Восхождение

Кроме нее, в студии обреталось всего пять человек: Андрей, Антон, Света, Ольга и Вадим. Последний был платником, в училище появлялся раз на раз, но умудрялся не скатываться в список должников. Сколько раз его грозились отчислить за низкую посещаемость — не счесть, но всякий раз парень оставался в группе.

— Все в сборе? — прервал ее размышления громкий оклик Стаса, вошедшего в студию. — Чудненько. Занимайте места, начнем по звонку.

— Станислав Анатольевич, — робко позвала Вероника. — Я могу узнать свой итоговый результат за просмотр?

Краем глаза девушка оценила обстановку: Вадик передвигал станок, остальные четверо таращились на нее и Стаса.

— Отлично, Белозерова, — ответил преподаватель. — А ты чего-то другого ожидала?

Он усмехнулся, чуть склонив голову. Дождался невнятного пожатия плечами от девушки, хлопнул в ладоши.

— Раз вопросов больше нет, приступаем!

Группа (точнее, та ее часть, что присутствовала на занятии), засуетилась, заскрипели ножки станков по полу. Вероника выбрала из свободных мест наиболее удачный ракурс, подтянула станок. Примерилась к композиции: вроде бы ничего не перекрывалось. Перебрала на своей полке чистые холсты, взяла мелкозернистый, размером 80x60 см. Поймала себя на ощущении восторга: каждая работа, даже учебная, не допускающая отклонений от заданного формата, дарила ей чувство волшебства.

Когда все расселись, подготовили палитры и кисти, как раз прозвенел звонок.

— Время пошло! — дал отмашку Стас. — И помните, когда ваше время строго ограничено, начинать нужно с определения отношения тонов и полутонов. Затем следует сделать круглое круглым, а квадратное — квадратным. Детали прописываете не раньше, чем полностью охватите этот этап. Действуйте!

Вероника не ощущала движения времени, она застыла в нем, как насекомое в капле смолы. Голос Стаса доносился, словно из другого измерения. Кто-то вставал, выходил, хлопал дверью. В окно барабанил дождь, один из парней умудрился уронить свободный станок. Все эти звуки, точно рябь на воде, отмечались ее сознанием, но не цепляли его. Вероника писала, и весь остальной мир переставал быть значимым.

Спустя шесть часов ее растормошили, выдернули из затекших пальцев кисть, помахали ладошкой перед лицом.

— Кто?.. А, Оля... Спасибо.

Вероника выдавила из себя виноватую улыбку. Ольга, самая спокойная девушка из семи одногруппниц (среди живописников женский пол преобладал), похоже, не держала зла на нее за "спектакль во дворике". Работы Ольги никогда не дотягивали до лучших, зато она была одной из самых стабильных студенток всего курса. В качестве учителя ИЗО, с ее выдержанным характером, Оля была бы безукоризненна.

Стас тем временем устраивал выволочку "бездарным ленивым дармоедам и прохиндеям", как он называл всю без исключений группу. Группа обижалась, отводила глаза, но терпела.

— Что с цветом? Это твой любимый, телесный? Цвет застиранных детских рейтуз, не иначе.

— Твою работу комиссия бы безоговорочно поместила в качестве примера: как делать нельзя! Вот свет, вот тень, но что из них должно быть плотнее? О, и как с такими заниматься?

— Средне. Безлико. Я бы даже сказал — никак. Подобную мазню не пропустят.

— Учись работать с широкой кистью.

И так далее... Разбор полетов подошел к концу, причем Вероника отделалась легким испугом, получив:

— Графично. Пройдет.

Отчитав для порядка "бездарей" за леность, куратор разогнал всех по домам до среды, то есть до следующего факультатива.

До остановки пришлось добираться почти что вплавь, постоянно огибая и перепрыгивая лужи. А вот на остановке ее поджидал сюрприз...

— Садись, Белозерова! — из-за приоткрытой двери черного минивэна донесся оклик Стаса. — Возражения не принимаются.

Машину Стаса знали все студенты, черный форд пять дней в неделю парковался перед въездом в училище. Название модели она напрочь забыла, по правде говоря, в авто Вероника не разбиралась.

Но сейчас ее волновала отнюдь не модель автомобиля, а вопрос: "Что, черт побери, происходит?!"

— Э-э, Станислав Анатольевич...

— Садись, сказано! Экскурсия для отличившихся студенток.

Девушка опасливо покрутила головой, ища знакомые лица: втаптывать остатки репутации в грязь как-то не было желания. Никого не найдя, прокляла свое женское любопытство, но забралась в салон.

— Сумку на заднее кидай, — по-свойски сказал Стас, заводя мотор. — И пристегнись, отважные стражи дорог не дремлют!

— Хорошо, — механически отозвалась Вероника, по-прежнему пребывая в полной прострации. Вопросы множились: "Куда, зачем, почему, а главное — какого ху...дожника?"

— Не пугайся, везу не в морг и не в кунсткамеру, — успокоительно произнес Стас, не отрывая взгляда от дороги. — Я, видишь ли, решил показать тебе одно место. Это недалеко.

Девушка молчала. Самым верным определением ее самочувствия было "не в своей тарелке". Не к месту вспомнилась Галка с ее "сэнсэем" и еще каким-то чудным японским словцом.

— Мы проходим через всю жизнь, не замечая ничего вокруг, — продолжил преподаватель. — Кроме, конечно, того, что касается нас самих. Можно прожить двадцать лет через дверь от серийного убийцы, и не подозревать об этом. А можно считать, что сосед — наркоман, а потом выяснить случайно, что он известный клипмейкер и две трети своих заработков отчисляет детскому дому. Отдаляясь от мира, мы позволяем сердцу черстветь. И теряем тонкость восприятия, чуткость, талант... Я говорил, что не позволю тебе стать эмоциональной калекой?

Вероника не нашлась с ответом.

— Считай, что сказал. Приехали.

Стас вышел из машины, сделал приглашающий жест. Она послушно последовала за ним.

Он открыл багажник, достал из него картонную коробку.

— Эта полегче, донесешь, — распорядился куратор, не спрашивая мнения девушки.

Вероника ухватила снизу ношу, не такую уж легкую и совсем не компактную, держать ее можно было только на вытянутых руках. Стас тем временем достал вторую коробку, побольше.

— Что там? — поинтересовалась девушка.

— Мелки. Цветные. За мной!

Она просеменила за Стасом ко входу кирпичного трехэтажного строения. Фасад давно следовало помыть, а в идеале — перекрасить.

За дверью их встретила женщина лет сорока, охнула, всплеснула руками, заулыбалась. Повела визитеров по коридору, до большого зала с желтыми стенами, фотографиями в рамках, старым пианино и множеством мягких стульев с красной обивкой. Единственным более-менее современным предметом был плазменный телевизор.

— Ставь, — Стас взгромоздил коробку на стол у стены. — Инна Павловна, можно мы с моей студенткой пройдемся по зданию?

— Да, да, разумеется! — замахала руками женщина.

Стас вывел девушку обратно в коридор.

— Присмотрись.

Она непонимающе вскинула брови. Дальше по коридору беседовала пара подростков. Какая-то девочка в растянутом свитере и спортивных штанах, не отрываясь, смотрела на Веронику. Ничего примечательного в самом коридоре не было, только стены того же противного грязновато-желтого цвета.

— Это детский дом, — тихо сказал Стас, и от этих простых слов девушке стало дурно. — С серийным убийцей я загнул, а про клипмейкера говорил чистую правду. Я не столь благороден, как мой сосед, поэтому перевожу сюда выручку от продажи только каждой пятой своей картины. И два дня в неделю провожу уроки. Бесплатно. Не стой столбом, идем.

Она кивнула, поплелась следом за куратором на негнущихся ногах. Действительно, каждые вторник и четверг он вел только утренние часы живописи, и эта часть его расписания не менялась все три года обучения Вероники.

— Тут есть игровые комнаты, спортзал, настольный теннис, даже бассейн. На добровольной основе детей учат музыке, рисованию, танцам... На самом деле, это хорошее место.

— Зачем вы меня сюда привезли? — пересилив себя, спросила Вероника.

Холод, сковавший ее тело, пустил корни и в душу...

— Чтобы ты поняла кое-что. Об этих детях заботятся, в меру сил и средств, многие люди, но в их жизни нет главного — родительской любви. Когда ты потеряла семью, это было ужасно, и это терзает тебя по сей день. Но в твоем сердце, в твоей памяти есть их тепло. Сохрани его и иди дальше. Научись улыбаться искренне, а не вынуждено, доверять людям, а не ждать удара с их стороны.

— Я... Хочу уйти. Извините...

Взор девушки застила пелена. По памяти она бежала к выходу, не замечая никого и ничего, пока чуть не врезалась в девочку. Ту самую, в растянутом свитере.

— Я тебя не ударила? — Вероника присела на корточки. — Ты как?

Девочка хлопала длинными ресницами, не сводя с Вероники глаз. Вынужденно девушка пригляделась к ребенку: темные волосы, беспощадно стянутые в тугой хвост, тонкие пальчики, лицо, как у грустного ангела.

— Тетя, — пропел ангелочек. — Красивая. Как мама.

Вероника отшатнулась. Для нее это было слишком...

В себя она пришла только на улице. Капли вновь припустившего дождя на щеках предательски смахивали на слезы.

— Прости.

Стас догнал ее у машины. Веронике пришлось его дождаться, внутри авто лежала ее сумка, которую по настоянию преподавателя она там оставила.

— Меры были слишком кардинальными, да?

Она не ответила. Стояла, опустив голову, молчала. В ушах ее звучали слова девочки, печального детдомовского ангела: "Как мама, как мама, как мама"...

— Садись, — смирился с молчанием девушки Стас. — Пункт программы номер два — и я от тебя отстану. Договорились?

В этот раз они ехали дольше. Виной тому были пробки, извечная беда мегаполисов. Стас время от времени поглядывал на девушку, сидевшую в одной позе, с неестественно выпрямленной спиной.

— Ты мне еще веришь? — негромко спросил он, остановив машину у высотного здания. — Хотя бы немного?

Вероника, замявшись на миг, кивнула.

— Тогда пойдем.

Она пошла. Не из вежливости или "веры", а чтобы поскорее покончить со всем этим. Сначала в парадную, затем в лифт, а из лифта — по металлической лесенке. На крышу. Откуда у Стаса были ключи, Вероника решила не спрашивать.

— Крыша плоская, так что не бойся поскользнуться.

Он подвел ее к краю.

— Нельзя жить в скорлупе, — произнес Стас. — И нельзя вечно держать внутри боль, гнев, ярость. Говорят, лучшее средство выплеснуть это из себя — крик, правда, есть риск, что окружающие сочтут тебя за психа. Я сейчас уйду на другой конец крыши, а ты покричи. Попробуй, по крайней мере. Тебя никто не услышит.

Оставшись в одиночестве, Вероника долго стояла, запрокинув лицо навстречу мелкой мороси. Небо было до головокружения близко. Небо — свобода — дождь — память — боль. Вереница образов сложилась, и она закричала. Срывая горло, не стесняясь бегущих по щекам слез.

Боль можно отпустить. Память, светлая память, вот, что должно остаться...

До дома Вероники они доехали в молчании. Только выбравшись из машины, она, прокашлявшись, обронила:

— Спасибо.

Стас улыбнулся.

— Учебная встряска, не за что. До среды, Белозерова!

Уже дома, убирая ключи от квартиры в сумку, она заметила на экране телефона конвертик смс. Номер отправителя сообщения был ей неизвестен, но по тексту Вероника догадалась, от кого оно.

"Когда у человека останавливается сердце, врачи используют дефибриллятор, прибор электроимпульсной терапии. Когда тоже самое происходит с душой, нужен образный разряд тока, чтобы человек отмер, стал собою, мог чувствовать и радоваться жизни. Если разряд оказался чересчур сильным — не обессудь. Я считаю, что, если тебя растрясти, из замкнутой бесчувственной колоды может вырасти прекрасный художник".

Мобильный полетел обратно в сумку, Вероника стиснула кулаки. И откуда только номер ее раздобыл?! Впрочем, ищущий да обрящет... Стоп. Недавно ей на глаза попадалась эта библейская фраза...

Девушка шумно втянула воздух. Форум. Советы начинающим "нагибаторам*". Раздел "бегательных" квестов...

Она в экстренном темпе заметалась по дому, включая компьютер, электрический чайник, кофеварку и рисоварку. Заглянула в холодильник, скуксилась: кроме овощей и трех банок с консервированными фруктами, все съедобное было подчищено. Напрашивался вывод об ужине вегетарианца, не по убеждениям, а по обстоятельствам. Полчаса спустя Вероника восседала за компьютерным столом, перед монитором испускала пар миска с белоснежным рисом, отдельно стояла салатница. Готовая морковь по-корейски в маленькой глиняной плошке, купленная в последний визит в супермаркет, докончила композицию.

Тысячи расписанных заданий типа "сбегай, передай, вернись, сгоняй к другому парню, снова вернись и т.д.". Много-много буковок... Поиск, увенчавшийся в конце концов успехом, длился столько же, сколько и ужин. Квест на непрофильный навык "Картограф", позволяющий после прохождения данжонов**, каверн, пещер, катакомб (в том числе и "закрытых", в коих одновременно может находиться только одна группа) и тому подобного, зарисовать пройденное подземелье. При зарисовке велик шанс внести на карту места хранения кладов, даже если они не были обнаружены игроком во время прохождения. Кладов не может быть более пяти на один данж, каждую игровую неделю их местоположение обновляется, как и содержимое (а значит, и карту нужно перерисовывать заново, а до этого — по новой проходить подземелье). Содержимое потайных сокровищниц всегда разное, чаще всего — это несколько монет. Но, если повезет... Вероника затрепетала: навык этот, сулящий в перспективе солидную прибыль, требует усидчивости и долготерпения. Карта самого малого подвальчика рисуется не менее пятнадцати минут реального времени. Любое действие, как внешнее, так и самостоятельное, прерывает процесс. Таким образом, если солидные данжоны и прочешут вдоль и поперек, и прорисуют, на мелкие, скорее всего, пожалеют времени.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — —

*Сленг геймеров. В ироничном смысле — амбициозный человек, игрок с завышенным самомнением, отчасти обоснованным.

**От англ. Dungeon — темница, подземелье. Игровое подземелье, для прохождения соло или группой игроков. Как правило, в подземельях есть ограничения по времени прохождения и/или дополнительные условия, один или несколько боссов, существенные награды.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — —

Потирая руки, Вероника встала, собрала посуду, отнесла ее в мойку. Налила себе чашку крепкого кофе, в качестве десерта вскрыла банку с консервированными персиками, переложила их в вазочку. С новой ношей вернулась к монитору, читать развернутое описание задания "Ищущий — отыщет". Минимальный уровень десять, стартовый НПЦ — старший магистр в Гильдии Магов (не именной, значит, квест подходит для любого города). Непись отправляет игрока в подвал башни, помочь с изысканиями старому хранителю знаний. Хранитель просит отнести несколько свитков в некую лавку... В таком духе "отнеси-вернись" значилось сорок два пункта. В награду хранитель поделится главным своим знанием, собственно, картографическим навыком.

— Сорок два пункта! — Вероника закатила глаза. — Составитель квеста — изверг.