Игрок

Впервые вижу предел своей магии. В левом углу зрения мигает короткая синяя полоска. Она быстро подрастает, но её пока недостаточно. Недостаточно для решительных действий.

Выхватываю топор, на раз-два срубаю ветку, на которой всё ещё болтаются забытые всеми жертвы. Ветка с двумя обессиленными телами тяжело обрушивается в траву. Ещё взмах топора, и оковы распадаются на части. Хоть что-то я могу напоследок сделать. Если нас убьют, мы умрём не как жалкие шавки.

Резкий порыв ветра, ледяная тень падает на площадь. Все — и друзья, и противники, — задирают головы.

Теперь никто не спутал бы эти силуэты с журавлями. Величественно взмахивая перепончатыми крыльями, над городом кружат драконы. Они движутся по кругу в потоках ледяного ветра, с земли их полёт кажется неторопливым, как у грозовой тучи.

Истошный визг заполняет площадь. Толпа бросается врассыпную. Люди давят друг друга, бегут кто куда, топчут засахаренные яблоки и жареные каштаны, которыми многие запаслись в предвкушении зрелища.

Гвардейцы окружают герцога Урбино, прикрывают своими телами и торопливо уводят его внутрь храма. Вслед за ними в высокие храмовые двери ломятся в панике горожане.

Скрежет, хруст осыпающихся камней — один дракон задевает брюхом самый высокий шпиль, увенчанный золотым яблоком. Шпиль пошатывается. По скатам крыш барабанят обломки фигурной резьбы. Со ступеней храма взвиваются один за другим два огненных шара. Парочка магов не потеряла присутствия духа, и решила сбить рептилию в воздухе.

Дракон хватается когтями за шпиль, раскачивается с ним вместе. Выгибает шею, разевает пасть и выпускает длинную струю лилового пламени. Шипение расплавленного камня, хлопок — и на месте двух храбрецов образуется пятно копоти. Все маги, кто ещё есть на площади, пока не оправились от моего заклинания. Те, что только что превратились в дым, использовали свитки. Вот чёрт, как некстати. Верховный маг мне бы сейчас пригодился. А теперь я стою столбом под деревом и неоткуда ждать помощи.

Надрывный кашель привлекает моё внимание. Арнольд корчится на траве, держится за горло, дёргает железный ошейник. Только сейчас замечаю, что оковы на нём светятся зеленью. Это же та самая магия, что была в ошейнике Чёрной богини. Ну конечно. В нём любой человек слаб, как младенец.

Одним щелчком сбрасываю проклятую железку с шеи красавчика. На Айрис точно такая же, освобождаю и её заодно. Девчонка с трудом поднимается на ноги и помогает подняться Арнольду. Ничто так не сближает, как одна цепь на двоих.

Между тем на площади поднялась пальба. Нашлось ещё несколько безрассудных магов — они принялись обстреливать драконов, прячась за выступами стен храма, из оконных проёмов и дверей. Отряд городской стражи и гвардейцы взялись за луки. Напрасный труд — разве что продырявят крыло, если повезёт. Конец городу Нетополису. Это задание невыполнимо.

— Портал! — хрипит Арнольд. — Портал!

Красавчик делает шаг к дереву, обхватывает его обеими руками. Драконы ускоряют свою карусель, они уже чертят крыльями по зубцам башен, задевают кончиками крыльев по петушкам флюгеров. Лиловое пламя выжигает пятна на площади, врывается в оконные проёмы, где засели стрелки со своими луками и магическими свитками.

— Какой портал, мать твою?! — ору во весь голос, не слыша себя.

Эльфийка уже стоит рядом со мной, в руках — натянутый лук, снятый с тела стражника. Шустрая девчонка.

— Спаси этот мир, кретин! — кричит красавчик. Голос его страшно хрипит, жилы на шее натянулись, лицо побагровело. — Спаси, хотя бы ради себя! Сделай что-нибудь!

— Портал, прямо сюда, — переводит на человеческий язык Айрис. Она тяжело дышит и по-кошачьи скалит острые зубки. — Наш отряд. Отец. Гай. Север. Всех.

"Делай! — командует внутренний голос. — Дерево — склеп!"

Странно, что дерева, под которым мы стоим, ещё не коснулся драконий огонь. Видно, оно и правда священное.

Заклинание, снова на архаичном языке, выжимает из меня последние силы. Дерево, толстый ствол и ветки, разгораются холодным золотым огнём. С хлопком возникает арка портала. По площади прокатывается ветер, гонит клубы горячего пепла.

Арка разгорается, вспыхивает ярче солнечного света. Первыми в проём вваливаются люди Севера — изрядно помятые, все в крови и пыли. За ними, как черти из ада, появляются парни Гая.

Девчонка рядом со мной шепчет что-то по-эльфийски над стрелой, и выпускает её в портал. Не знаю, как она это сделала, но по ту сторону раздаётся её голос, усиленный многократно. Несколько томительных мгновений, и через арку начинают появляться дикие эльфы — оскаленные, в боевой раскраске, с вождём во главе.

Они вываливаются на мощёную камнем площадь, и застывают, разинув рты. Зрелище атакующих драконов может охладить пыл у кого угодно.

К чести Севера, он быстро приходит в себя. Гай выкрикивает команду, полковник даёт сигнал своему потрёпанному войску — всем, кто остался. Вот диво — эльфы не пытаются вступить с ними в драку. Вождь, мельком глянув на свою дочь, скалит зубы в ухмылке, которая тут же гаснет. Звенит сигнальный рог, и дикие эльфы мгновенно рассредоточиваются, занимают позиции для стрельбы.

— Драконы — древнее зло! — весело выкрикивает мне в ухо Айрис. Что за девка — ей даже не страшно. Она не пошла с отцом, а осталась рядом. Прижалась ко мне плечом, подняла лук. — Нельзя дать им победить! Сначала они. Люди — потом.

Отлично. Пока меня это устраивает. Люди — потом.

Площадь превращается в адское пекло. Арка портала меркнет, и схлопывается. Кто не успел, тот опоздал. Драконы носятся над городом, пыхают огнём, и пламя пляшет над крышами, вырывается из пылающих окон. То один, то другой пикирует вниз, выпускает струю пламени в атакующих людей и эльфов. Вот заклинание, пущенное из подвального оконца, разрывает в клочья перепончатое крыло, и дракон, кувыркаясь, летит вниз. Вот рой ледяных игл врезается в оскаленную пасть. Летучая тварь теряет ориентацию и врезается в стену храма.

Не знаю, сколько это продолжается, но внезапно наступает затишье. Драконы, словно по команде, взмывают в небо. Стихают звуки боя. Взрывается в воздухе последний огненный шар, щёлкает и замирает тетива. В голове возникает холодный, нечеловеческий голос, голос дракона:

— Сложите оружие, наземные твари. Смиритесь с поражением или умрите. Теперь это наша земля.

Холодный голос сдавливает голову, стискивает обручем виски. Ну нет, летучая тварь. Хоть Эрнест не мастер вести переговоры, и ежу понятно — вам приходится туго.

Выхожу на открытое место. Вот он я. Попробуйте меня сжечь, если сможете. Проверим, как действует мой амулет отражения на драконов.

— Зачем ты прилетел сюда, главный самец? Улетай, и забирай свой выводок. Этот город принадлежит мне.

Айрис под деревом издаёт писк. Её изумлённый взгляд греет мне спину. Да ты просто герой юных девиц, Эрнест.

В наступившей могильной тишине огромный дракон планирует с высоты. Стою, смотрю, как на потемневший от огня камень мощёной площади опускается стального цвета ящерица размером с хороший катер. Складывает на боках кожистые крылья, изгибает шею и поводит рогатой головой. Скрежещут по камню жуткие когти. Дракон делает шаг и смотрит на меня глазами-блюдцами.

— Кто ты, лесное отродье? Я вижу тень перворождённого на твоём теле.

Голос главного самца-дракона сжимает виски, почти выдавливает глаза из черепа. Ну конечно. Они используют мысленную речь.

— Я тот, кто был здесь раньше всех. — Внезапно говорит мой внутренний голос. — Я тот, кто создал этот мир. Я тот, кто загнал вас на Крышу мира и связал своим словом. И ты смеешь спрашивать, чья это земля?

Дракон выпускает облако дыма из ноздрей. Колотит по камню покрытый стальной чешуёй хвост.

— Я знаю тебя, тюремщик. Ты связал нас словом, и слово было сказано. Ты отпустил нас своей кровью. Свяжи нас снова, или молчи. Сказано: когда рухнут скалы, наш народ обретёт свободу. Когда изрыгающие огонь выйдут на волю, мир перевернётся. Чёрное станет белым, кровь станет водой, а люди превратятся в зверей, и не будет этому конца, пока небо не обрушится на землю, а кровь дракона не смешается с кровью человека! Ибо сказано: узрите незримое, и всё будет кончено. Пока не родится тот, кто свяжет нас воедино, этот мир будет нашим.

"Эрнест, достань и открой шкатулку, — говорит мой внутренний бог. — Пора!"

Под змеиным взглядом дракона вынимаю из мешка резную шкатулку, и ставлю на землю. Это безумие, но я чувствую, что так надо.

— Откройся!

Беззвучно откидывается крышка. Внутри, среди кусков скорлупы разбитого яйца, сидит живое существо. Не то ящерка, не то птица. Крохотный птенец с едва оперившимися крылышками, четырьмя когтистыми лапками и гребенчатым хохолком на остроклювой голове.

Птенец моргает, щурит круглые золотые глаза от солнечного света. Мгновенная боль пронзает мою голову, словно туда воткнули иголки. Закрываю глаза ладонью. Мир передо мной будто раздвоился: я вижу площадь, людей и драконов передо мной. И одновременно я вижу себя, стоящего с закрытым ладонью лицом. Вижу дерево за моей спиной, и остатки разрушенной крыши храма.

Мотаю головой и мир, покачавшись, снова становится на место. Головная боль уходит. Слышу облегчённый вздох — уже не внутри черепа, а со стороны:

— О боги, как прекрасен этот мир. Наконец-то я вижу его своими глазами.

Смотрю на птенца. Он неуверенными шажками выбирается из шкатулки. Теперь трудно понять, как он там до сих пор умещался. Он обсыхает на глазах, его красновато-золотистые перья расправляются, выпрямляется блестящий хохолок. Поднимаются и разворачиваются большие для такого тельца заострённые крылья.

— Феникс... — ахает у меня за плечом Айрис. — О мать всего сущего, это Феникс! Дитя птицы, сын человека и дракона!

Птенец, стуча когтистыми лапками, подходит ко мне, цепляется за штаны, взбирается на плечо. Балансируя на задних лапках, приподнимается и круглыми человеческими глазами оглядывает площадь. Все замирают, люди и эльфы. Драконы медленно парят над крышами, вытянув шеи, и не отводят взглядов от меня с Фениксом на плече. Главный самец-дракон застывает неподвижно, пригнув к земле рогатую голову. Я стою, чувствую себя подставкой для священной птицы.

— Узрите незримое, — негромко произносит Феникс, но его слышат все. — Кровь дракона, кровь человека. Внемлите мне, все твари разумные, птицы небесные и звери лесные. Мир вам всем. Услышьте слово, и слово это — мир.

Кажется, он говорит что-то ещё. Стою, как оглушённый. Смутно вижу, как люди вокруг выходят из домов, выбираются из подвалов, поднимаются на ступени храма. Вижу, как дикие эльфы опускают оружие. Как опускаются на крыши домов и складывают крылья драконы. Прихожу в себя, когда слышу голос моего внутреннего бога:

— Очнись, парень. Всё уже кончилось.

Поднимаю руку, провожу ладонью по золотистым перьям. Мне в лицо смотрят человеческие глаза на птичьей голове. Драконьи лапки цепляются за моё плечо острыми коготками.

— Очнись, Эрнест.

Чёрная плита, тяжелее земли, больше неба, обрушивается на меня, и мир захлопывается.

Глава 50

Чернота взрывается огненным шаром. Нечем дышать, горло раздирает кашель, внутренности рвут тысячи драконьих когтей. Кашляю, задыхаюсь, пытаюсь вдохнуть воздух пересохшим горлом.

В глаза бьёт ослепительный свет. С трудом разлепляю слезящиеся глаза, втягиваю воздух в горящие лёгкие.

Я сижу в открытом гробу. Крышка откинута, по её краю мигают красные и зелёные огоньки.

— Вылезай!

Пытаюсь вылезти, хватаюсь за край "гроба", проложенный мягким пластиком, руки не слушаются.

— Что вы с ним цацкаетесь, — слышу раздражённый голос. — Вытаскивайте его!

Чьи-то руки хватают меня и выволакивают из нутра гроба... Нет, капсула, вот что это такое. Слово, сказанное богиней, всплывает в памяти. Капсула Аристофана.

От тела с чмоканьем отрываются резиновые присоски. Стукаюсь пятками о холодный твёрдый пол. Меня начинает тошнить, и человек в армейских ботинках отступает назад, брезгливо отряхивая брюки.

Откашливаюсь, поднимаю голову. Обладатель раздражённого голоса стоит напротив и тоже брезгливо морщится.

Он закутан в пушистый белый халат, курчавые волосы его влажно прилипают к лицу, странно знакомому. Видно, человек этот только что принял душ, и даже не успел как следует обсохнуть.

— Что, оклемался, крыса? — резко спрашивает кудрявый. — Привыкай. В камере курорта не будет.

Выпрямляюсь, смотрю ему прямо в лицо. Гладкое, сытое лицо, буйные кудряшки, белые зубы, сейчас приоткрытые в брезгливой гримасе... слабое подобие статного красавчика Арнольда.

Меня снова начинает выворачивать на кафельный пол. Вот ведь тварь. А я ещё спасал этого крысёныша. Надо было оставить его висеть на дереве. Пусть бы Верховный маг провёл обряд до конца, и поджарил ему пятки. Пусть не взаправду, но боль была бы настоящая. Дурак ты, Эрнест... Фома.

— Доктор Вайс, посмотрите, что с ним, — командует бывший Арнольд. А я даже не знаю, как его зовут по-настоящему. — Он нам так весь пол заблюёт. Доктор Вайс!

Человек в зелёном комбинезоне неторопливо оборачивается. Его руки в прозрачных перчатках сжимают пучок гибких резиновых трубок с присосками. Мигает красными и зелёными огоньками откинутая крышка соседней капсулы.

— Я же велел пока не открывать капсулу с Мегги! — рявкает крысёныш. Лицо его багровеет, с мокрых кудряшек капает вода, пятнает белый халат.

— Простите, господин Айвен, у меня инструкция, — невозмутимо отвечает доктор.

Он точным жестом опытного медика втыкает шприц в предплечье девушки. Хрипло вздыхаю. В капсуле сидит, тяжело дыша и отирая бледное лицо, моя богиня.

От укола кожа её розовеет, она облегчённо выдыхает, отводит со лба прядки влажных волос, и опускает на пол длинные голые ноги. Если бы мне не было так плохо, мне стало бы очень хорошо от этого зрелища.

На девушке почти ничего нет. Если господин Айвен — бледная копия красавчика Арнольда, то Мегги — кажется, так её назвали — почти та же самая. Только кожа у неё светлая, а не смуглая, и рост чуть повыше... чёрт.

Только сейчас замечаю на стене зеркало от потолка до пола. В нём я отражаюсь в полный рост. Это не она высокая. Неудивительно, что накачанное тело дикого эльфа привело меня в восторг. Из зеркальной глубины на меня смотрит тощий невзрачный парень, совсем зелёная салага. Лицо худое, бледное, под глазами тёмные круги, на лбу и груди — багровые следы от присосок.

Девушка делает шаг, встаёт рядом, и я вижу, что мы почти одного роста.

Она смотрит в зеркало, и мы встречаемся взглядами.

— Эрнест? — и голосок у неё приятный. С хрипотцой после капсулы, но вовсе не злой.

Не знаю, что ей сказать. Совсем недавно она грозила мне тюрьмой и назвала жалким клоном.

— Спасибо за то дерево. Висеть было жутко неудобно, — она улыбается. У неё приятная улыбка. Которая тут же пропадает.

Девушка оборачивается к красавчику:

— Айвен, какая сволочь сообщила Верховному магу метод экзорцизма? У нас что, завелись мазохисты? Ты знаешь, что меня чуть живьём не поджарили?