"Акула пера в мире Файролла-10" "Два огня"

— Никит, ты пойми меня правильно — примирительно сказал я — Раньше...

— То было раньше — оборвал он меня, затушил сигарету о подошву ботинка, сделанного из аллигатора, который некогда плавал в болотах Флориды или Тайланда и хлопнул в ладоши — А теперь — все. У меня своих дел выше крыши. К Азову, к Азову. Но твой благородный порыв я оценил. Какое второе дело?

— Игровое — выпустил облачко дыма я — Тут вот какая ерунда выходит. Чтобы продвинуться дальше по квесту с печатями, основному для меня, как ты помнишь, мне надо посетить Обезьяний Храм, что на Юге. А я этого сделать не могу. Я там уже был.

— Ну да, он же одноразовый, как тот шприц — почесал подбородок Валяев — Это хреново. Это наш косяк. Недосмотрели мы.

— Косяк — не то слово — подтвердил я — Не знаю, кто у вас накосорезил, но в одну, по сути, цепочку заданий врезать два посещения одноразового места — это сильно не по уму.

— Это жизнь — Валяев насупился, он никогда не любил здоровой критики в свой адрес — Бывает.

— Это да — решил не прессинговать я, от греха подальше — А вообще — это лечится? Насколько там все хреново? Очень или так себе?

— Да как тебе сказать — Валяев заложил руки за голову и потянулся — Не то, чтобы очень, но я так прямо тебе сейчас не отвечу. Мне надо посоветоваться с народом, который в этом понимает получше меня. Да, представь себе — и такое бывает.

— А мне тогда как? — я почесал затылок.

— А ты ищи выходы на Странника — вызверился Валяев — Это тоже для тебя главное задание. Если ты про это и думать забыл — то мы — нет. Почему ничего для этого не делаешь?

— Делаю — даже как-то обиделся я — Но ты не забывай — я не един во многих лицах. Нечего было на меня клан этот непутевый вешать, я на нем знаешь, как плотно подвязан?

— Знаю — кивнул Валяев — Но это тебя не освобождает от остального. Грамотнее планируй своё время, верно расставляй приоритеты... И вообще — вали отсюда. Мне дальше прибираться надо. А то опять начнется — 'Грязью заросли', 'Никакого понимания об аккуратности' ...

— Никит, а чего случилось-то? — вкрадчиво спросил я, туша сигарету — Приезжает кто-то важный? Или Старик дозором решил обойти свои владенья? С инспекционными целями, типа 'Тумбочки к осмотру'?

— Не беспокойся, те кто приезжают — они не по твою душу заявятся — Валяев хмыкнул, как будто сказал забавную шутку — Это наша головная боль. Но, на всякий случай, не ходи на этот этаж в ближайшие дня два. Не стоит этого делать. А по Храму — я тебе сам завтра позвоню, не волнуйся. Придумаем что-нибудь. Любая система существует для того, чтобы находить способы как ее обойти, это ее основное предназначение. Даже если ты ее создавал сам.

— А если меня позовут сюда? — уточнил я. Что-то мне не понравились его слова относительно приезда невесть кого. Как-то они меня напрягли. — Мало ли.

— Тогда перстень вот этот не снимай с пальца — очень серьёзно посмотрел на меня Валяев — Но — не позовут, не волнуйся. Накой ты им нужен?

Не позовут — и очень хорошо. Не знаю, кто сюда пожалует, и знать этого не желаю. Не тот это случай, когда следует слишком любопытничать.

Валяев тем временем помахал мне ладонью, как бы давая понять, что аудиенция закончена и полез в шкаф, откуда последовательно начали вылетать совершенно разномастные вещи, вроде левой боксерской перчатки, пачки влажных салфеток, шнура от компьютера и тому подобного.

— Пока, Никит — бросил я окурок в кучу мусора на полу, предварительно его затушив — Спасибо тебе.

— Ага — из-за дверцы шкафа показался сам Валяев, с коробкой из-под пиццы в руке — Не вопрос.

Он открыл коробку и достал оттуда розовые трусики, которые больше были похожи на связанные между собой веревочки.

— А, так вот они где лежат — удивленно сообщил мне он — Лерка тогда их обыскалась. О, смотри-ка ты!

Он достал из коробки давным-давно зачерствевший ломоть пиццы, и, хрустнув, откусил от него приличный кусок.

— Фу — непроизвольно сморщился я.

— Чего 'фу'? — возмутился Валяев — В дороге и жук — мясо. Да и чему тут портиться?

Я не стал ничего отвечать этому проглоту. Я просто покинул его кабинет, доставая на ходу телефон — с Азовым надо поговорить. К нему у меня тоже два дела.

Азов, как выяснилось, был на первом этаже, что меня порадовало. В этих коридорах 'Радеона' заблудиться проще простого, да еще и сотрудники на меня глазеют, как на жирафу какую-то. В любых компаниях, даже очень крупных, как правило, все про всё знают, а потому и про меня многие слышали. Опять же — новогоднее представление на помосте тоже, видимо, не было тайной за семью печатями, присутствовашие там уже поделились с теми, кого там не было, увиденным. Деталей-то никто не знает, но вот то, что меня на это лобное место отвел лично Старик, а потом еще и выпивал со мной, а Зимин стоял на разливе — это видели все.

Работа у меня по большому счету публичная, но быть в центре внимания я все-таки не люблю. Ну это дело нафиг.

Ядвиги в холле уже не было, надо полагать, что, раздав ценные указания, она покинула место нашей с ней баталии. Оно и к лучшему — мне лично вторая серия словостолкновений прямо сегодня не нужна, я свои козыри на потом приберегу, чтобы пустить их в ход в нужный момент. Есть у меня пара мыслей по поводу того, что могло выступить катализатором такого ко мне отношения со стороны этой женщины. Не знаю, какая из них верная, но при оказии проверю непременно.

Азов обнаружился неподалеку от ресепшен, в закутке около одной из колонн. Он стоял и беседовал с прехорошенькой девушкой в униформе 'Радеона', та что-то ему расскзывала, помаживая напаникюренными пальчиками руки.

Хотя — что значит 'что-то'? Ясно, о чем речь шла, тут даже гадать не надо. Глаза и уши в действии. И язык, тот который без костей. Воистину — каждый сам кузнец своего счастья.

— Она просто вне себя была — донеслось до меня — Я думала, она ему сейчас в рожу вцепится, правда-правда, Илья Павлович!

Я по возможности тихонько подошел к девушке со спины, подмигнув Азову, и, спел прямо в очаровательное розовое ушко с золотой капелькой-сережкой —

Но вглядись, и ты увидишь —

Как весёлый барабанщик

С барабаном вдоль по улице идёт.

Девушка подпрягнула на месте, обернулась и мы буквально оказались в ситуации 'глаза в глаза'.

— Барабаним? — задушевно спросил я у нее.

— Я? — бедняжка явно перепугалась — Я ж ничего, я ж только чтобы вам проблем не было. Илья Павлович!

— Успокойся, Лидочка — Азов сделал страшные глаза, глянув на меня и погладил девушку по плечу — Харитон Юрьевич у нас шутник. Или ты этого рева испугалась, что у него песней зовется? Так мне тоже не по себе стало, эдакую страсть слушать.

— Лидочка, я очень ценю вашу заботу обо мне — я прижал руки к сердцу — Низкий вам поклон.

Девушка изобразила что-то вроде книксена, прискнула нечто непонятное и опрометью побежала на пост.

— Ты чего мне информаторов распугиваешь? — нахмурился Азов — А если бы она тут от страха померла?

— Не сгущайте краски — попросил его я — Не так уж и скверно я пою. Да и не распугаешь всех ваших информаторов. Как напугать целое здание?

— Скверно ты поешь — Азов усмехнулся — Ты поешь преотвратно. Причем — не только песни. Вот скажи мне — почему эта птичка-невеличка мне поведала про твой конфликт с Свентокской, причем случилось это уже минут как пятнадцать-двадцать, а ты позвонил только сейчас? Чего ждали, о чем думали?

— Фига себе у нее фамилия — поразился я — Не выговоришь. Свентокская.

— Фамилия как фамилия — уже не притворно нахмурился Азов — Итак — причина?

— Я у Валяева был — а чего не сказать ему правду? Тем более, что так оно и было — От него — сразу к вам.

— Значит, сначала все следует рассказать Валяеву, который отвечает за игровой процесс и, с недавнего времени не имеет совершенно никакого отношения к вопросам безопасности, а только потом мне — уточнил Азов — Оригинально.

— Ничего я ему не рассказывал — примирительно сообщил я безопаснику — Я к нему по игровому моменту ходил. Они там раздолбаи, а мне в игре выкручиваться приходится.

О как. Значит, репрессии все-таки последовали. Дали Валяеву по шапке, и, надо думать — неслабо дали.

— А ты мне часом не врешь? — вроде бы и шутливо Азов это у меня спросил, вот только чего меня так мороз по спине продрал?

— Смысл? — пожал плечами я — Мне все эти ваши шпионские игры даром не нужны, они мне... — я покрутил пальцами, как бы показывая какой мощности я употребил бы слово для описания данной ситуации, если бы не был так хорошо воспитан — Что до этой... Хе! Свентокской. Нет, ну бывают же фамилии, а? Так вот — что до нее, так там все просто. Сдается мне, что вздорность характера помножилась на личную стервозность, недосып и недо... Отсутствие мужчин, короче. А тут еще я со своими шутками, вот и сорвало башню у тетки.

— Прости за банальность, но я сам решу — у кого чего сорвало — невежливо сообщил мне Азов — Так ты чего хотел узнать у меня?

И я снова начал объяснять, что завтра первый рабочий день, и что мне очень надо быть в редакции, что через три днядолжен выйти первый выпуск этого года.

— Надо — так езжай — удивил меня Азов — Двух бойцов я тебе дам. Что, опешил?

— Есть маленько — не стал с ним спорить я — Не ожидал.

— А я люблю вот такие парадоксы — Азов потрепал меня по плечу — Но чтобы часы-маячок все время были на тебе!

Я поднял кисть правой руки и потряс ей в воздухе, демонстрируя вышеназванный предмет.

— Молодец — Азова сказал это как-то рассеянно, он вглядывался во что-то или в кого-то за моей спиной, видимо у входа в здание что-то происходило — А почему сегодня? Завтра же должны были прибыть?

— Кто? — спросил я и попытался развернуться.

Не успел. Азов схватил меня за плечо, подтащил к лифту, забросил в кабину и скомандовал —

— Дуй наверх. Нечего тебе тут сегодня делать, понятно?

— Да не вопрос — я подпрыгнул, и в закрывающихся дверях лифта увидел несколько человек, которые стояли в холле и слушали Старика, который привычно поигрывал своей черной тростью.

Глава десятая

о дневных разговорах и новых знакомствах.

Не знаю, чего такой шум и гам подняли, на мой взгляд, это были вполне себе нормальные люди. Впрочем, сам состав компании был немного необычен — старичок с совершенно лысой головой, две привлекательные и дорого одетые дамы средних лет и невероятно красивый юноша в черном плаще до пят. Никогда бы не подумал, что такое могу сказать про мужчину, но против правды не попрешь.

В результате я пожал плечами, решив, что все это не моего ума дело. У меня и так хватает проблем, и к чему наживать себе новые, проявляя совершенно неуместную любознательность.

После этого мои мысли свернули в совершенно другую сторону. Я начал думать о том, что по приходу в номер (не мог я считать это место домом. Ну вот — не мог. Гостиница, и все тут) сделаю себе бутеров и предамся чревоугодию, совмещая это с каким-нибудь приятным занятием из тех, что я лишен с осени. Например — телевизор можно посмотреть. Или, что еще лучше — книжку почитать. Ни на то, ни на другое времени у меня не было давно. То я убегаю, то меня бьют, то в меня стреляют — какие книжки, какое телевидение? Про виртуальные похождения я вообще молчу... Тут главное, чтобы Вика уже не вернулась, а то не будет мне вредной сухомятки. Нет, я люблю ее кухню, но иногда так хочется вспомнить время, когда я ел то, что подворачивалось под руку. Мы, мужчины, существа неблагодарные, по этой причине пельменно-сосисочные времена сейчас мне кажутся не такими уж и плохими.

Ее не было, а потому откладывать все это дело в долгий ящик я не стал, соорудил себе несколько многоэтажных бутербродов (сыр, колбаса, ветчина, помидорка, чуть подвядший салат... Ах, красота какая замечательная! Диететики, пойдите и повесьтесь!) и полез в сеть, на самый популярный книжный флибустьерский сайт.

По идее его не было в природе, по крайней мере, так утверждали официальные органы. Но он — был. У нас так часто случается — вроде как чего-то нет, а оно существует и процветает, людям на радость, себе на пользу.

Там я залез в раздел 'Популярное' и начал читать отзывы, отбирая те книги, где они были наиболее паскудными. Общеизвестный факт — чем больше в книгу кидают грязью заслуженные флибустьеры-фекалоиды, тем она может оказаться интересней. Не всегда это срабатывает, но частенько.

Как это и водится, накачав книг в наладонник и плюхнувшись на диван, я понял, что читать я уже не хочу. И телевизор смотреть тоже не хочу. Через двадцать минут, повертевшись, я осознал, что даже сон ко мне не идет.

— Зажрались вы, батенька — сказал я сам себе.

На самом деле, такой образ жизни, какой я сейчас веду — это не есть хорошо. По сути, я помещен в тепличные условия, совершенно мне непривычные и несвойственные, а это запросто может привести к деградации. Видел я такое.

Одна моя приятельница и коллега по цеху как-то вышла замуж, причем очень удачно, за вполне себе богатого дядьку. Причем дядька был совершенно нормальный — не псих, не урод, без приступов патологической ревности и тому подобных закидонов. И он действительно ее любил.

Все вроде бы было хорошо, но не хотел этот дядька, чтобы его жена работала. Мол — дома должна сидеть, и все тут. Приятельница моя, которую Маринка звали, посопротивлялась, посопротивлялась, да и сдалась.

Вот тут-то невеселое и началось. Он никогда не относилась к той категории женщин, которых ласково называют 'хозяюшка', и которые умеют двадцать четыре часа в сутки вить семейное гнездышко. Маринка прошла огонь, воду и чугунные трубы (она как-то неделю шастала с диггерами по московским коллекторам), могла влить в себя поллитровку водки, умело закрутив ее в бутылке 'винтом', и как-то раз на спор сиганула прямо из вертолета в воду, причем метров с сорока.

Она честно пыталась как-то приспособиться к этому быту. Она посещала какие-то выставки, ходила по магазинам, даже попробовала подружиться с соседками (с мужем в комплекте ей достался дом в элитном поселке по престижному направлению) Но — тщетно. Это ведь тоже призвание — так жить. Не каждой это дано, и глупо ждать от кукушки, что она будет вить гнездо подобно жаворонку? Может, ребенок спас бы ситуацию, но с ним тоже не сложилось — у Маринки была слишком бурная юность, после которой возможности родить у нее не осталось.

Выдержала Маринка год, после сбежала ко всем чертям из этого рая.

— Знаешь, Никифоров, что там самое жуткое? — сказал мне она, когда мы в редакции отмечая ее побег, накидались по полной — Это то, что в какой-то момент тебе начинает нравиться тот ритм жизни, который тебе задали извне. То есть, когда тебя потихоньку начинает устраивать растительное существование, которое ты ведешь, когда ты в нем видишь не дискофорт, а прелести. Безделье растворяет личность, как кислота металл, незаметно, но неуклонно. Я смылась оттуда, когда это поняла. А поняла я это тогда, когда поймала себя на мысли о том, что у меня почти нет своих мыслей. Все, что у меня осталось — это фрагменты деловой жизни моего мужа, о которых он мне рассказывал и кусок лужайки, который видно в окно. Проще говоря — я там начала деградировать. Не как человек, но как личность. А самое страшное, что может потерять человек — это потерять себя. Наливай давай, чего сидишь, как засватанный?