Центальские ворота. Бой с Тенью

Когда сражение закончилось победой пограничной стражи, тем не менее, потерявшей два десятка человек убитыми и ранеными, командир лично отхлестал плетью безрассудного юнца, не получившего в бою ни царапины, зато ранившего двоих кочевников: одному Растиф перерезал сухожилия на ногах, а другого прикончил мечом, когда тот, раненый, пытался выстрелить из лука. Порка была наказанием за нарушение приказа командира.

Спустя еще три года парень ходил в рейды на правах признанного побратима. Ему не раз пришлось отражать атаки кочевников и гнать их обратно к реке. Несколько раз он вместе с другими отчаянными сам переправлялся через Керу и гонял по степи рыжих дикарей. Его без преувеличения считали одним из лучших воинов дружины. Но еще больше ценили его за острый глаз и собачье чутье. Никто другой не мог так быстро и уверенно взять след проникших в Варголез кочевников. Уже тогда к нему прилипло прозвище Ищейка.

Растиф подавал большие надежды и мог сделать неплохую карьеру. Но в одном из боев он сильно повредил ногу и стал на всю жизнь хромым. При желании он мог бы и дальше нести службу, по крайней мере, в гарнизоне, натаскивая молодое пополнение. Но он посчитал это знаком свыше и оставил службу, отправившись в Сандору. На то у него были свои резоны.

В столице его встретил Маффас — один из тех кувенов, которые нашли перепуганного до смерти мальчика на месте убийства его семьи. Теперь он занимал высокий ранг в Братстве и не стал возражать, когда юноша выразил желание примкнуть к кувенам. Цели у них были схожими — очистить Варголез от цанхи и их приспешников. Глядишь, среди них окажутся и те, кто сделал его сиротой.

Его навыки следопыта пришлись как нельзя кстати на кувенской службе. Он охотился на скрывающихся Мастеров по всей Сандоре, очищая столицу от Пагубы. Благодаря его стараниям было схвачено немало цанхи, отличившихся в минувшей войне своей кровожадностью. Их ожидала заслуженная кара — смерть. Жаль только, что среди них не было ТЕХ САМЫХ, — Растиф чувствовал это, — кто убил его родителей. И он продолжал поиски.

Несколько раз на Растифа покушались. Однажды он был тяжело ранен и выкарабкался лишь благодаря своей природной живучести и желанию довести начатое дело до конца...

За последние шесть лет в Сандоре не было совершено ни одного преступления, которое можно было бы приписать цанхи. И в этом была немалая заслуга Растифа. Старшие кувены с уверенностью докладывали новому королю о том, что столица полностью очищена от пособников Шторна Ганеги. Гораздо меньше стало и обычных преступников, использовавших проклятые артефакты, созданные Мастерами-ремесленниками. Сами они отправлялись на эшафот, а отнятые у них предметы, наделенные колдовской силой, прилюдно уничтожались на площадях.

Да, в столице стало чище, но работы Растифу хватало. И хотя он давно мог стать начальником сыскной дружины и, получив кресло в Прайе, вести более размеренный образ жизни, Ищейка всякий раз отказывался от лестных предложений и продолжал бродить по городу в поисках затаившихся Мастеров в надежде отыскать ТЕХ САМЫХ убийц...

Закончив тренировку, Растиф ополоснул потное тело водой из кадки, вытерся насухо полотенцем и распахнул окно, чтобы глотнуть свежего воздуха. По улице шли прохожие — люди в большинстве своем безобидные. А даже если и преступники — это его не касалось, пусть ими занимается городская стража. Его интересовала рыбка покрупнее и позубастее.

Бросив взгляд на сидевшего на крыше ворона, Растиф отошел от окна, оделся, нацепил пояс с ножом и вышел из дома.

Жил он более чем скромно. Несмотря на его заслуги, платили кувены скупо. Впрочем, за поимку Мастера полагалась премия. Но Мастерами в Сандоре в последнее время даже не пахло. Вот если бы он согласился занять кресло начальника сыскной дружины... Растиф поморщился, представляя, как обрастает жирком от неподвижной работы.

Нет, это не для него.

Хромая на правую ногу, он пересек улицу и вошел в двери таверны "Полная кружка", где он столовал вот уже седьмой год. Обедать он мог где угодно, но завтракал и ужинал только здесь.

— Хорошего вам дня, господин Растиф,— почтительно поклонился трактирщик Свергит и тут же крикнул на кухню, чтобы несли "как обычно".

Завтрак у Растифа был традиционный и неизменный: яйца, сваренные всмятку, ломтик сыра, кусочек ветчины, масло и кружка пряного душистого сфанта.

Посетителей в столь ранний час было немного, а потому его любимое место у окна оставалось свободным. Усевшись, он уставился на улицу, провожая профессиональным взглядом прохожих и пытаясь определить всю их подноготную.

Привычка.

Подали завтрак.

Кушал Растиф не спеша — пусть даже загорится таверна или его срочно призовет сам король. Подождет. Тонким слоем на ломоть хлеба ложилось мягкое масло, покрывалось кусочками ветчины и сыра. Яйцо вскрывалось с тонкого конца и как следует взбалтывалось соломинкой. После чего все это медленно поглощалось, чередуясь глотками горячего сфанта...

Двери таверны распахнулись, заглянул человек, но не стал заходить. Скользнул взглядом по посетителям, на миг задержался на Растифе и тут же снова исчез за дверьми.

"Мелкий воришка",— сразу определил Растиф.— "Заметил Ищейку и передумал заходить".

Да, его знали в городе не только закоренелые коллекционеры древней рухляди и до безобразия мерзкие скорды, тревожащие покой усопших. Пару раз Растиф все же помогал городской страже, когда те оказывались беспомощны в поисках того или иного душегуба. Но внутреннего удовлетворения такие услуги не приносили. Пусть сами ищут — за что им деньги платят?

Закончив с завтраком, Растиф прошелся по улице и, обогнув квартал, вернулся к своему дому. Сегодня, как и каждый третий день декады, у него был выходной, который он собирался посвятить своему новому увлечению — чтению.

Грамоте он обучился, едва примкнул к Братству. Это раньше в Братство принимали кого угодно. Но вот уже несколько лет велся строжайший отбор, и предпочтение отдавалось тем, кто использовал голову не только для того, чтобы кушать.

Грамота далась Растифу с трудом. Первую рукопись он прочитал под надзором своего наставника Маффаса, чуть ли не из-под палки. А потом... потом как-то втянулся. Стало даже интересно читать о том, что писали и чем жили люди и сто, и двести лет назад. Но самым захватывающим чтением были труды тех, кто кое-что знал о Пимпериане. Имея дело с Коллекционерами и скордами, Растиф невольно соприкасался с тем, что было создано руками древних. А дополнительные знания при его работе лишними не бывают.

Сейчас в его руки попала рукопись некоего Савоса Далирского. Тот еще чудак был... Он писал о Пимпериане в период его рассвета, который увидел во сне. Чтиво — противоречивое, но довольно занимательное.

Поднявшись по лестнице, Растиф прошел по коридору мимо комнат соседей по дому, принадлежавшему достопочтенному Вагеверу, которому Ищейка исправно платил за жилье. Он взялся за дверную ручку прежде, чем достал из кармана ключ. От легкого нажатия дверь приоткрылась...

Растиф всегда запирал дверь, покидая комнату. И сегодня тоже — он помнил это точно.

Ключ остался в кармане, а Растиф медленно потянул нож. Приготовив клинок, он осторожно распахнул дверь — смазанные петли не скрипнули — ...и увидел непрошенных гостей, без разрешения проникших в его скромное жилище.

Их было трое... Хотя нет, четверо. Как только Растиф вошел в комнату, позади него вырос еще один, прятавшийся за дверью. Краем глаза Ищейка заметил удавку в его руках. Растифу хватило мгновения, чтобы оценить обстановку. Делая вид, что не заметил крадущегося, Ищейка повернулся к нему спиной, и, когда тот приблизился, ударом наотмашь вогнал рукоять ножа ему в висок. Человек охнул и упал на пол. По его щеке стекала кровь, но он был жив.

Растиф мог бы его и убить — ерунда какая! — но он уже разглядел человека, сидевшего посреди комнаты на ЕГО любимом табурете в окружении своих телохранителей. И понял, что пока ему ничто не угрожает.

Пока.

Непрошенного гостя звали Эльбикар. И это имя — без преувеличения — было известно всей Сандоре. В прошлом вор и убийца, а ныне уважаемый человек, не опускающийся более до шнырянья по чужим карманам — за него это делала целая армия воров, находившаяся в его подчинении. Да и руки кровью он в последнее время не марал. Зачем, если в его распоряжении имелись десятки наемных убийц? По нему давно плакала петля на прочном суку, но власти города не трогали Эльбикара из каких-то там высших соображений. Растиф же смотрел на это проще: на содержании сидевшего напротив человека находилась многочисленная чиновничья братия и, говорят, даже члены королевского совета не гнушались деньгами, которые брали у этого висельника. Более того, с некоторых пор Эльбикар сам находился на государственной службе, числясь управляющим делами Болота...

Болото — это район в Сандоре — бедный, грязный, опасный. Живущие в нем люди едва сводят концы с концами, и большинство из них не брезгует дополнительными противозаконными заработками. Болото — это рай для воров, проституток, убийц, мошенников, ночных грабителей... Взять бы и подпалить его со всех концов — да нельзя. Кроме преступного элемента там обитали те, без кого Сандора давно бы превратилась в выгребную яму: уличные уборщики, золотари, крысоловы. А кроме них — трубочисты, готовые на любую работу поденщики, портовые трудяги, те же шлюхи, без которых Сандора и не Сандора вовсе. Однажды власти уже попытались навести порядок в Болоте — послали отряд приграничной стражи, недавно вернувшийся из степи. А эти ребята особо не разбирались, кто прав, кто виноват. Прошлись по кварталу твердой поступью, оставляя позади себя вонючие с рождения трупы. Так что некому стало прибирать в городе: даже те, кто уцелел, не вышли на работу. А потом дождь зарядил, засмердело, крысы развелись в немереном количестве, болезни всякие начались...

Так что с тех пор Болото больше не трогают. Но поставили над кварталом человека, знавшего всю его подноготную. С него и спрос. Впрочем, особо на Эльбикара не давили — уж больно высоко стояли его покровители. Его не заставляли прижимать разбойный люд — все равно бесполезно: погонят из Болота — уйдут в другой квартал, избавишься от одних — появятся новые. А эти хотя бы уважали Эльбикара и слушались. Да и он иногда шел на встречу, если городской страже нужно было отчитаться о проделанной работе. Хозяин Болота охотно сдавал пришлых и залетных, а так же выскочек из вражеских кланов и прочий сброд. И ему легче живется, и городу польза.

А почему Болото? Так просто: квартал затягивал, как трясина. Тот, кто родился в Болоте или попадал туда по воле судьбы, там обычно и умирал. Лишь немногим удалось изменить свою жизнь к лучшему. Но к лучшему ли? В Болоте этих выскочек ненавидели, а на новом месте жительства соседи воротили носы, будто от тех все еще смердело их презренным происхождением.

Растиф знал Эльбикара лично — и в городе встречались, да и по службе — было дело. Однажды Ищейка напал на след скорда, скрывшегося в Болоте. Местные отказались его выдавать, а стража нашла тысячу причин, чтобы не совать нос в вотчину Эльбикара. Скорда нужно было достать во что бы то ни стало — приказ Старших Братьев-кувенов. Пришлось Растифу обратиться напрямую к управляющему кварталом. Тот не стал возражать — были у него для этого свои резоны,— и уже на следующий день беглый скорд очутился в темнице Прайи. Причем тогда Эльбикар так и не заикнулся об ответной услуге. Но теперь, видимо, придется расплачиваться за старый должок. Ведь неспроста, не доброго дня пожелать пришел воровской главарь в дом презренного Ищейки...

— Помнишь еще меня?— хмуря брови, спросил Эльбикар.

— До сих пор жалею о том, что попросил о помощи у такого...— в тон ему ответил Растиф, убирая оружие в ножны.

Он не боялся ни самого Эльбикара, ни его громил-телохранителей. В честном бою он мог справиться с ними со всеми. У него за плечами опыт, приобретенный в Олфирских степях, а эти только и умели, что исподтишка тыкать ножами в спину. Но как раз этого Растиф и опасался. Случись что — не простят ему эльбикаровы дружки: нож в бок, камень на голову, яд в утренний сфант — да мало ли. И покровители Эльбикра вряд ли останутся довольны, если исчезнет щедрый источник их обогащения...

Но пресмыкаться перед отпетым негодяем Растиф не собирался.

— Пришла пора рассчитаться по долгам,— проскрипел Эльбикар, пропустив мимо ушей оскорбление.— Сегодня ночью убили моего брата. Ты знал его...

Конечно знал! Брат Эльбикара — Ястер — являл собой пример того самого исключительного случая, когда жителю Болота удавалось "выбиться в люди". Впрочем, сам бы он не смог — кишка тонка, хлюпик еще тот, не то, что старший брат, который и снабдил его деньгами и помог поселиться в Верхнем Асхонеле, где Ястер жил припеваючи вот уже шесть лет. И соседи даже не подозревали, кому принадлежит особняк на улице Ветров. Иначе не были бы с ним так обходительны.

Ястеру повезло — он, хоть и родился в Болоте, но большую часть жизни провел в Велинсе, у дальней родни. В отличие от брата он был человеком образованным, утонченным и... непутевым. Сызмальства пристрастился шарить по пимперианским руинам да подземельям. Сколотил группу скордов, вместе с ними добывал древние артефакты и безделушки и сбывал богатым Коллекционерам. Правда, однажды вляпался в пимперианскую ловушку, лишился кисти руки — и это ему еще повезло. Эльбикар узнал о происшествии, вызвал его в Сандору и отчитал, набив по-братски морду. А потом дал денег, купил дом и запретил покидать город. Ястеру пришлось смириться, но до конца он так и не угомонился. Верные люди продолжали добывать товар, а он перепродавал его любителям старины. За что и попал под прицел Братства. Именно Растиф вышел на него год назад. Сидеть бы ему в подземелье Прайи, а то и еще чего похуже, но кувены проведали его родословную, сообщили куда надо и получили приказ: Ястера не трогать...

И вот Эльбикар говорит, что его убили. Вполне закономерный конец для таких как он. Рано или поздно, так или иначе.

"Но я-то тут при чем?"— подумал Растиф и осенившая догадка пришла в голову вместе с ответом Эльбикара на непоставленный вопрос.

— Найди мне этого ублюдка, Ищейка — и мы в расчете.

По долгам нужно платить. Даже если задолжал такому негодяю, как Эльбикар. Но внутренний голос противился, поэтому Растиф не спешил с ответом.

— Найди его, слышишь? Ты можешь, я знаю.— Только сейчас Растиф понял, что в голосе Эльбикара больше печали, чем презрения к ненавистному Ищейке. Ну, да... Он только что потерял любимого брата. Другой бы на его месте рвал и метал, а этот... Спокоен, как статуя, по крайней мере, внешне. Но в голосе все же чувствуется с трудом скрываемая боль и ярость, готовая вырваться наружу.— Найди его и отдай мне на растерзание, а в ответ я назову тебе человека, который убил твоих родителей.

До Растифа не сразу дошел смысл его последних слов. Когда же он понял...

— Что?

— Я знаю, кто убил твою родню,— повторил Эльбикар.— Его имя в обмен на выродка, убившего моего брата.