Без права на ошибку

За ребенком поставили присматривать Нену — среднюю, шестилетнюю дочку, уже присматривавшую за самой младшей трехлетней Назей. Все трое самых старших девочек уже были задействованы в хозяйстве — в деревнях дети взрослеют рано, и рано начинают работать. Здесь нет такой роскоши как в городах, когда дети учатся непонятно чему и непонятно зачем.

Вообще этот ребенок был странным — каким-то слишком спокойным для своего возраста и все время молчал. Нет, то что он не говорит, это-то как раз понятно — рановато еще. Хотя, какие-то слова уже должен говорить, но после всего пережитого, это-то как раз и не удивительно. Возможно, правда, что все мальчики себя так ведут. Точно не знаю, у меня же до этого были одни только девочки.

Проблемой оказалось дать мальчику имя. Так как последний не говорил, то узнать его у него самого было проблематично. Сам бы Путя не парился бы и дал бы малышу первое попавшееся мужское имя, например Вуся, но женская половина почему-то решила что нужно узнать его родное имя, что мальчик и так настрадался и заслуживает как минимум этого.

Задумка была следующей — называть разные имена ребенку и смотреть, как он на них реагирует. Причем участвовал весь женский коллектив, даже жена — не так уж и много развлечений в деревне вечером, когда солнце еще не зашло — и спать еще рано, но уже сумерки, и нет смысла еще что-то делать.

В первый вечер женщины перебрали все известные им в своей деревне имена — мальчик не отзывался ни на одно из них. Но женщины не были бы женщинами, если бы они так просто бы сдались — весь следующий день вся младшая женская часть, не занятая работой, то есть Нена и Назя, продолжали подбирать имена, даже пробуя совсем уж какие-то фантастические, из былин и сказок. Вечером к процессу были привлечены подружки-соседки — вспоминали имена в соседних деревнях, имена проезжавших через деревню путников, услышанные когда-то на ярмарках имена — ребенок не отзывался.

Что я там говорил насчет женщин? А вот, оказывается, и нет — был не прав — на следующей день все они сдались. Ну почти все — под сочувствующим взглядом более старшей Нены, подбор имен продолжала только самая младшая Назя, но каким-то своим, чистым, незамутненным ограничениями взрослой жизни, способом — просто придумывала имена на ходу.

Ближе к вечеру третьего дня мальчик откликнулся на имя Мун — до этого никак не реагировавший на все попытки Нази, после того, как она произнесла это имя, он вдруг оторвался от своих занятий — попыткам научиться нормально ходить, чему, он посвятил все эти три дня, за исключением совсем уж непонятных занятий — он постоянно делал какие-то непонятные повторяющееся физические действия. Так вот, едва Назя произнесла имя Мун, так ребенок прервал все свои действия и заинтересованно посмотрел на Назю. Последняя, с каким-то придыханием повторила — Мун? Мун... Мун! — после чего, мальчик поднялся и, все еще неуверенно, еле-еле поковырял к Назе.

Мальчика назвали Муном.

6.

Мда, задачка еще та.

В первую очередь необходимо подтянуть свое тело и выучить язык. До этого, не обладая ни информацией, ни возможностями, даже дергаться бесполезно.

Более-менее нормально говорить малыши начинают в возрасте от полутора до двух с половиной-трех лет, до этого у большинства слышится не более чем детский лепет, хотя понимать речь ребенок начинает и быстрее, чем говорить сам. Но ничего, спишут все на травму — буду для них сначала тормозом, но затем у меня резко произойдет прорыв — то-то они удивятся и обрадуются.

На выполнение этой первой задачи выделим полгода-год. Потом займемся почемучками и активным слушанием для того, чтобы определить в каком направлении двигаться дальше.

Со второй же задачей — с физическим развитием — было одновременно и проще, и сложнее. Проще, потому что я знал, что и в каком порядке нужно делать. Сложнее, потому что тысячелетний тренинг нужно было засунуть максимум в двадцать пять-тридцать лет — на самый пик физической формы организма — после этого возраста организма начинает постепенно стареть, скорость реакции, выносливость и все остальное начинают понемногу падать. Точнее понемногу они падают только у тех, кто поддерживает свою форму, у остальных это все падает гораздо быстрее.

Впрочем с двадцатью пятью-тридцатью годами я погорячился — лучше успеть к шестнадцати-двадцати годам — к моменту, когда организм перестает расти. Потом время будет работать против меня.

В том мире такой проблемы у меня не было — там я не старел. Здесь же не будет ни вечной молодости, ни бессмертия. Не будет просто потому что в этом мире нет магии. Теперь я точно это знал. В той деревне меня подобрал элитный отряд — это было видно по их экипировке, по тому, как они себя вели, как понимали друг-друга без слов. И в этом элитном отряде не было мага. В таком элитном отряде обязательно должен быть маг, даже просто для того, чтобы засечь откуда против отряда творится волшба. Иначе, в случае особой на то необходимости, первый же попавшийся сильный маг просто разнесет этот отряд издалека. Нет, в том, прошлом мире, физики могли противостоять магии, особенно если у первых из них были амулеты, но тот мир, что бы там не говорили, все-таки был немного условным — ну не бывает у людей столько здоровья. Ну нельзя, чтобы по тебе проходило попадание мечом, или магией, несколько раз, и ты при этом оставался не только жив, но еще и мог бы при этом продолжать сражаться.

Игроки, приходившие в тот мир, как, впрочем, и его коренные обитатели неписи, не могли наносить смертельные удары. Не могли они по своему желанию наносить и калечащих ударов — последние наносились автоматически и только в рамках крита. Поэтому сражения и были в большинстве случаев такими игрушечными — игроки долго махали мечами и швыряться магией, пока один из них истечет кровью, то есть его здоровье не упадет до нуля. Реальное здоровье, при этом всегда было одним и тем же, просто, в зависимости от уровня здоровья противника, менялись проходившие по нему атаки.

Были, правда, в той системе и определенные преимущества — игрокам не нужно было учиться самим — их телам сразу давали готовые навыки, навыки, с двойным дном, навыки, где автоматическая защита лучше нападения, и даже если кто-то и пытался учиться сам, то навыки этой автоматической защиты почти всегда были выше самостоятельно выученных навыков нападения, автоматически, к тому же, растя с каждым новым уровнем, да и от многочисленных автоматических сражений. Навыки, позволявшие действовать только определенным образом, нанося только определенные, несмертельные удары. И лишь изредка, когда, например, игрок оступался, или его заносило, то он случайно наносил критические, калечащие или смертельные удары.

Это я понял только после тысячелетнего тренинга в капсуле древних с ускорением времени, после того, как с меня сняли все физические ограничения, и я мог наносить удары куда и как угодно. Ну скажите мне — ну сколько протянет обычный человек в вырванным языком или отрубленной первым же ударом головой? Или с пронзенным сердцем или выпущенными наружу кишками? Пусть даже с перерезанной артерией? Ему не поможет ни его здоровье, ни лечащие свитки — он просто не успеет их применить.

Представляю как потом веселились разработчики, стоявшие у истоков той системы. Это уже потом, все дорабатывали искины с искусственно ограниченными чувствами, а сначала, у самых истоков стояли люди. Закладывали ведь не просто так, а как эксперимент для будущих протезов для людей — заложить в людей и мышление, и рефлексы на уровне тела, заложить таким образом, чтобы в рамках своей обычной жизни они делали именно то и именно так, как необходимо управляющим всей системой.

Но что-то я отвлекся. Так вот, невозможно засунуть тысячелетие в пятнадцать лет. Но то, что здесь не было магии, то что здесь не было танков, самолетов, да что там говорить, не было даже простого огнестрела, существенно упрощало мне жизнь. Все таки сражаться против мечей и луков не то же самое, что уклоняться даже от обычных мушкетных пуль — совсем другие скорости.

Так что я уверен, что после пятнадцатилетнего тренинга конкурентов у меня не будет. Мда... если вспомнить мой последний бой в том мире... тогда я тоже думал, что конкурентов у меня нет... тогда, когда мы вдвоем не могли сделать ничего против простых физических атак фигуры в самом обычном человеческом теле...

Больше всего меня смущало другое. Пусть я найду, пусть я освобожу того, кого мне поручили найти и освободить, хотя я, пока, не представляю как сделать ни первое, ни второе... но пусть я сделаю это. Меня больше смущал другой вопрос — как нам потом вернуться обратно?

7.

Меня весьма позабавила попытка угадать мое имя. Все эти Фуди, Пути, Вуси, Сеши, Вени. Нет, такого имени нам не нужно! На второй день стало поинтереснее — пошли Вальды, Аривусы и тому подобные имена. Странно, эти как-будто из другого языка. Может с другого материка? Правильное имя Назя назвала в середине третьего дня. Я так понял она так забавлялась, перебирая различные сочетания букв, которые только ей приходили в голову. На правильное имя я не отреагировал — в таких делах лучше не оставлять лишних следов. Я отозвался ближе к вечеру, когда она назвала более-менее приличное имя — Мун — луна на одном из языков, который я когда-то учил. Хотелось сделать девочке приятное, отблагодарить ее за упорство, к тому, если на мою новую семью совсем никак не реагировать, то могут подумать, что я даун. А оно мне надо?

В первую очередь мне следовало подтянуть базу — научиться правильно двигаться и наработать чувство мяча, как говорят теннисисты, когда как-будто чувствуешь куда где в следующий момент окажется мяч.

Базу я смогу подтянуть и сам, но потом мне потребуется спарринг-партнер, а еще лучше — партнеры. Причем хорошего уровня. Да, есть такая пословица, что умный научится у дурака большему, чем дурак у умного, но еще лучше, когда умный учится у умного.

Одному здесь будет тяжело — это не игровой мир и одиночка всегда проиграет не только системе, но и просто сработанной группе. Поэтому параллельно нужно начинать искать и подтягивать членов моей будущей команду — людей с определенными навыками, людей, на которых я смогу положиться.

Я попытался было как-то заинтересовать Нену и Назю, чтобы они тренировались вместе со мной, построить эти тренировки как игру, но быстро понял, что на это уйдет слишком много усилий, и один я буду двигаться намного быстрее.

Взрослые ко мне не лезли — занимается себе ребенок чем-то, не плачет, слушается (хоть языка я сначала и не понимал, но все дублировалось наглядными примерами и жестами) , САМ ходит в туалет — те у них, кстати, еще туалеты. Я бы в такой своего ребенка не отпускал бы — вдруг еще провалится.

8.

Мышцы растут только тогда, когда ты задействуешь их через силу. Если, например, твой предел — три раза отжаться (не фыркайте, я же еще совсем маленький, да и на одной руке делать это не слишком удобно), то если ты каждый день будешь отжиматься три раза, то ничего не изменится.

В первый же день, нужно пересилить себя, и, через не могу, отжаться еще один, четвертый раз. Потом дать отдохнуть задействованным в данном процессе мышцам, дать им подтянуться к этим новым требованиям. В организме все устроено практично — если предел организма — три отжимания, а человек делает четыре, то организм наращивает мощность, чтобы в следующий раз не напрягаться, отжимаясь четыре раза.

Чтобы время не пропадало зря, можно во время такого отдыха нагрузить другие мышцы. А на следующий день отжаться уже пять раз. Когда счет пойдет на десятки отжиманий, можно добавлять уже по пять раз, когда на сотни — по десять-двадцать. Таким образом, за полтора-два месяца можно целенаправленно дойти до тысячи отжиманий в день. Можно, конечно, довести и до десяти тысяч — логика примерно та же, но для того, чтобы отжаться десять тысяч раз потребуется почти три часа времени, которые можно потратить с гораздо большим толком.

К сожалению, это работает и в другую сторону — если ты какое-то время не отжимаешься эту свою тысячу раз, то через некоторые время, неиспользуемые мышцы атрофируются и ты снова можешь отжиматься уже не тысячу, а, например, семьдесят-сто раз. Не три, конечно, как когда-то, но после тысячи тоже как-то обидно.

Поэтому пик мышцам мы будем ставить позже — когда организм подрастет. Сейчас же наработаем только уровень выше среднего, иначе, на поддержание их в максимальной форме с самого начала, будет уходить целая прорва времени. Тысяча отжиманий, например, — это около семнадцати минут. Семнадцать минут в день в течение пятнадцати лет — это два полных месяца отжиманий, которые можно смело выкидывать из своей жизни. Поэтому нужно в этот момент заниматься чем-то еще, например что-то обдумывать. В любом случае отжимания — это только одна группа мышц плюс дыхание. А ведь есть еще и другие группы.

Как-то я снова отвлекся, лучше расскажу о другом, тем более, что с моими повреждениями, мне в самом начале было не до отжиманий...

8.

Примерно через месяц, когда я уже смог более-менее нормально, а главное — правильно, двигаться, Нена потянула меня и Назю в гости к другим детям.

Нена наверняка намучилась без своих подружек, приглядывая за мной в этот первый месяц, пока моя рука и ожоги не пришли в состояние, когда за них можно было уже особо не волноваться. Не зажили, разумеется, еще полностью, но взгляд на них уже не вызывал содрогания.

Назя вела меня за здоровую руку — нравился ей этот процесс и на всем протяжении пути туда Нена с Назей о чем-то весело щебетали. Я все еще не понимал о чем, смутно угадывая лишь направление и настроение беседы. Точнее болтали они только до того момента, как навстречу нам не выбежали четверо мальчишек, все возрастом с Нену.

Дети жестоки — им еще не накидали установок, что обижать маленьких и беззащитных нехорошо. Они еще не понимают, что делают кому-то больно, они еще не научились ставить себя на место другого человека. Поэтому дети жестоки.

У Нази был один врожденный дефект — ее глаза были разного цвета. Дети не любят тех, кто на них не похож.

Дети выбежали из-за угла и сразу же начали весело смеяться, показывать пальцами на Назю, дразня ее. Возможно детям хочется, чтобы им уделили внимание, но если со взрослыми вызвать это внимание у них получается совсем неплохо, то со сверстниками — гораздо хуже. Поэтому в ход идут самые простые способы — мальчики, например, дергают девочек за косички, или просто их дразнят.

Назя как-то сразу стушевалась — похоже, что предметом насмешек она была уже не в первый раз. Насмешки продолжались, и через некоторое время Назя начала всхлипывать. Нена начала переругиваться с мальчишками, но это не сильно помогло и Назя разрыдалась навзрыд. Нена как-то угловато, неопытно, пыталась утешить Назю, но это только усиливало плач последней и раззадоривало обидчиков.

Я отпустил руку Нази и медленно пошел к главному из них.

Проблема была в том, что их четверо. Даже в этом теле я мог бы убить кого-то, мог бы вывести его строя, сломав один из суставов, благо особой силы на это не требовалось, требовалось только умение и знание как, к тому же малыши не такие уж и слабые. Пусть эти навыки еще и не забиты на уровне рефлексов, но они есть, и на один-два удара от не ожидающего такой подлянки противника их хватит.