Хардкор книга вторая. Дебаггер

— Расцеловать и любоваться, помню, — сказал я. — Стойте!

Тоннель перед нами врезался в каменную стену метровой толщины. Кто-то проделал в ней огромную дыру, и дальше начинался коридор с погасшими факелами и мозаичными картинами на стенах. Я осторожно заглянул внутрь. Пыль, сырость и паутина, свисающая с потолка обрывками парусов. Исходящий от Ефимовского свет будто увязал в ней, рассеивался, и в коридоре стоял полумрак. Высокий потолок терялся во мгле.

'Клац-щелк' — донеслось из коридора, будто кто-то царапал металлом о камни.

В темноте вновь померещилась фигура незнакомца, но теперь его лицо было бледным, покрытым сетью шрамов, как лицо бандита ценой в полторы тысячи монет. Я вздрогнул и сквозь какофонию бессвязных звуков, раздавшихся в голове, услышал слова: 'Ламберт... Ты пришел'.

'Клац-щелк'.

Тишина. Фигура исчезла.

— Дай сюда факел, — протянул я руку Эс Бэ, прогоняя чужой шепот из головы.

Ефимовский вытащил из сумки новый факел и поджег его с помощью огнива. Я посветил в проход, рассматривая мозаичные картины. Факел зацепил одну из паутинных гирлянд, пламя вспыхнуло, побежало вверх, паутина затрещала и начала опадать горящими клочьями. Сверху раздался визг, кто-то закопошился, и наступила тишина. Огонь погас так же быстро, как и разгорелся.

— Осторожнее, — проворчал Ефимовский. — Что там?

— Следы невозможного, — ответил я и пробрался внутрь коридора. — Илва, смотри.

На стене были изображены снежная равнина и огромное дерево, простирающее ветви над крохотными людьми.

— Иггдрасиль? — прищурилась Волчица.

— Очень на то похоже. Совпадение? Учитывая лежащий в моей сумке лейфтр, не думаю.

— Смотри, — указала Илва на группу людей возле дерева, что вели бой с большой тварью со щупальцами. — Тролль. Тролль из 'Хвергельмира'. Вот, признайся, дружище, ты точно не помогал программистам из 'Неогеймс'?

Вот стоял, к чему-то прислушиваясь, и смотрел в потолок.

— Нет, — наконец ответил он и взмахнул рукой, выпуская гарпун куда-то вверх. В темноте раздался звук удара железа о камень, и гарпун упал на пол. Вот хмыкнул и смотал цепь обратно, спрятав оружие в захлопнувшейся пасти змеи.

Дальше по коридору снежная равнина на мозаике сменялась пустыней. Пирамиды, над которыми светило ярко-оранжевое солнце, возвышались посреди песчаного моря.

— А вот и саргарцы, — кивнула Илва на всадников, что ехали по песку на оживленных с помощью металла и электричества больших птицах.

Красные плащи волшебников спадали на спины двуногих скакунов, словно потоки крови.

'Клац-щелк', — кто-то вновь принялся царапать металлом по камню.

— Пошли, — скомандовал я.

Коридор сворачивал за угол. Сразу за поворотом на полу лежал мертвый ратус, из его шеи торчала короткая стрела. Смерть случилась недавно, и тело еще не успело исчезнуть. Дальше, справа по коридору, находились несколько закрытых дверей, возле которых скрючился еще один мертвый крыс. Его рука сжимала разорванный мешок. По полу рассыпались драгоценные камни, и валялась расколотая золотая чаша.

— Осторожнее, не открывайте двери, — прошептала Илва. — Я чувствую опасность. — Она прошла вперед с закрытыми глазами, касаясь стены кончиками пальцев.

Впереди коридор перегораживали большие ворота, но сейчас они были закрыты лишь на одну из створок. Вторая, сорванная с петель, лежала на полу. Образовавшийся проход затягивала паутина, в центре которой висел огромный, величиной с человеческую голову, мертвый паук. Высохшее восьмилапое тело пошатывалось от дуновения ветра. В паутине зияла дыра, достаточная, чтобы сквозь нее проскользнул человек.

— Здесь кто-то есть, — оглянулась на нас Илва. Ее глаза на мгновение стали белыми, но затем из их глубины выплыли черные зрачки. — Не живой и не мертвый. Охранник.

Мы осторожно, стараясь не наступить на мертвых ратусов, прошли мимо дверей по коридору. Под ногой идущего последним Вота треснула кость. Совсем рядом раздались звуки: 'Клац-щелк', и дверь позади нас со скрипом распахнулась. Я обернулся, выхватывая пистоль.

Из двери вышел закутанный в темный изодранный плащ человек. Каждый его шаг сопровождался стуком и щелканьем по каменному полу. Голову незнакомца покрывали, словно шлем, металлические пластины, сквозь которые виднелось бледное лицо с черными, как ночь, глазами без белков. Незнакомец остановился и поднял руку с направленным на нас лейфтром.

Вот стоял на линии видимости, мешая мне стрелять. Счет шел на мгновения, я шагнул в сторону, вскидывая пистоль. Чей выстрел будет первым — мой или врага? Но Вот среагировал раньше. Меч выскользнул из его руки, взмах, удар, скрежет металла — и обшитая пластинами рука незнакомца упала на камни. Лейфтр покатился по полу.

Оставшейся рукой охранник выхватил из-за спины меч. Разрезанный клинком плащ черными лоскутами опустился на землю, словно оторванные крылья бабочки. Тело незнакомца, как и отрубленная рука, оказалось обшито соединенными проволокой металлическими пластинами, между которыми проскакивали искры.

— Саргарец! — вскрикнула Илва.

Стрелять я не мог — Вот сцепился с охранником, и я баялся его задеть. Он был давно мертв, этот саргарец, его тело передвигалось лишь благодаря электрическим импульсам. Не человек — машина без страха и усталости. Его меч превосходил по длине клинок Вота, но это не давало преимущества — Вот неожиданно легко уходил от ударов. Механизмы в его доспехах пощелкивали, металлические пауки шевелили лапами, а змеи, казалось, шипели на врага. Когда саргарец в очередной раз замахнулся, Вот, вместо того, чтобы отступить, нырнул под его мечом, схватил за руку, с хрустом и скрежетом металла вывернул за спину. В это время саргарец на мгновение замер, и я смог выстрелить.

Пуля разорвала его голову. Брызнули осколки металла, в воздухе повисло черное облако праха. Вместо головы остался лишь металлический каркас из проволоки и пластин, но саргарец не пошевелился, только искры на его теле побежали быстрее. Его рука медленно возвращалась на место, преодолевая сопротивление Вота. Приводы в доспехах бродяги уже различимо гудели. Щелчок — и шестеренка из его руки выпала на пол. Вот пошатнулся, саргарец освободил руку и взмахнул мечом. Каким-то чудом бродяга успел поднять клинок и парировать удар, от силы которого опустился на колени. Меч давил на меч. Вот схватил свой клинок левой рукой у острия, но, даже держа оружие обеими руками, он медленно поддавался нажиму саргарца. Со звуком, с которым падает на камни консервная банка, сидящий на груди Вота металлический паук разжал лапы и свалился на пол. Тут же вскочил и пополз по ноге саргарца. Его глаза светились кровью. Выше, еще выше... Паук добрался до груди саргарца и принялся разгрызать скрепляющую пластины проволоку.

Хлоп, хлоп! — в грудь охранника между пластинами вошли два метательных ножа, брошенных Илвой. Дзинь! — третий нож ударил о металл и упал на пол. Но саргарец даже не обратил на это внимания. Я судорожно заряжал пистоль. Насыпал порох, заложил пыж и пулю. Ефимовский рылся в своей колоде карт, подбирая нужное заклинание. По коридору метались тени, ощетинившиеся когтями и зубами.

Наконец, я смог зарядить свое оружие и выстрелил, почти не целясь. Пуля попала в грудь саргарца, выбив у того со спины облако серой пыли. Паук, держащий в челюстях отгрызенную грудную пластину, со звоном упал на пол, вторая пластина, шатаясь, повисла на проволоке. Саргарец на мгновение замер. Вот отвел его меч в сторону и затем погрузил кулак левой руки в образовавшуюся в теле саргарца дыру. Секунда — и рука вернулась обратно, но уже сжимая какой-то механизм. Провода, соединяющие деталь с телом охранника, лопнули, бегущие между пластинами искры погасли, и саргарец медленно опустился на пол. Вот с омерзением отбросил механизм и подобрал с пола шестеренку со своих доспехов. Паук вернулся на грудь хозяина и слился с броней, превратившись в одно из украшений. Глаза механической твари потухли.

— Однако, — сказал Ефимовский, пряча карты обратно в колоду.

Я вновь зарядил пистоль. В это время Илва подняла оброненный охранником лейфтр.

— Тоже сломан, — сказала она. — Он не смог бы из него выстрелить.

С пистолем в руке я заглянул в помещение, из которого появился охранник. Пусто, лишь у стены стоял большой накопитель молний. Я подошел ко второй двери и тоже ее распахнул.

— Этот не опасен, — сказал я.

Второй охранник лежал на полу. Провода соединяли его тело с накопителем, в котором закончился заряд. У выключенного охранника не было оружия — ни меча, ни лейфтра. Третья комната оказалась пуста.

Вот поднял меч поверженного врага, взмахнул, раз, другой, бросил на пол и наступил, ломая клинок.

— Плохое оружие, — пояснил он.

Когда мы проходили через ворота сквозь дыру в паутине, высушенное тело паука шевелилось на ветру, и паук казался живым.

— Джонни прошла здесь? — шепотом спросила идущая следом Илва.

— Да. — Я кивнул на мертвого ратуса, лежащего за воротами.

В нем торчало, по меньшей мере, две стрелы.

Большое помещение, в котором мы оказались, служило лабораторией саргарцев. Или мастерской, где они оживляли своих слуг. Вдоль правой стены зала на спускающихся с потолка цепях с крюками висел подземный левиафан — у меня не хватало слов, чтобы по-другому описать это чудовище. Назвать его просто гигантским червем было не совсем верно. Это был сверхгигантский червь, размером с кита, занимающий всё пространство у стены от начала до конца мастерской. Половина его бронированного тела, начиная с хвоста, была обшита пластинчатым каркасом, но голова и передняя часть, до которых не добрались маги-вивисекторы, уже сгнила, и на ее месте остался лишь скелет.

С левой стороны зала стояли стеклянные автоклавы, большинство из которых было повреждено. Наполнявшая их маслянистая жидкость вытекла, образовав высохшие следы на металлическом полу у зарешеченных сливных отверстий. Целыми оставались лишь два автоклава, провода от которых шли к искрящему и потрескивающему накопителю молний. За стеклом одного из них покоился ратус, его руки и ноги были закованы в сеть металлических пластин, проволока врезалась под кожу. Грудь ратуса равномерно поднималась и опадала.

— Убей его, — сказала Илва.

— Зачем? — спросил я.

— Убей! — отвернулась Волчица.

Я подошел к накопителю молний, отключил провода от автоклава, ратус дернулся и затих.

— Этот червяк мне действует на нервы, — кивнул на подземного левиафана Ефимовский. — Не помню, чтобы такое было в игре, но, очевидно, нечто подобное мои дизайнеры намутили.

— Если саргарцы не притащили эту тварь с собой, — сказала Илва.

Я вспомнил оживленного ими кракена, с которым мы сражались в подземной реке 'Хвергельмира', и сказал:

— Не думаю. Помните рев в подземелье? Наверное, эти твари здесь еще обитают. Да и размеры животного совпадают с тоннелем, по которому мы шли.

Створки ворот на выходе пошатнулись от порыва ветра и вновь вернулись на прежнее место. У ворот появилась размытая фигура бородатого самурая. На этот раз его увидел не только я. Илва схватила меня за плечо, из руки Вота с щелчком выскользнул меч. Моя ладонь, сжимающая рукоять пистоля, стала потной. Биение сердца усилилось. Но этого не может быть — мы же в обычной игре. Это лишь наваждение, причуды сознания. Хотя, думаю, что мое настоящее сердце тоже забилось сильнее.

'Ламберт, ты настырный малый. За прошедшее время ты не сильно изменился', — раздалось в моей голове.

'Кто ты?' — мысленно спросил я, но в ответ услышал лишь смех, и фигура растворилась во мраке.

Я помахал головой, прогоняя бессмысленный поток звуков и слов.

— К выходу, — сказал я. — Джонни пошла туда.

И решительно направился к воротам. Но металлический пол вздрогнул, и я едва не упал. В голове снова раздался смех и чужие слова: 'И я, и они хотим твоей смерти'.

Пол заскрежетал, вздыбился, будто под ним передвигался кто-то очень большой. Лопнули стекла автоклавов, мертвый ратус выплеснулся вместе с жидкостью на пол.

— Откуда ты меня знаешь?! — прокричал я, стараясь удержаться на ногах.

'Вы убили моего отца'.

Пол вздрогнул от нового удара, гигантский червь зашатался на цепях, решетка в одном из сливных люков со звоном вылетела и покатилась по полу. Из дыры выползло длинное и толстое, как полувековое дерево, серое щупальце. Оно было похоже на большую змеею, источающую слизь, обросшую присосками и костяными крючьями.

— Тролль! — заорала Илва, выхватывая метательные ножи. — Тролль из Хвергельмира!

'Ты убил моего брата'.

Щупальце рванулось ко мне, я выхватил пистоль и выстрелил. Промах! Пуля проделала дырку в полу. Щупальце неизбежно приближалось, но Вот бросился ему наперерез, и его меч почти перерубил склизкую плоть. Брызнула черная кровь. Передняя часть щупальца бессильно повисла, болтаясь на складках кожи. Тролль взвыл, пол заходил ходуном, и на этот раз я не удержался на ногах, упал, ударившись боком и потеряв единицу жизни. Щупальце втянулось обратно в водосток, но два новых выползли из других сливных отверстий.

'Я не оставлю вас в живых!'

Заряжать пистоль было некогда, я выхватил катану. Ближайшее щупальце уклонилось от моего удара, изогнулось, как готовящаяся к атаке кобра, и стремительно опустилось. Я успел отпрыгнуть в сторону, и оно с грохотом ударило в пол, оставляя в металле глубокую вмятину. Второе щупальце захлестнулось вокруг Вота и потащило его ногами вперед. Вот извивался, стараясь вырваться, но не мог достать чудовище мечом. Тогда он выстрелил гарпуном в подземного левиафана. Гарпун застрял в мертвом теле, цепь между ним и Вотом натянулась. Надсадно заскрипели приводы в доспехах бродяги, лапы паука на предплечье застучали, как кастаньеты. Червь-левиафан вздрогнул и медленно сдвинулся с места.

Илва замерла, ее глаза закатились, став полностью белыми. Пальцы на руках изогнулись, как когти хищной птицы. Дрожь пробежала по ее телу. Волчица застонала и опустилась на пол.

Ефимовский вытащил одну из карт и что-то лихорадочно писал на ней пером, расплескивая по своему плащу чернила. Исходящий от него свет дрожал, тень от левиафана ползла по полу, как проекция недостроенного дирижабля.

Промахнувшееся по мне щупальце поднялось для нового удара. Я бросился к нему и неожиданно легко перерубил катаной у самого пола. Щупальце рухнуло и стало извиваться, как раненый червь, брызгая черной кровью. Я перепрыгнул через него, рванулся к щупальцу, сжимающему Вота — оно уже соскользнуло на его ноги, оставив на доспехах борозды от когтей — и ударил мечом. Обрубок щупальца скрылся в водостоке. Вот упал, висящий на цепях левиафан покачнулся и столкнулся со стеной. Ангар вздрогнул, под полом взвыл раненый тролль. Илва застонала и забилась в припадке.

Я подбежал к ней, схватил за голову, заглянул в белые глаза.

— Илва, ты не с ним, ты здесь, со мной. Вернись в свое тело. Ты слышишь меня? Волчица, очнись! Ишигамэ!

Ефимовский торжествующе рассмеялся и бросил карту в одно из сливных отверстий. В водостоке что-то взорвалось, пол приподнялся, и из-под него повалил черный смрадный дым. Рев монстра захлебнулся. Илва вздрогнула и затихла в моих объятьях.