Центальские ворота. Бой с Тенью

Наблюдает.

Обращаться в бега не имело смысла. Аведер сказал, что пометил меня каким-то маячком, что меня найдут, где бы я ни спрятался. И я ему верил. Почему? Иначе он бы меня не отпустил.

Что теперь делать?

Понятия не имею. С одной стороны у меня появился реальный шанс выбраться из Варголеза и добраться до цивилизованного мира, минуя утомительную и опасную прогулку по Центале и неведомому количеству других миров, отделявших меня от Яргоса. С другой стороны перспективы, обещанные Аведером, меня не прельщали. Мне не хотелось провести оставшуюся жизнь в Пустоте. Да и в мир, о котором никто ничего толком сказать не может и из которого невозможно выбраться, меня не устраивал.

Что делать? Что делать? Что делать?

Ненавижу собственную беспомощность!

В доме Феденора меня поджидал сюрприз: объявился Жагридер. Он же Шапшен, он же Отец сандорских нищих, он же Бог Его Знает Кто Еще.

— Я закончил все неотложные дела. Так что мы можем спуститься в подземелье. Ты готов?

Готов, наверное. Только теперь поход к Центальским воротам не имел для меня абсолютно никакого смысла. Без офарана мне не выбраться из Варголеза. А добраться до кристалла, учитывая оснащенность дома Авердера Сафери беспрецедентной для этого мира системой защиты, думаю, мне не удастся.

Да и настроения никакого не было.

Но я согласился.

Уж лучше заняться чем-то бесполезным, чем сидеть без дела и вздыхать по поводу безысходности.

Впрочем, совсем уж бессмысленным это приключение не было. Во-первых, Жагридер спас меня в свое время, а я привык отдавать долги. Во-вторых, не помешает развеяться. А в-третьих... В-третьих, у меня появилась кое-какая задумка. К сожалению, она не касалась плана моего побега из Варголеза, но при определенном стечении обстоятельств могла кардинально изменить жизнь одного местного жителя.

Договорившись с Жагридером о встрече, я перекусил в соседней таверне, только что распахнувшей свои двери после нормализации обстановки в Сандоре, и отправился в ремесленный квартал.

Вейдан больше пострадал от пожаров, чем от нашествия духов. Он мог выгореть полностью, если вы не вмешательство поселившегося там недавно Огнеборца. Вот с ним-то я и собирался встретиться.

Честно сказать, за всеми минувшими событиями я успешно успел забыть адрес, по которому мне следовало искать Тиметиура. Но добрые люди помогли, подсказали и даже проводили.

Огнеборец забрался на самый юго-запад квартала. Здесь, неподалеку от городской бойни, где мне уже довелось однажды побывать, размещались кузнечные мастерские. По ту сторону крепостной стены, в предместье, чадили едким дымом ямы для пережога угля. Поэтому дым стлался над мастерскими так, что закрывал собою солнце. Местным было не привыкать, а мне снова пришлось позаботиться о защите дыхательных путей.

Кузнец Баллоф, приютивший Тиметиура после его бегства из Прайи, оказался в отъезде, так что на пороге дома меня встретили его сыновья. Судя по их поведению, очень многие в последнее время хотели увидеть Огнеборца, выразить ему свою благодарность за спасение Вейдана на словах, делом или скромными дарами. Предприимчивые юноши не отказывали никому. Особенно приветствовались подношения, будь то медная монетка, каравай свежего хлеба или мясная вырезка. Доброхотов с руками на нужном месте тоже не прогоняли. Во дворе дома и на кузне нашлась работа и для плотника, и для каменщика. Кто-то рубил дрова, кто-то носил воду или пропалывал грядки.

А вот таких как я, желавших лично лицезреть варголезскую знаменитость, сыновья Баллофа непринужденно отшивали.

— Занят он, приходи завтра.

А завтра они скажут, чтобы я пришел в конце декады.

Нет уж...

— Передайте Тиметиуру, что пришел человек, который вытащил его и Прайи, и настаивает на немедленной встрече.

Тон, в котором были произнесены слова, и сам факт появления спасителя того, кто спас Вейдан, возымел свое действие. Меня тут же провели... в сарай, где я обнаружил Огнеборца... хм... в более чем необычной обстановке и в совсем уж пикантном виде.

Тиметиур лежал в некоем подобии ванны, грубо склепанной из листовой бронзы. Двухсотлитровая емкость была наполовину заполнена раскаленным докрасна пышущим жаром углем. Температура поддерживалась при помощи мехов, которые размеренно качал обливающийся потом от стоявшей в сарае жары парнишка лет восемнадцати. Зато сам Огнеборец чувствовал себя превосходно, что красноречиво читалось по его блаженному выражению лица.

Мне трудно было судить о биологическом возрасте этого человека. С учетом того, что еще до войны Мастеров он уже был мужчиной в полном рассвете сил, то сейчас ему было далеко за шестьдесят. Чего не скажешь по внешнему виду. Кожа у него — возможно, благодаря именно таким вот незатейливым процедурам — была гладкой и упругой, без единой морщинки. Абсолютное отсутствие волосяного покрова лишь усиливало иллюзию вечной молодости.

Ай, да, Огнеборец! Погреться, значит, решил. Ну, конечно, на дворе ведь лето...

Тень недовольства проскользнула по лицу Тиметиура, когда он заметил скопление зевак у двери. Но заметив меня, сменил гнев на милость.

— Насколько я могу судить, вам удалось задуманное,— лениво пробормотал он и сладострастно прикрыл глаза, когда воздушный поток из мехов поддал жару его необычному ложу.

— Не совсем то и не совсем так, как задумывалось, но в общих чертах — да, удалось.

— Как поживает наш общий знакомый Ищейка?

— Никак. Он погиб,— сказал я сухо.

— Какая жалость... Нет, честно. Я никогда не питал к нему неприязни, несмотря на то, что он прислуживал кувенам и по мере своих сил отправлял нашего брата на эшафот...

— Я пришел сюда не для того, чтобы обсуждать достоинства и недостатки моего погибшего товарища,— совсем уж холодно перебил я его рассуждения. Теперь, когда самое страшное осталось позади, когда прекратило свое существование братство Кувена, когда его жизни ничто не угрожало, Тиметиур мог позволить себе легкую заносчивость в отношении простого смертного.

Я не удивлюсь, если он пошлет меня подальше.

— Разумеется. Вы пришли, чтобы просить меня о помощи...

Можно сказать и так.

— Что ж, я готов вернуть должок. Что от меня потребуется?

— Прогуляться с нами в сандорское подземелье. О деталях поговорим позже.

— Вот как?— кажется, моя затея не понравилась Огнеборцу.

Конечно, гораздо вольготнее валяться целый день в ванной с углями!

— Я слышал о том, что под Сандорой существует целый подземный город Древних. Но понятия не имел о том, что кому-то удалось туда попасть.

— Я был там дважды и, как видите, вернулся обратно.

— Не сомневаюсь. Я еще в первую нашу встречу понял, что вы парень не промах. Но... это не моя война. Я верну свой долг в другой раз.— И он демонстративно отвернулся, намекая, что аудиенция окончена.

Огнеборец являлся неотъемлемой частью моего плана. Без него не было смысла соваться в подземелье. Об этом я сообщил Жагридеру.

Отец нищих нахмурил брови и молча вышел из дома.

Он вернулся под вечер и сказал коротко:

— Готовься, утром мы спустимся в сандорское подземелье.

— А-а...

— И он с нами пойдет.

Значит, уговорил...

Я думал, что в подземелье мы отправимся втроем. Но народу собралось гораздо больше. Жагидер решил взять с собой верного Моуса. Верзила, хоть и не блистал умом, зато был силен и исполнителен. Кроме того, Отцу сандорских нищих удалось уговорить еще и двоих Духоборцев.

— Паис и Савер, представил их нам Жагридер.— Толковые ребята. Я хорошо знаю их отца. Он не смог прибыть в Сандору, прислал сыновей. С нами пойдут.

Я вспомнил других Духоборцев. Те тоже были молоды и полны надежд. Но навсегда остались в негостеприимных глубинах подземелья Лодус.

— Ты уверен, что хочешь рискнуть их жизнями?— спросил я человека в маске.

— Не беспокойся, я за ними присмотрю,— самоуверенно ответил тот.

Но и это еще не все!

С нами решил пойти Арсиги.

— А тебе чего не сидится?!— удивился Жагридер.

— Скучно стало... без Винеара.

И сказал он это с такой тоской, что никто не нашелся чем возразить.

Последним появился Тиметиур. Пришел в том самом — или похожем — наряде, в котором я его увидел впервые. Судя по тому, что во время прогулки по горящему дому его одежда не пострадала, изготовлена она была из необычного материала. Или же ткачами были мастера-цанхи. Огнеборец был хмур и неразговорчив. Сказал только, заметив Арсиги:

— И ты тут, коротышка...

— Еще раз назовешь меня коротышкой, я тебе зубы выбью,— беззлобно парировал Арсиги.

— Вот и договорились,— заключил я, и мы направились к кварталу Проклятых.

Ворота все еще были заперты. Стражники, вернувшиеся на свои посты после нормализации обстановки в Сандоре, несли дежурство и никого не пускали в район, в котором, как считали многие, и начались все городские неприятности. Кувены собирались провести следственные мероприятия, но... где они теперь — эти кувены?

— Открывайте ворота, я вернулся домой!— величественно провозгласил Жагридер.

Стражники стушевались, но перекочевавший из рук в руки мешочек с золотом сгладил возникшую неловкость.

Квартал Проклятых... Здесь осталось все так, как в ту злосчастную ночь, когда духи, завладев телами убиенных членов сандорской воровской общины, напали на нищих. Они — и те, и другие — до сих пор устилали улицы разрушенного еще в войну Мастеров квартала. Так и застыли в смертельной схватке — живые против мертвых. Тела давно уже начали разлагаться, и зловоние стояло такое, что молодых Духоборцев ввернуло еще у самых ворот.

— Надо будет здесь потом прибраться,— сказал Жагридер, прижимая к носу надушенный платок. Остальным пришлось довольствоваться собственными рукавами.

Лавируя между смердящих тел и распугивая ворон, слетевшихся сюда, кажется, со всей столицы, мы добрались до дома, в котором мне уже довелось побывать пару раз. Именно здесь обитал Шапшен — Отец сандорских нищих, оставшегося без своей паствы.

Следом за хозяином дома мы спустились в подвал. Я достал свой пимперианский светильник, а Жагридер — лампу Ковенкона. По узкому проходу с низким потолком мы добрались до развилки и свернули налево. В конце коридора я увидел громоздкий подъемник, похожий на грузовой лифт.

Когда Жагридер первым ступил на него, деревянный настил под его ногами натужно заскрипел.

— Ты уверен, что он выдержит?— настороженно спросил Тиметиур.

— Всех сразу, может быть, и не выдержит,— не стал скрывать Отец нищих,— но троих-четверых за раз — должен.

Мы решили разделиться. Первыми в подземелье спускались, кроме, собственно, Жагридера, Тиметиур, Арсиги, ну, и я заодно.

Коротышке, как самому сильному из нас, пришлось крутить колесо лебедки. А Жагридер развлекал нас рассказом:

— Эту шахту обнаружил случайно хозяин дома еще во время осады Сандоры. Он-то и рассказал мне о ней незадолго до своей смерти. Именно тогда у меня появилась идея выкупить весь квартал Проклятых, чтобы контролировать вход в пимперианское подземелье. Пришлось раскошелиться, но дело того стоило. За прошедшие годы мы с Моусом подняли наверх столько золота, серебра и артефактов, что на десять жизней хватит.

— А с нищих подати собирал,— упрекнул его Огнеборец.

— Это для порядка,— поморщился Шапшен.— Не нужны мне были их медяки — при таком-то богатстве. Все, что я у них брал, на них же и тратил. Еще и из своих запасов приходилось добавлять.

Тиметиур задиристо фыркнул, но Шапшен постарался не заметить его реакции.

И снова я оказался в сандорском подземелье.

Надеюсь, не в последний раз...

В этой его части я еще не был. Точнее, был, но к подъемнику меня доставили в бессознательном состоянии. Впрочем, здесь не было ничего такого, чего бы я не видел прежде: коридоры, залы, ниши, пустые помещения, повсюду битый камень, провалы в полу, трещины на стенах и потолке. Но ничто не препятствовало нашему продвижению: проходы оказались расчищены от мусора, через провалы переброшены деревянные мостки, опасно прогнувшиеся потолки подпирали потрескивавшие под нагрузкой сваи.

Мы шли молча, словно боялись сглазить царившую в подземелье безмятежность.

Дойти бы так до самих Ворот...

Увы, не получилось.

Коридор привел нас к лестнице, которая, в свою очередь, влилась в зал сложной конфигурации. Помещение сильно пострадало от...

Землетрясения?

Уж не того ли самого, которое случилось полвека назад? Говорят, в тот год знатно тряхнуло весь Варгоез. Эпицентр землетрясения находился где-то в Пенарских горах, но и Сандоре знатно досталось.

А некоторое время спустя появились первые цанхи...

Поперек зала лежали обломки каменных колонн, куски обрушившегося потолка и рухнувших перегородок. Кучи земли, песка и битого камня возвышались холмами и препятствовали продвижению. Теперь, по прошествии сотен лет трудно было представить, как это просторное помещение выглядело изначально и с какой целью было построено. Но в том, что у него было свое предназначение, я не сомневался. Бредя по залу, я то и дело замечал останки каких-то причудливых конструкций, большей частью погребенных под каменными обломками.

И тут началось...

Сначала мы услышали отчетливое потрескивание, похожее на то, какое издает счетчик Гейгера, реагируя на повышенный радиационный фон. По стенам и потолку проскочили змейки электрических разрядов, а прямо перед нами начался формироваться кокон, похожий на большое медленно вращающееся энергетические веретено.

— Ни с места!— оповестил нас Жагридер.

Заметив, как Духоборцы потянулись к своим сумкам, он остановил их:

— Я сам,— и сунул руку под плащ.

Кокон, окутанный паутиной электрических разрядов, становился все плотнее, чернота внутри него сгустилась, приняв человеческие очертания, и, когда оболочка лопнула с легким хлопком, мы увидели ЕГО.

Хозяин подземелья.

Я сразу узнал его. В прошлую нашу встречу мне лишь чудом удалось унести от него ноги. Одним своим видом он приводил в трепет. Но гораздо хуже была его неуязвимость. По крайней мере, я понятия не имел, как с ним бороться.

Начитавшись пимперианских табличек, я теперь с полной уверенностью мог сказать, что перед нами фрайяф — один из могущественных центальских духов. Он мог по своему усмотрению и в зависимости от намерений менять свой облик. Мог быть бесплотной, чисто энергетической, но при этом разумной, массой. Или же принимать телесные, самые причудливые и зловещие формы, обладающие невероятной прочностью. Он был силен и практически бессмертен.

Заметив нас, фрайяф приподнялся над землей, развел руки в стороны, запрокинул голову назад. На кончиках его пальцев начала формироваться мощная энергия. Запахло озоном...

Мы попятились назад, а Жагридер, напротив, метнулся к фрайяфу, вскинул руку, в которой блеснуло...

Лезвие ножа?

Нет, осколок желтого кристалла, имитирующий разящее жало.

Рука резко опустилась, импровизированный клинок пробил грудь чудовища...