Без права на ошибку

32.

(1 год спустя)

Вчера ко мне подошел человек от Аривуса. Сказал, что сегодня нас посетит одна внешне ничем невыразительная личность, на которую нужно обязательно произвести впечатление. Узнать эту личность можно будет по тому, что глава академии будет все время держаться рядом с ним.

Это, между прочим, была первая весточка от Аривуса за все время, прошедшее с нашей с ним последней встречи перед вступительным экзаменом в академию. Всего же с момента моего попадания в этот мир прошло почти два года. Два долгих года постоянных тренировок...

Я все-таки выбил себе возможность непосещения некоторых уроков. Для этого, по тем предметам, которые я не хотел посещать, пришлось сдать полноценные экзамены на год вперед. С этим все прошло гладко, без осложнений...

Особенно же меня порадовало то, что, оказывается, мы не просто так сдавали те недельные экзамены в самом начали. Я, конечно, предполагал, что все это было не просто так, но реальность превзошла все мои ожидания.

По итогам недельных экзаменов нас всех разбили на три группы, которые кто-то в шутку назвал тугодумы, нормальные и гении. Название прижилось. А так как по каждому предмету группы были свои, и ты мог, например, быть тугодумом по чтению, нормальным по рисованию, и гением по математике, то никто не обзывался. Да и чревато это было, потому что по физкультуре, занимавшей большую часть времени, здесь не было ни тугодумов, ни нормальных. По физкультуре здесь были только гении.

Да и не было тут как таковой физкультуры в моем ее понимании. А были все виды боевых искусств, как с оружием, так и без. В нагрузку к которым давались и тактика, и стратегия, и военная история и много чего еще. И тактика, и стратегия, и история подавались не напрямую, а исподволь, так, чтобы детям было интересно — в виде сказок, притч и легенд. И дети, сами не осознавая того, как губки впитывали все, что им потом может понадобится.

Так вот, возвращаясь к нашим баранам, то есть к тугодумам, нормальным и гениям... Группы тугодумов и гениев различались как небо и земля. И прежде всего это выражалось в преподавателях. Слабым группам разжевывали все по полочкам. Сильным же давали сжатую выжимку и списки того, что нужно прочитать самим, а потом отвечали на вопросы, возникающие у детей. А если вопросов ни у кого не возникало, то задавали наводящие вопросы. Короче говоря сильных учили самостоятельно мыслить. Причем мыслить в том направлении, где ты и так силен. А так как, как я уже говорил, все были в чем-то сильны, то я представляю, какие звери будут отсюда выпускаться...

Убрать из своего репертуара мне удалось не так уж и много, всего лишь чистописание, чтение и математику. Я бы еще с удовольствием убрал бы еще и музыку с рисованием, но по ним не было четких критериев оценки (ну не считать же за них субъективную оценку учителя нравится или не нравится), и сдать по ним досрочный экзамен было нереально. А языки, природоведение и вообще все, что относится к истории, культуре и традициям этого мира, как, впрочем, и все, что относится к дипломатии, шпионажу и к воинским искусствам, мне были и самому интересны и нужны.

Но то, что удалось убрать эти три ненужных мне предмета было здорово, ведь теперь я мог потратить все это время гораздо более эффективно. У других не было даже этого...

33. Советник и Тортуга

Советник с интересом, можно даже сказать с ожиданием, рассматривал выстроившихся отдельными группами детишек.

Самой выразительной была группа из четырех девчонок и одного мальчишки. В первую очередь бросались в глаза явный перебор девчонок и габариты всей группы — они были самыми маленькими среди всех остальных детишек. И если бы советник выбирал бы название для этой группы, то он называл бы их или "Амазонками", или "Яслями".

А во вторую очередь в глаза бросался явно внешне проигрывавший всем остальным руководителям глава этой группы — самый маленький, без одной руки. Да и со второй рукой дела обстояли не слишком радужно — доступная обозрению кисть на этой второй, здоровой руке, была одним сплошным пятном давно зажившего ожога. Хорошо хоть, что лицо не затронуто, хотя назвать его красивым... советник бы его тоже так не назвал... Хотя последних три фактора были, для поставленной ему им самим задачи даже в плюс...

Советник давно уже разменял свой первый, второй и даже третий десяток лет, и поэтому знал, что ничего в этом мире не бывает просто так. И раз эта группа конкурирует с другими, явно более сильно выглядевшими группами, то у них должны быть какие-то свои собственные преимущества.

В одиночных боях ясли попали на группу с руководителем, в котором совмещались невысокий рост, худоба и жилистость. Да и вся группа у него была подтянутая и энергичная. От этой группы так и веяло ощущением опасности. Советник окрестил их "Жилами".

В яслях было пять человек, в жилах — шесть. И то, что жилы могли сами выбрать тех пятерых, кто должен был участвовать от них давало им некоторое преимущество.

Через некоторое время советник понял, что он явно переоценил малышей — ясли слили четыре боя из пяти... Заканчивались же их одиночные бои боем однорукого...

* * *

Тортуга мрачно смотрел как однорукий выходит против своего противника. Однорукому повезло — ему попался не главарь...

И зачем он тогда послушался куратора? Но разве мог он ожидать такого безобразия? Ну как можно было набрать такую группу, весь год показывающую результаты едва выше минимально необходимых? Самое занимательное, что все пятеро почти во всех учебных предметах попали в разряд гениев. Но, такое чувство, что удерживались они там, только благодаря какому-то ну просто невероятному стечению обстоятельств. По боям же дело вообще было полный швах. И то, что они постоянно тренировались все свое свободное время никак им не помогало — они продолжали проигрывать девять боев из десяти.

Вот ведь наверняка советник думает, что раз они такие маленькие, то у них есть другие достоинства... Я тоже когда то так думал... А вот и нет! Нет у них никаких других достоинств! Они просто маленькие!

Хотя нет. Одно достоинство у них все же есть — четыре будущих девушки. Можно будет открыть бордель. Ха-ха-ха — начал было про себя смеяться он, но тут же остановился — слишком влиятельные у них родители, и слишком уже много в них вложено, для того, чтобы отдавать их в бордель...

В любом случае, если однорукий продует свой бой или они продуют групповой бой, то расформирую к черту эту группу. Неприятно, конечно — придется распихивать их по остальным группам, но что поделаешь...

От своих мыслей Тортугу оторвал метательный кинжал, летящий прямо в советника...

Тортугу мгновенно покрыл липкий пот... Нет, самого советника он почти не опасался... А вот гнева того, кто его прислал...

Тортуга не шелохнулся лишь только потому, что кинжал летел мимо советника, сантиметрах в двадцати от него. Примечательно, что советник тоже не шелохнулся. Но это и неудивительно, он наверное даже и не понял, какой опасности он сейчас подвергался.

Нужно будет или запретить использование метательного оружия в присутствии важных гостей, или приставлять к ним людей, которые могут в случае чего с ним справиться. Они, конечно, не часто забредают на итоговые экзамены, но все же...

И чего они тянут? Когда уже этот шкет покончит с этим одноруким — подумал Тортуга переводя свой взгляд на дерущихся...

Рефлексы Тортуги сработали автоматически — рука сама перехватила нож, летящий прямо в него...

Какого хрена! — вскипел он. Чертов однорукий! Ну как можно было все время занимать такую позицию, что все летящие в него ножи, от которых он, к тому же почему-то уклоняется, летят на эту трибуну? Он что специально что-ли? Да нет, не может такого быть...

В этот момент глаза Тортуги встретились с горящими глазами советника. О нет! Тот ведь обязательно подумает, что однорукий потешается над академией... И ведь не объяснишь ему... Для того, чтобы понять, что это не более чем случайность, что однорукий — это самый обычный малыш, нужно как минимум год наблюдать за его результатами...

Этот бой однорукий еле-еле, но выиграл...

* * *

— Забавный малыш — озвучил свои мысли советник, идя рядом с Тортугой к его кабинету.

Последний тоскливо посмотрел на советника и как-то обреченно ответил:

— Вы, наверное, мне не поверите, но ему просто повезло...

— Конечно не поверю. Даже если ему и повезло в его одиночном бою, то как вы объясните результаты группового? Эти "Жлобы" в своих одиночных боях выиграли четыре боя из шести. Да и сам групповой бой был пятеро, против шестерых. И они его выиграли! А вы видели? Видели, как все остальные замерли в предвкушении, ожидая этого боя? Нет, вы можете говорить все что угодно, но все равно они — это что-то!

— Если бы у этих, как выговорите, жлобов, двое в самом начале так нелепо не столкнулись бы, в результате чего оба этих жлоба, фактически, не выбыли бы из строя, то результат мог бы быть совсем другим. Не говоря уже о том, что они еле выиграли даже оказавшись впятером против четверых.

— В любом случае я определился с победителями...

— Только не говорите, что это они...

— Они. И группа еще с одной девочкой. Принцессе нужны друзья. Вы же не думаете, что мы их для охраны берем? Охранять там и без них есть кому, а вот адекватных сверстников не хватает. А эти бои я посмотрел просто из любопытства. Заранее ведь было известно, что пройдут две группы с девочками...

— О боже... — тихо протянул Тортуга, прикладывая руку к своему лбу...

34.

Жили были король и королева и было у них три сына и одна дочка...

Это нам в таком вот стиле рассказывают про текущую политическую ситуацию...

Если коротко, то в итоге им не повезло. Сначала везло, еще бы — первый же ребенок — сын. Белокурый, очаровательный мальчик (я чего-то не понял почему они о мальчике как о девочке рассказывают?). Сейчас этому очаровашке было уже пятнадцать с гаком лет...

Потом у них родились братья-близнецы. И если первого воспитывали в строгости, все таки будущий король, то этих двоих баловали все кому не лень (и кто хотел произвести хорошее впечатление на их родителей). Им сейчас по восемь лет.

Третьей на свет появилась девочка. Роды получились очень тяжелыми. И для девочки они закончились плачевно — говорят, что она родилась с каким-то дефектом, но это все на уровне слухов, точно никто не знает, есть ли дефект или нет, и если да, то какой. Но больше ей не повезло в другом — при родах умерла королева, и король, судя по всему, винил во всем дочку. О последнем нам не рассказывали, последнее я уже сам клещами вытягивал из знающих людей (и не хотели ведь рассказывать, — приходилось идти на всякие ухищрения).

В итоге не сложилось у короля отношения с дочкой — она росла в загородной резиденции и король ее ни разу не навестил. Ответственным за нее назначили советника, и тот, похоже, души в ребенке не чаял. Почему ребенке? Потому что ей сейчас было четыре с половиной года и ее решили социализировать.

Возникла проблема — аристократы не слишком стремились знакомить своих детей с находящейся в опале девочкой, да и возраст еще маловат, могут ненароком ее обидеть. А оскорбление ребенка короля, даже находящегося в опале, весьма чреват. Да и не стоила игра свеч — сейчас ребенок в опале, а значит мгновенно получить какие-либо преференции не получится, стараться же ради будущего бессмысленно — четвертая в списке на наследование трона, можно сказать, что без вариантов...

Поэтому на амбразуры решили бросить нас...

35.

Ее звали Марикой. Это был комочек сжатой энергии, ни минуты не сидевшей на одном месте. Мы были буквально сметены ее напором и жаждой деятельности.

Рядом с ней все время что-то происходило, она куда-то бежала, что-то делала, рядом с ней невозможно было оставаться спокойным или равнодушным.

Советник позволял ей почти все, говоря что не ошибается только тот, кто ничего не делает (но это и есть их главная ошибка), что нужно самому набивать себе шишки, что если загонять в рамки сейчас, то это аукнется в будущем.

За ней постоянно ходили один телохранитель и одна нянька, держась на расстоянии и почти не вмешиваясь, только совсем уж в крайних случаях.

Можно сказать, что нас кинули на растерзание ей — под конец первого дня я, при всей своей подготовке, еле двигался.

Как-то само-собой сложилось, что я мог направлять ее энергию в нужном мне направлении, так что через некоторое время ее укрощение скинули полностью на меня.

Работали вахтовым методом — неделю с ней была наша группа, потом мы возвращались в академию, на на наше место на неделю приезжала вторая группа. Через неделю возвращались мы, и так далее.

У нас было три моторчика — Марика, я, и наша проныра. Трое остальных же в основном следовали в форваторе наших инициатив. Причем проныру я старался ограничивать по максимуму — от ее начинаний было еще хуже, чем от Марики.

Сначала я думал, что Марика так отреагировала на новых людей и через несколько дней она успокоится. Но нет, не успокоилась, более того, стала еще активнее.

Единственным спокойным для нас временем были приезд к Марике врачей и ее процедуры. Как минимум один раз в неделю к ней приезжал какой-нибудь новый врач с каким-нибудь новым методом излечения, осматривал ее и либо убирался восвояси, либо назначал ей процедуры, с которыми она потом и мучилась. Примерно треть дня уходило на то, чтобы выполнить процедуры всех этих врачей. Процедуры менялись со временем, чередовались врачи, но время, затраченное на процедуры со временем почему-то почти не менялось.

Во время врачей и процедур у нашей группы было свободное время, которое мы тратили на тренировки.

Еще треть дня у нее были индивидуальные занятия. В качестве учеников к этим занятиям, подключили и нас, но за нашей успеваемостью особо никто не следил — большинство времени тратилось на Марику, на наши вопросы, правда учителя отвечали. Да и то, что ей рассказывали мы тоже прекрасно слышали.

Когда шли практические занятия, с нами работали помощники учителей (один на всю нашу группу), сами же учителя, разумеется, работали с Марикой. В общем при правильном подходе, эффективность такой учебы можно считать сопоставимой с нашей академией. Другое дело, что тут были другие дисциплины.

Остальные треть дня уходили на активные игры. Игры я старался продвигать свои, чтобы мы не просто играли, но еще и развивались в правильном направлении.

* * *

Ее звали Марикой. Это был комочек сжатой энергии, ни минуты не сидевшей на одном месте. Мы были буквально сметены ее напором и жаждой деятельности.

Рядом с ней все время что-то происходило, она куда-то бежала, что-то делала, рядом с ней невозможно было оставаться спокойным или равнодушным.

С рождения у нее было что-то с ногами, она могла передвигаться только на костылях...

Папа-король ни разу не навестил ее за те несколько счастливых детских лет, что мы были рядом с ней...