Центальские ворота. Бой с Тенью

Она смотрела на меня, но, такое впечатление, будто не видела. И только теперь я понял, что девушка слепа.

Ослепла от вспышки молнии?!

Бедняжка...

Впрочем, я ошибался. Уж слишком спокойной она была для человека, только что узнавшего о том, что он ослеп.

Но все равно мне стало ее очень жалко.

Прежде чем она снова отключилась, я узнал, что ее зовут Герика, и она живет на Крутой улице. Укутав ее в плащ, я на руках донес девушку до дома.

Дверь открыла какая-то женщина лет сорока.

Мать?

Если так, то я не завидую Герике. Известие о смерти "мужа" она встретила безучастно, а тот факт, что девушке лишь чудом посчастливилось уцелеть, восприняла и вовсе с сожалением. Она позволила мне отнести Герику на кровать, а потом, даже не поблагодарив, выставила из дома под снова усилившийся дождь.

Ну, да, Бог ей судья...

На следующий день я пришел на Крутую улицу, чтобы узнать о самочувствии Герики. Но ее тетка — а не мать! — не пустила меня даже на порог, заверив, что с девушкой все хорошо, и в моем участии они не нуждаются. Проходя мимо дома, я увидел Герику, сидевшую в полной прострации у распахнутого окна. Должно быть, тетка сообщила ей о смерти отца. Я не сдержался, подошел, выразил свое сочувствие. Она узнала мой голос, поблагодарила — даже не знаю за что именно — и снова замолчала. Но и у меня не нашлось для нее слов. Я просто прикоснулся к тыльной стороне ее ладони, а потом ушел.

И вернулся на Крутую улицу днем позже...

Так и ходил к ней каждый день. Она, как обычно, сидела у окна. Чаще всего мы просто молчали, но она чувствовала мое присутствие и не возражала. Потом я впервые принес ей букетик полевых цветов. Она не взяла его в руки, но на следующий день я увидел их стоящими в горшке с водой. В другой раз, заметив, как она исхудала, я принес лукошко с крыжовником. Она скушала несколько ягод и... улыбнулась. Пусть несмело, натянуто. Но это было первое проявление позитива за прошедшее с момента смерти отца время.

Я приходил к ней каждый день, и каждый раз приносил ей скромный гостинец. Я ни на что не рассчитывал и ни на что не надеялся. В моем сердце все еще жила Тера. К тому же я не собирался задерживаться в этом мире, а потому даже не помышлял о серьезных отношениях. Это было простое участие. Девушка, лишенная родительской ласки и элементарного внимания со стороны единственной родственницы — тетки, — как никто другой нуждалась в заботе, пусть даже совершенно постороннего для нее человека.

Да и мне самому становилось легче, когда я знал о том, что в этом чужом для меня мире есть хотя бы один человек, который мне рад.

Она ждала моего появления. Когда я приходил и тихо опускал на подоконник цветы или фрукты, она улыбалась. Мне не нужно было ничего взамен. Ее улыбка была для меня самой большой наградой...

Поэтому, несмотря на то, что появляться на городских улицах с некоторых пор стало небезопасно, я не хотел нарушать устоявшейся традиции и, прихватив с собой гостинцы, направился на Крутую улицу, к дому, где меня ждали.

Для того чтобы навестить Герику именно в этот день, у меня была еще одна веская причина. Назавтра у меня была назначена встреча с человеком, которую я с нетерпением ждал две декады. Если она не состоится в этот раз, новой встречи придется ждать еще целый месяц — и это в лучшем случае. При сложившихся обстоятельствах до нее я мог и не дожить.

Увы и ах: Герики не было у окна, да и оно само было закрыто и зашторено. Набравшись смелости, я постучал в дверь, предчувствуя неприятный разговор с вредной теткой.

Никого.

Куда они могли уйти?

Я подождал немного и, когда на меня стали обращать внимание, оставил гостинцы у двери в надежде на то, что они достигнут адресата, а сам отправился обратно к тайнику. В преддверии завтрашней встречи я собирался забрать все свое имущество. Рискованно, конечно, но на этот раз у меня не было другого выбора...

Оставшееся золото я распихал по карманам, повязал свой альтиндорский поясок с единственной оставшейся у меня Иглой, нож и Проводник я заткнул за пояс — так, чтобы их не было видно. Вытащив корзину, я достал со дна тайника меч в ножнах, завернутых в щедро смазанную жиром тряпку. Носить его по городу я не имел права. По сандорским законам ножом мог владеть каждый, а вот меч был неотъемлемой частью наряда исключительно представителей знати, которых в Варголезе именовали марченами, воинов и городских стражников. Любого другого человека, появившегося на улице столицы с клинком длиннее локтя, ожидал солидный штраф, а то тюремное заключение. Поэтому мне пришлось на время расстаться со своим оружием. К счастью, жир уберег сталь ото ржи, а меня — от нудной работы по ее очистке. Проверив состояние клинка, я снова завернул его в тряпку. Его время еще не пришло.

А теперь мне предстояло поискать жилье на ближайшие несколько дней.

Выбор у меня был невелик. Вейдан, жители которого знали друг друга в лицо, отпадал сразу. Появление нового жильца не осталось бы незамеченным. Для Верхнего Асхонела я рылом не вышел: там обитали люди более-менее состоятельные. Про Ульгут и говорить не стоит. В Иноземном квартале люди селились общинами и землячествами, и для любого из этих образований я был бы чужаком. Таверны и постоялые дворы тоже отпадали: в них меня будут искать в первую очередь. Оставался лишь все тот же Нижний Асхонел, где гостило немало приезжих со всех уголков Варголеза. Одни приезжали, другие покидали столицу — именно то, что надо.

Немного подумав, я решил обратиться к владельцу дома, на задворках которого я устроил себе тайник. Говорят, там жил какой-то пропойца по имени Вессил, по причине своей Пагубной страсти постоянно нуждавшийся в деньгах.

Хозяина я застал дома в состоянии жуткого похмелья и плохом настроении. Визиту незнакомого человека он был не рад. Но только до тех пор, пока в его глазах не отразился блеск серебра. Договорились быстро: один фор за ночь плюс бутылка чего-нибудь вархарского. Я заплатил для начала за три дня, добавив еще один серебряк на вино, он передал мне ключ от двери. Оказывается, в комнату на втором этаже можно было попасть, не заходя на первый: к ней вела лестница в переулке между домами. То, что надо: не хотелось лишний раз пересекаться с домовладельцем.

День подходил к концу, и я решил лечь пораньше, потому как вставать мне придется затемно. Кроме того, как и обещал Винеар, действие обезболивающего заканчивалось, и все мое тело начало ломить и рвать на части. Пришлось достать склянку и пригубить глоток отвратной на вкус смеси. Понемногу начало отпускать.

Я спустился в гостиную, где Вессил дегустировал купленное на мои деньги вино. На этот раз он встретил меня радушно, даже предложил выпить. Я отказался, но попросил разбудить меня незадолго перед рассветом.

— Конечно!— согласился хозяин дома...

...и тут же забыл о данном мне обещании. К счастью, я проснулся сам. За окном было еще темно. Определить более точное время за отсутствием часов было невозможно. Впрочем, я выспался, отдохнул, а потому, выпив немного лекарства — впрок — и прихватив завернутый в тряпку меч и все остальное имущество, решил отправиться в путь немедленно, даже если и было слишком рано. Лучше уж подождать на месте, чем опоздать на минуту. От этой встречи зависело слишком многое, чтобы ее пропустить.

По еще пустынным улицам я без проблем добрался до холма Героев, у подножия которого находился вход в канализацию. Таких было несколько — по крайней мере, два в каждом квартале, но именно у этого ему была назначена встреча. Вход в подземелье перекрывала толстая деревянная дверь, обитая стальными полосками и запиравшаяся на встроенный замок. Словно этого было мало, дополнительной преградой на пути любопытных служила кованая решетка, на которой висел еще один массивный замок. Впрочем, все эти меры безопасности были рассчитаны не только на тех, кто собирался без разрешения проникнуть в канализацию — пусть бы лезли, если жизнь не дорога! Гораздо хуже, если наружу вырвутся твари, обитавшие под землей. Вот этого столичные жители боялись гораздо больше. И хотя массового вторжения не было уже лет сто, время от времени в городе, несмотря на все меры предосторожности, появлялись непрошенные гости из сандорских подземелий.

Ждать пришлось недолго. Спустя полчаса начал собираться народ. Первыми появились шестеро крепких ребят с суровыми, покрытыми шрамами лицами, при оружии, двое — даже в доспехах. Потом подтянулись еще восемь. От семерых воняло Болотом и нищетой. Одеты просто, взгляды тревожно-обреченные. У них был выбор, но они предпочли рискнуть, чтобы заработать чуть больше, чем платили за привычную работу. Приведший их человек — седеющий мужичок, крепкий и низкорослый, — был одет легко, но опрятно. Его звали Галидэф и он носил гордое звание Смотрителя Подземной Реки Нижнего Асхонела. Эта почетная и опасная должность была наследуемой. Его отец был Смотрителем, и дед, и прадед и еще целая куча родственников, большая часть которых так и не дожила до старческих седин. Галидэфу повезло больше, чем его предкам...

На него я вышел случайно. Две декады назад я стоял перед такими же дверьми, за которыми находился вход в канализацию и ломал голову над тем, как попасть вовнутрь.

— Интересуешься?— спросили меня. Голос прозвучал настолько неожиданно, что я невольно вздрогнул.

Обернувшись, я не сразу увидел мужика, развалившегося среди высокой травы под деревом — именно поэтому я его не заметил, появившись у входа в канализацию. На вид — обычный нищеброд, каких в Сандоре было предостаточно. Он же видел меня все это время и успел прийти к определенным выводам.

— Она всегда заперта?— спросил я, кивнув на дверь.

— Как по мне, так лучше бы ее и вовсе не открывали. Лет эдак шесть назад открыли такую вот, так выскочила тварюка невиданная, Смотрителю бок попортила, еще двоих покусала, а потом сбежала. Прежде чем ее отследили и прикончили, она успела порвать еще десяток человек. Двое из них были моими приятелями,— грустно вздохнул нищий.— А ты почто интересуешься?

— Мне нужно попасть в канализацию,— не стал я скрывать своих намерений. Может, собеседник что подскажет? Он-то знал город получше моего.

— Чудак-человек! Жить надоело? Так пойди утопись. Зачем же лезть под землю?

— Надо мне,— повторил я настойчиво.

Нищий неопределенно хмыкнул, поморщился и сказал:

— Поговори с Галидэфом, раз уж так приспичило...

И он объяснил мне, кто такой этот Галидэф и как мне его найти.

В обязанности Смотрителя входил надзор за состоянием канализации. В основном это касалось целостности стен и сводов. Должность ввели в середине прошлого столетия, когда по недогляду рухнул канализационный свод, а вместе с ним под землю ушел изрядный кусок торговой площади в Нижнем Асхонеле. Погибло два десятка человек. Но что было гораздо хуже — в образовавшуюся брешь ринулись подземные твари и порвали немало народу, собравшегося поглазеть на провал. А потом они разбежались по городу и еще три декады терроризировали жителей столицы.

Вот и решили нанять людей, готовых хотя бы раз в месяц спускаться под землю и делать обход канализации во избежание повторного обрушения: как ни крути, а подземелью было по меньшей мере тысяча лет. Вместе с ними шли добровольцы: охранники из числа непристроенных наемников и рабочие, способные устроить мелкий ремонт. Если же назревала серьезная проблема, под землю отправляли каторжников, которых было не жалко. Они-то и устраняли неполадки. Возвращались не все: кого присыплет, кого придавит в ветхом подземелье. Да твари подземные нападали — бывало и такое.

В иной ситуации я ни за какие коврижки не полез бы под землю. Но именно там находился Пробой, через который я мог вернуться в мир пустыни, называемый варголезцами Центалой.

Я встретился с Галидэфом. Пришлось рискнуть и приоткрыть карты. Я сказал, что ищу вход в пимперианское подземелье.

— Одиннадцатый,— сказал Смотритель, немного подумав.

Оказалось, я был не первым, кто обращался к нему с подобной просьбой. Первые десять человек — скорды, рассчитывавшие обогатиться в подземелье, — обратно не вернулись. Сказав это, он внимательно посмотрел на меня, ожидая, что я пойду на попятную.

Эх, если бы у меня был выбор...

— Как знаешь,— пожал он плечами в ответ на мою непреклонность.— Это твоя жизнь... Пять гундов.

Столько стоило его молчание: кувены преследовали любопытных, совавших свой нос в пимперианские подземелья.

Деньги я достал, продав перстень, и мы договорились о встрече в день, когда Галидэф собирался отправиться под землю...

Заметив меня, державшегося в сторонке, он сдержанно кивнул, но не подошел, остался стоять с рабочими. Оказывается, собрались еще не все причастные к открытию "подземных врат".

Последним был начальник стажи Нижнего Асхонела. Именно в его распоряжении находились ключи от входа в канализацию. Он явился с первыми лучами солнца, хмурый, невыспавшийся. Вместе с ним пришли еще несколько стражников. Ворча под нос проклятия, он отпер замки и отошел в сторону. Его подчиненные, выстроившись перед входом полукольцом и, взяв наизготовку алебарды, замерли в ожидании... чего угодно. Последний распахнул скрипучую решетку, а потом и прочную дверь.

Нам в лица пахнуло нечистотами — стражники наморщили носы, а у меня так и вовсе перехватило дыхание от смрада. Наружу никто не выскочил, да и внутри, кажется, никого не было.

Надеюсь, так оно и есть...

— До вечера,— попрощался начальник стражи, пропуская вперед наемников с оружием в руках. За ними отправились рабочие. Двое держали в руках зажженные факелы. Проходя мимо Смотрителя, каждый получал от него плотную повязку на лицо.

Я бросил взгляд на Галидефа, и он кивком головы пригласил меня следовать за остальными.

— Не забудь, как в прошлый раз,— проворчал замыкавший отряд Галидэф.

— Угу,— сонно кивнул начальник стражи.

Прежде чем переступить порог, я повязал на лицо маску. Два сложенных кармашком куска ткани были забиты какими-то пахучими травами. Канализационной вони сквозь нее я почти не чувствовал.

То, что надо.

Смотритель вошел последним. За нашими спинами закрылась дверь, загремела решетка, лязгнул замок.

— Держись рядом,— предупредил меня Смотритель.

Я бы не отошел от него ни на шаг, если бы он взялся проводить меня до самого портала. Но рано или поздно нам придется расстаться.

Спустившись по разбитой лестнице, мы оказались в коротком коридоре, выводившем непосредственно к канализационной системе. Стены туннеля были выложены щербатым красным кирпичом, местами почерневшим от сырости и плесени, свод над головой изгибался дугой и зиял прорехами, пол под ногами оказался выложен аккуратной квадратной плиткой, потрескавшейся от времени и топорщившейся выдавленными наружу кусками.

— Не разбредаться, если не хотите остаться здесь навсегда!— крикнул вглубь коридора Галидэф.

В замкнутом пустом пространстве его голос прозвучал слишком громко.