Игрок

— Тогда ты новичок. Прости, я сперва подумал, что ты местный. С ними разговаривать не о чем.

— Почему это?

— Послушай, я не знаю, почему ты так похож на Аристофана. Он — местная легенда. Мало кто его видел вживую. Но все знают его приметы.

Ощупываю свою физиономию. Что во мне такого?

— У тебя есть зеркало?

Парень криво ухмыляется. Встаёт из-за стола, уходит к стойке, где прелестная Серена протирает бутылки. Возвращается. Протягивает мне маленький предмет:

— На, возьми.

Это зеркало. Кругляшок полированного металла на узорчатой ручке.

Смотрю на себя в крохотную лужицу серебра. Ну и рожа у тебя, милок. Лицо правильных очертаний, но кожа синяя, как у покойника. Высокие скулы, раскосые глаза. Зрачки горят красным огнём. Кошу глазами, пытаюсь разглядеть побольше. Вижу край уха. Лучше бы я его не видел. И уши-то у меня, не как у людей. Хищный зверь ты, Эрнест, а не добрый человек и мирный путник. Видно, не зря тебя в подземную тюрьму запихнули, и дверь замуровали.

— Ты что, никогда себя со стороны не видел? — с интересом спрашивает красавчик.

Бросаю зеркало на стол:

— Нет.

— Это очень странно. Теперь я от тебя точно не отстану. Это приключение стоит десятка других.

— Не понял.

Красавчик сладко улыбается:

— Я пойду за тобой в огонь и в воду, Аристофан, ой, прости, Эрнест. Пока смерть не разлучит нас.

Глава 6

Арнольд радостно скалится во весь рот. Не нравится мне его улыбка.

— Сам в огонь прыгай, если хочется. Я пока на тот свет не собираюсь.

Тот широко открывает невинные голубые глаза:

— Но мы же все здесь для того, чтобы...

Переворачиваю бутылку, вытряхиваю в рот последние капли пива. Жаль, деньги кончились.

— Для чего?

Парень слабо улыбается:

— Я забыл, что ты новичок, Эрнест. Этот мир опасен. Особенно для тех, кто хочет тишины и покоя.

На гладкое, смуглое лицо его набегает тень:

— Здесь так хорошо, так красиво. Ты, наверное, и сам заметил. Птички поют, бабочки порхают. Солнышко светит...

— Что плохого в бабочках? — удивляюсь я. Что за дела. Кому могут помешать птички?

— Ничего плохого в них нет, — отвечает Арнольд. Кривит красивые губы, водит пальцем по столу. — Ты видел местных? Ну этих, вроде Серены?

Бросаю взгляд на девицу за стойкой. Серена протирает стаканы. Чувствует, что на неё смотрят, улыбается мне. Блестят ровные зубки, розовые пальчики продолжают уверенно протирать донце стакана.

— Видишь?

— Вижу. Красивая девка.

— Ты ещё не понял, — Арнольд явно недоволен моей тупостью. — Они тут все симпатичные.

— Ну и хорошо.

— Нет, ты погоди, послушай. Бывают такие новички. Любят природу. Бродят по лесам, по дорогам, нюхают цветочки. Этот мир, он... затягивает. Чем больше им любуешься, тем больше хочется здесь остаться. Насовсем.

Молчу. Думаю. Теперь уже я вожу пальцем по столу. Мой заострённый синий коготь снимает с доски тонкую стружку.

Арнольд наклоняется ко мне, почти шепчет:

— Здесь нельзя быть просто так. За всё надо платить. Если не хочешь стать деревом. Знаешь, как одной книжке написано: "Чтобы остаться на месте, надо идти вперёд. А чтобы продвинуться вперёд, надо бежать изо всех сил". Тот, кто стоит на месте, уходит в небытие. Понимаешь? Ты ходишь, дышишь, разговариваешь, нюхаешь цветы, и потихоньку растворяешься. Кто слабее, тот становится призраком. Дымным облачком. Мимо такого пройдёшь, и не заметишь. Кто посильнее, и травку всякую любит, может стать деревом или кустом. Побродит, побродит по тропинкам, заснёт на травке, и не проснётся. Смотришь, а он уже корни пустил. Торчит из земли, листьями шелестит.

— А кто ещё сильнее? — интересуюсь я. Жутковатая у парня выходит история.

— Кто ещё сильнее, и кого бог мозгами не обидел, те могут сохранить человеческий облик. Самый простой вариант — стать одним из местных. Ходячая функция. Ты знаешь, что такое функция, Эрнест?

— Знаю, не дурак.

— Да ты не обижайся. Местные, они тоже люди. Но не совсем. Поживи с ними, и ты поймёшь. А как поймёшь, так волком взвоешь. С тоски. Поэтому такие, как мы... ну, те, кто ещё живой, из кожи вон лезут, чтобы не стоять на месте.

— А ты откуда всё знаешь? — спрашиваю с подозрением. Уж очень складно врёт этот красавчик.

Арнольд тяжело вздыхает. На гладком личике написана снисходительность к новичку:

— Всем новеньким выдают инструкции. Не знаю, с какой луны ты свалился, что ничего не знаешь. Тут все в курсе.

Вот так дела. Да они тут все чокнутые.

— Что ж выходит — вас тут силком бегать заставляют?

— А ты сам подумай, Эрнест. Если перед тобой будет пляж, пиво, девочки, или крутые горы, чудовища с клыками, и ночёвки под дождём — что ты выберешь? Драку с монстром или девчонку?

— Девки тоже разные бывают, — ворчу. — Значит, бегай, пока не упадёшь, так, что ли?

— Никто тебя не заставит, Эрнест, — тихо говорит красавчик. — Не хочешь, иди, нюхай цветочки.

Задумываюсь. Быть деревом как-то глупо. Торчать сто лет в земле. Чтобы по тебе муравьи ползали, а дятлы бока долбили. Да ещё какой-нибудь прохожий справит на тебя малую нужду...

— Ладно, — говорю. — Понял. Пойду, убью пару крабов.

Встаю с лавки. Подбираю саблю. Распускаю завязки у своего мешка. Гляди-ка, получилось. Сабля проскальзывает в мешок, и целиком скрывается внутри.

Бросаю прощальный взгляд на Серену, и толкаю дощатую дверь.

— Ты куда? — Арнольд бежит за мной.

Спускаюсь с крыльца. Над головой раскинулось карамельное небо. Багровый шар солнца завис над холмами. Где-то стрекочет кузнечик.

У дороги, по которой трое громил в доспехах увели арестантов, стоит деревянный столб. К столбу прибиты доски-указатели. Стрелки на них указывают в разные стороны. Вот оно, распутье. Только я не витязь.

Подхожу к столбу. Он стоит посреди утоптанного клочка земли, от которого веером расходятся три дороги. Разглядываю указатели. Надписи на них сделаны теми же буквами, что на клочках пергамента. Ничего не понять.

Тычу пальцем в верхнюю доску:

— Досюда далеко?

Парень заливается румянцем:

— Я нигде ещё не был. Я сам новичок.

— Тогда направо. — Решительно подтягиваю кургузые штаны, и ступаю под указатель.

— Почему направо? — пыхтит, пытаясь поспеть за мной, красавчик Арнольд.

— Потому что у меня нет коня.

Парень замолкает. Мои сапоги стучат по утоптанной земле. Дорога, извиваясь по склону холма, идёт вверх. Я вижу, как прямо передо мной поднимается над горизонтом огромная, невероятная луна. Она висит в лиловом вечернем небе, как гигантский газовый фонарь. За моей спиной тает в тумане и окончательно пропадает из вида таверна "Холодная плюшка".

Глава 7

Холодная земля звенит под ногами. Дорога круто идёт вверх, кажется, ещё немного — и достанешь рукой до неба. Сверху мигают звёзды. Гроздья созвездий развешаны в небесах, как ёлочные гирлянды. Невесомый шар луны висит прямо над головой, лиловый бок его густо изрыт оспинами кратеров.

Большой камень у обочины, поворот. Склон холма впереди вдруг выпускает вверх правильный столбик, который начинает расти на глазах. Какая-то у него верхушка странная, вся в зубцах.

Останавливаюсь, задираю голову, разглядываю зубцы. Нет, это не горная вершина.

Арнольд догоняет меня, сгибается пополам и пыхтит, уперев ладони в колени. Сам я нисколько не запыхался. Только ноет нога, которую цапнул клешнями гигантский краб.

— Крепостные башни, — бормочет красавчик. — Это форт.

Разглядываю зубцы. Никогда не бывал в настоящей крепости. Срываюсь с места, лёгкой рысцой бегу по направлению к башне.

Перед глазами с мелодичным звоном выскакивает кусок пергамента. Угловатые буквы, бурые строчки с потёками краски. "Вы нашли форт Мизеркордия" — щебечет на ухо невидимая блондинка.

— Опасно подходить к форту по ночам, — бубнит рядом со мной Арнольд. — В дневное время прогулки возле заброшенных сооружений также опасны и могут привести к нежелательным встречам.

Видать, инструкций начитался. Он что, тоже видит эту надпись?

Гляди-ка, а на самом верху башни, между щербатых зубцов что-то светится. Оранжевый огонёк, как будто от костра. Мой желудок издаёт голодную трель. Вспоминаю, что у меня в мешке завалялось пара кусков крысиного мяса. Тот ростбиф из таверны уже истаял внутри, как прошлогодний снег. Сейчас бы ещё пару кусков жареного мяса, большую кружку горячего чая, и на боковую.

— Слышь, Арнольд, а жареных крыс тут едят? — спрашиваю. — Что там в твоей инструкции написано?

Красавчик шмыгает носом. Спрашивает тонким голосом:

— Эрнест, ты ведь не собираешься туда идти?

Никак, боится. Правильно, я сам боюсь. Не знаю только, чего больше — здоровенных крыс в подвале или стать деревом. Пустить корни в землю и отрастить листочки.

— Нет, я тут останусь. Шелестеть листвой. — Запускаю руку в мешок, достаю саблю. Удобная всё-таки штука, этот мешок.

Схожу с дороги, ступаю в траву. На ощупь пробираюсь через цветущий куст, его пахучие бутоны скользят по моей кольчуге, мягко тычутся в лицо. Оглушительно скрипит цикада. Зубчатая стена надвигается, нависает над головой.

У подножия форта почти абсолютная темнота. Медленно иду вдоль стены, нащупываю ногами торчащие из земли камни. Ныряю под очередной куст, хватаюсь за тонкие ветки. Не хватало ещё кувыркнуться с холма. С треньканьем выскакивает кусок пергамента, девица радостно сообщает: "Скрытность — навык повышен!"

Пригибаюсь, осторожно веду ладонью по холодному камню. Из-под пальцев с шорохом сыпется каменная крошка и сухие клочья травы. Рука внезапно проваливается в пустоту. Ага, тут провал в стене.

Поднимаю руки, ощупываю края дыры. В самый раз, чтобы пролезть. Заглядываю внутрь. Это высокий, под три этажа, каменный колодец с кружком неба наверху. В синем кружке бриллиантами мигают звёзды. Наверху, бросая рыжие блики на серый камень, светит огонёк костра.

Пробираюсь в пролом. Сзади шуршит ветками красавчик Арнольд. Слышу, как он старается не пыхтеть. С саблей в руке пересекаю заросший травой пятачок земли. Слышу шорох развязываемого мешка, что-то трещит, и яркий свет разливается по двору. Моргаю, закрываюсь ладонью. В руке у парня рассыпает искры новенький факел.

Свет факела освещает каменный колодец. Задираю голову кверху. Там, где горит костёр, слышится удивлённый возглас. Кто-то перекликается на стене. Люди? Слышу, как вниз застучали торопливые шаги. Звук гулко отдаётся от каменных стен, эхо мечется внутри узкого колодца.

Арнольд со свистом втягивает воздух, пятится назад. Оборачиваюсь, и только сейчас замечаю в стене полукруглый арочный проём, за которым смутно виднеются ступени, ведущие вверх. Или вниз — как посмотреть. Из проёма выскакивает человек, и бросается ко мне.

Слова: "Браток, огоньку не найдётся?" застревают у меня в горле. Не человек это оказался, совсем не человек.

Навстречу, смешно задирая колени, бежит уродливая тварь. Тощие ноги, разлапистые ступни. Жилистые руки, длинные, худые, с когтистыми пальцами. Кожа в свете факела кажется зеленовато-чёрной, словно эта пародия на человека только что выкопалась из-под земли. Скуластое, круглое лицо с лягушачьим ртом. По бокам головы торчат покрытые редким волосом уши.

Всё это я разглядел в один миг. А в следующий уже отпрыгнул и заорал во всю мочь своих лёгких. Как говаривал Батя: "Испугался — ори. Пусть думают, что кричишь ура!"

Тварь подбегает с невиданной резвостью. В тощей руке блестит изогнутый меч. Другая рука держит маленький круглый щит, по виду — деревянный.

Отмахиваюсь саблей. Звенит металл, с клинков летят искры. Зеленокожий уродец оказался ростом мне едва по плечо. Тычу в него остриём клинка, пытаюсь достать в голую грудь. Тот увёртывается, хрипло визжит, размахивая своей загогулиной. Вижу краем глаза, что вслед за первым из проёма выскакивают ещё двое.

Второй обегает меня сбоку, в тощей когтистой руке — дубинка. На круглой башке — рогатый шлем. Уродцу он явно великоват. Из-под болтающихся нащёчников волосатыми лопухами торчат примятые уши.

Лопоухий подскакивает, тычет мне рёбра дубиной. Я спотыкаюсь, отступаю. В руках первого уродца свистит кривой меч. Моя кольчуга выдерживает, но мелкие кольца впиваются в кожу.

Чёрт побери. Стать зелёным кустом мне явно не грозит. Меня просто порежет на ломтики пара лопоухих существ в нелепых доспехах.

Слышу за спиной душераздирающий крик. Уродцы на мгновение замирают. Рассыпая жгучие искры, прямо в лицо тому, что с дубинкой, влетает горящий факел, и застревает под ободком шлема. Лопоухий визжит, роняет своё оружие. Из-под шлема ползёт вонючий дым.

Сверкает лезвие топора. Уродец с мечом отскакивает назад, закрывается круглым щитом.

— За мной! — кричит Арнольд. Голос его срывается и даёт петуха.

Разворачиваюсь и бегу за ним. В свете звёзд вижу, как парень подбегает к стене, слышу тошнотворный скрип давно несмазанных дверных петель.

— Сюда! — сипит красавчик. Бросаюсь в темноту. Слышу слабый свист за спиной. Удар в спину, ещё один — в поясницу. Как будто ткнули железным пальцем. Ноги подгибаются, и я скатываюсь куда-то вниз.

Пересчитываю всем телом ступени. Каждый удар отдаётся в спине острой болью. Перекатываюсь в последний раз и скрючиваюсь на холодном каменном полу. За мной с гулким стуком захлопывается тяжёлая дверь.

Арнольд хватает меня за лодыжки, и, пыхтя, тащит куда-то. Волокусь за ним, не выпуская из руки саблю. Изогнутое лезвие звякает по каменному полу.

— Хватит, — хриплю. — Отпусти, гад!

Парень протаскивает меня несколько шагов, и усаживает спиной к стене. Приваливаюсь к холодному камню. Поясницу пронзает, словно горячей иглой.

— А-у-ыы!

— Сейчас, сейчас, — бормочет в темноте Арнольд.

С шипением загорается новый факел. Вижу, как красавчик торопливо роется в своём мешке. А ещё вижу, что из моего живота выглядывает что-то острое, влажное от крови. Моей крови. Сзади, под копчиком, о стену скребёт что-то твёрдое, торчащее из моего зада.

Арнольд трясущимися руками достаёт какой-то рулончик, раскручивает, поворачивается ко мне и тычет в лицо пальцем. Вспыхивает ослепительный свет, над головой парня растекается серебристое облачко и медленно гаснет в воздухе. На краткий миг из темноты выглядывает сводчатый потолок, серые каменные блоки стен с торчащими из них держателями для факелов.

По телу проходит щекочущая волна. Жгучая боль в спине тает, как мороженое в жаркий полдень. Ух, как хорошо-то.

Пошатываюсь, встаю на ноги. Что-то бренчит о камень. В свете факела вижу, что на пол скатывается стрела. Две стрелы. Деревянное древко, пёстрое оперение.

Молча смотрю на пол. Так это меня в спину из лука угостили. Мороз продирает по позвоночнику.

— Там был лучник, — хрипло поясняет Арнольд. По его гладкому, бледному от переживаний личику разливается облегчение. — Хорошо, у меня был лечебный свиток. А то я магией не владею...

Поднимаю голову, таращу на него глаза. Крепкие здесь водятся крабы. Ядовитые. Вон как меня с них ведёт.