Драгонленд

Лейф повторяет движения Одриха. Высвечивается сообщение: "Ты освоил профессию воина. Сейчас это твоя основная профессия. С ростом уровня профессии происходит рост уровня проекции. Уровень профессии воина: 1. Уровень проекции: 1".

— Молодчина. А теперь дуй отсюда, — Одрих возвращается к поглощению хлеба.

Лейф движется к выходу из лагеря. Уже издалека видна поляна с мелкими монстрами, на которых мигранты с боевыми профессиями получают свои первые уровни. За поляной редкой стеной высится широколиственный лес. Лейф проходит по поляне, монстры не агрессивные и даже не пытаются нападать. Движется мимо деревьев. Наконец достигает своей цели — озера, берег которого уставлен скамейками и беседками. Здесь новые жители мира получают возможность первой передышки после стрессового погружения в Драгонленд.

Он обводит глазами отдыхающих жителей. Сразу отбрасывает группы и мигрантов с помощниками. Его интересуют жители, держащиеся отчужденно. Взгляд останавливается на одиноко сидящем на скамейке астеническом полуорке. Лейф запрашивает у анализатора сведения по нему. Анализатор сообщает, что мужчине идет восемьдесят седьмой год, и ему недавно внедрили новое поколение нанороботов. Проходит в клинике процедуру омоложения. Чтобы отвлечься от медицинской атмосферы по совету внука мигрировал в Драгонленд. Лейф отмечает его как потенциально полезного, создает о нем запись на будущее. Но на главную роль в плане старик не подходит.

Шагах в тридцати от себя видит хрупкую эльфийку. Анализатор сообщает: "В Драгонленде: Гермиона, полуэльфийка, волшебница. На Земле: Анна Иннокентьевна Резник, Санкт-Петербург, Россия. Позавчера выписалась из наркологической клиники. Контакты среди людей в Драгонленде отсутствуют". Лейф просматривает биографию Анны. Признает её идеальным кандидатом на главную роль в плане. Он подходит к ней и вкладывая в голос всю возможную симпатию, произносит:

— Добрый день. Меня зовут Лейф. Я ищу напарника для квеста. Желаешь присоединиться?

Часть 2

Психотерапевт что-то говорит. Вроде бы она подводит итоги "нашей" работы. По её мнению я все еще зависима и мне следует продолжить реабилитацию. Это же она повторяла на последних трех сеансах. Не могу уже здесь находиться. Два месяца заточения. Последний сеанс психотерапии. Потом беседа с главврачом клиники. Этот старик искренне считает, что три десятка лет в административной должности не притупили его навыки. Поскорее бы это закончилось. Получу синк и выскажу отцу все, что думаю о его идее меня лечить.

Достало, когда же ты заткнешься? Я зависимая, я помню. Не зачем повторять по тысяче раз одно и тоже разными словами. Да, я вернусь домой и буду искать новую зависимость. Нет, я не собираюсь больше использовать наркотические программы. Да, я продолжу создавать имитации брендовых вещей. Нет, я не буду общаться с друзьями, употребляющими наркотики. Да, в моей жизни нет смысла. Нет, я не виню себя во всем. Все "нет" я уже повторила разными словами сотню раз. Все "да" я даже не собираюсь говорить вслух.

Все, судя по часам, она скоро заканчивает. Уже даже не пытается получить от меня реакцию на её слова. Говорит что-то о возможности обратиться за помощью в любое время. Да ни за что! Идите вы все далеко и надолго. Задолбали! Я больше не валяюсь голая и в говне, этого уже достаточно. Считайте прогресс на лицо. Я много работы проделала над собой за эти два месяца, а она еще чего-то хочет от меня. Нет, не хочет, кажется она прощается. Можно идти.

— Анна, — психотерапевт видимо не наговорилась, — я искренне желаю вам счастья.

И ради этого она меня остановила, что за наивные люди. Киваю ей из вежливости. С облегчением закрываю за собой дверь. Возвращаюсь в палату. На экране горит настойчивая просьба прилечь на кровать. Хотят снять контрольные показатели. Пускай, мне не жалко. Лежу на кровати, постепенно проваливаюсь в дрему.

Просыпаюсь со злостью на себя. Как так можно? Ведь хотела же поскорее покинуть этот филиал инквизиции. А вместо этого провела тут лишних три часа. Нужно скорее идти к главврачу. Нет, нужно скорее бежать к главврачу, а то он ведь и уйти домой может!

Лечу по коридору, врываюсь в кабинет. Старик сидит за столом и что-то пишет. Ручкой. Древней ручкой с чернилами. Все же он бесконечно древний. Поднимает голову, недоуменно смотрит на меня сквозь очки. Все же он фетишист. Так, надо прекратить думать о нем плохо. Вдруг он мысли читать умеет? А мне от него еще выписку получать. Начала плохо, нужно как-то исправляться.

— Здравствуйте, Павел Ильич. Я на выписку пришла, — аккуратно закрываю дверь.

— Здравствуйте, барышня. А не напомните ваше имя? Вы присаживайтесь, в ногах правды нет, — он кивает на стул.

— Анна Иннокентьевна Резник, — сажусь на нечто среднее между стулом и креслом.

— Приятно видеть вас, Анна, — старик улыбается, видимо он думает, что очарователен. — Знаю, что это невежливый вопрос, но какого вы года рождения?

— Две тысячи двадцать четвертый.

Старик что-то двигает под столом справа от себя. Совершает двумя руками движения похожие на подергивания от удара электрическим током. Кладет на стол папку. Бумажную папку, прям как в фильмах. Раскрывает её. Да это же досье на меня. И оно тоже по старинке отпечатано на бумаге. Не думаю, что из соображений безопасности. Скорее старик просто привык именно к такому виду досье и уже не хочет переучиваться.

К досье приложена фотография. Старик внимательно смотрит на неё. Переводит взгляд на меня, удовлетворенно кивает. Видимо ему достаточно внешних изменений, текст он не читает. А изменения и вправду наглядные, длинные немытые волосы сменились понемногу отрастающим темным ежиком, кровоподтеки на лице исчезли, разбитая губа срослась, не оставив шрама. Красных глаз, наверное, тоже больше нет, но в зеркало я давно не смотрелась.

— Ну что же, если барышня желает, ни вижу причин задерживать, — он нажимает кнопку на столе, настоящую круглую красную кнопку. — Саша, нас покидает Анна Резник, подготовь все, пожалуйста, — не дожидаясь ответа убирает палец с кнопки. — Анна, желаете чаю? У меня есть прекрасный ромашковый чай.

— С удовольствием угощусь им, если вы составите компанию, — подлизываюсь к старику, пока он не захотел вдруг позвонить отцу. Черт его знает, может любимый папочка захочет меня здесь оставить еще на месяц.

Старик наливает чай, подает мне кружку с жидкостью отвратительной на запах и цвет. Пробую. На вкус она тоже отвратительна. С полчаса мы общаемся о том, как мне было в клинике, довольная ли я лечением, избавилась ли от зависимости. Старик задает провокационные, как ему кажется, вопросы. Получает на них социально-одобряемые ответы. Одновременно подписывает документы. Видимо они были заранее готовы.

Наконец старик отдает мне документы. Прощаемся. В отличие от психотерапевта он воздерживается от глупых наставлений. Быстрым шагом иду в палату. Здесь прибрались. Унесли постельное белье и даже матрас с подушкой. Взамен разбитого два месяца назад зеркала повесили новое. На кровати лежат мои вещи. Что характерно чистые и целые.

Накидываю на себя майку и синюю безразмерную толстовку, натягиваю джинсовые штаны, всовываю ноги в кеды. Натягиваю на голову радужный синк. Смотрюсь в зеркало. Мда, кажется сейчас я похожа на наркоманку даже больше, чем при поступлении в клинику. Правда теперь на тех, что называют себя детьми цветов. Ладно, главное добраться до дома, а там уже не важно, какая на тебе одежда. Больше здесь делать нечего.

Подхожу к администратору, вечно веселой женщине по имени Саша. Её все так зовут, хотя у неё уже есть внуки, она сама рассказывала. Она видимо уже ждет меня.

— Покидаешь нас? Ну и правильно. Документы не забыла? Нет? Молодец. Машина ждет на улице, за оплату не переживай. По секрету — расходы на развозку клиентов заранее включают в счет.

Кажется, она заранее знает ответы и говорит просто по инерции. Главное она сказала, можно идти. Вежливо прощаюсь. Осторожно иду к выходу. Предо мной раскрываются первые двери. Прохожу. Двери закрываются. Меня охватывает паника. А вдруг обманули? Вдруг не выпустят? Открываются вторые двери. На улице, под вечно моросящим питерским дождем видна одноместная машина такси. Бегу до неё, сажусь. Диктую адрес. Можно успокоиться и посмотреть на унылый городской пейзаж.

Дом, милый дом. Цель достигнута, теперь можно расслабляться в свое удовольствие. Милый пустой дом. Как я скучала по тебе. Милый пустой чистый дом. Кто тебя прибрал? Приходит вызов от мамы.

— Рада тебя видеть, доченька, — проекция мамы пытается меня обнять, её тело частично проваливается в мое, но я естественно ничего не чувствую. — Ой, извини, опять забыла. Все-все отхожу. Господи, что с твоими волосами? Это тебя в клинике так? Вот изверги. Ну я им задам как вернусь. Вообще я хотела тебя сама встретить. Еще вчера у тебя в квартире жила. А тут папа приехал, говорит, едем в Берлин проходить курс омоложения. Ты извини, что не встретила. Ну, как ты?

— Только зашла домой, — говорю коротко, мама все равно не дослушает и перебьет.

— Да-да, я настроила сигнализацию. Представляешь, иду я на обед, и тут узнаю, что доченька вернулась. Счастье-то какое. Так до кушетки бежала, аж ноги разболелись. Очень хотела на тебя посмотреть, узнать, как ты. Тебя там, небось, мучили? Как себя чувствуешь? Кормили хорошо?

— Завтрак, обед, ужин. Сколько папа заплатил, столько и кормили. Давай потом поговорим. Я хочу принять ванну и переодеться. А тебя обед заждался.

— Да что же ты? Можно подумать для меня обед важнее дочери? — мама разъяряется и всплескивает руками. Она хорошо умеет играть. Не знаю насчет обеда, но молодость ей точно важнее. А еще спокойствие. Ведь ни слова не возразила отцу, когда он тащил меня в клинику.

— Мама, я устала. Дай мне отдохнуть. И спасибо, что убралась, — двусмысленно заканчиваю разговор и блокирую вызовы, хватит мне общения на сегодня.

Копаюсь в настройках квартиры, удаляю права доступа родителей. Я не просила их о помощи. Так что пусть теперь приходят ко мне как обычные гости. А настраивать на меня сигнализацию это выходит вообще за все границы.

Чистота в квартире — это приятно, но ровно до попытки найти хоть что-нибудь. Открываю все шкафы в поисках полотенца. Нахожу в ящике для прошедших разборку вещей. Самих остатков моей работы нет ни в одном из шкафов. Видимо мама посчитала их мусором. Замечательно, теперь для поиска способов изменить рецепты придется заново покупать те же вещи. Надеюсь, за два месяца мои рецепты еще не полностью потеряли актуальность. Подумаю об этом после ванны.

Наконец нормальная ванна. Не душ с бесконечными системами защиты от суицида, а ванна с теплой водой. Она быстро наполняется. Раздеваюсь, скидываю вещи в угол — все равно больше их не одену. Ложусь в ванну. Превосходно, блаженство, сладкие ощущения. Отмокаю, отпариваю кожу. Вода понемногу циркулирует, остается чистой и теплой. Закрываю глаза. Резко просыпаюсь от воды, попавшей в нос. Пора покинуть купель, пока паранойя старика не передалась мне. А то еще чего доброго решу дома ванну демонтировать.

Вылезаю из ванной. Вытираюсь. Все еще не привыкла к коротким волосам. Они совсем не требуют сушки. Одеваю синк. Запускаю нанороботов на улучшение кровообращения, а то совсем сил нет.

Повторный забег по шкафам. Теперь в поисках тапочек и халата. В квартире тепло, но комфортнее, когда тело прикрыто. Халат обнаруживается рядом с комбинезонами, тапочки возле босоножек. Вот теперь идеально.

Опускаю кровать. Раньше она всегда существовала только в опущенном состоянии, но мама видимо решила поднять кровать раз она подъемная. Ложусь. Раскидываю руки и ноги. Как этого не хватало на узкой больничной койке.

Я ведь сегодня еще ничего не ела! Завтрак пропустила, обед проспала, а ромашковый чай вообще едой считать преступно. Два месяца больничной бурды — достаточная диета. Теперь можно поесть и вкусненького чего-нибудь. Оставляю заказ в проверенной пиццерии.

Подключаю синк к интернету. Пара сообщений двухмесячной давности от друзей, звали на тусовки. Удаляю. Больше сообщений от знакомых нет. Видимо, не так я важна, чтобы заметить мое отсутствие. Есть гора сообщений из службы доставки. Автозаказ продолжает корректно работать, отключить его в клинике я не могла. Мда, видимо придется посвятить сегодняшний вечер разбору актуальных рецептов.

Еще приличный пул сообщений от разных брендов. Суть сообщений везде одна — вещь, создаваемая по вашему рецепту, повторяет до степени неразличения нашу вещь, удалите ваш рецепт, будьте так добры. Проходили уже. Пока рецепт не дублируется запретить его нельзя. А попробуйте переберите все способы и варианты создания сумочки или кроссовок при современных технологиях печати. И это не говоря о материалах.

А вот и сообщения об удалении самих рецептов. Это бренды смогли найти, как создается реплика их вещи и занесли этот рецепт в свой официальный. В результате мой стал пиратским, хотя и создан раньше. Закон суров.

Смотрю балансы счетов. Судя по всему, даже без возврата вещей от автозаказа я смогу месяца четыре безбедно жить.

Но с автозаказом надо разобраться. Начинаю проверять что конкуренты уже реализовали, а что еще не успели. Конкурировать на рынке реплик можно, но не нужно. Себе дороже. Лучше делать то, что еще не успели сделать другие. Можно попытаться сделать рецепт лучше, чем у конкурента, но это время и деньги, потраченные с шансом на провал. Людям все равно, чей рецепт покупать, выбирают самый дешевый. К счастью, у рецептов есть минимальная стоимость, иначе бы давно все голодали.

Сигнализация предупреждает о доставке пиццы. Пускаю дрона на балкон. Приходится встать с кровати, дальше буферной зоны дрон не имеет права перемещаться. Забираю пиццу, отпускаю дрона. На пару секунд раскрываются створки окон, меня обдает моросью. Неприятно.

Возвращаюсь на кровать. Открываю коробку. Возбуждающий аромат заполняет комнату. Остаток вечера проходит за работой в компании пиццы. После двух месяцев вынужденного отпуска работа даже не выглядит такой отвратительной и ненавистной как обычно. Разбирая сообщения, понемногу начинаю клевать носом. Думаю, что кровать надо бы заправить, но засыпаю на голом матрасе. С наполовину съеденной пиццей под боком.

Просыпаюсь от хлопка и последовавшего за ним стука. Коробка от пиццы валяется на полу. Под коробкой обнаруживаю остатки пиццы. Вселенная намекает, что диету нужно соблюдать.

Умываюсь. Обнаруживаю в ванном шкафчике новую зубную щетку и тюбик пасты. Опять мама. И щетка конечно же слишком мягкая, а паста со вкусом ненавистной мяты.

В кухонных шкафах нахожу мусорный пакет. Выбрасываю остатки пиццы и вчерашнюю одежду. Вот так, теперь с клиникой точно покончено.

Завариваю кофе. Да, мне рекомендовали его не пить в ближайшее время. Но господи, сейчас же утро, а это же кофе! Два месяца без кофеина достаточная пытка. Не вижу причин добровольно её продлять.

Изучаю холодильник на предмет еды. А вот её нет. Видимо мама решила не закупать еду заранее. Тоже хорошо, не придется выкидывать масло и другие жирные продукты. Делаю стандартный заказ продуктов: яблоки, вареная куриная грудка, вареная гречка с овощами, не заправленный овощной салат, творог. На сегодня хватит.