатления о Свитти, о белом, сияющем чистотой солнце и об изумрудных спинах дремлющих холмов.

Он блаженно прикрыл глаза. Он снова пустил голову на изгиб анатомической кровати, чтобы вновь окунуться в тот чарующий мир. И мысленно пожелал. Ничего не произошло. Что-то препятствовало процессу подключения. Что-то не давало сфокусироваться и картинка никак не обретала резкость. Перед глазами плавали мутные разноцветные пятна, как будто нечто оживленно происходило за матовым стеклом душевой кабинки, но не более того.

Просто насыщенному гормональным коктейлем телу категорически противопоказано переживать два подобных приступа подряд. А еще лучше — сходить в спортивный зал, наколоть дров, загонять в поле зайца. В общем, заняться чем-нибудь диким, первобытным и изнуряющим (кстати рождаемость в последнее время и правда несколько повысилась).

Сергей разочарованно открыл глаза. Ну вот, теперь придется ждать до вечера. А ведь он многое бы отдал, чтобы прямо сейчас нырнуть обратно... Тем более, что минута реального, земного времени щедро обменивалась в Гротескуме по высокому, однако сильно плавающему курсу. Настолько плавающему, что будь он аквариумной рыбкой, то метаться пришлось во всех трех плоскостях с околозвуковой скоростью.

Короче за чес земного времени можно было получить от одного до двенадцати часов времени в Гротескуме.

— Ну Нет! — капризно завопил Трайд и нацепил на нос очки с круглыми стеклами. Прозрачные кругляши покрывал мелкий витиеватый узор рун. Очки замерцали и прямой наводкой нацелились на два оседающих тела...стоит заметить, довольно театрально оседающих.

Дат заинтересовался. Он видел устройство сквозь красную пелену инфокристалла, но даже так не смог ничего разглядеть, кроме мощнейшей ауры, источаемой им.

Однако сейчас все это было не важно. Дроу предавался расслабленному восхищению, колыхался на волнах уважения, питаемого к своему врагу.

В том, что вне всяких сомнений могущественные очки (что бы они там ни делали) — детище самого Трайда, он практически не сомневался. Просто потому, как знал, на что тот способен и какой силой обладает. Знал и за то удивлялся, восхищался и уважал своего врага. Каким бы мерзким, подлым, как личность тот не был, стиджиец всегда идеально играл роль заклятого врага.

"Не выбирай легкую добычу. Не выбирай слабого врага. Дерись с тем, кто сильнее и обретешь могущество" — гласит кодекс Клинка. Именно в борьбе с такими соперниками развиваешься. Чем сильнее становятся они, тем сильнее становишься ты. Вечная борьба ради вечного движения вперед. К своему пределу и еще дальше.

— Поздно — разочарованно сказал стиждиец и окинул жгучим взглядом Дата. — Тыыы. Тыыыы...

— Я действовал по Неписаным правилам — пожав плечами безразлично откликнулся дроу, чувствуя, как его ауру сканируют на предмет лояльности — Они напали на члена отряда и я их устранил.

— А перехваченное заклинание, это как понимать?

Дроу чуточку улыбнулся и снова закинул рюкзак на плечо.

— Какое заклинание? Уж не то ли, которое запрещено к применению на обоих полушариях? А?

Трайд сжал губы. Его белоснежные одеяния пытались бликовать в лучах солнца, но почему-то свет в них рассеивался, терялся и превращался в какое-то молоко. Сталкер продоолжил:

— Не знаю. Лично я не видел никаких заклинаний. Или я что-то пропустил?

Зубы Трайда проехались друг по другу, как два напильника. Он сжимал и разжимал корявые белые пальцы и губы шевелились, произнося беззвучные проклятия. Мертвец прилагал поистине титанические усилия, изобретая все новые и новые фигуры речи, которые, донесись до чьей-либо ушной раковины вмиг превратили бы слуховой орган в разваренный пельмень. Однако шипел он, хвала Сонму, невнятно, а проклятия не имеющие под собой реальных оснований, а тем более толики справедливости — не более, чем пустой треп. Потому Дат принимал их без опаски и даже как некое признание собственных заслуг.

Большинство оправившихся от шока джелмов неуверенно высовывались из высокой травы. Некоторые громогласно обсуждали недавние события. Некоторые, драпавшие особо далеко и особенно быстро, прятали посрамленные взгляды. Но мало кто понял истинное значение произошедшего. Ведь на первый взгляд Дат всего лишь устранил двух новичков. И вряд ли седи присутствующих наберется десяток таких, что сталкивались с заклинанием "Отторжения души", узор которого Дат знал из собственного опыта.

По сути, оно не делает ничего особенного. Просто убивает. Но убивает очень долго, заставляя жертву неспешно истекать жизненной силой, душей, самой своей сутью. Очень медленно и очень мучительно. Пожалуй немногие из джелмов, переживших его действие, осмелились вернуться в Гротескум. Даже наниты пасовали перед тем кошмаром, что проникал в структуру подсознания и делал короткую недвусмысленную пометку. Пометку красными чернилами, буквами размером с дом и таким количеством восклицательных знаков, что можно было бы огородить ими территорию целого материка. "В Гротескум ни ногой!" гласила бы она, если бы подсознание умело писать в привычном для понимания смысле.

Разработанное стиджийцами заклинание поначалу служило лишь орудием экспериментов и использовалось на неразумных и полуразумных с целью наблюдения процесса отторжения души и ее дальнейшего перемещения. Но яркий боевой потенциал снискал заклятью широкую известность и кошмарную славу. Настолько кошмарную, что Совет Двенадцати Срящих запретил его практику.

— Хшасс — наконец прошипел Трайд, а затем снизошел до всеобщего наречия и скомандовал уже более понятное "Пошли".

Аморфно колышущаяся толпа принялась вскарабкиваться на Фабричный холм. Однако на вершину холма взмыла так стремительно, будто из первобытного бульона выпрыгнула амеба, внезапно осознавшая, что все ее подружки дано эволюционировали и только она одна до сих пор без леопардовых лосин.

Даже песчаный гейзер, казалось, оторопел от такой прыти и предусмотрительно укрылся в наежном месте.

Орда стремительно рассеялась вокруг фабрики в поисках чего-нибудь эдакого.

— Ну что, хваленый следопыт, и ни рогов и ни копыт? — ехидно спросил Трайд, когда тот, обшарив все вокруг, так и не нашел никаких следов третьего.

Точнее следы расстилались повсюду. Они петляли вдоль фабричной стены, рисовали дуги и завихрения, а потом разделялись. Две пары уходили вниз по склону. Туда, где еще белели разлагаемые агрессивной природой останки. Другие — стрелой вонзались в обширный куст, который, после скрупулезного изучения оказался просто кустом. Прибежищем черных теней в этом царстве белого солнца и зеленых лугов.

— А ты сам...или орлы твои? — вернул любезность Дат, отстраняя алый кристалл от глаза. Острые золотые иглы еще багровели каплями крови. Казалось камень сыто дремлет, медленно замутняясь и беледнея. Но затем он встрепенулся, с щелчком расправил прилизанные дуги и вспорхнул на плечо. Будто попугай в золотой сферической клетке, он гордо восседал подле уха своего мастера.

Трайд ничего не ответил. В данный момент он занимался важным делом. Он пытался проглядеть дверь насквозь. Весьма необычную дверь, но шансов выиграть ей это не прибавляло. Натянутая коричневая кожа, казалось вот-вот задымится.

— Мешок или сквозная — сказал дроу, присоединяясь к игре на стороне стиджийца.

— Сам вижу — удивительно просто отозвался тот. Без злости или вызова, но с сосредоточенностью профессионала. — Эти двери откроются только вовнутрь и только один раз.

Дат кивнул.

Дверь действительно отличалась от прочих. Без ручки, обтянутая кожей, она напоминала обложку книги.

— Ничего подобного раньше не видел... — задумчиво сказал дроу, после чего разговор потек в совершенно ином направлении — Они же все зеленые. Скорее всего начнется паника, неразбериха и беготня. Это лишь сделает Ее сильнее.

Трайд и глазом не моргнул.

— Их проблемы. Я никому сопли утирать не клялся. Войдем все вместе. А дальше... Дальше ты и сам знаешь...

— Каждый сталкер — всегда одиночка... — закончил Дат.

Стиджиец хитро прищурился и пятнана его лице задвигались, будто размоченные чернила.

— Кроме тебя.

Глава 10. Послевкусие.

Небольшие, но густые заросли колючего кустарника раскинулись невдалеке от Кукольной фабрики и больше напоминали ежа, вывернутого иголками вовнутрь. Это открытие и совершил Стас, когда влетел в приличный на вид кустик с мелкими листочками, как истребитель на борт авианосца. Только вот торможению способствовал далеко не один единственный крючок...а тысячи.

Тем ни менее, более подходящего укрытия поблизости не наблюдалось, а потому, Стас, взятый в кольцо недружелюбных штыков, наблюдал за многочисленной группой кукол, таких же как и он сам ныне.

Кроме неприятных ощущений, сопровождавших чересчур агрессивный дизайн интерьера куста, образовалась еще одна существенная неприятность. При одном воспоминании о ни за что угробленном шедевре боди-арта, все тело, все места, где едва виднелись следы былых узоров, все начинало чесаться. А сидеть приходилось тихо и едва дыша. Какое уж там утолить столь вожделенную потребность. Примерно тоже испытывает тот, кому приспичило кашлянуть во время острого приступа диареи.

"Гарвергин. Хучий бый! Твою ж... Хучий бый Хучий бый..." — сохраняя подвижность, свойственную лишь тектоническим плитам, бессловесно ругался он. Так хоть немного отвлекался от зуда, что гулял по телу, будто Мангало-баранское Иго по территории Древней... Впрочем, где оно только не гуляло, это Иго, оставляя после себя микро-этносы, рецепты пахлавы и имена, вроде Игорь. (Хотя возможно, все наоборот— некий Игорь гулял по территории некоего государства, которое все никак не могло решиться с собственным названием). И это не считая многочисленных руин, утыканных стрелами развалин и живописных пепелищ.