Форсвейм - 2. Воины игры

— И не чувствовал, что пьет? — В это верилось с трудом.

— Нет, если сам потихоньку добавлял зелье себе в питье. Будь мы в реале, я бы сказала, что он применял данные травы как успокоительное. Но кто-то позаботился о том, чтобы концентрация трав заметно увеличилась. Ну и плюс еще какие-то компоненты, которые я не узнаю без хотя бы минимального алхимического оборудования.

— Значит, вот откуда его паранойя, — задумчиво проговорил Хагер.

А что, если нет никакого грабежа вообще? Если он сам не рассчитал дозу и помешался? Как там Арагна сказала — принимает выдумку за реальность?

— Думаешь, он сам себя отравил? — озвучил его мысли Брандин.

— Есть такое. Не знаю, правда, насколько это теоретически возможно.

— Настолько же, насколько возможно, что в реальности молодые девки и пацаны добровольно присаживаются на наркоту, — мрачно вставила Арагна. — Грань очень тонка.

— Что ж, если предположить, что разрабы решили подкинуть такой изощренный сюжетный поворот, то вопрос о том, куда подевалась Закейра, — все равно остается открытым. Если ее виновность Рамат сам себе внушил под действием зелья, то постоянные исчезновения играют против нее.

— Эти вопросы лучше задать самой Закейре, — подсказал Брандин.

— Если уже не поздно, — отозвалась ведьма, — что-то слишком долго ее нет.

— Я нашел там занятный труп, — за всеми обсуждениями, Хагер чуть не забыл, ради чего возился с вонючим куском гнилого мяса в доспехах. — Один из археологов опознал в нем своего. — Воин вкратце пересказал слова копателя. — Я не уверен, но, по-моему, товарища оперативно оживили, сразу после того как археологи закопали его под ближайшим деревом.

— Для того чтобы поднимать покойников, нужна магия высшего порядка, — поскреб затылок заклинатель. — Не хотелось бы встретиться с таким противником. Скорее, мертвое тело держали под действием какого-то оберега, который не давал плоти распадаться и вообще держал мертвеца в повиновении.

— Займитесь им, — попросил Хагер, выразительно поглядев сначала на заклинателя, потом на ведьму.

Ночь прошла на грани между дремотой и сном. Хагер несколько раз порывался уснуть, когда его на посту сменил Сарф. В голову лезли догадки одна чуднее другой, и ни одна не казалась достаточно убедительной. В итоге, окончательно потеряв нить происходящего, воин забылся коротким беспокойным сном.

Утром его разбудила Руни. Ловкачка явилась с ворохом новостей и вывалила их на голову Хагеру раньше, чем он успел спросить, спала ли она вообще.

— Я нашла след, — она указала на дорогу, по которой отряду предстояло выступить. — Это может быть Закейра.

— Или еще один шпион.

— Возможно, — не стала возражать ловкачка. — В любом случае я предлагаю держаться от него на расстоянии, пока не разузнаем, с кем имеем дело на этот раз.

Хагер согласился — разумное предложение.

Но, прежде чем выступить, он хотел узнать, что за магия оживила покойника и пришел ли в себя Рамат.

Брандина воин застал как раз около мертвяка. Заклинатель, который частенько выказывал излишнюю осторожность, с остервенением настоящего потрошителя разделывал покойника буквально тем, что оказалось под рукой, — кинжалом и какими-то ржавыми щипцами. У кого только взял их? Он успел отделить голову и левую руку, разрезал живот и как раз вынимал оттуда потроха. Вонь стояла такая, что хоть святых выноси. Хагер закрыл нос рукавом, смутно представляя, сможет ли вообще говорить. При мысли, что хоть часть этой вони попадет на язык, захотелось блевать.

— А его обязательно было разделывать, как гуся?

— Конечно, иначе не увидеть, как глубоко проник паразит, — сказал Брандин, совершенно увлеченный разламыванием ребер. Ни дать ни взять — повелитель мертвых, вскрывающий одно из своих творений.

— Паразит?

— Вот этот.

Заклинатель взял лежащий неподалеку странный обрубок, протянул его воину. Хагер смутно, но угадал в нем часть того червя, который угнездился в груди мертвеца. Теперь, правда, от него остался только небольшой фрагмент. Впрочем, где находилось все остальное, знать совсем не хотелось. Как и брать предложенное в руки.

— Слушай, хватит загадками говорить, — пришлось повысить голос, чтобы Брандин, наконец, озвучил свои мысли.

— Ну, если в общем... — заклинатель отложил в сторону нож (весь в странной зелено-бурой то ли слизи, то ли гнили), поднялся с колен, сверху с живым любопытством созерцая плоды своего труда, — то у нас тут весьма интересный паразит. Как-то, я еще не понял как, он соединяется с мертвецом и заставляет его двигаться. Руководит им, как пилот. Вот там, видишь? Белые нити, — он указал в точку в разодранной груди покойника, — это его жгутики, которыми он прорастает в плоть. Пока червь живой — тело не гниет.

— То есть, кто-то просто подселил его в тело.

— Я тебе больше скажу, — судя по триумфальной улыбке, Брандин собирался толкнуть речь об открытии, достойном Нобелевской премии. — Этот червь впрыскивает какую-то дрянь в кровь жертвы, из-за которой та становится ядовитой. И не только кровь. Яд начинает выделяться на слизистых поверхностях.

Брандин снова встал на колени около мертвеца, подвинул ближе отрезанную голову и задрал ей губу, обнажая зубы. Десны почернели, и на них отчетливо виднелись следы какой-то черной же дряни.

— Это что-то вроде защиты от тех, кто посягнет на тело. У тех волков, что тебя покусали, и у мертвеца эта слизь одинаковая. Зуб, конечно, не дам. Тут бы провести лабораторное исследование. Но уж чем богаты, как говорится. Уточнить сможем только в городе.

— Ничего. И на том спасибо. То есть волков тоже оживили?

— Так и есть. Просто никто из нас не догадался их проверить. Забрали лут и всего делов. Хорошо еще, что Арагна догадалась взять образец.

— А ничего, что ты вот так просто во всем этом копаешься руками?

Брандин кивнул в сторону. В снегу валялась пустая склянка.

— У меня сопротивляемость яду сто процентов. Дорогая штука — запасся в Стендаре. Перед выездом. Действует недолго, потому и торопился с вскрытием.

— Понятно... Но ты все равно поосторожнее с ним.

— На том стоим, — осклабился заклинатель.

— Странная какая-то магия. Да и вообще странно все. В журнале ясно написано, что твари питаются на погостах и оттого становятся такими няшками. А тут — черви.

— Не уверен, что магия, — сказал заклинатель, разглядывая фрагмент червя-паразита, — скорее всего мы имеем дело с человеком, который знает намного больше обычного обывателя. Возможно, человек знает иной способ создания Сумеречных волков. И не только создания — подчинения их своей воле.

— Набрал червей — накормил волков?

— Что-то в этом роде. Только черви особые. Но если тебя интересует, не Рамат ли это, то предлагаю тебе самому с ним поговорить — кажись, он пришел в себя.

Рамат сидел около костра. Предводитель археологов осунулся, сидел, скукожившись, как высохшая змеиная шкура. Увидев Хагера, попытался выдавить из себя улыбку, из-за чего стал выглядеть еще более жалко.

— Хагер из Стендара, прошу простить меня за причиненные неудобства, — археолог с трудом шевелил посиневшими от холода губами. — Если бы я знал, что моя просьба доставит человеку, спасшему меня, столько хлопот, я бы никогда не пошел на эту сделку.

Скажи он это днем раньше — вряд ли Хагер бы услышал. А сейчас и злости-то не осталось, только усталость и желание поскорее согреться. Так что, затолкав подальше свою недавнюю злость, воин сел напротив археолога и спросил:

— Что ты помнишь о прошедших днях?

— Ничего, — ответил тот. — Уважаемый Брандин уже спрашивал меня, и я сказал ему то же, что сейчас скажу тебе: ничего не помню, как будто шел сквозь туман и только сейчас увидел из него выход.

— А зелье, которое ты пил, кто дал его тебе?

Рамат уткнулся взглядом в огонь — и воину пришлось настойчиво повторить вопрос.

— Я сам его приготовил. Когда понял, что Закейра не одумалась, обманула меня и сделает все, чтобы отобрать Заточенную душу. Я перестал спать. Я уставал так сильно, что сон одолевал меня прямо в седле. В таком состоянии я не мог заботиться о своих людях. Мне пришлось прибегнуть к рецептам, которые бы позволили мне немного отдохнуть, но при этом не прерывать бодрствование.

— И не страшно было, что перестанешь соображать? В таком состоянии забрать у тебя артефакт будет проще пареной репы.

— Пареной... что? — На мгновение археолог задумался, а потом торопливо стал убеждать воина: — Я не враг самому себе, Хагер из Стендара, с зельями и травами обращаться научен. Я не раз готовил такой же отвар для моих братьев, когда они, изучая древние тома, надолго теряли сон. Уверяю тебя — я клал ровно столько трав, сколько нужно и даже меньше положенного.

— Значит, кто-то сделал так, чтобы твое питье стало отравой.

— Это она, — печально ответил Совиная Голова. — В день нашего отъезда из форта я застал ее в своей комнате. Она сказала, что пришла договориться, но так ничего толком и не сказала. А я так волновался, не нашла ли она способ вскрыть сундук, который до того запечатал охранными глифами, что позабыл проверить остальное.

"Странно, что только теперь об этом инциденте вспомнил".

— Закейра исчезла, — сказал он, внимательно изучая лицо археолога, — со вчерашнего вечера не появляется в лагере, и у нас нет ни малейшего представления, жива ли она.

Воин и сам не знал, какую реакцию ожидал увидеть в глазах собеседника. Возможно, радость избавления от той, кому якобы по праву принадлежит Заточенная душа. Возможно, расстройство оттого, что потерял ту, которую когда-то любил. Или горе, или счастье. Все, что угодно, но не безразличие. Рамат даже бровью не повел — продолжал таращиться на огонь и облизывать обмороженные губы.

— Мы еще встретимся с ней, — только и сказал он, когда Хагер поднялся, — и нужно подготовиться к этой встрече. Я не знаю, с кем связала меня судьба, но вряд ли Закейра так проста, как когда-то думал доверчивый слепец внутри меня.

"Это точно", — мысленно ответил Хагер, припоминая оживленные трупы человека и волков.

Выступая, он рассчитывал добраться до Фьергарда на рассвете следующего дня. Но в планы вмешалась погода. Не успели отъехать от места стоянки — разыгралась новая метель. Не такая сильная, как в день отбытия из форта, но снега валило столько, что за ним едва угадывалась дорога. Оставшихся археологов и полуживого Рамата окружили со всех сторон на случай еще одного нападения. Сарф делал короткие вылазки вперед, но возвращался с неизменным: "Ни хрена не видать". Вскоре снег стал настолько густым, что Хагер с трудом видел перед собой даже побелевшую голову Вандала. Поэтому, когда подобралась первая темнота, воин принял решение не делать остановки на ночлег. Благо вместе с сумерками снежная буря постепенно сошла на нет, и продвижение ускорилось. Все устали, но всем же будет лучше, когда их спины прикроет крепкая каменная стена Фьергарда.

Хагер заподозрил неладное, кода Вандал стал брыкаться и неохотно идти вперед. До этого гэл вес себя спокойно даже несмотря на метель и зверский холод. Хагер настрожился.

— Кони волнуются, — сказала подъехавшая Руни.

— Я тоже заметил.

Остальное он сказать не успел: протяжный волчий вой вырвался откуда-то из-за снежного занавеса и умножился, подхваченный еще несколькими тварями. По первым оценкам, еще не видя хищников, Хагер прикидывал, что тех не меньше десятка. И надежда на то, что они напоролись на обычных, серых, таяла по мере того как укушенная нога все сильнее пульсировала болью.

Сарф среагировал раньше остальных — до Хагера донесся короткий шепот натянутой тетивы. Выжившие археологи в унисон заохали и принялись возносить молитвы каким-то богам. Такое ощущение, что всем сразу. Воину очень захотелось свернуть обоим головы — ученые мужи нисколько не задумывались о том, что их яростные причитания слышны на всю округу.

— Впереди! — закричал лучник, выпуская стрелу.

— >

Ваш союзник успешно применил умение "Липкая стрела"

— >

"Когда же все это закончится?!"

Пока Хагер вооружался Смертоносцем, Арагна успела наколдовать огненный шар. Яркая вспышка света на какое-то время раскрасила сумрачный мир всего в два цвета: белый и черный. Никаких полутонов, никаких оттенков. На фоне черных деревьев, оставляя на белом снегу черные следы, к путникам неслись черные твари.

Воину хватило одного взгляда на оскаленные волчьи пасти, чтобы понять: им во второй раз придется столкнуться с мертвыми тварями. Нога заныла с новой силой. Теперь Хагер вообще сомневался, сможет ли нормально спешиться с гэла. Но это все равно пришлось сделать: как ни храбрился Вандал, но присутствие странных волков заставляло его пятиться, взрыкивать и нервно мотать головой.

Прыжок на землю — боль врезалась под колено прокушенной ноги, словно туда вбили ржавый гвоздь. Но не упал, хотя ненадолго пришлось опереться на руку.

Огненный снаряд Арагны взорвался между деревьями, среди бегущих хищников. В грохоте взрыва Хагер различил отчаянный визг умирающих волков. Или раненых. Все одно.

Снова вернулись привычные цвета.

Липкая ловушка Сарфа поймала парочку черных тварей, миновавших очаг взрыва. По едва заметным полутеням и появляющимся на снегу следам воин сообразил: Руни взяла их на себя. Сеть будет сдерживать их еще около десяти секунд — достаточно времени, чтобы ловкачка вспорола гнилые глотки.

В одновременном потоке слов слились заклинания Арагны и Брандина.

— >

Вы стали объектом заклинания "Благословение"

Вы стали объектом заклинания "Каменная кожа"

Вы стали объектом заклинания "Призрачные доспехи"

— >

— >

Ваш союзник успешно применил заклинание "Огненный шар"

— >

Еще одна огненная глыба прогремела в коротком полете и грохнулась сильно левее того места, где сражалась Руни. Произведенного ею эффекта Хагер уже не видел, так как бросился на троих уже приблизившихся волков.

— >

Вы успешно применили умение "Аура битвы"

— >

Поддерживающие и воодушевляющие заклинания сделали свое дело: в теле образовалась легкость, ноги сами спешили вперед. Даже боль от укуса притупилась, стала ноющим неудобством, которое совсем не сложно терпеть.

Первого волка он убил почти сразу. Хищник прыгнул раньше, чем Хагер подошел на расстояние удара, осталось лишь выбрать правильную стойку для контратаки. Воин парировал атаку мечом, рубанув наискось покрытое грязной свалявшейся шерстью тело.

— >

Навык "Парирование" повысился. Текущее значение: 11

— >

Волк взвизгнул, отлетел на несколько метров, но почти сразу вскочил на лапы, стремясь прыгнуть снова. На этот раз Хагер подготовился лучше и встретил хищника проникающим ударом. Черная туша налетела на острие меча, словно кусок гнилого мяса на шампур. Желтые зубы несколько раз клацнули возле самого лица, обдав воина удушливым смрадом. Волк захрипел, из его пасти брызнула тягучая слюна. Еще мгновение — и тварь бессильно замерла, обмякшая на клинке. Хоть сейчас на мангал.